– Разберу вещи, а потом решу. Платов дважды звонил. Через три недели возвращается. Мне опять придётся привыкать к его визитам. Проще было не видеть его.

– Вы его так ненавидите или всё ещё любите? Заведите роман. Есть же среди Ваших знакомых порядочные мужчины.

– Мужчины есть, но боюсь, пока Андрей не женится, Женька не примет, ни одного из них даже в качестве знакомого. Вот и не получится не то что романа, а даже рассказа.

– Мам, держи телефон. Папа прилетает одиннадцатого ноября, и Новый год мы проведём вместе.

– Ты поедешь к нему и Насте? Жень, ты забыл, что папа теперь живёт ни один, а видеть Настю в своей квартире я не хочу.

– Я забыл. Мы завтра идём в кино?

– Утром позвоним дедушке и определимся. Ты чем занят?

– Заканчиваю пазлы собирать, но не получается. Поможешь?

– Помогу. Выпью кофе и помогу, – ответила она сыну. – Что мне с ним делать? – обратилась она к няне. – Он не хочет или не может понять, что теперь папа у него воскресный или субботний?

– Всё наладится. Женя станет старше и привыкнет, что отец у него приходящий. Потерпите. Он поймёт, что он не один такой и, возможно, смириться. А вот кушать Вам нужно обязательно. Это не дело – утром кофе, вечером кофе.

– Я обязательно поем, как только разберусь с незаконченной картиной, – ответила Женя, направляясь в комнату сына с чашкой кофе.

Оксане Юрьевне очень нравилась эта неполная семья. Она видела отца своего воспитанника Андрея Платова и не нашла в нём ничего примечательного на взгляд женщины. Ей нравилась хозяйка и её дедушка, нравились отношения сына и матери. Они были скорее братские. Евгения воспитывала сына своим собственным примером. Она умудрялась с ним советоваться, не обещать невозможного, была доброй, заботливой, но при этом не баловала. Няня ни разу не слышала, чтобы Евгения повысила голос на сына, да он и не давал повода. Женька, чувствуя, что провинился, заранее извинялся и не ждал, когда это заметит мать или няня. Ему шёл шестой год, а он уже знал, что порядок в своей комнате он должен поддерживать сам. Оксана Юрьевна прожила в этой семье чуть больше года и чувствовала себя здесь, если не хозяйкой, то её родственницей. Ей хотелось помочь молодой женщине, но Женя этой помощи не принимала. «Оксана Юрьевна, Вы работаете няней, а не прислугой. Занимайтесь питанием, прогулкой, занятиями, отдыхом с Женей, а остальное моя забота. В одно прекрасное время Вы от нас уйдёте и что за разгильдяя мне оставите? – говорила Евгения Полянская. – Я вижу, что сын не перерабатывается, если уберёт за собой постель или посуду со стола». Оксана Юрьевна пошла на хитрость и убедила воспитанника, что наведя порядок в квартире в пятницу, он сможет провести два выходных с мамой, не отвлекаясь на хозяйственные дела. Уходя на выходные – готовила обед и ужин на субботу. Евгения хитрость няни заметила и оценила.

Евгения выбрала лабораторию в клинике и позвонила Стасу на работу, договорившись о встрече. Он приехал, сдал анализ и, как бы случайно, познакомился с Платовым Женей. В декабре анализ был готов. Стас сам попросил Евгению забрать результат вместе с ним. Женя вскрыла конверт в его присутствии. Анализ не выдал родственной связи между образцами один и два. Результат был нулевой.

– Что теперь? – спросил Соколов.

– Ничего, – ответила Женя, разрывая бумагу. Теперь я спокойна. Спасибо за помощь, Стас. Удачи тебе. Прощай.

Она не рассказала Платову ни об анализе, ни о его результате. Новый две тысячи шестой год они встречали втроём, а часть новогодних праздников Женя провёл с отцом. В феврале Евгении исполнилось двадцать четыре года, а Жене шесть лет. В конце марта, читая перед сном газету «Комсомольская правда», она узнала фото, которое вместе с письмом отправляла в газету для участия в конкурсе «Народный роман». Не поверив глазам, Женя прочитала заметку об итогах конкурса и тихонько рассмеялась.

– Оксана Юрьевна, я выиграла в конкурсе десять тысяч рублей, – выйдя из спальни, сказала она. – Мою историю признали лучшей. Вы помните, год назад я посылала письмо?

– Как не помнить? Вы тогда назвали его полуправдой и частично фантастикой, – ответила няня.

– Я написала правду, сознательно опустив события последних лет, и закончила её счастливым концом. Зачем читателям драма? В нашей жизни и так хватает негатива, – говорила довольная Женя. – Может мне заняться творчеством? Написать короткий роман о любви.

– У Вас слог хороший. Почему не попробовать? Пишите две-три страницы в день. Сделайте это своим хобби. Таким образом, Вы отвлечётесь от реальности, – советовала няня.

– Думаете, у меня получится?

– Классика или популярного писателя из Вас может и не получится, но свой круг читателей Вы наберёте. Только я Вас прошу, не пишите о том, чему не были свидетелем или участником. Выражайте свои чувства, эмоции, мысли – всё то, что пережили сами.

Вот так и началась творческая жизнь Евгении Полянской. К декабрю две тысячи шестого года рукопись небольшого романа на триста страниц была передана в издательство. Роман был о любви и назывался «Пятое время года». В аннотации было написано: «Счастье – это пятое время года, оно – вечная весна». Женя взяла литературный псевдоним Рита Пол.

В феврале две тысячи седьмого года Жене исполнилось семь лет, а Евгении – двадцать пять. Утром на работу курьер принёс букет алых роз. Женя догадалась и без карточки, чей это подарок. Она позвонила Стасу, выразив слова благодарности, а вечером её ждал сюрприз в лице Андрея. Он пришёл с букетом белых роз, и она растерялась.

– С днём рождения. Жень, ты не хочешь меня простить? Мне вас так не хватает, – сказал он, протягивая ей букет.

– Ты хочешь об этом поговорить? Проходи, поговорим, – предложила Женя. – Тебе понадобилось два с половиной года, чтобы понять это? Если бы ты вернулся сразу, я, возможно, забыла и простила все твои обвинения. Теперь я научилась жить сама. Мне это далось нелегко и не сразу, но я справилась. Я реже вспоминаю прошлое и давно не реву в подушку. И потом, если бы ты расстался с Настей, об этом можно было говорить, но я слышала, ты собрался жениться и вы до сих пор вместе. Зачем ты завёл разговор, который ни к чему не приведёт? – говорила Женя, глядя на Андрея. – Я тебя, Андрей, не узнаю. Ты просишь тебя простить, но не собираешься возвращаться. Чего ты хочешь?

– Жень, мне действительно плохо там, я это понял не вчера, но Настя беременная и настаивает на свадьбе.

– Здесь я тебе не помощник и не советчик. В своё время ты был решительнее и хорошо знаешь, что жениться и признать ребенка – это две разные вещи. Ты давно не мальчик. Может и стоит подумать о семье?

– У меня есть семья.

– У тебя есть сын, есть родители, а семьи у тебя нет. Сам себе не лги. Спасибо за букет. Ты сам расскажи Жене, что женишься. Пусть парень привыкает к мысли, что с появлением семьи, ты сможешь уделять ему меньше времени. Он мальчик разумный, всё поймёт, – говорила Евгения. – Пожалуйста, не заводи больше подобных разговоров, особенно в присутствии ребёнка. Парень почти привык, что отец у него приходящий.

Книга «Пятое время года» вышла в марте тиражом три тысячи экземпляров. Это вдохновило Евгению, и она смогла дописать вторую рукопись под названием «Снег скрывает следы». Если первая история была со счастливым концом, то вторая давала читателю возможность для собственных выводов и фантазий, чтобы закончить эту историю. В апреле Андрей женился, а в мае, сдав рукопись, Евгения с сыном улетела в Германию, оставив Оксану Юрьевну на хозяйстве. В сентябре Женя пошёл во второй класс, а Виктор Иванович Орлов отметил шестидесятипятилетний Юбилей.

Евгения работала, отдыхала с сыном, встречалась с дедом и подругами, а вот романов не заводила. Поклонники были, но она не позволяла себе даже лёгкого флирта. Не потому, что она была «правильной», а потому, что знала – дальше постели дело не пойдёт. Она не нуждалась в содержании и ставила вопрос ребром: – «Ты хочешь на мне жениться?» Если ухажёр не отвечал сразу – она давала ему время, если отвечал «нет» – она отвечала: «всё ясно». Сын рос активным, любознательным, умным, очень упрямым, но не избалованным ребёнком. По совету Оксаны Юрьевны, Женя отдала сына в школу в шесть с половиной лет и не жалела об этом. Женя учился хорошо. Успевал заниматься в секции и гонять во дворе с мальчишками. Единственное, на чём настояла мать, было изучение английского, всё остальное он выбирал сам. После третьего класса Оксана Юрьевна поговорила с Евгенией:

– Парень у Вас вполне самостоятельный. Дать ему большего я не могу, но контроль над ним нужен. Пусть выбирает что-то по душе и меньше болтается во дворе. Он начинает стесняться меня перед ребятами, и мне это знакомо. Не надо его сопровождать.

– Оксана Юрьевна, мне показалось или Вы подружились с нашим соседом? – спросила Евгения.

– Вам, Женя, показалось. Павел Иванович, наверное, хороший человек, но мне поздно что-то менять в своей жизни.

– Простите меня, но Вы не правы. Никогда не поздно начать сначала. Вам всего пятьдесят. Я знаю Павла Ивановича больше пятнадцати лет. Конечно, с такой службой его характер не может быть другим, иначе бы сломался, но он хороший и добрый. Дайте ему и себе шанс. Вы можете уйти от нас. Но как Вы уйдёте от себя? Кто кроме Вас знает, как поступить и не пожалеть?

– Вы, Женя, разберитесь в своей жизни. Мне пятьдесят, а Вам всего двадцать семь и Вы давно плюнули на свою судьбу.

– Моя судьба жената, а другой мне не надо. Извините, я просто хотела помочь двум близким людям, – грустно сказала Женя.

Жене Платову шёл десятый год, и мать решилась поговорить с ним откровенно.

– Жень, Оксана Юрьевна от нас уходит. Ты причину не знаешь? Видишь ли, мне будет трудно работать в агентстве и дома, заниматься с тобой, забирать с тренировок. Что посоветуешь?

– Мам, я съезжу в лагерь, а потом мы с тобой решим, кто, чем будет заниматься. Я не обижал Оксану, если ты это имела в виду. Мне десятый год и я могу из школы возвращаться, ходить на тренировку сам. Так многие делают. Хватит меня водить за руку, – сказал Женька, глядя на мать. – Я буду заниматься уборкой, а ты готовкой. С уроками не буду справляться – попрошу помощи. Мы справимся, мам.

– Ты мне не забывай звонить вечером, – напомнила мать.

– Ты всегда будешь за меня волноваться? – спросил Женя.

– Всегда. Все мамы волнуются, чтобы ребёнок был здоров, сыт, счастлив и совсем неважно, сколько этому ребёнку лет десять или пятьдесят. Дети всегда остаются детьми, даже тогда, когда сами становятся родителями. Пойдём, проверим, всё ли собрали, отдыхающий.

Глава 5

С началом поздней осени, когда начинало темнеть уже после семнадцати часов, Женю с тренировки забирал отец и подвозил к дому.

– Мам, почему ты не приглашаешь папу в квартиру? – спросил сын.

– Женька, у папы другая семья. Мне не хватало ещё ревности его жены. Я не против твоих встреч с папой, но встречайтесь у него, у Платовых, на нейтральной территории.

– Ты не хочешь его видеть? Он же приходил раньше к нам, – недоумевал Женька.

– Я, действительно не хочу его видеть. Мы расстались пять лет назад, и я не хочу возвращаться в прошлое.

Женя стал бывать чаще у Платовых, чему бабушка с дедушкой были рады. Они не одобряли выбор сына, и очень жалели о том, что сами ошибались в прошлом. Валентина Фёдоровна Платова всегда расспрашивала внука о матери, и он с удовольствием делился с ней новостями. Именно от внука она узнала о книгах, написанных Женей, и пыталась их приобрести. Узнала и о том, что мать плохо спит, трудно засыпает, жалуется на головную боль, она попросила совета у невестки и та передала ей таблетки для Евгении. Бабушка положила флакон в пакетик и сунула его в карман куртки Жени.

– Мам, держи таблетки. Бабушка передала тебе, чтобы ты хорошо спала. Это я ей нажаловался, что ты много работаешь и плохо спишь, – виновато говорил сын. – Ты не сердишься?

– Не сержусь. Спасибо. Отдохну после Нового года. До него совсем немного осталось, – сказала Евгения, беря из рук сына флакон.

Евгения уже дней семь принимала таблетки. Спала она от них действительно хорошо, но вот вне сна начала слегка «тормозить» и как будто «выпадала» из реальности на пару-тройку минут. Первой это заметила Юля в начале недели, но сразу не призналась, а в пятницу отправила подругу домой.

– Жень, что происходит? Я с тобой разговариваю, а ты меня не слышишь? – спросила она. – Что тебя беспокоит?

– Прости. О чём шла речь, напомни? Я не знаю что это, но мне не по себе от этих пробелов. У меня ничего не болит, но это не моё привычное состояние. Ты считаешь, что я больна?

– Жень, если за выходные не станет лучше – в понедельник я сама отведу тебя к врачу. Я наблюдаю за тобой не первый день, и мне это не нравится. Домой сама доберёшься? – спросила она.

– Доберусь. А к врачу нужно обязательно попасть. Ты меня поведёшь к невропатологу или сразу к психиатру? Прости, Юль. Мне самой неловко, что я как будто расклеилась, – оправдывалась Женя. – Видимых причин нет, но это и настораживает.

После обеда пятницы она вернулась домой без происшествий. Поставив машину на стоянку, поднялась в квартиру. Сын был дома. Приготовив нехитрый ужин, Евгения прислушивалась к своим внутренним ощущениям. Ей казалось, что всё в норме. За ужином сын рассказал о делах в школе и не забыл «похвастать», что уборка в квартире заняла сегодня меньше времени. Напомнил, что завтра тренировки нет, но он целый день проведёт с отцом.

– Мам, ты не обидишься? Тебе не придётся готовить обед, а продукты у нас в холодильнике есть – рынок отменяется.

– Я не обижаюсь, Женька. Ты себя в гостях веди скромно и тактично, а то перестанут приглашать. Уборку ты сделал на пять баллов. Как думаешь, когда нам покупать ёлку? Я заметила, что ёлочные базары уже работают и светятся разноцветными огнями.

– Мне кажется ещё рано. Она может осыпаться до Нового года. Спасибо за ужин, я пойду к себе, а ты отдыхай.

Евгения вошла в ванную комнату, заметила открытую стиральную машину, вынула бельё, и с удивлением отметила, что не помнит как начинала стирку и в какое время. Вещи приятно пахли кондиционером для белья.

– Жень, ты не помнишь, когда я начала стирку? Я совсем забыла о ней, – оправдывалась она, заглянув в его комнату.

– Мам, ты включала машину дважды. Часть вещей висит на лоджии. Мы с тобой ещё обсуждали, покупать ли утепленные джинсы или я обойдусь старыми.

– Это помню, а о второй загрузке забыла. Могу я забыть такие мелочи и не засорять ими свой мозг? Спокойной ночи. «Очередной звоночек приближает меня к дурдому», – подумала она, выпивая таблетку и ложась в кровать.

Утром она поднялась с постели разбитой, но привела себя в порядок и накормила сына завтраком.

– Жень, возьми с собой ключи. Вернёшься – откроешь сам дверь. Я прилягу, что-то мне нехорошо, – попросила Евгения.

– Может папу пригласить, он же врач, – предложил сын.

– Папин визит меня может просто добить окончательно. Не говори ему ничего, я сама справлюсь. Обещаешь?

– Обещаю, – ответил сын, забирая свои ключи. – Передумаешь – позвони.

Проводив сына, Евгения взяла из шкафа плед, выпила таблетку и прилегла на диван, положив рядом телефон. «Мне нужно поспать. Во сне всё пройдёт, и к приходу Жени я буду в норме», – подумала она, прикрывая глаза. Сон почему-то не шёл, хотя прошло достаточно времени. Она открыла глаза и «увидела» себя со стороны – это были кадры замедленной съёмки. «Двойник» неспеша открыла окно и стала на подоконник, собираясь прыгнуть вниз. Женя понимала, что это не явь, а иначе бы она почувствовала холодный декабрьский воздух, но картинка не исчезала. Её вдруг охватила паника. Нащупала свой телефон, на память нашла номер соседа. Сознание ускользало, и она это чувствовала.

– Павел Иванович, зайдите ко мне, – сказала она чуть слышно.

Сосед появился через пару минут и, присев на край дивана, посмотрел на Евгению, которая как будто спала.

– Женя, проснись. Женя, открой глаза, – говорил он, глядя на неё. – Что случилось?

– Я не сплю, Павел Иванович. Я выпадаю из реальности, я забываю некоторые элементарные вещи, я сама себя не понимаю и боюсь, – ответила она. – Я не знаю что со мной, но мне страшно. Я от таблеток хорошо сплю, но, кажется, теряю голову. Я только что выпала из окна и видела это. Что мне делать?

– Ты была у врача, и он посоветовал тебе таблетки? Что за таблетки и откуда они у тебя? – спросил сосед.

– Женька пожаловался, матери Андрея, что я плохо сплю, она мне с ним их и передала, – тихо сказала Женя. – Флакон на столике стоит.

– Лежи, я позвоню своим, – сказал он, беря осторожно флакон с таблетками носовым платком. Он разговаривал не больше трёх минут и тут же позвонил в скорую помощь. – Ничего, девочка моя, поедем, проветримся и всё выясним. – Он вышел на минуту в свою квартиру и вернулся с двумя небольшими пакетиками. В один опустил флакон с таблетками, другой, пустой, положил в свой карман. – Давно ты их принимаешь?

– Неделю, может чуть больше, – ответила Женя. – Вы сами ничего странного не замечаете за мной? – спросила Женя.

– Не замечал, – соврал Яковлев. Он не мог сказать ей, что два дня назад она прошла мимо него, с загадочной улыбкой на лице, не поздоровавшись. Он даже обомлел, но списал всё на задумчивость, – Женька сейчас где?

– Он сегодня встречается с Андреем, – ответила Женя, глядя на него. Яковлев отметил для себя, что говорит она, осознано, но чуть медленнее, чем обычно.

– Лежи. Кого это принесло? Для скорой ещё рано, – сказал он, открывая дверь тамбура. – Вы кто?

– Я из опеки. Платов Евгений здесь проживает? Я хотела бы увидеть его и его мать, со мной участковый, – ответила женщина лет сорока.

– С каких это пирогов, Вы, уважаемая, заинтересовались жизнью мальчика, явились с участковым? Я сосед Евгении. Парень по выходным встречается с отцом. Придётся Вам либо прийти второй раз, либо звонить отцу. А вот Евгения Сергеевна нездорова, я вызвал неотложку, – строго сказал Яковлев.

– Что с ней? – поинтересовалась женщина.

– Посмотрит доктор, и узнаем, а Вас я прошу уйти, – сказал он и выпроводил посетительницу. – Женя, где твои документы?

– В сумке, а сумка на крючке в прихожей. Павел Иванович, кто приходил? Я слышала голоса.

– Тебе показалось. Это я звонил по телефону. – Входите, там открыто. – Жень, ты не волнуйся. Доктор уже приехал.

Пока врач осматривал Евгению, Яковлев звонил Андрею.

– Заканчивайте прогулку и дождитесь меня в квартире. У меня к тебе, парень, масса вопросов. – Что с ней, доктор.

– В том, что это не передозировка снотворного я уверен. Да и по её словам, она принимала не более двух таблеток в день. Везём её в токсикологию, а там выяснят причину такого состояния. Я заберу таблетки? – говорил доктор неотложки.

– Нет. Я не могу отдать Вам флакон, на нём могут остаться отпечатки, но я поделюсь с Вами его содержимым, – сказал Павел Иванович, пересыпая несколько таблеток в пакетик, который достал из кармана. – Достаточно?

– Спасибо. Скажите, раньше Вы не замечали странностей за Евгенией Сергеевной? – спросил доктор, глядя на Яковлева.

– А Вы мне скажите: молодая женщина, умная, симпатичная, знающая три языка, имеющая хорошую работу и квартиру бросит на произвол судьбы десятилетнего сына, в котором души не чает? Я понимаю, к чему Вы клоните, но наркотики – это не наш случай. А вот устранить её, как соперницу очень даже могли. Здесь я спорить не буду и скорее соглашусь. А способов много от галлюциногена до транквилизатора. Не просто так же она видит себя со стороны. – Женя, я провожу тебя в больницу. Андрей с Женькой дождутся меня дома. Поехали. – Уже усаживая Женю в карету скорой помощи, Павел Иванович заметил ещё одну неотложку.

– Доктор, это машина с подстанции? – обратился он к врачу.

– Нет. Это автомобиль городского психдиспансера. Кому-то понадобилась и их помощь, – улыбнувшись, ответил доктор.

– Я даже догадываюсь кому, – сказал вслух сопровождающий Жени, садясь в свою машину.

Пока брали анализы, пока ждали результат, пока подключали капельницу, Яковлев звонил в свою лабораторию специалистам. Только передав препарат на анализ, сняв отпечатки с флакона, он вернулся в больницу. Узнав о состоянии Евгении Полянской, он заглянул на пару минут к ней в палату и вернулся домой, где в квартире Евгении его ждали Андрей и Женька. Без всяких предисловий Павел Иванович задал мальчику вопрос:

– Женя, какие таблетки ты принёс маме и от кого?

– Мама плохо засыпала, часто просыпалась ночью, а утром я заставал её спящей за столом. Я рассказал бабушке, а в следующий раз она положила мне в карман таблетки для мамы. Там было написано по 1-2 таблетки на ночь. Всё, – ответил Женька. – Мама пила их перед сном.

– Ладно, с этим разберёмся. Жень, ты иди к себе, мне с твоим папой поговорить надо, – попросил сосед.

– Дядя Паша, а что с мамой? Где она? – не понимая, что всё это значит, спросил мальчик.

– С мамой всё будет хорошо. Ей промыли желудок, и она сейчас спит. Может таблеток перепила, может что-то съела. Завтра ты её можешь навестить. Иди, родной, – сказал Яковлев, гладя его по голове. – Теперь ты, – обратился он к Андрею. – Почему опека заинтересовалась Женькой и его матерью? Пять лет до них никому не было дела. Откуда такой интерес, какая причина такого визита? Именно теперь, когда Евгения, скажем, больна и в выходной день, да ещё с участковым? Почему у дома дежурила санитарная машина из психушки? Ничего не хочешь мне рассказать? Ты решил забрать сына у матери?

– Павел Иванович, Вы, о чём говорите? У меня и в мыслях не было разлучить сына с матерью. Почему Женя больна и чем?

– Женьку целенаправленно травили препаратом под видом снотворного. Я хочу знать, кто и с какой целью? Придёт в себя, и я заведу дело об умышленном причинении вреда здоровью. И мне плевать, кто из вас окажется виновным. Я девчонку в обиду не дам, – сердито говорил Яковлев.

– Я впервые слышу о таблетках. Хотите, я, прямо сейчас при Вас, поговорю с матерью и всё узнаю? – нерешительно спросил Андрей. – Это какое-то недоразумение.

– Если здесь и есть недоразумение – это ты. Звони и поставь телефон на громкую связь, – сердито сказал Яковлев.

– Мама, что за таблетки ты передала для Жени? Где ты их взяла? Настя дала? Да, я у них. Не надо. Спасибо. – Он отключил телефон и повернулся к Павлу Ивановичу. – Маме передала таблетки моя жена. Флакон был открыт. Зачем она это сделала? – спрашивал Андрей теперь уже Яковлева. – Постойте. Она звонила мне, когда я ждал Женьку у подъезда, и просила поинтересоваться здоровьем Жени. Женька ответил, что мама приболела, и просила его взять свои ключи, – вспомнил Андрей.

– Какая у тебя жена мудрая. Поместить Женьку в лечебницу, как психически нездоровую, парня передать на воспитание отцу, и полноценная семья Платовых живёт счастливо. А ты подумал, как будет твой сын жить с такой мразью, как твоя жёнушка. Всё тварь просчитала – опеку натравила, когда таблетки начали действовать, свидетеля в лице участкового «припахала», даже авто из психушки «подогнала». Ты понимаешь, что могло произойти, не позвони она мне, а открой дверь опеке сама? Доказывай, что ты не слон, когда ты в таком состоянии и куча свидетелей рядом с тобой. Начни она сопротивляться – буйство подтвердило бы невменяемость, и всё выглядело бы правдоподобно.

– Настя не могла так поступить, – робко возразил Андрей.

– Что ты знаешь о своей Насте? Доктор она посредственный. Много таких, кому помогла её реабилитация? Единственное её достоинство это богатый папаша и слабый передок. Не надо на меня так смотреть. Ты забыл, где я штаны просиживаю? Когда ты ушёл, Виктор Иванович просил меня приглядывать за Женькой. Переживала девчонка очень. А мне стало интересно, на кого ты её променял не задумываясь. Я проверил, и был очень разочарован. Ты, Платов, действительно дурак, а я думал, что прикидываешься. Тебя использовали по полной программе, а ты этого не заметил, или заметил, но проглотил. И не надо говорить мне, что в браке ты счастлив и у тебя прекрасная жена. Твоя жена, которая лет десять как бесплодна, тебя обманывала, а ты верил. Конечно, ты никогда не видел беременных, не знаешь, как они меняются в первые месяцы. Анастасия Зарайская очень эффектная женщина – это да, но блудливая как кошка. Она браком с тобой прикрыла свою задницу. И в Москву вы так спешно рванули, чтобы пересидеть большой скандал. Или ты этого не знал? Тебе твои роскошные рога жить не мешают? – негодовал Павел Иванович.

– Если сказанное, правда, почему Вы не поделились этим со мной по старой дружбе? – спросил Андрей, который был удивлён частью услышанной «речи».

– Ты, действительно, Платов, с головой не дружишь. Кто я такой? Бывший сосед? Да, мы прожили рядом три года, но, заметь, никогда не дружили с тобой. Что тебе можно было объяснять, если ты думал не головой, а головкой, что ниже пояса. Там, прости меня, мозгов нет, и она не реагирует на слова, – говорил Павел Иванович огорчённо. – Значит так, воспитывать тебя поздно, а предупредить я должен. Ты, если хочешь узнать правду, не говори пока ничего своей жене. Евгения отравилась и попала в больницу, а вот в какую, лучше промолчать. Если я её там замечу – удавлю на месте, не задумываясь. Женю до завтра не беспокоить, а сына отвези к своей матери. Так будет спокойнее. Мне нужно получить ордер на обыск, и не дай Бог тебе вмешаться в это дело.

Андрей, проводив соседа, совсем забыл, где сейчас находится. Мысли в голове путались, а на душе было скверно. «Зачем она это сделала? – думал он о жене. – Любви между нами никогда не было. Была страсть и она заменяла всё. Что и кому я хотел доказать? Секс и работа – это всё, что мне было нужно после ухода отсюда. Одно я компенсировал другим. Поездка в Москву была условием, которое отец Насти выполнил, и я получил не только хорошую практику. Потом наступила беременность. Я женился с определёнными для себя перспективами, но больше назло Женьке, именно, назло. Но всё как-то быстро надоело. Неужели, Павел Иванович прав и меня всё это время водили за нос? Женя мешала Насте одним своим присутствием. Но с Женькой у них взаимная неприязнь. Как она собиралась жить с мальчишкой ни день, ни неделю, ни месяц? Если разобраться, зачем я Насте вообще нужен, а тем более с ребёнком? Что это – ревность, желание сохранить статус замужней женщины или создания полноценной семьи? А если я сам спровоцировал действия Насти? Я никогда не переставал любить Женю. Изменяя ей сам, злился на неё, обижал, но никогда не забывал. Женщины чувствуют соперницу, а Женя была для Насти, как красная тряпка для быка. В последнее время я провожу с сыном больше времени, жену это раздражает, а мне всё реже хочется её видеть. Я даже не могу сказать, когда это началось. Она изводила меня подозрениями, а я, идиот, и не оправдывался. Вот я и доигрался в благородство». Его мысли прервал сын.

– Пап, мы, когда маму увидим? – спросил он, и Андрей заметил на лице сына следы слёз. – Мы поедем к ней?

– Поедем, Женька, прямо с утра до школы. Ты хочешь поехать к бабушке? – поинтересовался он, хотя ему самому этого делать не хотелось. Появись они с сыном в квартире родителей, нужно будет объясняться. Что говорить и как?

– Давай останемся у нас дома, – предложил Женька.

– Начнём с перекуса, сын. Включай чайник. Тебе нужно поесть, а я составлю тебе компанию. Чуть позже поеду к себе, возьму на завтра вещи и вернусь, а ты будешь готовиться к школе.

Андрей приехал в квартиру, где они жили с Настей, когда обыск шёл полным ходом. В квартире нашёлся ещё один флакон с таблетками и был изъят. Кроме того, найден был и рецепт на тот препарат, которым была совершена подмена снотворного. Его жена Анастасия свою причастность к найденным таблеткам отрицала. Он собирал свои вещи, после ухода милиции, молча, не разговаривая с ней.

– И куда ты теперь? – спросила она, стоя с бокалом спиртного в проёме двери. – Пойдёшь караулить сына, пока его мамаша придёт в себя или останешься там надолго?

– Я бы остался, да кто меня примет, после того что ты сделала? Тебе от ревности совсем крышу сорвало? Это по тебе психушка плачет, – в сердцах говорил он. – Я подам на развод. Не явишься в суд два раза, разведут в твоё отсутствие. В твоих интересах не раздувать шумиху, а развестись тихо и мирно. Тебе здесь жить. Ничего не хочешь мне сказать, жена?

– А что ты хочешь от меня услышать? Да, я, возможно, дрянь, но и ты не далеко от меня ушёл. Мы с тобой одного поля ягодки и неизвестно ещё кто из нас ядовитее…

Разговора не получилось. Анастасия не оправдывалась, вела себя вызывающе, напрашиваясь на скандал. Потом посыпались угрозы свести счёты с жизнью, обвинения в адрес отца и Платова, пока алкоголь не свалил её с ног. Андрей позвонил отцу Насти, а через полчаса доложил ему о том, что произошло с матерью Жени, при непосредственном участии его дочери.

– Геннадий Иванович, я достаточно терпел выходки вашей дочери. Если сумеете всё решить мирным путём – Ваше право, но я умываю руки и подаю на развод. У меня достаточно ветвистые рога, чтобы пободаться с Вами. Вы настояли на брачном договоре, а я не претендую на большее. Теперь Ваши прежние угрозы на меня не подействуют. Как видите, она и без вашего ведома начала изводить мать моего сына, а это перебор.

– Ты вернёшься к родителям? – спросил Зарайский.

– Пока мать Жени в больнице, я побуду с ним, потом поживу у родителей, а после развода уеду из города, – ответил Андрей Платов. – Возможно, в Москву.

Утром Андрей с сыном поехали в больницу к Евгении.

– Напугала я тебя? – спрашивала Женя, обнимая сына. – Ты не переживай. Доктор обещал отпустить меня ещё до обеда. Придёшь из школы, а я уже дома, – говорила она, не глядя на Андрея. – Полежу пару дней и буду как новая. Подожди папу в коридоре, – поцеловав сына, попросила она. – Пойми меня правильно, Андрей, после того, что произошло, я не могу быть спокойна, доверяя тебе ребёнка. Я не буду выяснять, кто и насколько виновен, но я и пальцем не пошевелю, чтобы облегчить наказание, – говорила она, а в глазах появлялись слёзы. – Что я вам всем сделала? Как можно целенаправленно сводить с ума человека ради своей ревности или прихоти? Я вам жить мешала? Я не хочу больше не видеть тебя не слышать. Уходи.

Андрей вышел из палаты и увидел в коридоре Стаса Соколова.

– Ты тоже считаешь, что я был в курсе всего, что произошло? – спросил он. – Это же глупо.

– А не глупо было уколоть Женю своими подозрениями? – Задал вопрос Стас, не отвечая на заданный. – Я честно признался, что между мной и Женей ничего не было на даче. Если сомневался – почему не проверил сам. Решил сделать любимой женщине ещё больнее? Ты, Платов, идиот! Выслушай ты меня десять лет назад, возможно, того что произошло и не случилось. Да, мне нравилась Женя. Я затеял глупую игру, не подумал, что она закончиться таким образом. Она отчаянно сопротивлялась, а потом вдруг обмякла. Я в жизни так не боялся. У меня была только одна мысль в голове, чтобы она пришла в себя. Когда она открыла глаза в них стояла ни ненависть, ни злость, а укор. Потом я получил слабый удар в грудь. Остальное ты видел сам.