Читать книгу: «Медди. Империя Горгон», страница 5

Глава 6

Второй день моей работы начался с неприятной сцены, а именно с прилетевшего к воротам особняка Арвена. Капитан «Летучего» разве что не извергал пламя, упрямо сжимая изрядно помятую котомку с вещами Денеба, который топтался рядом.

Изначально я планировала зайти за братом, чтобы перевезти в особняк Серпенте во время обеденного перерыва, положенного каждому из слуг, однако Арвен решил по-другому, примчав с рассветом и находясь в бешенстве.

– Скажи мне, что это шутка. Глупая, нет, не так – идиотская шутка! – зашипел он, стоило мне открыть ворота, подзывая к себе Денеба, успевшего забрать свои вещи, но всё ещё сонно потирающего глаза кулачком.

Пропустив брата за спину, я виновато развела руками. Да, этот разговор вряд ли мог не состояться вовсе, но мне хотелось перенести разбирательства хотя бы подальше от лишних ушей, коих в особняке наблюдалось с достатком.

– Арвен, ты знаешь, в каком мы положении, и…

– И мы могли придумать что-нибудь получше, нежели лезть в пасть к змее! – оборвал меня он. – Серпенте опасен! Мы ведь обсуждали это!

– Я понимаю, но и ты меня пойми, деньги на амулеты нужны. И в простой таверне или же в ученицах швеи мне никогда не собрать нужной суммы в срок.

– Поэтому ты не придумала ничего, кроме как работать в… – Взгляд Арвена многозначительно обвёл особняк. – В этом месте, – явно мягче, чем намеревался сначала, закончил капитан.

– Да.

Не было смысла спорить. И Арвен также это понимал, пусть и переживал настолько, что злость в какой-то момент застлала его глаза, подстегнув на поспешную встречу и разговор.

– Медди… – устало выдохнул он. Широкие плечи опустились, капитан поник, словно признавать поражение для него физически больно. – Я мог бы помочь тебе найти деньги. Пусть не за пару дней, но…

– За месяц? За два месяца? – вместо него ответила я. – Я не могу так рисковать здоровьем брата.

– Зато можешь своим!

– Да, могу. – Денеб, чувствуя неладное, вцепился в край моей юбки. Пригладив его волосы в попытке успокоить, я заговорила тише: – Давай не будем кричать. Всего месяц, и я смогу быть уверенной, что Денеб полностью излечится. Мне ничто не угрожает в этих стенах. Серпенте заинтересован мной и не скрывает этого, однако ни к чему не принуждает. Вчера так вообще отбыл из поместья, так что я в сравнительной безопасности.

– В сравнительной? – вымученно переспросил Арвен, не прекращая хмуриться. – Между пастью морского дракона и клинками воинов Империи?

– Между моей жизнью на материке и возможностью потерять единственного родного человека из-за несвоевременной помощи. – Я снова погладила Денеба. Брат прислушивался к нашему с Арвеном разговору, однако большее внимание успели отвоевать вышедшие на прогулку павлины и плескающаяся в озере рыба. – Арвен, – теперь пришёл мой черёд выдохнуть и успокоиться, – я благодарна тебе за помощь и вижу, что ты искренне волнуешься за нас, но так нужно. Через месяц я заберу всю причитающуюся мне сумму, а «Летучий» сможет покинуть порт и отплыть к берегам Солтейра. До этого же момента нам, наверное, не стоит больше видеться. Ну или хотя бы не на территории особняка.

Арвен нехотя кивнул.

– Хорошо, Медди, я принимаю твое решение, хоть и до сих пор считаю его самоубийственным. Надеюсь, ни Мир, ни Рик не оторвут мне голову или что другое, не менее важное, когда прознают за твои выкрутасы.

– Спасибо, Арвен…

Капитан развернулся, широким шагом удаляясь по улице, вместо слов прощания кинув за спину:

– Береги Денеба. Я привязался к мальцу.

Позади раздался крик одной из служанок, к дворику слуг подъехал продовольственный кэб, и теперь ей требовалась помощь по разгрузке. В последний раз посмотрев на удаляющуюся спину капитана, я подтолкнула Денеба в сторону имения:

– Пойдём, тебе понравится в нашей новой комнате. Поиграешь, разложишь вещи, а я вернусь в обед, принесу с кухни что-нибудь вкусненького.

Брат, не выказывая сопротивления, продолжая заинтересованно следить глазами за роскошными птицами, быстро добрался вслед за мной до нашего временного жилища. Несмотря на мои ожидания, панорамное окно не вызвало в нём практически никаких эмоций, а вот удобная кровать, на которую Денеб сразу же повалился, не удосужившись снять ботинки, – очень даже.

– Медди, ты теперь работаешь служанкой? – беззаботно поинтересовался он, разглядывая высокий белёный потолок.

– Да, на ближайший месяц.

– А я?

– А ты живёшь со мной. Слушаешься старших, не показываешься на глаза хозяину поместья и ждёшь меня на обед и на ужин.

– Хм, – Денеб сморщил нос, видимо заранее заскучав от озвученных мною планов, – а разве я не мог остаться с Арвеном или тем другим мужчиной?

– Арвен – капитан корабля, думаю, у него найдется куча других дел, нежели возиться с ребёнком, а мистер Чад…

– Я не ребенок, – упрямо заявил брат. – Офицеры академии говорили, что мы взрослые, даже наказывали, если кто начинал хныкать и проситься домой.

По рукам прошли мурашки. Неприятные, острые. Они приподнимали волоски, заставляя кожу, неприкрытую короткими рукавами, покалывать, – «Денеб что-то вспомнил, – я уставилась на брата, позабыв о том, что давно должна была помогать остальным служанкам, а не вести беседы. – Но он впервые вспомнил и заговорил о Ратанге…»

– Что… – голос дрогнул, но, сглотнув подступивший ком, я продолжила: – Что ещё говорили офицеры? Они обижали вас? Что-то… что-то делали с вами?

Денеб задумался. Не прекращая рассматривать потолок, так, словно на нем расцветали узоры, брат неспешно протянул:

– Не знаю. Просто само пришло в голову именно это воспоминание. – Брат сел, одарив меня беззаботным взглядом. Казалось, что подобные провалы в памяти его совершенно не волнуют. – А кстати, почему ты упомянула аптекаря? Я говорил о другом мужчине, том, из моего сна.

– И как же ты собирался остаться с человеком из сновидения? – немного выдохнув после его прошлого озарения, я поправила чепец, собираясь закончить разговор на весёлой ноте детского ребячества и несуществующих персонажах, приходящих во снах. – Сны нереальны.

Денеб перестал улыбаться. Упрямая морщинка появилась между светлых бровей, придавая детскому лицу больше серьёзности.

– Но тот мужчина реален. И ты была там, с ним и со мной. Он нёс меня на руках, а после мы спустились из окна по стене академии. У него белые волосы и синие глаза, Медди, ты ещё как-то обращалась к нему…

– Мир, – полушепотом, во второй раз за короткий промежуток времени покрываясь предательскими мурашками, выдохнула я.

Похоже, мой брат способен удивить не только общением с морскими драконами, но и воспоминаниями о своём спасении из Ратанга. Он помнил нас, хоть и находился тогда в противоестественном сне, он помнил того, кого я должна была забыть. Раз и навсегда.

– Да, – Денеб просиял, услышав знакомое имя из своего «сна», – именно так его и зовут. Так что, где он? Раз он мне помог, значит, он хороший человек, и я могу пожить с ним, пока ты будешь занята работой.

– Денеб…

От ответа, который я и сама не могла сформировать, меня спас стук в дверь. Не дожидаясь, пока прозвучит приглашение, дверная ручка качнулась вниз, и в образовавшемся проёме сначала показалась деревянная машинка, а после и покрытая чепцом голова улыбающейся Лизи. Увидев игрушку, Денеб восторженно захлопал в ладоши и, не стесняясь «незнакомой тёти», подбежал за подарком, утаскивая миниатюрный кэб на кровать.

– О, я всё-таки угадала с подарком! – Лизи довольно наблюдала за тем, как мой брат переезжает подушки одну за одной, выстраивая их в своеобразную горную дорогу. – Рада, очень рада. Думала, что твой брат придёт только завтра, но так даже лучше, смогла отдать подарок лично.

– Лизи, не стоило его баловать.

– Что ты! Мне самой приятно, а наш плотник, мистер Лок, пришёл в полнейший восторг, когда понял, что есть возможность сделать что-то другое, кроме очередной беседки для гостей или прохудившегося ведра.

– Хм, ну если так…

Отказываться от подарка не хотелось, но неожиданная доброта людей, которых я знала меньше двух суток, смущала.

– Да-да, – Лизи нравоучительно подняла палец вверх, словно говоря прописную истину: – Детей нужно баловать. Пока они не выросли и не занялись менее приятными вещами, чем поездка на машинке по простыням и перинам.

Я оглянулась на Денеба, совершающего очередной крутой вираж мимо кружевной наволочки.

– Наверное, ты права, – не сдержав смешка, согласилась я.

– Конечно, хотя, признаться честно, я надеялась не только отдать игрушку, но и застать здесь тебя. – Лизи наконец зашла в комнату, показывая мне на оставленный в коридоре столик на колёсиках. – Вот, – она указала на серебряный поднос, на котором стояли две фарфоровые чайные пары и миниатюрный чайничек, – гости господина Серпенте уже дожидаются его на верхней веранде, туда не проехать со столиком, придётся нести поднос в руках, а меня как назло отправили на разгрузку кэба. Поможешь? Я просто не успеваю оказаться в двух местах одновременно. – Лизи умоляюще сложила руки, выглядя больше комично, чем серьезно. – Пожалуйста.

– Да, конечно, – я подхватила поднос, чувствуя, как его рельефная гравировка приятно холодит пальцы, – я после присоединюсь к вам во дворе, уже собиралась, но пришлось довести Денеба до комнаты, его… – вспомнив разгневанное лицо Арвена, я почувствовала укол совести. – Его привели чуть раньше, чем я планировала.

Лизи быстро поблагодарила меня и упорхнула по коридору в сторону внутреннего дворика.

Заглянув в комнату и удостоверившись, что брат занят новой игрушкой, я спокойно развернулась, чтобы покинуть крыло, однако не успела даже захлопнуть дверь.

– Медди, – окликнул Денеб.

– Да? – перехватив поднос удобнее, я не смотрела на брата, но чувствовала его взгляд спиной.

– Передай Миру, что мама с папой на него не злятся. – Руки затряслись. По пальцам, выбивая нервную дрожь, прошло запоздалое осознание его слов, но Денеб, словно желая добить меня окончательно, продолжил: – Папа говорит, что Мир не виноват. Он был ребёнком, а дети не участвуют в войнах взрослых.

Пальцы разжались. Поднос с громким звоном разбившегося фарфора упал к моим ногам, заливая мягкие туфельки и ковер в коридоре горячим чаем.

«Это уже слишком», – я прикрыла глаза, понимая, что если мой брат и не является сумасшедшим, то скоро с собственным разумом распрощаюсь я.

***

– Прошу прощения, господин, – в который раз извинилась я, старательно не поднимая глаз от сложенных на переднике ладоней, – подобного больше не повторится.

Серпенте на сей раз изменил своей привычке принимать в каминной, чему я, признаться, была рада, ведь летняя жара и без того докучала своей настойчивостью. Возможно, этой встречи и разговора, а скорее выволочки служанки, успевшей разбить дорогостоящий фарфор, могло и не состояться вовсе, однако хозяин особняка наткнулся на меня, несущую поднос с осколками на кухню, недалеко от входа в тот самый гостевой домик, где его дожидались гости. Обогнуть маленькое, изящное на вид строение я не успела, а потому поплатилась, остановленная сначала непонимающим, а после и более вдумчивым взглядом. Марко, с легкой усмешкой, оценил масштаб бедствия, не забыв проследить до самого подола моего платья, залитого чаем, и туфелек, повелительным жестом руки призывая остановиться подле него.

Серпенте молчал, изучая меня взглядом, от которого по спине пробегали мурашки. Я чувствовала себя пойманной бабочкой, приколотой к доске и выставленной на всеобщее обозрение. Тишина затягивалась, становясь невыносимой. Казалось, даже стрекотание цикад, облюбовавших кусты ракитника, стихло, прислушиваясь к нашей немой сцене. Наконец, он начал медленно приближаться, пока не остановился прямо передо мной.

– Подобное больше не повторится, говоришь? – вкрадчиво произнес он, наклоняясь ближе. От него пахло дорогим табаком и чем-то цитрусовым. – А что ты сделаешь, чтобы доказать свои слова?

Я проглотила комок, застрявший в горле. Его взгляд прожигал насквозь. Я знала, что Серпенте ждет не просто извинений. Подозревала… Но могла лишь мягко напомнить о своей роли в его доме:

– Я сделаю всё, что потребуется, господин, – бойко произнесла я, но опустила голову ещё ниже. – Я буду работать усерднее, буду внимательнее. Я… я заслужу ваше прощение, как примерная служанка.

Уголок его губ дрогнул в едва заметной улыбке. Серпенте выпрямился и отошел в сторону, глядя на ухоженный сад, а я замерла, ожидая приговора. Сердце колотилось в груди, словно птица в клетке. Каждое мгновение казалось вечностью.

– Забавно, – наконец протянул он. – Всего два дня в услужении, а успела испортить имущество на весь тот оклад, что я выдал тебе, или тот, что получает любой другой служащий за несколько месяцев вперёд.

– Я отработаю.

– И как же? – Развернувшись, Марко скривился, и я заметила, как его светлая бровь ехидно изогнулась. – Насколько усердно нужно драить полы и котлы, чтобы оплатить часть сервиза, привезённого из Вечного леса? Не уверен, что подобное вообще возможно.

Осознание оплошности, оказавшейся чрезмерной, едва не заставило скрипнуть зубами. Дом Вечного Леса считался самым закрытым, хранящим свои тайны и редко желавшим ими с кем-то делиться, будь то даже простой чайный сервиз, изготовленный на их мануфактурах. Не говоря уже о том, что Серпенте, вероятно, заплатил баснословную сумму тому контрабандисту, что смог миновать Грозовой океан и каким-то образом раздобыть подобную роскошь. Любую служанку выпороли бы розгами либо уволили без выходного пособия, но с наличием отрицательных рекомендаций. Люди, связанные с теневой жизнью, скорее всего, поступили бы более тихо и радикально – избавившись от нерадивого работника одной пулей. Однако Серпенте явно продолжал непрозрачно намекать на возможность «исправить ситуацию» совершенно другим способом. И я не была уверена, что он понравится мне больше, нежели дуло у виска.

Чтобы не молчать и дальше, испытывая терпение Серпенте, я постаралась предложить хоть что-то:

– Вы могли бы понизить мой оклад либо не выделять ту сумму, что пообещали сверх него. А я возьму на себя большую часть работы по дому. Это всё, что в моих силах, господин, – с нажимом, но все же стараясь не дерзить, закончила я.

– Вряд ли это покроет всю сумму, – Марко двумя пальцами потёр переносицу, будто бы устав от разговора. – Ладно, для начала отнеси на конюшню вот это, – в мои протянутые ладони опустился кожаный короткий хлыст, каким обычно понукают строптивых жеребцов, и запылённые верховые перчатки без пальцев. – После можешь вернуться к своим прежним обязанностям. Это, – он брезгливо указал на поднос с осколками, – оставь прямо здесь. Кто-нибудь из слуг заберёт и выкинет.

– Слушаюсь, господин.

Мне и самой не верилось, что Марко решил оставить меня без наказания, однако и задерживаться больше положенного рядом с его «блистательным задом» я не собиралась.

Серпенте коротко кивнул и развернулся, удаляясь по тропинке в сторону главного входа. Подхватив одной рукой юбки, второй я крепче сжала хозяйские вещи, когда мне в спину донёсся его голос:

– Медди, после следующей провинности я вспомню, что плачу тебе больше всех и что… моя доброта не безгранична. Так что постарайся не злить меня больше.

Не отвечая, я поспешила прочь, старательно перечисляя все известные мне ругательства: – «Подумать только… В Предгорном Углу я отличалась большей благовоспитанностью, ну спасибо тебе, Мир… Миран», – в том, что не только светловолосый мятежник, вернее, принц Империи, был повинен в моём окончательно испортившемся характере и манерах, признаваться даже самой себе отчего-то не хотелось.

Вход на конюшню оказался не заперт. Пройдя внутрь, я пошла вдоль одинаковых, вычищенных денников, запоздало осознавая, что не знаю, куда именно должна отнести хлыст и перчатки. Я решила спросить об этом у конюха или же его помощников, однако конюшня казалась безлюдной. Лишь несколько жеребцов и лошадок громко хрустели свежим сеном и россыпью яблок в своих стойлах.

Добравшись до самого конца, так и не заметив хоть какого-то шкафа либо кладовой, я остановилась около единственной двери, что оставалась мной не изученной. Голоса, приглушенные из-за пусть не новой, но плотной деревянной преграды, доносились нечётко, проглатывая обрывки фраз, но что-то в них заставило меня остановиться и прислушаться, прямо так, с занесённой для стука рукой.

– …они платят золотом и ассигнациями… Голову или живой… – говорил обладатель низкого баса.

– Мраково пекло! – громко выругался второй мужчина с более мягким тенором. – Либо они … спятили окончательно, либо … – часть слов терялась в общем шуме, но главное, отчего душа подпрыгнула, а после упала куда-то в пятки, прозвучало отчётливо: – Всем на островах известно, что в живых осталась лишь одна Горгона! И господина Марко мы скорее посадим на трон, чем принесём проклятым имперцам его голову.

– Тихо… – вновь пробасил первый, – такие суммы… Кто-то может не сдержаться, и тогда…

Холодок пробежал по спине, заставляя невольно втянуть голову в плечи: – «Горгона? Живая? И за ее голову назначена награда?» – почему-то мне казалось, что ищут отнюдь не Марко… Скорее всего, Безил и его люди, как минимум Вирай Моро, знали о существовании племянника бывшего Императора и, видимо, не считали того достаточной угрозой, раз светловолосый кузен до сих пор не распрощался с жизнью, а вот после нашего побега из дворца и прихваченного Охранителя Империи благоразумнее было бы убрать меня, не дожидаясь, пока я вновь вернусь на материк. Тем более что они не могут быть уверены в моих планах на дальнейшее, даже если… – ком подкатил к горлу, усиливая поднимающуюся панику, – даже если смогли поймать и опросить Мира, Рика и Илькера в ту самую ночь.

Любопытство и, признаться, страх боролись между собой. С одной стороны, хотелось немедленно покинуть конюшню, забыть услышанное и никогда больше не возвращаться к этой теме. С другой – внутри зародилось какое-то странное влечение к информации, которая могла бы мне каким-то образом помочь в будущем.

Тихонько, стараясь не скрипнуть половицей, я отступила на шаг, затем ещё на один. На третьем ноги словно приросли к полу, не желая двигаться. В голове проносились обрывки услышанного, складываясь в жуткую картину. Имперцы, Горгона, золото… Слишком много желающих набить свои карманы и кошельки может появиться не только на Оазисе, но и на остальных островах, и это не считая Империи, которая и так гудит слухами о выжившей принцессе с самой весны.

Решение пришло неожиданно, словно удар молнии. Я должна узнать. Должна выяснить, что происходит, чтобы потом не оказаться слепым котёнком перед бочкой с водой. Информация могла не только погубить меня, но и стать спасением.

Вернувшись, тихонько повернув ручку, я приоткрыла дверь, стараясь не издать ни звука. В узкую щель увидела двоих мужчин, склонившихся над перевёрнутым вверх дном ящиком, на котором лежали огрызки яблок и практически пустая бутылка с какой-то мутно-белой жидкостью. Один из них – крупный, с хмурым взглядом, именно он говорил басом, второй – более худощавый, с нервными движениями рук и длинной шеи.

– А что если мы…

– Даже не думай! – прервал худощавый своего товарища. – Повесят и имени не спросят.

– Нет, но сколько ж это деньжищ! Ты бы выплатил долг, а я отстроил дом.

Я вздрогнула. Ситуация приобретала опасный поворот. Мужчины, по крайней мере один из них, начинал всерьёз задумываться о сдаче своего господина.

Я успела сделать лишь шаг. Будто почувствовав, что за ними наблюдают, оба резко повернулись к образовавшейся в дверном проёме щели. Замутненные взгляды явно нетрезвых конюхов с интересом уставились на меня, медленно покрываясь злым осознанием, что их подслушали.

Охнув, я отпрянула от двери, выставляя впереди себя злосчастные перчатки с кнутом:

– Господин просил занести на конюшню.

Тот, что был крупнее, шагнул вперёд, грубо вырывая вещи из моих рук.

– Что шляешься тут! – рявкнул он. – Оставила б хозяйские вещи, да шла прочь.

Второй подхватил:

– Вот-вот, нечего тут разнюхивать.

– Я уже ухожу, – попятилась я, – всего хорошего вам, господа.

На крупном лице басовитого буквально читался сложный для амбала мыслительный процесс, а после, когда оно побагровело, видимо, после какого-то неутешительного для меня вывода, он кинул своему собутыльнику:

– Нельзя её отпускать. Донесёт.

– Я не понимаю, о чём вы.

Моя попытка выкрутиться не увенчалась успехом. Напарник басовитого нехорошо прищурился.

– Если Серпенте узнает… нам несдобровать.

– Что? – Я лихорадочно обернулась, прикидывая, за сколько успею пробежать через всю конюшню и выбежать во двор, и стоит ли это делать прямо сейчас, либо ещё есть возможность договориться. – Я не понимаю, о чём вы, я просто отдала вам вещи господина, а вы их просто забрали, – предлагая такой вариант развития событий, наблюдая, как сальные пьяные взгляды прилипли к моему наглухо закрытому вороту и плотному лифу, я сама начала сомневаться в разумности выбора переговоров. – Я ничего не слышала, – пискнув, выдавила я, подхватывая юбки и всё-таки пустившись бежать.

– Лови её!

– Паршивка!

Конюхи рванули с места, не собираясь упускать ту, кто, по их мнению, могла принести проблемы перед хозяином.

Сердце бешено колотилось, отбивая чечётку в ушах. Юбки путались под ногами, но, не останавливаясь, я лишь сильнее затягивала их узлом в руке. Конюшня казалась бесконечной, запахи сена, навоза и лошадиного пота въелись в лёгкие, отравляя и без того спёртый воздух. Я чувствовала, как двое неудавшихся сплетников настигают меня, их тяжёлое дыхание и топот ног отдавались эхом от деревянных стен.

Выскочив во двор, я огляделась в поисках спасения. Ворота! Но до них нужно успеть добежать, а эти двое, судя по шуму и ругани, не собирались сдаваться. Метнувшись в противоположную сторону, я понадеялась запутать их, петляя между телегами и бочками, краем глаза заметив стоящую у стены лестницу, ведущую на сеновал. Без раздумий рванула к ней, цепляясь за перекладины дрожащими руками, цепляя мелкие занозы на пальцы.

Забравшись наверх, замерла, прислушалась. Внизу раздавались голоса пьяных конюхов, обещающих мне все кары небесные разом. Они искали, проклиная и обещая расправу. Я знала, что долго мне не продержаться. Нужно найти выход. Оглядевшись, увидела небольшое окошко, выходящее на задний двор, и, не раздумывая, бросилась к нему, надеясь, что смогу спрыгнуть без происшествий.

Подбежав к окну, выглянула вниз. Высота приличная, но другого выбора не было. Собравшись с духом, я перекинула ногу через подоконник и прыгнула.

Полёт оказался менее продолжительным, нежели со стены Ратанга, но и менее приятным, так как вместо поймавшего меня тогда северянина, я встретилась со стогом сена, который, хоть и избавил от травм, но оказался далёким от мягкости. Рыхлое сено замедляло движения, пока я, отплёвываясь и смахивая его из волос и с лица, пыталась выбраться наружу. Сдавленный полустон сорвался с губ, стоило неловко ступить на землю. Лодыжка отозвалась острой болью, недвусмысленно показывая, насколько опрометчивым может стать решение подслушать чужой разговор, особенно если в нём слышатся слова: «Империя» и «деньги».

С усилием, через боль, обретя равновесие, я поправила чепец, смахивая последние пряди, и подняла глаза: прямо напротив места моего позорного приземления стояли оба конюха, скрестив руки на груди и довольно скалясь в подобиях улыбок.

– Недолго бегала, мышка, – гоготнул худощавый.

– Небось, докладывать о нас бежала, – подхватил, пьяно икнув, басовитый, – жаловаться удумала.

Подвёрнутая лодыжка помешала пуститься наутёк. Позади располагалась стена сеновала, впереди – пьяные конюхи. Ситуация не из лучших, конечно, не как в лабораториях Академии Теней или в подземелье замка, но тоже не сулящая ничего хорошего.

– Хочу повторить: я ничего не слышала, – сказала, подняв руки, стараясь то ли оградиться, то ли доказать свою непричастность. – И вряд ли господину Серпенте понравится, если я начну кричать, и к нам сбегутся все слуги.

Басовитый недобро ухмыльнулся, шагнув ближе и начав расстегивать ремень, удерживающий простые рабочие штаны:

– А мы тихо. Будешь знать, как совать свой красивый носик в дела взрослых дядь.

Оба конюха угрожающе и недвусмысленно двинулись в мою сторону. Что творилось в охмелевших мозгах двоих идиотов, решивших, что насилие прямо на заднем дворе особняка пройдет незамеченным, мне оставалось лишь гадать, однако помощь пришла быстрее, чем я успела закричать.

– Что здесь происходит? – тихий, буквально пропитанный властью вопрос Серпенте заставил конюхов замереть и низко поклониться.

– Господин Марко, – залепетали оба, – мы ловили воровку.

– Что?! – Не сдержав праведного возмущения, я даже открыла рот.

Серпенте с интересом приподнял бровь, махнув ладонью, чтобы амбалы продолжали.

– Да-да, господин, – с готовностью закивал басовитый, – негодяйка принесла на конюшню ваш хлыст и перчатки, думала, что никто её не видит, и собиралась прихватить ваши выходные перчатки с алмазными запонками.

– Всё так, господин, мы с Поргом хотели поймать её и привезти к Вам.

– Они лгут! – не выдержала я, буквально захлёбываясь от услышанной лжи в мой адрес.

Серпенте поморщился, так, словно у него начался внезапный приступ мигрени, той самой, проклятые мешочки от которой меня и привели на его порог.

– Где же то, что она пыталась украсть? – Марко осмотрел мои пустые руки, а затем расстёгнутый ремень одного из конюхов.

– Скинула в конюшне, господин, – не моргнув и глазом ответил худощавый.

– Окус прав, – поддакнул названный Поргом, – воровка сразу избавилась от них, надеялась, что Вы нам не поверите. Смазливая деваха, видать, понадеялась на Вашу милость.

Хотелось кричать о невиновности, о том, что оба конюха нагло лгали, боясь огласки о причастности к слухам за вознаграждение за смерть хозяина, однако оправдываться столь рьяно тоже могло статься ошибкой – как говорится: «громче всех кричит тот, кто виновен».

Я молча уставилась на свой передник, стараясь сжимать его ткань не слишком явно, чтобы не выдавать нервозности и клокочущего вулкана чувств.

Серпенте молчал. Заткнулись и оба олуха, видимо, припомнив, что наравне с заплетающимися языками могут похвастаться и чудовищным перегаром, что явно не будет плюсом к хозяйскому расположению. Наконец, выдержав поистине театральную паузу, оглядев и меня и амбалов несколько раз настолько тщательно, словно пытаясь прочесть правду по нашим застывшим фигурам, Марко сухо кинул:

– Свободны. Медди, за мной.

Порг издал издевательский смешок, но Окус тут же пнул напарника, призывая пошевелиться и убраться с глаз Серпенте, пока тот не передумал в их отношении и не припомнил о непозволительности пьянки в рабочее время.

Серпенте, не дожидаясь моего ответа, направился к главному входу, и мне ничего не оставалось, как поспешить следом, стараясь не шипеть от боли в лодыжке и мысленно обрушивая кару на все поколения нерадивых конюхов, а также проклиная собственное любопытство.

Удивительно, но сегодня хозяин особняка также не стал давать аудиенцию в каминной, а направился вверх по широкой лестнице, остановившись лишь на втором этаже около светлой двери в личный кабинет, насколько я могла судить по видневшемся в проходе массивном столе, заваленном какими-то папками, учетными книгами и перьевыми ручками. Галантно, словно издеваясь над уязвимым положением служанки, Серпенте пропустил меня первой, а после, щёлкнув дверным замком, развернулся, уперевшись спиной на запертую дверь.

Нехорошее предчувствие подтолкнуло горьковатый ком к горлу. Подавив первый порыв оказаться как можно дальше от работодателя, я замерла, лишь губы помимо моей воли сжались в тонкую линию. – «Не будь дурой, – пыталась уговорить саму себя, – повторного прыжка из окна ты не переживёшь».

– И как это понимать, Медди? – Серпенте не злился, его голос был сух, но гнева или же яркого недоверия к себе я не уловила, скорее нечто другое, похожее на… досаду? – Чем ты думала?

– Я ничего не крала…

– Конечно же нет! – прервал меня Марко. – Только полный идиот поверит в то, что девушка, жалование которой составляет годовой оклад других служащих, позарится на безделушку и захочет потерять место!

– Но…

– Я о том, почему ты не кричала?! – вновь, не дожидаясь, пока я связно окончу мысль, заговорил Серпенте. Удивительно, как ему удавалось сочетать спокойствие тона и бушующий огонь во взгляде, вдруг ставшем тёмным и колким. – Они могли сделать с тобой всё что угодно, Медди! Так какого же Рюдзина ты просто стояла и смотрела?! – Губы Марко изогнулись в капризном укоре, словно он только что чуть было не лишился игрушки по вине других.

– Собиралась. Просто не успела.

Негодование дальнего родственника оставалось для меня непонятным. Конечно, вряд ли какому-то нанимателю придётся по душе совершённое на его территории насилие (а в нашем случае даже и не успевшее свершиться), однако, на мой взгляд, Марко реагировал излишне эмоционально. Даже на моё честное оправдание он неоправданно вспылил, растеряв часть спокойного тона:

– Не успела?! Чем таким ты была занята, раз не успела просто раскрыть рот? Просто. Открыть. Рот. – По отдельности повторил он. – Это не сложно!

– Послушайте, – выдохнув, понимая, что выволочка заходит в тупик, я упрямо подняла подбородок, пытаясь выдержать тяжёлый взгляд Марко, – господин Серпенте, я действительно собиралась избежать столь тесного общения с работниками вашей конюшни, поэтому благодарю вас за своевременную помощь и прошу позволения вернуться к работе.

Положенный в данном случае книксен вышел корявым. Лодыжку вновь прострелило болью, что не скрылось от внимательного взгляда напротив. Проследив за моим неловким па и искривившимися в попытке скрыть сдавленный болезненный стон губами, Марко опустился на одно колено, чем окончательно выбил почву из-под моих ног. Приподняв подол платья, совершенно не реагируя на мой возмущённый вскрик и попытку отстраниться, Серпенте осторожно, но в то же время крепко сжал ногу чуть выше уже успевшей распухнуть лодыжки, изучая её и ничуть не стесняясь подобной близости. А я буквально чувствовала, как загораются от стыда мои щёки.

– Хм… и ты молчала? – протянул он, всё ещё находясь в столь компрометирующем положении. – Это сделали те два олуха?

– Нет, – чувствуя, как по распухшей коже скользят прохладные пальцы Марко, я испытывала смесь облегчения и жгучего стыда, – просто неудачно приземлилась, когда пыталась от них сбежать.

Марко кивнул, принимая моё объяснение, но не спешил прерывать прикосновение.

– О работе на сегодня можешь забыть. Я приглашу доктора, он осмотрит твою ногу.