Семь почти счастливых женщин

– Мы – центр, мы – начало, мы – сила природы, мы и есть природа, – выкрикнула Лейла.

Сара чуть не подпрыгнула от амплитуды её голоса.

– Я обещаю, что, когда вы начнёте быть в этой вашей правде, повернётесь к себе лицом, вернётесь в тело, научитесь в нём жить, позволите вашему голосу звучать, ваша жизнь поменяется.

Лейла молча оглядела всех и вдруг громко закричала:

– Готовы вы к этому путешествию?!

Сара молча кивнула головой, и только одна Маша выкрикнула «да!». Похоже, остальные сидели под впечатлением от услышанного.

– Вы готовы? Я не слышу!

– Да! – крикнула Регина, подняв руку кверху, словно выиграла эстафету.

– Громче!

– Да! – выкрикнули Ноэль и Анита одновременно.

– Ещё громче! Подайте свой голос, не стесняйтесь его, вашего голоса, вашего тела и вас самих!

– Да! – не выдержала Сара.

Ладно, так и быть, в конце концов, её никто здесь не знает.

Лейла включила музыку, пригласила их встать и начать просто двигаться. Сара чувствовала себя как на нелюбимой физкультуре, ей очень хотелось выйти, отпроситься, смухлевать, подделать справку. Сделать вид, что болит живот, и скрыться.

– Делайте это для себя, – выкрикнула Лейла, словно услышав мысли Сары, – вы танцуете не для кого-то, только для себя.

И Сара начала двигаться, закрыв глаза, сжав кулаки и губы, потому что только так она чувствовала себя «собой».

ФРАГМЕНТЫ РАССЛЕДОВАНИЯ

Следователь: Были ли какие-то признаки того, что это могло случиться?

Мария: Абсолютно нет, все так веселились, в жизни бы не подумала.

5
Оля

Первое, что увидела Оля, открыв глаза, – деревянный потолок. Он состоял из белых крупных балок под наклоном. Оля перевела взгляд на окна. Через полузакрытые белые ставни струились лучи утреннего жемчужного света, они рисовали причудливые тени на дымчатых неровных стенах. Всё вместе, и потолок, и свет, создавало ту самую киношную картинку, ради которой люди стремятся в Тоскану.

Оля ленилась в просторной кровати на четырёх пуховых подушках, укрывшись красным льняным покрывалом. Она потрогала выпуклость вышитых на покрывале синих узоров, такие же красовались на продолговатых подушечках, украшающих это королевское ложе, когда постель была застлана. Красным было и стоящее напротив кресло, и портьеры, обрамлявшие окно в пол.

До чего же прекрасно.

Она подтянулась, встала, спустив ноги на паркет. В отличие от паркета «елочкой» в её доме здешний имел форму обычных досок. Оля плотно прижала ноги к полу, чтобы ощутить шершавую поверхность каждым миллиметром ступни.

«Я призываю вас, дорогие мои, делать эти десять дней всё медленней, чем обычно, останавливаться каждую секунду и замечать всё то, что происходит в вашем теле…»

Как забавно, дожить до сорока-почти-пяти лет и понять, что всю свою жизнь она жила неправильно, будто тело ей не принадлежало. Тело могло болеть, просто быть вялым, его могло ломить, а Оля продолжала заниматься своими делами, словно это её абсолютно не касалось.

Стоило приехать на ретрит только ради этого. Научиться слушать его. Своё тело. Хотя, конечно, это не главная причина, по которой она попросила отпуск за свой счёт. Отпустили её со скрипом, всё-таки Оля занимала важную позицию главного бухгалтера. Но, с другой стороны, последние десять лет Оля не ходила в отпуск, она ухаживала за своей мамой. Теперь, когда мамы нет, можно начать путешествовать. Хотя и это не основная причина.

Оля распахнула ставни. Узким хвостом виляла кипарисовая дорога, из-за пышных крон пиний подмигивало солнце.

Часы телефона показывали без десяти семь, наверное, Лейла уже ждёт «самых ранних пташек» на йогу в саду. Оля как раз была самой настоящей ранней пташкой, поэтому с удовольствием сходит.

Она быстро умылась, ляпнула на ладонь увлажняющий крем и быстро растёрла его по лицу.

Чёрт, она же должна была сделать утром упражнение с разными гелями для душа. Она подошла к подоконнику, там стояло десять разных флакончиков. Ладно, она сделает все эти манипуляции с ними в другой раз. В конце концов, не ради этого она приехала.

Оля натянула спортивные штаны, байку, кроссовки и вышла из комнаты. В коридоре стояла тишина. Номер дочки находился на другом этаже, Жене дали нежнейшую комнату в сиренево-бежевых тонах, похожую на будуар. Интересно, как ей спалось первую ночь.

Оля поднялась на второй этаж, подошла к двери, приложила ухо и тихонько постучала. Никаких признаков жизни. Дочь была абсолютной «совой», зачем она пришла её будить? Пусть ребёнок поспит. Ребёнок. Называть ребёнком взрослую двадцатипятилетнюю дочь. Что бы сказала её любимый психолог Виктория Фёдорова. Оля хмыкнула и спустилась по лестнице. Собственно, из-за этого «ребёнка» она здесь.

Было непривычно, что дочка спит в другом месте. Они жили вместе с её рождения и, возможно, так бы и продолжали, если бы год назад чисто случайно Оля не подписалась в Инстаграм^[1] на знаменитого психолога Викторию Фёдорову.

Оля вышла из дома, в саду стояло радостное щебетание птиц. Она улыбнулась, с детства она обожала различать птиц по голосу, правда, местных распознать не могла. Она обогнула бассейн и вышла в сад, на ковриках сидели Лейла и Маша.

– Доброе утро, – поклонилась ей Лейла, – самые ранние пташки, похоже, прилетели, – она улыбнулась, – что ж, больше ждать никого не будем.

Лейла встала по направлению к солнцу, сложила руки в намастэ и произнесла:

– Мы будем делать сейчас йогу по моей авторской методике, это микс-хатха-йони-йога. Вдыхаем. – И Лейла сделала глубокий вдох и выдох.

– Уходим из головы, наша цель войти в тело, мои дорогие.

Оля прилежно повторяла за Лейлой движение, но не думать не могла. Она попыталась представить, что бы сказала психолог Виктория Фёдорова об этой идее совместного с дочкой ретрита. Она точно не стала бы скупиться на выражения, как это происходило обычно.

Оля хорошо помнит то первое видео, когда психолог произнесла: «Вы ведь на самом деле хотите, чтобы ваша дочь не существовала, вы хотите её поглотить, чтобы она вообще растворилась».

Оля перестала жевать. Нет, конечно, это не так. Она любит свою дочь. Но дальше психолог начала описывать поведение «матери-подружки», и Оля почувствовала, как заливается краской её лицо, в этот момент Оле не надо было смотреть в зеркало, она знала, что покраснела, как лежавшие на кухонном столе дачные помидоры.

Манера психолога, её речь, такая эпатажная, местами вульгарная и чаще всего агрессивная, вызывали у Оли стыд. Виктория Фёдорова называла вещи своими именами, прямо так и говорила: «Вы – эгоистичная инфантильная психопатка, разрушаете жизнь вашей дочери».

После ролика на Ютуб Оля разрыдалась, не потому, что считала себя психопаткой, а потому, что узнала в этом описании свою собственную мать.

Оля тогда остановила видео, начала глубоко дышать, вспоминая, как однажды её мама, расставшись с очередным хахалем, – он оставил её, как только узнал, что у мамы был ребёнок, то есть она, Оля, – ворвалась в её комнату и начала орать, что лучше бы её, Оли, не существовало, что она «изувечила ей жизнь». Оле было десять лет. И последующие тридцать с лишним лет она жила с этой фразой в голове. Да и сейчас, когда мамы не было в живых, фраза то и дело всплывала.

Нет, Оля никогда не позволяла таких слов по отношению к Жене. Наоборот, они с ней ладят, Женя делится с ней всеми своими секретиками, советуется в принятии важных решений. Например, согласиться ли на предложение от компании, в которой Женя работала программистом, на переезд в Польшу. Оля считала, что Жене не стоит уезжать так далеко от дома.

Оля виновато зажевала губу и встала в позу спящей собаки, как велела Лейла. Теперь-то Оля понимала, что их с дочкой симбиоз нездоров, а жизнь двадцатипятилетнего «ребёнка» с мамой привёл к тому, что Женя до сих пор… девственница.

– А теперь, дорогие мои, поднимите таз вверх. Мы сделаем йогу для нашей йони. Вдыхаем и сжимаем все мышцы таза, все-все, каждую мышцу, уретру, анус, нашу вагину, матку, шейку матки, вбираем всё в себя и держим десять секунд. Представляем, как всё там внутри заполняется энергией.

Оля не была уверена, что она сжала именно матку. И не совсем понимала, как заполнять себя энергией. Ну хорошо. Предположим, энергия – это чистый белый цвет. Такой же белый, как потолок в её комнате. Жене было бы крайне полезно сделать эти упражнения, зря она её не разбудила. Йони-йога точно пошла бы на пользу Жениной сексуальной открытости.

Оля узнала о том, что Женя невинна, несколько месяцев назад. Она попыталась выяснить, как обстоят дела с личной жизнью, на что Женя в сердцах выкрикнула: «Да какая личная жизнь, я, вообще-то, ещё девственница!» – и вышла из дома, хлопнув дверью.

– Выдыхаем и расслабляем все свои мышцы полностью, молодцы… – прозвучал голос Лейлы.

Оля выдохнула. Девственница. Оля подумала тогда, что это, скорее всего, шутка, ведь Жене двадцать пять лет. Как такое возможно? К тому же вроде бы Женя постоянно с кем-то встречалась, куда-то ездила с подружками, ну и в принципе работала в айти-компании, где-где, а там недостатка в парнях не было. Однако Женя не шутила. Оля помнит, как принялась мыть посуду, это по-настоящему её успокаивало, и думать о том, что ей надо срочно что-то делать. Ладно она, Оля, её личная жизнь как началась, так и продолжается. Неудачно… Но дочка… Она не может платить за ошибки матери. Оля отказывается быть как описываемая психологом «мать-психопатка», которая завидует своей дочери и хочет, чтобы та была как можно более несчастной. Да, Оля сделала много ошибок, но она любила свою дочь. Что бы там ни говорила Виктория Фёдорова.

– Теперь замечайте в течение дня, как течёт внизу живота новая энергия, и сделайте это же упражнение перед сном, – произнесла Лейла.

Новость про девственность дочки привела Олю к тому, что она продолжила слушать видеоролики Виктории Фёдоровой, а однажды там же, на Ютубе, наткнулась на рекламу этого ретрита и решила, что пора что-то кардинально менять.

– Ом, – завершила йогу Лейла и свернула свой коврик, – увидимся на завтраке.

Оля почувствовала в теле приятную бодрость, а в душе расцветала надежда, что эти десять дней обязательно изменят их с дочкой жизнь. По крайней мере, точно жизнь дочки, ведь ради этого Оля сюда и приехала.

6
Женя

Мама стояла в позе спящей собаки, вот она поднимает ногу вверх, пошатывается, теряет равновесие и заваливается на бок. Стоявшая у окна своей комнаты Женя засмеялась. Смех Жени не был насмешкой, это было ласковое умиление, которое тут же сменилось привычным раздражением. Женя балансировала между сильной привязанностью к матери и усталостью от этой привязанности. Женя, конечно, не скажет об этом маме.

Она встала перед зеркалом, пытаясь распутать сбившиеся волосы. До девятого класса мама заставляла Женю стричься, а потом Женя отрастила длинные волосы, но всё так же не любила их расчесывать. Вот и сейчас она пыталась пробраться расчёской сквозь копну рыжих непослушных кудряшек. В кого она такая кучерявая, Женя так и не выяснила, явно не в маму, а отца Женя не знала. Каждый раз, когда она заводила разговор об отце, видела, какие страдания причиняют такие вопросы маме, поэтому со временем перестала спрашивать.

«Ты же не хочешь расстраивать мамочку», – говорила Женя сама себе.

Или это ей кто-то другой так говорил, Женя уже и не помнит. Она привыкла к тому, что в голове у неё живёт больше чем один голос.

«Как тебе повезло, у тебя такие близкие отношения с мамой», – говорили подруги.

«Хм, если хотите, я одолжу вам свою маму на неделю-две, а то и на месяц», – хотела сказать Женя. Лучшая подруга, Женина ровесница, со своей мамой в основном ругалась, жила отдельно и собиралась замуж назло ей. То, что Женя девственница, она подруге не сказала.

Маме призналась, а подруге нет. Подруга бы точно не поняла, у неё самой первый сексуальный опыт был в пятнадцать.

Пусть бы все женщины рождались с опцией выбора. Хочешь лишиться девственности с мужчиной – пожалуйста, иди себе. Но если не хочешь – нажимаешь на кнопку «само рассосалось» – и оно автоматически происходит. Само рассасывается.

Расчёска запуталась в кудрях, Женя рванула и взвыла от боли, от расчёски отломался один зуб, она не выдержала, со злостью отбросила расчёску в сторону и привычно скрутила волосы в гульку. Отрастив волосы, Женя не стала нравиться себе больше. Всё равно она казалась себе нескладной, не совсем красивой, вернее, совсем некрасивой. Иногда становилось просто невыносимо жить с этим ощущением. Как будто внутри жили две Жени. Одна внешняя, вторая внутренняя. Внешняя казалась нормальной, но внутри происходила постоянная битва. Как только Женя получала комплимент, что она красавица, и пробовала ощутить себя такой, начиналась внутренняя суета, кто-то постоянно бубнил те же слова. Кто-то убеждал её в обратном. В какой-то момент эти слова, те самые, убеждающие её в обратном, стали такими громкими, что иногда ей приходилось останавливаться посреди улицы и кричать: «Всё, замолчите!»

Женя подошла к ноутбуку, чтобы проверить, закачалась ли созданная ночью программа на «облако» компании. Осталось пять процентов, вайфай здесь, конечно, полнейший треш. Совсем не тянет.

Женя натянула байку, нахлобучила капюшон и вышла из комнаты. В доме стояла тишина. Она прошлась по коридору до окна, выходившего на террасу, и открыла стеклянную дверцу. За белым, с изогнутыми ножками столиком сидела черноволосая красавица с татуировками и курила. Как её зовут? Вроде Регина. Женя хотела было попятиться назад, но та, заметив Женю, выпустила дым и кивнула:

– Доброе утро, красавица.

Женя оглянулась по сторонам, она точно ей говорит?

Черноволосая с татуировками хмыкнула:

– Ага, я тебе.

Регина отодвинула металлический стул и кивнула, мол, садись.

Женя смущённо улыбнулась и неуверенно уселась на край, готовясь в любой момент стартануть.

– Моей дочке двадцать четыре, а тебе? – спросила Регина и выпустила дым.

– Мне двадцать пять, – Женя натянула байку на колени и поставила ноги на край стула. Это была её любимая поза, так она чувствовала себя «в ракушке».

Женю распирало любопытство, она хотела расспросить Регину про её дочку, но не знала, как лучше задать вопрос. Женя попыталась представить дочку Регины, наверное, она такая же, с татуировками, а может, и с пирсингом, короткие волосы, а может, и длинные, какая бы она ни была, дочка Регины не может быть девственницей. Какая же Женя мямля. Она знала всё про компьютеры, разговаривала на их языке, умела программировать, но когда дело доходило до человеческих отношений, любых, что с мужчинами, что с женщинами, что со взрослыми, что с молодыми, единственное, чего ей хотелось, – это натянуть капюшон байки и общаться молча, а ещё лучше – бесконтактно. Женя была огромным поклонником всей этой концепции «метавселенной». Это же просто улёт, иметь возможность создать там, в параллельной реальности, своего альтернативного аватара, совершенно другую идентичность. Женя всё никак не соберётся, но обязательно сделает это, когда вернётся. Там даже можно себе другую внешность сделать, другие волосы, тело, глаза. Женя была бы типа Регины. С гладкими тёмными волосами, большой грудью, она нарядилась бы в костюм воина, вроде она супергерой какой-то, и чтобы обязательно тот, кто обладает суперсилой. Интересно, какая суперсила была бы у неё. Она бы создавала города на новых планетах или…

– Ты зачем сюда приехала? – затянулась сигаретой Регина.

Женя растерянно захлопала глазами. Как она может вот так взять и рассказать этой чужой женщине про свою проблему? А если она станет над ней подшучивать?

– Я… – она опустила глаза, – короче, я девственница…

Регина и не собиралась смеяться, наоборот, лицо её приняло абсолютно драматичное выражение, такое часто делала мама, вот и Регина туда же. Может, когда ты становишься мамой, в мозгах происходит апгрейд, типа как в компьютерах. Правда, в отличие от компьютеров, которым апгрейд шёл явно на пользу, Женя не была уверена в том, что функция «драматизм» помогала мамам быть более совершенными. Как по ней, так всё наоборот. Это был явный баг.

– Какая молодец твоя мама, взяла тебя с собой, – выпустила дым Регина.

Женя не нашла что возразить, поэтому промямлила:

– Типа того.

– Моя дочка работает в кофешопе в Амстердаме вместе со своим парнем. Думаю, они весь день под кайфом, – прервала её мысли Регина и хмыкнула: – Сколько твоей маме?

– Сорок четыре.

– Мне сорок три, – Регина встала, – похоже, мы с твоей мамой родили примерно в одно и то же время. – И направилась к выходу, но вдруг резко обернулась и поманила Женю пальцем.

– Если бы я была на твоём месте, то поискала бы для первого раза итальянца. Мне кажется, это будет… – Регина задумалась, – менее травматично, – хмыкнула она и вышла.

Женя недоумённо пожала плечами. Какая-то сумасшедшая тётка. С чего она вообще взяла, что Женя вот так возьмёт и пойдёт решать свою проблему с первым встречным. И, продолжая рассуждать на тему итальянцев, Женя отправилась в зал медитаций.

ФРАГМЕНТЫ РАССЛЕДОВАНИЯ

Следователь: Что бы вы сказали об Ольге?

Мария: Она плакала чаще всех остальных, как ни встречу, всё время глаза на мокром месте, в какой-то момент, когда их стало на одну меньше, я даже подумала, что это она уехала…