Читать книгу: «Звёздный капитан», страница 2

Глава 2 – Непростой выбор

2210 г. КЗС «Небула», окрестности Венеры

Родная Солнечная система встретила нас предельно напряжённой обстановкой. Казалось бы, вот она, матушка Земля, рукой подать, но там бушевала гражданская война. Офицеры во главе со мной не без основания опасались бунта: кто знает, сколько на корабле сторонников той или иной фракции и на что они готовы? Матросы, опять же, не без оснований опасались урезания и без того скудного пайка.

Дело в том, что с момента рандеву с контрабандистами на орбите Атроцио-5, «Небула» только и делала, что куда-то опаздывала. Сначала поступил приказ срочно вернуться, но по прибытии обнаружилось, что ситуация на фронте изменилась, и вернулись мы откровенно не туда. Чудом избежав боя, мы выдвинулись в нужную систему. К моменту стыковки со станцией снабжения провизии на корабле оставалось хорошо если недели на две. О качестве остатков лучше умолчать, скажу лишь то, что в пище стал попадаться уж откровенно чужеродный белок, иногда ещё живой.

На мой резонный запрос пополнить припасы местный интендант, у которого только что на лбу не было написано «вор», с мерзкой ухмылкой продемонстрировал документы, согласно которым на «Небуле» остался минимум месячный запас продовольствия. Чиновник напрочь отказывался учитывать тот факт, что на корабле, помимо штатного расписания, находились ещё пятьдесят человек из числа контрабандистов, которых нужно было поить и иногда кормить.

Хуже того, не успели мы передать пленников и выгрузить захваченное, как пришёл новый приказ, на этот раз прямиком с Земли. «Небуле» необходимо было попасть на орбиту Венеры, как можно скорее. На ещё один мой, опять же, резонный запрос припасов с Земли, попросту повторили приказ. На языке командования это означало: «Кто ты, а кто мы – не выделывайся».

Пришлось урезать пайки. Мера необходимая, но безусловно не популярная. К тому же о разнице в качестве работы человека, который вместо положенных трёх тысяч килокалорий получает всего две, говорить не приходится. Не стоит забывать и сугубо психологический момент. Подобные меры никогда не воспринимаются командой положительно. Абсолютно всегда появляются слухи вроде: «офицеры едят больше» или «у капитана там полный сундук бекона», с которыми бороться бесполезно. Проще победить глупость логистов, чем суеверия команды.

Лишь на подлёте к Венере, наконец, повезло на чиновника, обременённого интеллектом. Тот сам со мною связался и недоумевающе спросил:

– По моим данным, у вас должны были закончиться припасы ещё пару дней назад. Почему вы их не восполнили на той станции снабжения, где получали приказ?

Выслушав моё краткое, но очень яркое объяснение, он, немного смутившись, сказал:

– Вам будет дан максимальный приоритет на пополнение. Ваша цель – станция Лапута-13, стыковочный док 3, передаю точные координаты…

***

Венера, как это ни удивительно или странно, учитывая характеристики, стала первой крупной колонией человечества на другой планете. Марс, при всех его достоинствах, был практически лишён атмосферы и тектонически мертв, а значит, лишён защиты от солнечной радиации в виде магнитного поля. В разное время предлагались самые безумные теории насчёт того, как привести красную планету в удобоваримый вид, вплоть до того, что отдельные горячие головы на полном серьёзе хотели закидать несчастную ядерными бомбами.

Венера же, также лишённая магнитного поля, обладала атмосферой. Чрезвычайно плотной и кислотной, но атмосферой. Таким образом, задача звучала уже не как «создать атмосферу», а как «преобразовать атмосферу, снизив её плотность и одновременно изменив состав». Проект безумно сложный, но вполне выполнимый.

Не последнюю роль сыграла также и гравитация. Существует правило десяти процентов: если ускорение свободного падения меньше этого порога, попытка «переехать», например, на Землю, чревата огромным риском для жизни. Так человек, родившийся на Марсе или пробывший там значительное время, уже никогда не сможет ступить на прародину. Если же это значение выше, то адаптироваться к этому миру первым колонистам чрезвычайно сложно, а последующие поколения могут покинуть его разве что в один конец.

Ходили иного рода слухи на тему «почему Венера», а не другая планета или спутник. В них частенько, но, к сожалению, абсолютно бездоказательно рассказывалось про некие руины, в том числе расположенные на орбите второй планеты. Дескать, именно в них сокрыт секрет того рывка, что последовал позже.

Так или иначе 6 июля 2055 года человек впервые прошёлся по поверхности Венеры без скафандра. Всего двадцать лет спустя суммарное население на орбите и в городах-поселениях достигло одного миллиарда человек. Всё это ознаменовало конец тому рывку к другим планетам, что начался в начале XXI века, и начало нового, ставящего своей целью освоение иных звёзд.

За прошедшие полтора века Венера преобразилась ещё больше. Появились моря и океаны, континенты приобрели устойчивые очертания и названия. Давно уже забыли о тех временах, когда стены местных зданий строили из свинца, стремясь защититься от радиации. Теперь от неё защищала массивная станция, кольцом опоясывавшая всю планету.

***

«Лапутами» традиционно называли все космические станции на орбите Венеры, по аналогии с тем, как в незапамятные времена назывались первые из них. «Лапута-13» была местом особенным, начать хотя бы с того, что это был самый засекреченный объект во всём Земном Содружестве, поэтому ещё на подлёте нас стала сопровождать пара суборбитальных истребителей. К тому же вокруг этой станции образовался ореол таинственный и мрачный. Ходили слухи, что занимаются там весьма неприятными вещами, мало связанными не только с гуманизмом, но и с человечностью вообще.

– Почётный эскорт, – нервно пошутил лейтенант Фаррел, стоявший вместе со мной на мостике и контролировавший полёт.

– Пятёрка таких раздеребанят нас на куски, стоит нам хоть чуть-чуть отклониться от курса, – не менее нервно заметил старший инженер Ворстон.

– Прекратить разговорчики, – сказал я. – Лучше следите за курсом. А вы, Ворстон, должны были мне ещё вчера подать список запчастей на пополнение.

– Он вокруг вас, – развёл руками инженер. – На этом корыте нет ни одного прибора, который бы не требовал ремонта. Для начала стержни из…

– Список, старший инженер, по пунктам, можно с указанием приоритета поставки, – довольно резко остановил я этот поток технических названий. – Займитесь немедленно.

Ворстон со времён инцидента с погибшим матросом беспокоил меня всё больше и больше. Памятуя о его и без того шаткой карьере, я не стал упоминать в официальном отчёте, что его подчинённые непосредственно виноваты в произошедшем, а часть из них и вовсе была в сговоре с нарушителями. Старший инженер воспринял это по-своему, считая, что ему теперь многое сойдёт с рук. Убедившись, что он ушёл, я аккуратно оттянул Фаррела в сторону и тихо, чтобы не слышали прочие находившиеся на мостике, сказал:

– После стыковки я отправляюсь к местному начальству, уж не знаю, сколько там пробуду. Убедись, что нам поставят припасы в полном объёме, особенно по инженерной части. Если прибудут новобранцы – всех к Лютцеву.

– Вы уверены? По поводу новобранцев, они ж… – лейтенант проглотил ругательство, – попасть сразу к службе безопасности – так себе первое впечатление.

– Неважно. Штанишки мы им новые выдадим.

– Стыковка завершена, капитан! – доложил один из мичманов.

– Замечательно. – Я чуть поправил форму, надел фуражку и побрёл к шлюзу.

***

Много разных стыковок мне довелось повидать. В зависимости от твоего звания встречают по-разному: на лейтенантов и прочую мелочь даже не обращают внимания, капитанов, как правило, встречает какой-нибудь местный чиновник или офицер, для адмиралов и выше устраиваются целые процессии разной степени помпезности. Встречу на «Лапуте-13» я запомнил на всю жизнь.

Встретили меня двое солдат в тяжёлых скафандрах-экзоскелетах чёрного цвета и наглухо задраенными шлемами. Вооружены они оба были массивными гаусс-винтовками такого калибра, что, наверное, и авиацию получилось бы сбить. То ли я чего-то не заметил, то ли повёл себя как-то странно, но вид у них был такой, что, клянусь: сделай ещё шаг – и они бы меня попросту застрелили!

Насколько мне известно, снимки и видео того, как бледный, словно мел, капитан Чейдвик стоит с высоко поднятыми руками, а в него тычут винтовкой размером с человека, до сих пор бродят по интернету.

К счастью, достаточно оперативно, хотя всё равно недостаточно быстро для сохранности моих нервов, появился худощавый человек в униформе учёного, с первых секунд ведущий себя как самый главный начальник здесь, и всё нормализовалось.

– Токато Ёши, администратор комплекса, – представился он. – Пройдёмте в мой кабинет.

– Я думал, меня встретят военные, – признался я, пока мы шли.

– Военных, за исключением охраны, здесь нет. Только учёные, – отрезал Токато. – Вот и пришли.

Судя по множеству различных дипломов, развешанных по стенам, и обилию научной литературы, администратор также был из научного персонала. Пока Токато усаживался за свой стол, я с интересом подошёл к одной из стен его кабинета – в неё был вмонтирован огромный аквариум. Плавали в нём весьма занятные существа – химеры. Рыбы, «собранные» из разных частей абсолютно разных видов. Порой настолько «неподходящих» друг другу, что непонятно было, как они ещё живы.

– Наша станция специализируется на биологии, – пояснил администратор. – Это невинная шутка одного из наших сотрудников. По-моему, он даже не предполагал, что его проект станет важным научным открытием.

Оторвавшись от наблюдения за существами, я задумчиво кивнул и сел в кресло перед ним, всё ещё не понимая, чего он от меня хочет. С гражданскими властями мне прежде дел иметь не приходилось. Вернее, те проходили как сугубо военные поручения. Однако в данном случае флотская иерархия по каким-то причинам оказалась не у дел.

– По поводу моего задания…

– Да-да, не просто так мы вас вызвали! Необходимо доставить одного из наших специалистов – биолога – вместе с оборудованием на одну планету и всячески содействовать его работе.

«Интересная формулировка, – подумалось мне, – суть ясна, а деталей всё ещё нет.»

– Что за планета?

– Новый Каир. – Тут я вздрогнул, учёный же продолжал: – Вам этот мир должен быть хорошо знаком.

– Он зах… оккупирован ещё во время первой войны, – избегая «некорректной» формулировки, аккуратно сказал я.

– Разумеется, мы тут в курсе очевидных фактов. Но военная разведка сумела нас заверить, что в данный момент на планете ведутся работы по терраформингу, и кроме горстки научного персонала моллюсков там никого нет. Ни гарнизона, ни космических сил.

– Добраться туда будет непростой задачей.

Дело откровенно плохо пахло, и мне очень хотелось понять почему. Или хотя бы выяснить, по какой причине подобного рода дела со мной обсуждает лично учёный, а не офицер из адмиралтейства. Токато, не спешивший вносить в происходящее какую-либо ясность, смерил меня взглядом и, вежливо улыбнувшись, сказал:

– Уверен, для вас, как бывшего жителя этой планеты, это не составит труда. К тому же из-за изменения конфигурации фронта она сейчас буквально в одном прыжке, как вы говорите.

Мне никогда не приходилось слышать о таком выражении. Ни тогда, ни впредь. Но я сделал вид, что ценю данную шутку.

– Что за специалист такой интересуется оккупированными планетами? – поинтересовался я.

– Как я уже сказал, один из наших сотрудников. – Токато выдал мне ещё одну ослепительную улыбку. – Он соберёт образцы воды. Нам очень интересно, каким образом Ма’Феранцы преобразуют состав гидросферы. Предельно простое задание. Нам – научные данные, а вам – галочка в биографии, может, и новый корабль покрупнее.

Чем больше я его слушал, тем больше понимал, что мне усердно вешают лапшу на уши. Причём отравленную и фонящую радиацией. Вот только в чём именно состоит подвох пока не было ясно.

– Припасы… – я ещё не начал, а у администратора уже был ответ.

– В ближайшие часы вам загрузят всё необходимое в любом запрошенном объёме.

Спросить напролом, прямо как есть, я не решился. Всё же, пускай и диалог проходил без участия моего непосредственного командования, но вполне мог быть им санкционирован.

Так ничего и не выудив из Токато, я отправился вместе с ним на почётный обед, а заодно и на экскурсию по станции. Последняя выдалась особенно примечательной: «Лапута-13», что ни говори, завораживала. Я всегда обладал чутьём к показушности, но здесь оно молчало. Хотя у меня были определённые сомнения после аквариума у администратора, однако потом мне продемонстрировали такой же, только раз в сто больше с не менее масштабными обитателями. Судя по всему Токато Ёши не преуменьшал, когда говорил о специализации станции: в чём в чём, а в биологических исследованиях «Лапута-13» явно преуспела.

– Динозавров сумели воскресить? – неосторожно пошутил я.

Администратор хитро улыбнулся и повёл меня к лифту. Мы спустились на пару уровней, и мне показали вольер с оными.

– Воскресить их было весьма непросто, – заметил Токато, – сейчас мы хотим создать разумного динозавра. Но пока всё тщетно.

– Разве это вообще возможно?

– Наши эксперты уверены, что да. У некоторых видов были нужные предпосылки. Им просто не повезло. – Администратор улыбнулся. – А ещё вы не представляете, сколько людей готовы нам платить, лишь бы попробовать «доисторической курятины».

Далее был скромный обед, где меня представили местным знаменитостям, которым я был абсолютно не интересен, да и меня они интересовали мало. Тут же мне довелось попробовать и то самое мясо динозавра – шутка про курятину была не так уж и далека от истины.

Напротив меня сидел человек невысокого роста с аккуратной бородкой. Он откровенно скучал, уныло ковыряясь в своей тарелке. То и дело я чувствовал на себе его цепкий взгляд. Заметив наши переглядывания, Токато соизволил его представить:

– Капитан Чейдвик, познакомьтесь, ваш гость и попутчик – доктор Сиро Ииси.

– Мои самые благожелательные приветствия, капитан, – вежливо, выдавливая из себя натянутую улыбку, сказал он. – Надеюсь, я вас не буду обременять: мне нужны всего-то каюта, куда бы поместились мои вещи, и чтобы меня не беспокоили.

Так обрадовавшись перспективе отсутствия бесконечной возни с хотелками гостя, я отдал ему без раздумий офицерскую кают-компанию – потерпят неудобства. К тому же будет некрасиво, если офицеры не пригласят на свои регулярные посиделки гостя. Учитывая гражданский статус оного, это было весьма и весьма вероятно.

Послушав ещё полчаса абсолютно неинтересные мне разговоры, я откланялся и отправился в грузовой трюм, проверять, как проходит погрузка припасов и что там насчёт «любых» объёмов. Сиро, что удивительно, пожелал составить мне компанию.

Как это обычно бывает, стоило нам только появиться в трюме, как всё у всех начало валиться из рук. Один из моих подчинённых не справился с управлением погрузчика, и один из ящиков с маркировкой «Лапуты-13», бодро звеня и кувыркаясь, улетел аж в секцию, где хранился провиант. Пока я разбирался с матросом, который оказался прилично подвыпившим, Сиро осмотрел ящик.

– Выкиньте, ничего ценного там не уцелело, – хмурясь, сказал он без всякого налёта той вежливости, что была за столом. – И найдите тех, кто будет поаккуратнее! У меня здесь хрупкое оборудование!

***

Разбираясь с вещами гостя, я заметил, как в соседней секции трюма, той самой, предназначенной для хранения еды, копошились сразу двое моих офицеров. Одним из них был Кереньев, боцман, в чьи обязанности в том числе входила кухня, и что довольно странно – Лютцев. Глава службы безопасности внимательно разглядывал один из прибывших ящиков.

– Что-то не так? – подходя к ним, спросил я у него.

– Обычный гражданский ящик, – пожал плечами Кереньев.

– Впервые вижу, чтобы стандартные армейские пайки паковали в гражданские ящики, – сухо заметил Лютцев без претензий. – Для этого их нужно выгрузить, переложить, заново опечатать… многовато мороки.

– Хммм, – задумчиво протянул боцман, явно не понимая, к чему он клонит.

– У нас ещё остались ящики от старого провианта? – поинтересовался я.

– Часть уже выгрузили, но парочка осталась, – немного подумав, сообщил Кереньев.

– Возьмите матросов – пускай переложат на всякий случай. Заодно посмотрим, нет ли брака.

Услышав этот приказ, Лютцев, нарушая собственную традицию невозмутимости, взглянул на меня с нескрываемой благодарностью:

– Ещё есть что-то, требующее моего внимания? – на всякий случай уточнил я.

– Нет, капитан.

Я кивнул. Мне не оставалось ничего, кроме как отправиться к себе планировать маршрут полёта. На выходе из ангара меня нагнала интуиция: что-то было не так. Внимательно осмотревшись, я не обнаружил ничего беспокоящего, и тем не менее тревога не ушла.

***

Планировать маршрут полёта я всегда любил. Занятие это сугубо математическое, требующее некоторых познаний в физике и общего понимания принципов перемещения в космосе.

Разумеется, всё это мог сделать компьютер, и первое, что я всегда делал – это получал построенный им маршрут. А вот дальше начиналась моя стихия: берёшь результат, разбираешь его на отрезки и принимаешься их внимательно изучать на предмет того, где можно схитрить. Так, например, компьютер старательно избегал планет и вообще крупных космических тел, тогда как при хорошем расчёте их гравитацией можно было воспользоваться как своеобразной пращой. Тут час экономим, там, ещё в паре мест – и вот маршрут, занимавший ранее две недели, превращается в маршрут на десять дней.

Отправив данные на мостик, я приступил к неприятной для себя части, а именно: принялся изучать актуальную информацию по Новому Каиру.

Токато Ёши откуда-то знал, что мне в молодости довелось провести на этой планете некоторое время. В моей биографии об этом написано не было. Занимался я там наёмничеством и вспоминать тот период не особо любил. Не только из-за очевидных проблем с законом. Тогда Генри Чейдвик был юн и поэтому глуп, а главное безответственен, абсолютно не понимал, к чему может привести такой образ жизни. В подобных случаях, если не хватает собственного ума, тебя неизбежно научат непреложным истинам. Неважно, будут это обстоятельства или конкретный человек – это неизбежно случится. Так произошло и в моём случае.

Колония Новый Каир, наверное, оказалась самой невезучей из всех. Когда-то планировалось, что этот мир станет центральным в новом секторе. Но экспедиция Ронского провалилась, дальнейшая колонизация в том числе в этом направлении была прекращена. Новый Каир так и не стал центром, остался лишь планетой на отшибе. Дважды за историю всё его население вымирало из-за вспышек заболеваний. Будто этого мало, во время первой войны с Ма’Феранцами Каир стал ареной жестоких планетарных боёв, и по мирному договору его руины достались моллюскам.

Сейчас они, судя по доступной информации, медленно превращали некогда пустынный мир в удобный для себя, то есть в океанический. Это сулило небольшими проблемами – точные карты местности отсутствовали, лишь приблизительные. С другой стороны, повышенный радиационный фон, который там должен был остаться после планетарных побоищ и груды космического мусора на орбите, могли нам помочь. Какое-никакое, а прикрытие. Кроме того, Ма’Феранцы прекрасно понимали, что планета в данный момент не представляет какой-либо ценности, поэтому не держали там крупных сил. Сорвать же мероприятия по терраформингу «Небула» не могла при всём желании.

И всё равно гадкое предчувствие меня не покидало ни на секунду. В последующие дни всё своё свободное время я носился по всему кораблю, проверяя и перепроверяя всё, что только мог. Пару раз пересекался с самим Сиро, но тот не проявлял ни ко мне, ни к происходящему на корабле ни малейшего интереса.

Шёл день за днём: мы покинули Солнечную систему, уверенно двигались к цели, казалось, что я впустую мечусь, и тут мои мрачные подозрения наконец оправдались.

***

Я сидел на мостике и с чувством, что трачу время впустую, пролистывал новостные сводки, стремясь найти в них информацию по Новому Каиру. Не сложно догадаться, что писали об этом редко и мало: политики Земного Содружества очень не любили плохие новости, это заставляло их отрываться от коррупции и отчитываться перед смердами.

Передо мной сонно шевелились немногочисленные операторы, следившие за корабельными системами. Ещё дальше, в специальном кресле сидел штурман с огромной кипой проводов, подключенных напрямую к нервной системе. Мозг «Небулы» в буквальном смысле.

Управление кораблём – весьма непростое занятие. И чем больше корабль, тем это сложнее и опаснее. Раньше эта задача возлагалась на искусственный интеллект, но после запрета нашли другое решение: людей, вернее их мозг, интегрировали с корабельными системами. К сожалению, содержимое нашей черепушки – довольно хрупкая вещь, абсолютно не предназначенная для подобной работы. Поэтому долго штурманы не жили: два, реже три года службы.

На этом моменте здравомыслящий читатель должен задаться резонным вопросом: «кто вообще согласится на такое?». Официально, я подчёркиваю, официально существовали спецшколы для добровольцев, где с помощью сложных тренировок их готовили к службе штурманом. Государственные СМИ все как одно отчитывались о падении уровня смертности и увеличении срока службы. По факту же всё это – одна большая мерзко пахнущая ложь.

Никаких школ не существовало, как и добровольцев. Штурманами становились дети с отклонениями в развитии мозга, как правило, сироты. Большая часть «начинки» штурманского кресла была предназначена для поддержания их и без того жалкого существования как можно дольше.

Впрочем, в тот момент я обо всем этом знать не знал, и мысли мои были заняты другим. Отвлёк меня от них боцман, который вызывал меня по личному каналу:

– Капитан, как можно быстрее зайдите ко мне, я возле второй секции трюма, – немного заплетающимся от волнения языком сказал он.

Не успел Кереньев договорить, а я уже летел туда на всех парах: первая и вторая секции трюма были предназначены для хранения продовольствия. Любое происшествие в них было чрезвычайно опасно. Что что-то случилось было понятно по одному этому «как можно быстрее» от такого человека, как Кереньев.

В коридоре возле входа в трюм стоял матрос в чёрном, который при моём приближении вытянулся по струнке. На нём зачем-то была надета дыхательная маска. Прежде чем отпереть дверь, он протянул мне такую же.

Внутри секции в воздухе витала какая-то желтоватая дымка. Что ещё более странно, внутри была настоящая теплица, хотя температура тут должна быть лишь чуть-чуть выше нуля. Кереньев, Лютцев и пара мичманов осматривали ящики с провиантом. Я зашёл как раз тогда, когда они открывали очередной. Стоило им сдвинуть крышку, как изнутри в воздух ударил поток жёлтого газа. Внутри всё было покрыто какой-то отвратительной фиолетовой плесенью.

– И так в каждом ящике, – немного невнятно из-за маски сказал боцман. – Эта зараза буквально везде: в воздушных фильтрах, морозильных установках, плитах, она даже запечатанные консервы поразила!

Я достал из кармана платок и аккуратно, так, чтобы не касаться рукой, вскрыл один из пайков. Обычный армейский паёк представлял собой замысловато устроенную коробочку, в которой по секциям были разложены все необходимые для жизнедеятельности элементы. Питательные кубики, которые можно есть как сырыми, что было крайне сомнительным удовольствием, так и приготовить. Одной такой коробки хватало человеку примерно на неделю, а при грамотном и бережливом приготовлении и больше.

Загадочная плесень сожрала всё до единой крошки, оставив после себя лишь зелёную жижицу. Я немедленно вызвал Фаррела. Тот отдыхал, поэтому ответа пришлось ждать невыносимо долгую минуту:

– Слушаю, капитан, – наконец раздался голос, всеми силами пытающийся показать, что он не сонный.

– Немедленно отправляйтесь на мостик и запечатайте первую и вторую секции трюма полностью: воздух, воду – вообще всё. Никого не впускать и не выпускать. Организуйте где-нибудь рядом пункт обеззараживания. Объявите по кораблю биологическую тревогу – пускай все нацепят дыхательные маски. И пришлите ко мне пару медицинских дронов.

– Так точно! – голос лейтенанта преобразился до неузнаваемости; что ни говори, Фаррел глупостью не страдал и быстро понял всю серьёзность ситуации.

– В первой секции то же самое? – спросил я у Кереньева.

– Мы ещё не добрались туда, – виновато ответил боцман. – Вход загорожен ящиками.

Я уже готовился разразиться такой тирадой ругательств, на что Кереньев как-то сразу съёжился. По уставу секции должны были быть свободными для доступа в любой момент. Это уменьшало площадь хранения и некоторые пренебрегали этим правилом, ведь продовольствие бралось из ближайшего склада – лень как всегда побеждала разум, даже не вступая в бой.

– Возможно, это нам на руку, – остановил меня Лютцев. – Может быть, эта гадость туда не проникла.

– Фаррел! – вызвал я по коммуникатору. – Проверьте с мостика первую секцию.

Некоторое время стояла тишина. Наконец раздалось:

– Дверь в какой-то гадости, температура выше нормы на десять градусов. Насколько могу судить, ящики с провиантом целы.

– Мы можем плотно запечатать отсек? – недовольно косясь на Кереньева, спросил я.

– Автоматика работает исправно.

– Запечатайте и разгерметизируйте. Если повезёт, эта дрянь погибнет, и мы хоть что-то спасём.

Послышался скрежет, с которым опускались дополнительные перегородки, а за ними шум выходящего воздуха. Через пару минут он превратился в тоненький свист.

– Фаррел, докладывайте.

– В первом отсеке вакуум, но с вашей стороны, похоже, есть протечки.

Этого следовало ожидать. «Небула» была весьма старым кораблём, каждую образовавшуюся дырку найти было нереально, а уж межсекционные переборки никто и не пытался никогда осматривать – тут нужен был долгий капитальный ремонт. Это судно такой не переживёт, его просто спишут.

– Насколько всё плохо?

– Кислород во второй секции закончится минут через тридцать, если я не включу его подачу.

– И эта дрянь будет по всему кораблю. Мы ждём дронов, убедимся, что плесень не попала в лёгкие, и уйдем отсюда. Потом откачаем воздух и из этой секции. Найдите пока Ворстона, как только мы выберемся отсюда, продуем вентиляцию – пускай подготовится.

Лейтенант отключился, а мы принялись дальше проверять ящики в ожидании дронов. Везде было одно и то же – фиолетовая плесень, жёлтый газ и зелёная жижа.

– Капитан, этот целый! – вдруг с едва заметными нотками радости в голосе воскликнул Лютцев.

И вправду, содержимое одного из ящиков было абсолютно нормальным, без каких-либо следов заражения.

– Это армейский ящик, один из тех, в которые перегрузили пайки, – прокомментировал он, после чего мы втроем переглянулись и синхронно выругались.

***

Мы действовали быстро и решительно, и нам удалось избежать распространения заражения по кораблю. Очень повезло, что плесень так быстро обнаружили, ведь росла она с поистине невероятной скоростью. Ещё пара часов промедления – и зараза добралась бы до систем жизнеобеспечения.

Из нас пятерых, побывавших в очаге заражения, к счастью, никто не пострадал. С ужасом могу представить, на что способна эта гадость, попади она в человеческие лёгкие.

По моему приказу все старшие офицеры собрались на мостике. Настроены они были мрачно, прекрасно понимая весь размах произошедшего и что последует за этим. Первым заговорил Кереньев, только что вернувшийся со склада и не успевший снять скафандр:

– Я с помощниками осмотрел первую секцию, – издалека начал боцман. – Судя по всему, весь провиант в ящиках с Лапуты-13 мы потеряли – их герметичность оказалась нарушена.

– Через два часа мы выйдем из гиперпространства, все заражённые ящики должны быть незамедлительно выброшены за борт, – прижимая рукой разболевшийся от перенапряжения висок, сказал я. – Кислородом секции не заполнять до тех пор, пока мы не убедимся, что эта дрянь действительно погибла. Сколько у нас осталось?

– Семнадцать дней по штатному расписанию пайка, – вытащив личный компьютер и посчитав на нём, сообщил Кереньев.

– Ящик, что мы вскрыли, ты посчитал? – уточнил Лютцев.

– Двенадцать, – мгновенно пересчитал свой результат боцман.

Я тяжело плюхнулся в капитанское кресло. До Нового Каира нам от силы день пути, но сколько мы проведём там? День-два, вряд ли меньше. Путь сюда занял десять дней. Но возвращаться сразу в Солнечную систему не нужно, значит, дней пять. Плюс, опять же, день, пока мы вернёмся на границу системы. Итого: девять из двенадцати – в идеальном раскладе, без задержек и аварий.

Это были совсем не воодушевляющие цифры. Кроме того, они не оставляли никакого «запаса прочности», что мне очень не нравилось. К сожалению, я очень хорошо знал, что нужно было делать.

– Пайки урезать на треть. Всем.

Офицеры вокруг меня помрачнели, но видно было, что иного они и не ждали. Ни один капитан, кроме круглого идиота, не допустит, чтобы на корабле закончился провиант. Лучше немного голодный экипаж, чем мёртвый.

Следующим, после небольшой паузы, заговорил Ворстон, прижимающий к себе перебинтованную после ожога руку:

– Я продул вентиляцию на экстремально больших температурах. Половина фильтров сгорела, другая скоро сдохнет, но, думаю, плесень мы убили. – Он почесал голову. – Трое матросов и один мичман получили сильные ожоги. Ну и я, если кому-то это интересно.

– Всех в лазарет. Фильтры можно заменить? – ловя на себе обеспокоенный взгляд Фаррела, спросил я.

– У нас есть небольшой запас. – Ворстон понизил голос: – Но, капитан, этот запас поставлен с «Лапуты-13».

– И на сколько нам хватит действующих? – обеспокоенно спросил Фаррел.

– Пара недель, плюс-минус пара дней. Потом системе жизнеобеспечения каюк, и мы задохнёмся в течение дня.

– На «Экспелерионе» – корабле, где я служил до этого, – раздался голос Лютцева, – случилось нечто похожее: выгорели очистные фильтры. Капитан приказал разгерметизировать все неиспользуемые помещения: трюм, ангары и так далее.

Ворстон согласно закивал и возбуждённо заходил туда-сюда. Очевидно, у него уже был план.

– Да-да, хорошая мысль. А ещё оттуда можно вынуть уцелевшие фильтры! Мы выиграем приличное количество времени!

– Возьмите столько людей, сколько нужно, и приступайте немедленно, – скомандовал я.

Главный инженер, что-то бормоча на ходу, быстро отправился выполнять приказ. Следом ушёл и Кереньев, пошатываясь в неудобном для человека его комплекции скафандре. На мостике остались только Фаррел, Лютцев и я. Оба обеспокоенно на меня смотрели. Первым заговорил Фаррел: