Читать книгу: «Манящий рассвет», страница 5

Блесна «гвоздик»

Детство – время самых ярких впечатлений. Мне повезло, в семье была лодка, и мир природы доступен был во всей полноте.

Вот косматая ночь позади, и ясным утром наша лодочка бежит вверх по извилистой реке Иргиз. Путь наш не близок, и отец с кормы лодки знаками предлагает мне уснуть. Это невозможно. За каждым поворотом открывается новый неповторимый живописный вид.

Тогда река делилась на песчаные перекаты и глубокие, зарыбленные по полной программе ямы. Вода лижет тут глинистые обрывы с корягами и нависшими кустами. Вон, закатав штаны, цаплей бродит по глине с удилищем азартный ловец щук. Старается забросить живца за нависший куст тальника и почти сразу удилище в дугу сгибает сильная рыбина. Привычно стучит наш двигатель, приближая нас к повороту реки с названием «Кривиль». Пониже самого поворота облюбованная отцом яма. Вода тут местами кружит над понижением дна, вымывает из глины рыбе корм, да и коряг тут скопилось у берегов в избытке.

Заглушен двигатель, заброшены с лодки обычные закидные со спиннинговых удилищ. Необычны лишь длинные, треугольного сечения скользящие грузила. Они фамильные. На грани отлиты инициалы отца: «П. Ю. И.» Он замирает в ожидании поклёвки. Мне доверено работать с подсачеком во время поимки леща, но это происходит редко. Ловцы мы тогда были слабые. Даже прикормку рыбы не практиковали.

Созерцаю окружающую местность. Солнце выкатывается из-за леса. Проснулись и засвиристели ласточки-береговушки. Полетали, полетали и стали прятаться в норах из-за отсутствия комаров. Весь обрыв в круглых отверстиях их убежищ. Чуть выше над перекатом мельтешат, рыбачат чайки. Потянуло дымком. Это под самым обрывом, на пологой террасе из глины, уютно расположился у воды бородатый дед сазанятник. Огромный подсачек наготове. Нацепив очки, дед не сводит глаз с окрашенных голубой краской самодельных удилищ. Рядом в кастрюле на углях булькает каша. В теле обрыва вырезана глиняная лесенка. Белесая палатка проглядывает наверху, в тени куста. Видно, обосновался надолго дед.

Солнце озаряет наш плес. Плещет по всей ширине реки рыба, изредка в корягах с шумным всплеском окажет себя крупный хищник. Отражение несколько легких облачков купается в глади вод. Коршун прочертил небо над лесом, над водоемом. Доносится с выси его воинственный клич: «Пиньчирр». Утренняя прохлада уступила место нарастающему теплу. Две синих стрекозы уселись на концы спиннинговых удилищ. Отец ради шутки поднял руку, и откуда ни возьмись уже сидит на пальце крупная зеленоватая стрекоза.

После пойманного крупного леща наступил большой перерыв. Мне становится скучно, тело невыносимо просит движения. Высмотрел торчащий из воды пень у берега. Готовлюсь к самостоятельной рыбалке. Папа уступает моим мольбам и высаживает на берег. Вот уже восседаю на неудобном, жестком пне, но снасть в воде и нужно терпеливо ждать. Какое ликование – на леске ходит подлещик! Извещаю отца о своей поимке. Увы, далее мои крючки стала атаковать густера, изредка попадается, а чаще объедает насадку. Кидаю снасть к берегу – и сразу сел маленький язь, потом ещё один. Дольше мне не усидеть, нога затекла. Вылез на глинистый берег. Живой лентой жмутся к нему мальки. Вот они метнулись в панике: из глубины всплыли горбатые окуни, таятся в тени высокой осоки. Я шевельнулся, и они скрылись. Лезу на обрыв, тут на луговине косят сено. Рядки скошенной травы уходят вдаль. У самой дубравы балаган – стан косцов. По краю обрыва нетронутый травяной островок с цветами и среди них танцуют бабочки. Стоя высоко над водой, подивился красоте этого местечка. Поразительно, как присутствие воды украшает природу!

Спускаюсь к пожилому сазанятнику, он оказался знакомец моего отца, показал кукан с крупным сазаном, накормил пшенной кашей. Дома, может, и есть бы не стал, а тут понравилась. Остатки каши дед смешал с глиной и в виде шаров бросил, как приваду. Вот бы и нам перенять его опыт! Отец подряд вытащил несколько лещей. Это тот самый полуденный клёв. Довольный, забрал меня в лодку, и скоро оба плещемся на песках по другую сторону реки. Журчат, обтекая мысок, быстрые струи. Деревья по берегам застыли, изнывая от жары.

Обедаем на прохладном ложе из травы. Ее пушистые колоски издают сильный пряный запах. Отец повалился навзничь, нежась в тени, а мне захотелось осмотреть соседние луга с озерами, но заросли ежевики встали на пути непроходимой стеной. Исцарапанный в кровь, возвращаюсь, отец уже прибирается в лодке, собирается к дому.

В тех же местах за поворотом реки, месяцем ранее, мы заметили утреннюю шумную окуневую охоту под одним из тальниковых кустов на мелком месте. Вода спадает после половодья, и оголодавшие после икромета окуни загнали туда стаю мальков. Вода кипит от всплесков. Мы на веслах подкрались к кусту. Спустили самодельные блесны, шевелим удилищами, дразним окуней, но поимка одного-двух случайна, окуни рядом, а блесны наши не работают. Веслами сплыли к своей лещевой яме.

После обеда мы расслабились и вдруг слышим плеск весел. Это спускается по течению на своей лодке Женя Аксель, папин товарищ. За кормой волочит садок. Подплыл с нами поговорить, приподнял длинный садок, а там килограммов двадцать крупных окуней! Где наловил? Указывает на наш утренний куст за поворотом.

Как ловил? Мы признались в своей неудаче. Женя из запасной коробки дарит мне и отцу две блесны. Назвал их «гвоздики». Совсем не похожи на наши серебристые овальные, лёгкие блесны. Узкие, слегка изогнутые, тяжёлые. Мы загорелись проверить их завтра. Отец вечером дома вырезал формочку для отливки таких же, в случае удачи.

Мы так загорелись проверкой блесен, что прибыли на место в утренних сумерках. Устроились у куста, затаились, ждём. Вот солнце озарило противоположный обрыв. По песочку прогулялась близко цапля, замерла у воды, тоже, кажется, чего-то ждёт.

Раз за разом у обрывов бухнула щука, чайки вертятся поблизости. Вдруг видим, веером выскочили из воды мальки, и начались всплески окуня близко, на длине удилищ. Спускаем дареные латунные «гвоздики». В воде они рыбкой скользят наклонно в глубину, и именно в этот момент удар, и удилище гнётся под тяжестью красноперого окуня. Отец выхватывает уже второго. Я не отстаю. Мы ошалели от удачи. Для мальчишки активная ловля – то, что надо. Окуни, сделав круг, снова и снова выгоняли малька на мелкое место и сами с жадностью вешались на наши блесны.

Как тут не вспомнить добрым словом умельца Женю Акселя!

Он был мастер на выдумки и делился ими с товарищами.

Ближе к обеду окуни насытились и откочевали в неизвестном направлении. Улов небывалый. Уезжать не хочется обоим. Я, балуясь, закинул спиннинг на червя. Ловилась густера черноглазка. При протягивании по песку крючков с червяками неожиданно сел на снасть приличный судак. Папа позаимствовал у меня этот метод, и мы разбавили свой окуневый улов судаками.

В наблюдении за порой нелепыми опытами часто появляются неожиданно подсказки для дельных изобретений. Потом мы пользовались этим способом. Условие одно – нужно тащить крючки с глубины на мель по песку.

Гость из стратосферы

Вспоминается еще один случай у поворота Кривиль. Я перешёл в девятый класс, и отец уже разрешал рыбачить самостоятельно.

Стою на якоре, рыбка ловится, обеденная жара изнуряет, собираюсь окунуться в прохладу вод, вдруг в поле зрения попал большой воздушный шар. Плывет, быстро снижаясь, в мою сторону. Уже видно, солидный ящик к нему подвешен на длинных стропах.

Ясно, это высотный аэрозонд. В двадцати метрах от кормы моей лодки ящик коснулся воды. Раздался громкий хлопок, с шара слетело пленочное покрытие, а он сам, избавившись от груза, опять взмыл над водой, и его ветерком поволокло по соседнему лугу с озером посередке. Вижу, по воде стелются, погружаясь в глубину, пленка и капроновые стропы. Течением их разворачивает. Я метнулся на нос лодки поднять якорь, но опоздал. С лодки, идущей под мотором, тоже следили за шаром и люди подхватили стропы, на ходу выбрали на борт капроновые стропы с ящиком. Пристально наблюдаю за ними: они отрезают стропы от ящика и швыряют его за борт.

Через двадцать минут показался вертолёт, кружил надо мной, и, видимо заметив шар в лугах, сел, скрывшись из глаз, но ценные данные, записанные прибором, увы, лежат на дне реки.

Ремонт в пути

Я ещё учился в школе. Мы с папой любили рыбачить в Косыревской воложке. Много воспоминаний связано с этим, тогда безлюдным, местом. Молодому непоседе скучно было сидеть в ожидании клева леща. Было желание ловить активно и автономно от лодки. О резиновых лодках тогда никто и не помышлял. На пляже я обнаружил брошенную кем-то огромную автомобильную камеру. Стянул ее брезентовой лентой и получилось примитивное плавсредство. Надувать такую сущее мучение. Да и ловить с него не всякий согласится: задница поневоле мокнет в воде. Я не обращал внимания на такие мелочи в разгар лета. Пришло время испытать свой замысел.

Красиво тогда смотрелась эта Воложка. Безлюдный лесистый берег, мощные осокори нависают над крутым диким берегом, торчат пни из воды и коряжник, большая глубина. Хищника тут никто и не ловил. А всплески по утрам и вечерам будоражили воду нешуточные. За лесом – целая сеть озёр с карасями и дикими утками.

Как-то я погрузил на лодку велосипед и сделал с целью изучения местности турне по всем озёрам. Добрался до Лугового Рогожного. Услышал в водяных зарослях жуткие незнакомые звуки. Это водяной бык – выпь, объяснил папа, он осенью там часто охотился. Воложку иногда посещали старики из села Рыбное. Лодки их приметные: смоленые, некрашеные, выработка однотипная, единственных мастеров в селе, братьев Лопатиных.

И фамилии в этом селе однотипные: половина села Ершовых и Пискаревых. В почете тогда был крупный, до трёх килограммов, лещ. За ним и мы сюда повадились. Меня привлекал песочек противоположного берега. Это был край острова Цементный. Когда-то затонула тут баржа с цементом для немцев Поволжья, стало её заносить песком, он порос тальником – и образовался остров с таким нелепым названием. Внутри был залив. Одна его сторона поросла тальником, другая – просто крутой песчаный обрыв. Залив кишел окунем и сорокой. Тогда это считалось сорной рыбой.

Денёк выдался тихий. Сижу на кабине лодки, тужусь, надуваю свой «батискаф», так отец окрестил мое суденышко. Беру с собой блеснильник и проволочный кукан: вот и все снаряжение. На вёслах ход неплохой, и против течения, конечно, нужно его буксировать вдоль песочка после каждого заплыва. Спускаю медную щучью блесну, и почти сразу хватка. Поволокла рыба меня вбок, радостный катаюсь на щуке и думаю, куда её деть: в середке балона тоже её родная стихия. Вот у меня на коленях елозит щука на 4 кг. Протолкнул через жабры палочку кукана и сбрасываю зубастую за борт. В то время течение было до 6 км/час. Успел еще одну поменьше щуку вытащить и пронесло меня мимо острова. Долго выгребал к берегу. Так весь день в воде и балакался. Вверх – вниз. К ногам слизь и чешуя присохли. Вернулся к лодке и с торжеством вынимаю из воды тяжелую гроздь щук. Отец меня хвалит и поднимает крышку садка. Там среди смоленых бортов шевелят плавниками отборные лещи, и ползают по дну две стерляди.

Прошло несколько лет, я подрос, сдал экзамен на право управлять маломерным судном. Папа доверял мне самостоятельные поездки. «Батискаф» давно забыт и выброшен. По молодости и неопытности я иногда попадал на лодке в трудные положения. Началась же одна из первых самостоятельных рыбалок солидно. Все в той же Косыревской воложке встал по приметам на отцовские места. Долго ждал лещиных поклёвок.

Подсечка и спиннинговое удилище передает рукам живую тяжесть поимки. Сильное течение усиливает эти приятные ощущения. А как золотится крупная чешуя уже заведенной в подсачек, но еще не стиснутой руками рыбины! Она всё хлещет в бессилии лопатой хвоста, растопырив алые жабры. Юноше такая рыбалка внушает чувство самоутверждения и ликования. Клёвы редкие и ждать, как отец, заветного обеденного оживления клева я не стал. Мышцы просят движения. Сплываю с блесной вдоль коряг. Выхватил хорошую щуку. Она проглотила глубоко мою медную блесну. Пока с ней возился, течением лодку нанесло на подводный пень. От удара вздрогнула вся лодка. Пока не чуя беды, пытаюсь завести мотор. Вал гребного винта не вращается. Первая мысль: погнута трубка, по которой винт гонит охлаждающую мотор воду. На вёслах плыву к песчаному мысу на техосмотр.

Подложив бревнышко, я выкатил на сухое корму. То, что я увидел, повергло в уныние. Погнут стальной вал толщиной 20 миллиметров. Дома меня могут сегодня и не дождаться. Чтобы себя успокоить, искупался. Все обдумал. И только потом спокойно принялся за ремонт. Молотком сбил гребной винт. Измерил примерное отклонение вала от оси. Ого, на целую ладонь! Нашел себе еще бревнышко для рычага. Попробовал подпереть конец вала, но корма поднимается, а вал не поддаётся. Придётся теперь, как крайнюю меру, испытать удары. Что нас погубило, то нас и вылечит. Нашёл обрезок мокрого тяжелого бревна и саданул по концу вала. Вал слегка выпрямился! Настроил из проволоки и напильника следящее устройство. Дальше короткими «точными» ударами выправил винт! Теперь проверка на ходу. С радостью убедился, что корму не трясёт! Оглянулся вокруг – уже солнце клонится к Змеёвым горам. Пора домой.

Папе все честно рассказал. Он тоже раз вылетел на ходу лодкой на плывущее дерево с ветвями и зелёными листьями. Засела лодка крепко. Разделся старый, встал ногами на ствол, столкнул лодку, а сам с головой ахнул в холодную весеннюю воду…

В наше время на берегу Косыревской воложки рыбаки построили на обрыве дом. Выгребли сетями всю рыбу. Всё, как всегда и везде. Но зимой залив в Цементном озере мы с Таней в компании с Володей Семёновым часто посещали и всегда были довольны уловами окуня и сороки. Недавно в сильное половодье промыло перемычку в верхнем ухвостье острова. Получилась из залива труба, и рыба его покинула.

Воспоминание начинающего браконьера

После окончания школы мне пришлось поработать на производстве. Решил освоить газосварочное дело. Прикрепили меня к пожилому мастеру Николаю Сергеичу в таксомоторном парке. Мы сразу с ним сошлись. Оба любители рыбалки, тем более у меня своя деревянная лодка-гулянка. Трудовой день подошел к концу, но не зря мастер с подмастерьем заговорщицки что-то обсуждали среди дня. План на предстоящую ночную рыбалку составлен, и рюкзаки уложены заранее. Встречаемся вечером с Сергеичем на лодочной базе. Весенним половодьем затоплены берега. Мутные воды реки несут на себе много древесного мусора, пену, а то и вырванное с корнем дерево. Вот уже наша моторка у левого берега рубит винтом залитый тальник на пляжной косе. Майское половодье позволяет спрямлять путь. Намереваемся проскочить по разливам в Арчаковское озеро. Погожий тихий вечер, нежная зелень леса, предвкушение скорых приключений создает радостное настроение. Трескуче мечется эхо выхлопа мотора по затопленному лесу. Зелень затопленных деревьев исходит влагой, роняя капли в воду.

Под мощными осокорями стайки верхоплавок-баклешек плещут в поисках пропитания. Прибылая вода неумолимо поглощает глинистые берега. Буйной листвой ландыш местами уходит под воду. Кормовая волна шевелит и купает жемчужины цветов.

Озорник рулевой, выпрямляя путь, направляет лодку, как в ворота, промеж затопленных могучих осокорей. Клейкий молодой лист оставляет на свежей краске желтые пометины, с кабины сброшен ветками ватник. Сергеич подхватывает его на лету и грозит мне кулаком. Узкие места Чусового ерика набиты сеном и прошлогодним листом. Лихо лавируем среди этих препятствий, пока не тряхануло лодку на подводной коряге. Из системы охлаждения мотора повалил пар. Нужна экстренная остановка для мелкого ремонта. Шум мотора стих, и наступившая тишина кажется в первые секунды абсолютной, но постепенно она наполняется звуками живого леса: с азартом каркают на своих гнездах вороны, над залитой пашней носятся чибисы, чирки-трескунки. Совсем рядом бугорок берега с сухой листвой и слышно, как мышь шерудит в прошлогодней листве. Сопротивляясь сильному течению, издают вибрирующий звук тонкие ветви тальника. А какой разлив без лягушиного пения?

Веслами упрямо проталкиваемся вперёд. Вот лодка уткнулась в полузатопленный бревенчатый мост. Обогнуть мост лугами не удалось. Легко нам было планировать, уровень воды такой, что не под мост, ни вокруг него не объехать. В Арчаковское путь закрыт, и ничего не оставалось, как замаскировать лодку в нависших кустах у моста. Близкие сумерки заставляют поторапливаться. На ходу принимаем решение. Вода в соседнем травянистом заливе чуть теплее, чем в Чусовом ерике, тут и решили ставить сеть. Надо сказать, что Сергеич признавал только такой рисковый способ ловли рыбы. Мне, молодому, было все в новинку, интересно. Оба подмочили одежду, а ночь обещает быть холодной. Костром опасно обозначить свое место. Сидим тихо на мосту, беседуем. Он под нами дрожит от напора бешеного течения. Часть настила уходит в пучину на глазах. Услышали гул мотора со стороны Изумора. Эти звуки стихли где-то совсем рядом, в разливах Чусового озера. Взвились в небо, одна за другой, осветительные ракеты. Как неуютно себя чувствуешь, когда неверный холодный огонь высвечивает пространство вокруг. Доносится чужой разговор на повышенных тонах.

Только к полуночи наступила тишина, какие-то люди остались ночевать рядом. Мы укрылись палаткой, дали себе часок-полтора отдыха. Чуть только посветлел краешек неба, я уже был в разливе на раскладной лодочке. Прибывшая за ночь вода изменила ландшафт: вместо залива – теперь широкий пролив с сильным течением. Клубится туман. Колья сети скрыты под водой. Вот, наконец, нащупал тетиву сетки. Крупная рыба скатала сеть верёвкой. Выбирая сеть, ерзаю от радости, ноги обжимают лещевые тела. Вот я в рыбе уже по колено. Борта утлой лодочки уходят в воду все ниже. Грузоподъёмность этого плавучего корыта исчерпана. Что предпринять? Решаю по течению буксировать остаток сети к травянистому берегу. Лещи плещут хвостами и, наверное, некоторые счастливчики уходят. На берегу уже хлопочет Сергеич. Оба потрясены такой удачей. Но наступающий рассвет не оставляет времени на эмоции. Обдумываем ситуацию: возвращаться обратным путём невозможно – мой наставник разведал, что мы ночевали под носом инспекции. Наползающий туман временно скрывает нас. Решили пробиваться к Волге другой дорогой: извилистыми ериками²², через залив Балбашиха, чтобы там попасть в Волгу. Обогнули частично затопленный мост.

Течение помогло переместиться на веслах на достаточное расстояние. Теперь мотором в тумане пронеслись по узким ерикам с кочками и корягами. Куда? Пена и течение – есть подтверждение, что мы не заблудились.

Пошла сплошная пена за бортом, очень сильное встречное течение: это приближается место, где воды Волги, размывая все на своем пути, прорываются в Балбашев пруд. Перед глазами возникло среди осокоревого леса грандиозное зрелище: широкий, могучий, мутный поток с шумом прорывается, подмывая столетние осокори, нам навстречу. Вот так ловушка! Сзади инспекция, впереди непреодолимо быстрое встречное течение.

Опрометчиво пошли в лобовую атаку. Но моторку течение вышибло, как пробку из бутылки. Пока приходили в себя, из тумана неожиданно возникла крупная лодка с сильным мотором, и в ней людей шесть человек. Краем струи опытный кормщик правит на меляк. Мужики дружно уперлись вёслами и багром, и лодка перевалила на спокойную воду и исчезла в тумане. Захотелось и нам повторить этот блестящий манёвр, но где взять мужиков с баграми?

Щуплый Сергеич в критический момент замешкался, лодку развернуло и прижало боком к осокорям. Страшный момент! Трещат обводы на бортах, вода клокочет вровень с ними. Чудом избежали затопления. Расслабляться некогда – впереди рабочий день.

Спрыгнув в ледяную воду, я завёл парашютную стропу за ствол дерева в помощь мотору. После диких усилий вывели лодку в Волгу. Берегов не видно, густой туман.

Заглушив мотор, взяли направление на шум цемзавода.

Казалось, что стоит проскочить по прямой полтора километра, но покоряем пространство и время, нет берегов. Из белесой мглы возникла встречная лодка. «В город? И мы в город!». Наконец чуть не вылетели на камни у нефтебазы. Стоянка лодки рядом. Конец всем приключениям. Как ни спешили, но опоздали на работу. Начальство нас встретило «добрым, тихим» словом.