Влюбляться лучше всего под музыку

Аня

Я бегу к большой стеклянной двери. Знаю, что Пашка бежит за мной. Этого и боюсь. В его глазах есть что-то такое, чего я так долго избегала и даже боялась пожелать. Поскальзываясь на каменном полу коридора, я торможу каблуками и в последнюю секунду хватаюсь за ручку двери. Удержавшись, срываю с ног осточертевшие за вечер босоножки и отбрасываю их в сторону.

Пашка почти настигает меня. Понимая это, я резко дергаю ручку двери вниз и выбегаю во двор. Несусь по траве и вдруг чувствую, как кончики его пальцев касаются моей талии. Они обжигают кожу, согревают меня до самого сердца. Я останавливаюсь лишь, когда его руки крепко обхватывают меня и с силой притягивают к себе.

Бах! Мы сталкиваемся телами.

Мне нравится это новое чувство, от которого хочется бежать, как можно дальше, не оборачиваясь, и знать, что все равно не убежишь. Оно найдет тебя даже в другой вселенной. Он найдет.

Я прижимаюсь спиной к его груди – твердой, сильной, горячей. И понимаю, что мне, может быть, впервые в жизни хочется постоять вот так, молча. Закрыть глаза и довериться другому человеку. Быть с ним настоящей.

Другого парня я отшила бы. А этому… даже смотреть в глаза боюсь. Вдруг задохнусь? Нырну в них и утону. И больше не вынырну.

– Хотела сбежать от меня? – Шепчет Пашка мне в ухо, удерживая за талию, и я еле сдерживаюсь, чтобы не обернуться и не поцеловать его. Но на нас смотрят парочки, расположившиеся возле бассейна на лежаках. Смотрят небольшие компании, облюбовавшие подвесную качель и мягкий газон. – Правда, хочешь искупаться? – Его дыхание щекочет мне шею.

Я закрываю глаза, чувствуя, как во всем теле рождается дрожь.

– Хочу, – хрипло отвечаю я, думая сейчас совершенно о другом.

Его руки обхватывают меня еще крепче и тугим обручем сдавливают грудь. Я вдруг понимаю, что если бы и хотела вырваться, то все равно не смогла бы.

– Думаешь, мне слабо?

Опять игра. Опять вызов. Только победителей на этот раз не будет: мы оба в выигрыше, а это всего лишь прелюдия.

– Конечно, – усмехается Пашка.

Я выдыхаю, каждой клеточкой кожи впитывая его запах. Прижимаюсь спиной к его груди в попытке напитаться жаром, согреться, забрать его огонь, ведь сейчас мне станет холодно. Очень холодно.

– Как же плохо ты меня знаешь…

После этих слов Паша в недоумении опускает руки. Я развязываю рубашку, быстро сдергиваю вниз юбку и оборачиваюсь к нему. Парень стоит, открыв рот. Изумленный, смятенный, как и все присутствующие. Даже сквозь шум музыки, доносящейся из окон дома, мы слышим довольный свист ребят, расположившихся поодаль на газоне.

Я собираю волосы и завязываю узлом на макушке. Просто так, без резинки – длина позволяет. Подмигиваю растерянному Сурикову и, когда он вскидывает в недоумении руки, разворачиваюсь и несусь к небольшой вышке в основании бассейна.

– Аня! – Кричит он мне в спину.

Но я не останавливаюсь. Интересно, Паша боится за меня или шокирован тем, что его девушка осталась у всех на виду в одном коротком топе и тонких кружевных стрингах?

Едва голые ступни касаются холодной стали ступенек, я вдруг трезвею окончательно. Какого черта? Не зная глубину бассейна, не веря в собственные силы… Что я здесь делаю? Неужели мне так хочется сбежать от этого парня и своих чувств, что готова сделать все, лишь бы не оставаться с ним наедине и не смотреть в глаза?

Взобравшись на самый верх, я делаю несмелый шаг на трамплин и чувствую, как дрожат поджилки. Нет. Что с нами происходит? Все это неправильно. Мы должны быть сейчас в совершенно другом месте.

Мне нужно позаботиться о подруге, а Пашке наказать обидчиков сестры. Я опускаю взгляд, пытаясь вспомнить, где мои вещи и телефон. Оглядываю свою фигуру. Как я, вообще, могла так напиться, чтобы остаться без одежды и с маленькой полоской кружева вместо трусов?

Глаза ловят испуганный Пашкин взгляд – там, внизу. Очень далеко внизу. Я пытаюсь выдавить улыбку и не могу. Хватаюсь за поручень, впиваюсь в него пальцами из всех сил. Нужно спускаться, идти обратно. Это уже слишком. Переведя дух, я хочу развернуться, как вдруг слышу подбадривающий свист. Это вызов.

– Уху! Давай, детка! – Кричит кто-то незнакомый.

И меня переклинивает, я опять ловлю кураж. Не выставлять же себя трусихой?! Выпрямив спину, расправляю плечи. Главное, не думать ни о чем. Не высчитывать. «Боже, храни смелых и пьяных. Если сверну себе шею, прошу вспоминать меня веселой и безбашенной. Аминь!»

В три шага достигаю края трамплина. Толчок! Мозг судорожно соображает, куда девать руки. Прижимаю их к телу и лечу вниз стрелой. Успеваю закрыть веки, но забываю задержать дыхание. Вхожу в воду, как нож в масло – быстро и резко.

Сердце сбивается с ритма, нос заполняется жидкостью, на языке появляется привкус хлорки. Те доли секунды, пока ноги еще не касаются дна, я лихорадочно соображаю. Нет, не о том, жива или нет. О том, потечет ли водостойкая тушь по щекам или все-таки пощадит меня.

Мне же еще выныривать. Перед Пашей.

Когда, наконец, ступни касаются холодного дна, я отталкиваюсь изо всех сил и поднимаюсь наверх. Работаю руками, ногами. Мир на поверхности видится словно через мутное стекло. Еще немного, еще. Едва я выныриваю, выкашливаю всю жидкость из дыхательных путей и машу рукой под дружные аплодисменты. Радуюсь, что все обошлось. На плаву держаться всё труднее, и поэтому я медленно гребу к бортику.

На краю бассейна сидит Суриков.

Откашлявшись еще раз, я тихонько плыву в его сторону. Чувствую, что волосы растрепались, стали мокрыми, склизкими, и липнут к спине. Постепенно ко мне приходит боль от удара о воду. А ведь, казалось, хорошо вошла – как спортсменка, наверное, почти даже без брызг.

Смотрю на Пашку, качающего головой, и пытаюсь свыкнуться с мыслью о том, что мы вместе. Пока никак не получается. Как же все будет? Сможем ли мы? Невозможно даже представить.

Я подплываю ближе и вижу, что он смеется. Даже не так – улыбается, вздыхая и периодически прикусывая губы. Гляжу на него и не могу налюбоваться. Когда он успел превратиться из мальчика в мужчину? Пронзительные серые глаза, открытые, добрые. Блестящие каштановые волосы, смуглая кожа, обласканная нежным весенним солнцем. Сильные руки, даже под рукавами футболки не умеющие скрыть изгибы бицепсов.

Я смотрю на него и чувствую, как мое тело буквально трещит от желания. Так обычно потрескивает электричество или сухие поленья в костре. Так разгорается пламя, беспощадное, непобедимое, рождая настоящий пожар, уничтожающий все живое.

– Ты – сумасшедшая! – Восклицает он.

Я вновь ныряю. С головой. Мне нужно охладиться потому, что его голос как самый восхитительный на свете шоколадный торт: глубокий и тающий на языке. Низкий – с легкой горчинкой сексуальной хрипотцы. Мммм…

– Ух! – Выныриваю возле самых его ног.

– Думал, ты уплыла насовсем.

Улыбаюсь, еле выдерживая его взгляд, хватаюсь за выложенный мозаикой край бассейна.

– Нет.

Паша нагибается ко мне.

– Изображала подводную лодку?

– Глубоководный батискаф.

– Неплохо. Не знал, что ты умеешь так нырять.

Я подтягиваюсь на локтях, меня охватывает смущение.

– Перед тобой девушка, в которой скрыто множество талантов.

«Но так и не нашедшая своего предназначения в жизни», – это я вслух не говорю.

Через мгновение к нам подходит какой-то парнишка. Худой, жилистый, коротко стриженный. Протягивает два картонных стакана с неизвестным содержимым.

– Спасибо, – кивает Паша, принимая стаканы. – Аня, знакомься, это Яр. Он клавишник, это у него в гараже мы репетировали, чтобы… ну, ты поняла…

Я снова вспоминаю ту чудесную песню и эмоции, что он мне сегодня подарил.

– Очень приятно. – Улыбаюсь я, подозревая, что похожа сейчас больше на мокрую рыбу, чем на девушку, которой посвящают песни, но мне, как обычно, по барабану.

– И мне приятно, – изумленно оглядывая меня, говорит паренек.

И, стушевавшись, быстро удаляется.

Я перевожу взгляд на свою грудь: короткий белый топик промок насквозь и уже не скрывает того, что под ним.

– Вот черт! – Поспешно ныряю обратно в воду, погружаясь до самых плеч.

Замечаю, что Пашка не отводит от меня глаз.

– Ты… – произносит он, сглотнув, – давай, бери. – протягивает мне стакан.

Я беру, делаю жадный глоток и ставлю стакан на бортик.

– Идем ко мне, – вдруг выпаливаю я.

Ставлю руку на край и изображаю двумя пальцами человечка, который шагает к Пашкиной руке. Человечек подходит и щекочет своими ножками его запястье.

– Пойде-ем!

– Нет, – он отпивает из стаканчика. – Мне все еще не по себе после произошедшего с сестрой, нужно было разобраться с этим Игорем.

– Успеешь еще. Ему и так досталось.

– Нужно позвонить Диме, узнать, все ли у них хорошо.

– Да они скоро вернутся, не переживай. Давай отрываться!

– Я стараюсь, – усмехается Пашка, меняя положение и усаживаясь в позу йога.

Мимо нас пробегают девчонки, отважившиеся раздеться и тоже окунуться в бассейн. Правда, не так феерично, как я. Они осторожно спускаются в холодную воду по лестнице, смеясь и повизгивая.

– Вырубай деда, тебе всего двадцать. – Говорю я.

– Хороший возраст, чтобы решить, каким путем идти. – Пашка протягивает мне свой стаканчик, и мы беззвучно чокаемся.

– Слушай, а когда еще отдыхать на всю катушку? Лет через десять у всех присутствующих будут семьи, дети, заботы, дача и старенькие вместительные автомобильчики. Я тоже боюсь взрослеть, но не на вечеринке же об этом думать, правильно?

– Ну, хорошо. – Соглашается он.

Соскакивает и сдирает с себя футболку, бросает ее на траву, и я вдруг чувствую, что слепну.

– Святые угодники! – Закрываю рот мокрыми ладонями и тут же отпускаю. – Тебя какая штанга в спортзале укусила? Откуда все это?! Когда?

Смотрю на его рельефное тело, на мощную широкую грудь и чувствую, как внутри меня все сжимается в комок.

– Ты о чем? – Искренне удивляется Пашка.

И я вспоминаю дрища, которым он был еще год назад. Худенький, кучерявый парнишка. Симпатичный обаятельный, добрый, но все же живчик – тонкий, как щепка!

А кто этот подтянутый и крепкий парень передо мной? Кто этот мужчина с каменным прессом, который хочется до одури гладить и целовать?

Стоп, стоп. Меня, кажется, опять понесло.

– Ты же в полном порядке, – я осушаю стакан залпом, указывая на его грудь.

Пашка вопросительно разглядывает себя и нечаянно касается ладонью пирсинга в соске, который сделал неделю назад на спор, чтобы добиться моего расположения. Я в это время представляю, что со мной сейчас будет, если он сбросит брюки и прыгнет в воду…

В попытке спрятать взгляд я отталкиваюсь от бортика и ощущаю какую-то необыкновенную легкость и вдруг понимаю, откуда она взялась – на мне нет трусов! Их нет! Они уплыли!

Паша

– Мои трусы! – Вдруг кричит Аня, когда я только собираюсь расстегнуть брюки, чтобы раздеться и прыгнуть к ней. Она подплывает ближе, хватается за бортик и замирает. Добавляет уже тише. – Мои трусы… они уплыли…

Девчонка выглядит растерянной, а я не в силах сдержаться, снова начинаю ржать.

– Да, так бывает, если нырять в воду не в специальных плавках. Если тебя это утешит.

Она, держась за бортик, отчаянно вертит головой и пытается отыскать потерянный предмет одежды. Я ставлю стаканчик на траву и иду в противоположный конец двора, туда, где видел днем большой сачок. Беру его и начинаю обходить бассейн по периметру. Наконец, когда вижу маленький кусочек темной ткани, болтающийся на поверхности, замечаю, что Солнцева тоже уже заметила его и уже изо всех сил гребет в мою сторону.

– Не-а, они мои! – Смеясь, я подвожу сачок к нужной точке, подхватываю пропажу и тяну к себе.

– Отда-а-ай! – Визжит Аня, поднимая десятки брызг.

Вода с сачка падает ей на лицо, заставляя девушку буквально кипеть от негодования. Я подтягиваю к себе рукоять и заглядываю внутрь сетки. Вижу тончайшие ажурные трусики и почему-то, как идиот, боюсь даже взять их в руку. Чувствую, как покрываюсь краской от шеи и до кончиков ушей.

– Давай их сюда! – Шипит Солнцева, подплывая к бортику. Ладонью зачерпывает воду и обрушивает брызги на меня.

Я успеваю вовремя отскочить, и лишь несколько капель падают мне на нос и на голую грудь. Аня смущена, но ее улыбка от уха до уха словно дает мне зеленый свет. Набравшись наглости, я подцепляю ее нижнее белье пальцем, а девчонка в этот момент оглядывается – видимо, стесняется посторонних глаз.

Я подхожу ближе и сажусь.

– Быстро давай их сюда! – Рычит она.

– Одно желание. – Показываю ей краешек трусов и быстро убираю за спину вместе с сачком. – Всего лишь одно.

Мне нравится флиртовать. Хм, оказывается, это очень весело. Хотя… грань очень тонкая. Если бы Аня не улыбалась, это называлось бы издевательством.

– Иди в пень, – хохочет она и протягивает руку. Трясет ею, ожидая, что верну ей потерянную вещь.

Но я не спешу этого делать. Мне вообще не хотелось бы отдавать ей белье: нестерпимо хочется сорвать с Ани и все остальное.

– Всего одно ма-а-аленькое желание. – Показываю пальцами. – Во-о-т такусенькое.

– Слушай, Суриков. – Она прищуривается, и я вдруг понимаю, что вряд ли увижу в жизни что-то прекраснее этих темно-синих глаз и спутанных мокрых волос цвета льна, накрывающих ее голые плечи. – Если ты сейчас же мне их не отдашь, – говорит Аня, возвращая к реальности, – я выйду из бассейна прямо так! Веришь?

Она не шутит. И понимает, что я понимаю это. Мы оба «без башки» – что нам стоит прогуляться голыми перед публикой? Но одно дело Солнцева, другое – моя девушка Солнцева. Такого я допустить не могу.

– Вот стерва! – Усмехаюсь, выуживаю из сачка мокрые насквозь стринги и неохотно протягиваю ей.

– Ха-ха! – С видом победителя Аня хватается за трусы и утягивает их под воду, чтобы надеть.

Уязвленный, я иду наполнить наши стаканы.

– Юбка в хлам, топ весь намок, – жалобно скулит Солнцева, когда я возвращаюсь и ставлю их на землю. – Может, принесешь мне что-нибудь из дома накинуть?

– Например? – Я усаживаюсь на траву возле бортика. – Принести фартук с кухни? Будет смотреться шикарно.

Она накрывает меня очередной волной из брызг, я ловлю их языком.

– Нет!

– А что тогда? Прикажешь порыться в комнате у родителей Димы? Вдруг там найдется костюм развратной медсестры или училки?

– Да нет же! – Аня прислоняется к бортику и кладет подбородок на руки. Ее кожа покрыта мелкими мурашками. – На первом этаже при входе есть встроенные шкафы, там, где все раздевались. Найди что-нибудь подходящее, возьмем напрокат. Здесь все вокруг уже «на бровях», им не до разборок.

– Как скажешь. – Протягиваю ей стакан, встаю и направляюсь в дом.

Внутри музыка звучит еще громче, почти закладывает уши. Кажется, кто-то орет в микрофон. Караоке? Надеюсь, да: голос надрывный, визгливый, и его обладатель совершенно не дружит со слухом.

Я прохожу в гостиную. На диванах расположилась веселая компания, девчонки скандируют: «Ник! Ник! Ник!» Посередине стоит стол, на котором целая батарея пластиковых стаканчиков. Два парня, кудрявый и рыжий, поочередно кидают пустой контейнер от киндер-сюрприза друг другу в пиво.

Кто попадает, вынуждает противника выпить содержимое стакана до дна – это чертов бирпонг. Стараюсь обойти их стороной: не хватало еще получить вызов от незнакомцев. Я едва ли не ощупываю стены в поисках шкафа, и, наконец, нахожу его за огромным зеркалом. Открываю, сдвигая створку в сторону, внутри обнаруживается верхняя одежда: многочисленные пальто, цветастые плащи и даже шубы. Вот же блин.

Не обыскивать же мне теперь весь дом? Выбираю скромную меховую жилетку (Аня ведь мерзнет там), снимаю с плечиков и с вороватым видом прижимаю к себе. «Это просто напрокат. На время. Мы аккуратненько, а потом вернем на место».

– Это ты своей девушке? – Вдруг раздается женский голос из-за спины.

– Эм… – Я оборачиваюсь и вижу перед собой ту хорошенькую блондинку, что представилась Лесей на танцполе. Теперь при свете ламп мне удается разглядеть ее лучше: девушка примерно моего роста, крепкая, с тонкой талией и крутыми бедрами. На ее губах ярко-красная помада, волосы растрепаны и небрежно убраны за уши. Она одета в рваные черные джинсы и растянутую белую майку, открывающую все части тела, которые только можно открыть, и под ней видны очертания того самого, что вообще-то должно быть в первую очередь скрыто от посторонних глаз. – П-привет.

Я отворачиваюсь, бормочу что-то, пытаясь закрыть шкаф, и моргаю, чтобы не пялиться снова на ее буфера в отражении зеркала.

– Красивая.

– Да. – Отвечаю я, имея в виду свою Аню.

– Жилетка, – вдруг уточняет девушка. – Красивая. Это норка?

– Прости, мне нужно бежать. – Спохватываюсь я и, пытаясь не задеть незнакомку, разворачиваюсь и быстро ухожу.

«Где я бросил свою футболку?»

Силясь вспомнить это, бреду куда-то, пока не натыкаюсь на прозрачную дверь. Толкаю ее и оказываюсь на балконе. Знакомый шум и плеск воды. Подхожу к перилам и смотрю вниз. Невысоко. До бассейна, если оттолкнуться хорошенько, допрыгну.

– Хэй! – Зову Аню и машу ей рукой.

Она, задрав вверх голову, таращится на меня. Скидываю ей вниз жилетку, та приземляется ровно у бортика.

– Что это? – Удивляется девушка.

– Это тебе.

Солнцева щупает мех и крутит пальцем у виска.

– Проще ничего не мог найти?

– Нет!

– Спускайся!

– Я уже!

Залезаю на перила и вытягиваюсь во весь рост.

– Ой, нет-нет-нет, – причитает она внизу. – Ма-мочки-и-и-и!!!

Но я уже отталкиваюсь и лечу бомбочкой вниз, со свистом рассекая воздух. Перед погружением слышу испуганные вздохи со всех сторон и ныряю в тишину воды. Она холодная, почти ледяная, принимает меня, как родного.

Вместо радости, что еще жив, вдруг приходит мысль: «Мне бы сейчас тоже пригодилась шуба». Проверяю – брюки на месте, отталкиваюсь и с довольным видом выныриваю.

Первое, что вижу – полные страха и ужаса глаза Ани над поверхностью.

– Ты чего так долго не всплывал? Я ужасно испугалась, думала, ударился! – Она сидит на краю в одном топе и стрингах, совершенно позабыв о принесенной мной жилетке. Наклоняется к воде и радостно выдыхает.

– Это же обалдеть! – Кричу я, подплывая.

– Вот я и обалдела… – Качает головой Аня.

– Псих! Паха, ты конченый псих! – Подает руку подошедший Ярик и помогает вылезти. – Надеюсь, кто-нибудь успел заснять? – Он обращается к собравшейся возле нас толпе. Но все уже устремили свои взгляды налево: там четверо ребят тащат здоровенный батут. Устанавливают на край: видимо, для прыжков в бассейн. – Точно кто-то шею сегодня свернет!

Аня, смущаясь обращенных к ней взглядов, поспешно кутается в жилет. Переживает, что все сейчас будут рассматривать ее голые ягодицы, но толпе уже все равно – народ, сопровождая свои действия визгом, бросается к батуту.

Ярик подает мне футболку. Я надеваю ее прямо на голое тело, и ткань тут же прилипает к коже. Не успеваю ничего сказать, как к нам подбегают какие-то девчонки:

– Где Дима?!

– Его нет, скоро будет.

– Кто за старшего? – Спрашивает одна из них.

Пожимаю плечами:

– Я, наверное.

– Иди, там за воротами полицейские. Требуют хозяев, кто-то из соседей пожаловался на шум во дворе.

– Ясно. – Я поворачиваюсь к Ане. – Жди меня здесь, хорошо?

– Хорошо, – взволнованно кивает она.

– Пошли, – говорю я Ярику, и мы вместе спешим к калитке.

Аня

На улице уже темно. Я крадусь к воротам, тихо ступая по ровному газону босыми ногами. На мне меховой жилет поверх сырого белья. Я похожа на пушистого хомячка – идеальный образ для маскировки и слежки. Вдруг парням понадобится моя помощь?

За кусты не прячусь. На неосвещенном участке территории в этом одеянии я сливаюсь с окружающей средой. Оборачиваюсь к дому: в окнах видны фигуры веселящихся людей в лучах светомузыки. Про звуки, доносящиеся со двора, промолчу – поросячий визг просто песня для ушей по сравнению с толпой пьяной молодежи. Просили же их заткнуться! Так в чем же дело?

Подойдя ближе, я вижу, как Паша собирается с духом и открывает калитку. Наверное, Дима на его месте волновался бы меньше, ведь деньги решают если не все, то многое. Но Калинина сейчас рядом нет, ровно, как и денег его отца. Интересно, как выйдет из ситуации мой Суриков?

– Добрый вечер, – раздается приятный баритон. – Лейтенант Гунько.

– Здравствуйте, – как-то не очень уверенно мычит в ответ Пашка. Крутит головой, выглядывает на улицу. – А… вы один?

– Да. – Спокойно отвечает голос.

– Проходите, – приглашает Пашка и отходит в сторону.

Ярик продолжает стоять, словно истукан. На что он там уставился?

В эту же секунду на территорию усадьбы щупленький мужчина в форме вкатывает свой старенький велосипед, на руле которого закреплен фонарик-мигалка, и ставит его к стене.

– А где патрулька? – Наконец, выдает Ярослав, заставляя меня вздохнуть.

Вот же пьяный дурень…

Мужчина поправляет фуражку:

– Поступила жалоба. Вы нарушаете общественный порядок, соседи жалуются на шум. – В этот момент из-за дома раздается очередной «бултых» и следом дикий хохот. Лейтенант поворачивается на звук, и мне удается его лучше рассмотреть: худой мужичонка лет сорока с усталым взглядом. На нем китель, великоватый на пару размеров, и отутюженные до скрипа брюки со стрелками. – Чем занимаетесь, молодые люди?

– Отдыхаем. – Не теряется Пашка. – Все по закону, не переживайте.

– Так почему же в неположенное время?

– Как неположенное? – Суриков хватает Ярика за руку и глядит на его часы. – Без пяти одиннадцать! У нас целых пять минут в запасе!

– Здесь все совершеннолетние? – Тянет шею служитель закона.

– Да-а, – уверенно мычит Суриков. – Желаете убедиться?

– Я останусь, чтобы убедиться, что через пять минут все закончится.

Суровый какой. Парни озадаченно переглядываются.

– Может, договоримся? – Вдруг предлагает Ярик.

– Молодой человек, – выдыхает мужчина возмущенно, – я на службе, и…

– По писят грамм? – Не сдается Пашка. И вдруг я замечаю тень сомнения в глазах лейтенанта. Суриков хватается за нее, как за спасительную соломинку. – Махнем?

– Не… Я пить бросил, мне нельзя. – Сглотнув слюну, почти шепчет полицейский.

Кажется, удалось нащупать его слабое место, и я беззвучно, как ночной ниндзя, бросаюсь обратно, к бассейну. Густая растительность и мои верные товарищи по оружию – кусты рододендрона прикрывают меня со всех сторон. Где нужно, нагибаюсь, где необходимо – ползу. И вот, скрывшись за поворотом, уже почти бегу.

Не знаю уж, что подумали парнишки, расположившиеся в шезлонгах, когда к ним подбежала странная тетя в короткой шубе без рукавов, но они лишь приоткрыли рты, когда я схватила у них бутылку виски и пластиковые рюмки, а один из них даже выронил изо рта косяк. «Кос… что?»

– Охренели совсем! – Ворчу я, надевая тапки одного из них и затаптывая самокрутку. – Там мент у ворот, а они травку курят. Придурки!

И не давая им опомниться, снова ныряю в кусты, но уже с добычей в виде бутылки и стаканчиков. Прижимаю к себе трофеи и торопливо пробираюсь вперед, вспоминая про себя все ругательства, которые мне известны. Тапки сорок-какого-то там размера только мешают ходьбе, но хотя бы трава пятки не колет.

Замираю в пяти метрах от ворот и снова вслушиваюсь в разговор. Комары, словно пикирующие бомбардировщики, штурмуют мои голые ляжки со всех сторон. Я подпрыгиваю на месте, чувствуя, что начинаю потеть и трезветь. Прихлопываю насекомых бутылкой – руки-то заняты.

А парни продолжают уламывать участкового. Я наблюдаю за ними, выжидая подходящий момент.

Пашка, надо заметить, со спины такой красивый и сильный. Как же я испугалась, когда он нырнул! Подумала, как же нелепо: только нравиться начал и уже сдох. Хорошо, хоть вынырнул. И трусы не потерял, как некоторые.

– Пятьдесят-то грамм можно, завтра же выходной! – Продолжает уговаривать участкового Ярик.

В это время я опускаю бутылку на землю и расстегиваю жилет. Взбиваю пальцами и комкаю волосы, сооружая эффект мокрых кудрей. Затем сдуваю пряди, попавшие на лицо, поднимаю с травы бутылку, стаканчики и делаю решительный шаг под свет фонаря.

– Как выпью, сам себе не хозяин, – жмется служивый и, услышав шум, резко поворачивается ко мне.

Я выскакиваю из кустов, пытаясь сохранять грациозность – ну, насколько это возможно в шубе и тапках. Протягиваю Пашке аргумент в виде бутылки и делаю удивленный взгляд:

– М-м, а кто этот статный мужчина? Наш гость?

Пока Пашка хлопает глазами, Ярик хватает бутылку и наполняет стаканчик.

– Зд-дравствуйте, – краснеет мужчина, когда я обхожу его, оглядывая со всех сторон.

– Аня, – протягиваю ручку.

Исступленно и вдохновенно хлопаю ресницами, пока он ее жмет – чего не сделаешь ради правого дела. Беру стаканчик и протягиваю ему:

– Выпьете с нами?

– Так я…

– Как же хорошо, что вы пришли! – Буквально силой вкладываю стаканчик ему в руку. – За нас, за вас, за прекрасный вечер!

Я подмигиваю парням. Мужчина пьет, морщится, а Ярик подливает ему еще. Пашка хмурится и недобрым взглядом косится на меня.

– Между первой и второй перерывчик, сами знаете. – Вкладываю ему наполненный до краев стаканчик в ладонь. – Расскажете нам о своей работе? Наверное, очень интересная?

– Я… – Мнется мужчина.

Подхожу к нему близко-близко и снимаю с него очки. У него даже челюсть падает от такой дерзости.

– Ох, как же вам идет без очков! Вот это глазищи! – Участковый часто моргает узенькими, как у крота, глазками. Складываю его толстенные окуляры и вставляю ему в ворот рубашки. – Как вы говорили, вас зовут?

– Василий.

– Что это за аромат, Василий? Нет-нет, погодите, дай угадаю. – Припадаю к его груди, едва не касаясь носом шеи, вдыхаю и делаю шаг назад. – Bleu de Chanel?

– Одеколон «Шипр», – смущаясь, словно подросток, прячет глаза лейтенант Гунько.

– Надо же, пахнет мужчиной, тестостероном и… силой! – Скольжу взглядом по его дряблым плечами невзрачному лицу, и мужчина заливается краской.

Пашкин кашель заставляет меня обернуться и сделать самое невинное лицо, на которое только способна.