Конец сезона

Зима

Я ехал за рулем своей машины по одной из улиц маленького городка и старался ни о чем не думать. Просто машинально двигался вперед, рассекая подернутый туманом воздух и пытался не обращать внимания на происходящее вокруг. Да хотя, что там могло происходить… Если посчитать по головам всех людей в этом городе, включая стариков и младенцев – то от силы наберется тысяч пять. Даже городом это поселение можно было назвать с большой натяжкой. Так, деревня у подножия гор. Хотя, в принципе, именно это мне и обещали, когда передавали ключи шесть пятниц тому назад, так что возмущаться не было никакого смысла.

Первое, что я заметил, проведя несколько дней в глуши, так это то, что время здесь течет гораздо медленнее, чем в большом городе. Сначала меня это насторожило. Было непривычно никуда не торопиться и знать, что никаких конкретных дел у тебя и нет. Делай что пожелаешь.

Вопреки моим надеждам, дни здесь слились воедино. Словно каждое утро кто-то отматывал время назад, как в старых кинотеатрах отматывают катушку пленки перед новым сеансом. Это сейчас технологии захватили мир и зритель становится все ненасытнее. 3D-фильмы? Наскучило. Давайте что-то другое. Фильмы с запахом, эффектом полного погружения. «Почувствуй себя героем, представь, что это ты сейчас прыгаешь с вертолета и крушишь врагов мега-бластером, забудь хоть на два часа о своей опостылевшей реальности, пока мы зарабатываем миллиарды на твоей скуке» – такие слоганы должны быть у этих фильмов. По-крайней мере, так было бы честно. Впрочем, жителей маленькой точки на карте, где располагался дом моего приятеля, который стал моим убежищем на эту зиму, еще не накрыло технологичной волной, и они еще имели все шансы спрятаться от нее в свое аналоговое укрытие.

Подходил к концу второй месяц моего добровольного заключения в этом «живописном уголке нетронутой природы», говоря словами моего приятеля, и вдохновляющий настрой таял так же стремительно, как под полуденным солнцем тает только что выпавший снег. В классической версии зимы осадки должны выпадать с завидной частотой, укрывая посеревший от грязи слой белоснежным покрывалом и наметая сугробы, которые радуют местных детишек. Но температура в этих широтах реже опускалась ниже минус трех по ночам, а днем так и вовсе была плюсовая. Так что выпавший за ночь снег таял, превращая город в одну большую лужу.

Раз все настолько плохо, то зачем же мне понадобилось добровольно заточить себя в столь унылом месте, спросите вы? Ну, во-первых, я искал того, что ищут все писатели – вдохновения. Если вы помните, то осенью все пошло не по плану. Во-вторых, иногда выйти из зоны комфорта никому не помешает. Только так можно понять, чего ты действительно хочешь. Ну, или, на худой конец – чего точно не хочешь.

Так что эту зиму я встречаю здесь, в богом забытом месте, среди богом забытых людей. Таким было мое первое впечатление о них. Живут себе, никуда не спешат, знают друг друга в лицо и судачат по лавочкам. Они казались мне настолько зашоренными, что я даже не пытался наладить с ними мало-мальский контакт. Просто жил себе в небольшом домике на окраине, периодически выбираясь в город за продуктами. Кстати, сегодня был как раз такой вечер.

У меня совсем опустели полки, и, хочешь-не хочешь, но нужно было пополнить запасы. С самого утра я смог выдавить из себя страницу с небольшим. Перечитав написанное под вечер, я и вовсе удалил все подчистую, потому что текст показался мне бессвязным набором мыслей. «Ничего, начну с начала. Не привыкать», – успокоил я себя и начал думать, как убить вечер. Заглянув в холодильник я понял, что пусто сегодня было не только у меня в голове. Я поработал щеткой, смахивая белую шапку с машины, немного прогрел ее и выехал на трассу по направлению к единственному крупному супермаркету в центр, наблюдая, как снег медленно падает в свете пролетавших фонарей. Тот самый снег, что завтра днем, как пить дать, превратиться в лужу.

На стоянке возле магазина была всего пара машин, уже изрядно припорошенных снегом. Стояли они там явно больше пары часов. А это значит, что их владельцы, скорее всего, толкуют о последних новостях за барной стойкой единственного питейного заведения во всей округе, что располагалось аккурат напротив супермаркета. Кстати, я почти уверен, что весь алкоголь, который продавался в том баре, закупался как раз-таки в этом самом супермаркете. Только отпускался вдвое, а то и втрое дороже. Никогда не понимал, за что там такая сумасшедшая наценка. За засаленные столы, да за еле вымытые стаканы? А может быть, вся выручка уходила на зарплату той единственной официантке, что не могла даже донести до стола миску с арахисом, не рассыпав при этом несколько орехов? Каждый раз когда это случалось, те звонко падали на видавший виды деревянный настил, закатываясь в черные щели между досками. Но то был единственный бар в деревне, и если ты хотел надраться вне дома, то другого выбора попросту было.

Сегодня я не искал компании на вечер. Просто хотел как можно быстрее разобраться с покупками и отчалить обратно. Поэтому, обогнув бар стороной, направился прямиком ко входу в супермаркет, в котором еще горел свет.

В прохладном зале народу было немного: вечно уставшая мать с ребенком, воющим во весь голос так, словно ему режут по живому; племянник бармена, видимо посланный сюда за арахисом, который неумелая официантка продолжит ронять в щели на полу; да компания подростков, все еще не определившихся со вкусом чипсов на этот вечер, и потому столпившихся в бакалейном отделе, словно голуби вокруг крошек.

Достав из кармана список, наскоро набросанный на скомканном желтом листе, я начал скользить вдоль рядов с продуктами, толкая перед собой тележку. Хорошо четко знать, что нужно – выбирать продукты часами было не в моих привычках. Нужно было как можно быстрее убраться из этого потребительского ада, поэтому я принялся наскоро собирать свой базовый набор, стараясь не накручивать кругов по магазину. Молоко, яйца, упаковка йогуртов, твердый сыр, рис, соевый соус, хлеб для тостов, банка малинового джема, зерновой кофе, замороженные овощи, пара упаковок готовой пиццы, полкило трески и три бутылки недешевого скотча. Кажется, все. Я был рад, что список оказался не таким уж и длинным, потому что от плача ребенка, который эхом раздавался под потолком супермаркета, словно мы находились в пещере с высокими сводами, начинала болеть голова и сводить скулы.

Я выложил продукты на единственную работающую ленту и стал ждать своей очереди, бесцельно разглядывая всевозможные жвачки и шоколадки, что обычно выкладывают возле касс. Книг, кстати, до сих пор никто не догадался там разместить.

Передо мной стояли подростки, наконец-то выбравшие огромную пачку чипсов на всех, и теперь делили итоговую сумму между собой, выворачивая карманы в поисках мелочи и обыскивая закоулки рюкзаков, словно белки, ищущие спрятанные орехи по весне. Желание покинуть магазин росло с каждой минутой, поэтому я просто добавил им недостающую мелочь, лишь бы побыстрее расплатиться самому. Подростки скопом принялись меня благодарить. Причем, делали это так искренне, что я невольно засмущался и вместо того, чтобы принять их неподдельное «спасибо» и улыбнуться, проворчал что-то невразумительное и насупился. Подростки удалились с пачкой чипсов, громко галдя, и, наконец, настал мой черед расплатиться за продукты.

Кассовая лента двинулась, а средних лет женщина начала методично сканировать штрих-коды.

– Малиновый джем и тосты. Хороший выбор! – вдруг сказала она, пробивая хлеб. – Помню, всегда в детстве ела такие. Но я уже не ребенок, чтобы так делать. Теперь мой завтрак – это злаки и белок. Вам бы тоже следовало питаться более правильно. А, ну вот и яйца. И молоко. Омлет будете делать, значит. Слава всевышнему, вы еще соображаете, что для здорового питания нужны белки. А хлеб с джемом – это для подростков, а вам, уже, явно за тридцать.

– Что, простите? – слегка опешил я.

– Что-то не так? – ответила удивленно кассир.

– Да нет, ничего, – решил не вступать я в спор.

– Ага, а вот и замороженная пицца. Что, нормальный ужин уже не судьба приготовить? Поди один живете, вот и едите всякую дрянь, – продолжала женщина, сканируя мои продукты. – Вот и кофе. Ну конечно, зерновой, не какое-то растворимое дерьмо. Считаете себя лучше остальных, покупая кофе в зернах? Поди еще и перемалываете его в ручную и варите в турке каждое утро? Нет, чтобы как все сходить в кофейню. Из-за таких как вы и погибает в маленьких городах индустрия обслуживания. Что тут у нас еще? Мороженое, ну конечно. Вам десять лет что ли, чтобы пихать в себя эту дрянь? – продолжала она.

– А нет, смотрите, вот и рыба. Все сюда! Этот парень решил, что съешь он кусок трески с овощами раз в месяц, то может считать, что питается правильно. О, ну а вот и скотч. Аж целых три бутылки. Собрались в запой уйти и питаться одной замороженной пиццей? Ох уж эти свободные писатели, поколение вольнодумцев. Постыдились бы брать столько, что люди-то подумают? Явно не тянете на того, кто ждет сегодня гостей. Да к вами поди и не приходит никто. Заперлись в своем доме на окраине, да сторонитесь всех и вся. Того гляди с ума сойдете. Еще и не просыхаете.

– Хватит! – закричал я. – Что вы себе позволяете? Прекратите это немедленно! Зовите менеджера, вашего главного, кого угодно! Я не намерен это терпеть.

Тетка за кассой уставилась на меня полным непонимания взглядом, но, видя как раздуваются мои ноздри, засеменила в подсобку за управляющим. Спустя пару минут вышел директор магазина, мужчина слегка за пятьдесят, сохранивший остатки былой физической формы. Продавщица шла позади и, как мне показалось, пряталась за его широкую спину.

– Молодой человек, у вас проблемы? – спросил меня управляющий.

– Это не у меня проблемы, а у вашей кассирши что-то не в порядке с головой, раз она позволяет себе дерзить покупателям прямо в лицо. Это не ее дело, какие продукты я покупаю и для чего они мне нужны. Да купи я хоть весь винно-водочный отдел в вашем чертовом магазине и шоколадку в придачу, она не имеет право комментировать мой выбор. Ее дело за малым – пробить все товары и постараться не напортачить при сдаче.

– Пройдемте со мной в подсобку, – вежливо и вкрадчиво, будто разговаривая с сумасшедшим, ответил менеджер на выданную мной гневную тираду.

Мы прошли через торговый зал в небольшое помещение с зоной наблюдения, стулом и бледной лампочкой.

– Что я здесь делаю? – спросил я управляющего, когда за нами закрылась дверь.

– Дело в том, что вы только что накричали на нашего кассира, хотя та не сделала вам ничего плохого. Я понимаю, тяжелые дни бывают у всех, но зачем же срываться на незнакомых людях?

– Я? Накричал? Извините, конечно, но это она начала дерзко комментировать каждую мою покупку, словно я на каком-то телешоу по разбору холодильника, и стыдить за то, что взял старый-добрый скотч и замороженную пиццу, а не все эти новомодные органические био-продукты, о которых трындят на каждом углу.

– Кассир не сказала вам ни слова. Это вы сначала что-то бормотали себе под нос, а затем заорали «Хватит!» так громко, что напугали бедняжку до смерти.

– Да о чем вы говорите? Не хотите верить мне на слово? Давайте посмотрим записи. Включайте свои мониторы, мотайте назад, я ведь знаю, что вы все записываете. Все до единой мелочи, что происходит в этом богом забытом магазине. Включайте, я подожду, – с этими словами я развалился на стуле, скрестил руки и вызывающе глянул на менеджера.

– Что ж, раз вы настаиваете…

Он включил кассету и начал отматывать запись с камер назад. На ней было видно, как я нелепо размахиваю руками. Вот кассир будто складывает все продукты снова на ленту. Забавно все-таки все выглядит в обратной перемотке. Подростки отдают кассиру чипсы, протягивают мне деньги, я складываю свои покупки в тележку и спиной отхожу от кассы. На этом моменте менеджер остановил запись и включил ее в привычном режиме.

И вот я смотрю, как подхожу к кассе, выкладываю джем, хлеб, молоко, яйца, рис, овощи, пиццу, кофе, рыбу и проклятые бутылки скотча. На записи подростки расплачиваются и уходят. Настает мой черед.

– Смотрите, сейчас начнется, – усмехаюсь я.

Вот продавщица пробивает хлеб и джем. Далее тянется за молоком и яйцами. И, к моему удивлению, не произносит ни слова. Зато я что-то недовольно ворчу себе под нос. «Что-то не так?», – спрашивает кассир. Это на записи слышно отчетливо. Как и то, что до этого она не произнесла ни слова. Мне становится дурно.

Кассета крутится дальше, воспроизводя все недавние события. Черная лента тащит к кассе остальную часть продуктов. Пицца, кофе, рыба, скотч, – все как я помню. Но вот только есть одна загвоздка: продавщица молчит, а я как безумный ору в тишине вечернего супермаркета: «Хватит!».

– Вот как все было на самом деле. Вы убедились, что ни за что наорали на бедную женщину, которая просто выполняла свою работу?

– Кажется, вы правы, – тихо сказал я, вставая со стула. Извините за беспокойство. Могу я расплатиться за продукты и забыть об этом инциденте?

– Пожалуй, мы не будем раздувать из мухи слона, если вы впредь выберете другой магазин для своих ежедневных закупок.

Сглотнув плотный ком в горле, я кивнул в знак подтверждения.

– Отлично, пройдемте на кассу, – менеджер, не теряя ни капли профессионализма, открыл дверь подсобки и жестом пригласил меня выйти.

Я молча достал кошелек и расплатился наличными. Продавщица так же молча отсчитала сдачу и аккуратно выложила ее на стойку. За всем этим, не говоря ни слова, наблюдал управляющий. Тишина вокруг оглушала и казалась такой вязкой, что я мог буквально запустить в нее пальцы. Даже стрелка часов в торговом зале медленно и беззвучно отсчитывала секунды, словно растягивая этот момент до бесконечности. Не глядя на смятые купюры и мелочь, я бросил всю сдачу в коробку для пожертвований, что всегда стояли возле касс. Монетка звонко упала на дно пустого пластикового короба.

– На удачу, – сказал я, подмигнув продавщице и менеджеру, которые с каменными лицами продолжали молча смотреть на меня, пока я направлялся к выходу.

Сев в машину, я долго не мог собраться с мыслями. Что это, черт возьми, вообще сейчас произошло? Меня начинает подводить мой разум? Тот, что верно служил мне эти тридцать с лишним лет вдруг сыграл против меня. Словно давний друг, от которого не ожидаешь подвоха.

Замерзшей рукой я завел мотор, привычным движением перекинул ремень через плечо, сделал музыку погромче, снял машину с ручного тормоза и, секунду помедлив, включил скорость. Легкий снег за запотевшим окном превратился в метель, какая редко бывает в этих краях. Не включая фар, я медленно поехал в темноту, понимая, что теперь в этом мире я не могу доверять даже самому себе.

* * *

Сегодня весь мир празднует Новый Год. Конец одного – начало другого. Казалось бы, что тут особенного? Но нет, все под конец декабря сходят с ума. Совершают набеги на супермаркеты и торговые центры. В общем, ведут себя так, словно близится конец света. Все те силы, которые люди тратят на то, чтобы провести как следует несколько часов, они могли бы применить с гораздо большей пользой, если бы занялись действительно чем-то стоящим. О деньгах так и вообще речи нет. Сумм, что спускаются на подарки, обновки, еду и алкоголь, хватило бы на приличный недельный отпуск. Люди придумывают себе дела, даже не замечая того, что это, может быть, и не их выбор вовсе.

Наряди елку. Повесь гирлянды. Купи подарки. Улыбайся прохожим. Пей какао. Играй в снежки. Сходи на ярмарку. Катайся на коньках. Купи новый наряд. Включи праздничную музыку. Заполни холодильник до отказа. Постарайся завершить рабочие дела. Перенеси их на январь. Находись в предвкушении праздника. Старайся не чувствовать себя одиноким.

«Хорошо, что в этом году я добровольно лишил себя этого сомнительного удовольствия», – подумал я, глядя в окно, за которым тихо падал снег. Впрочем, это абсолютно не означало, что мне нужно было полностью игнорировать праздник и я мог позволить себе немного расслабиться. Был бы повод, как говорится. Поэтому я покопался в пластинках и вытащил весьма потрепанный сборник старых рождественских хитов. Что ни говори, а классика с годами не теряет своей прелести. На то она и классика.

Взглянув на часы я понял, что до того, как последняя цифра в номере года сменится другой, осталось без малого пятнадцать минут. Обычно в это время люди уже сидят нарядные за столом, подогретые парой бокалов игристого, уплетают закуски и о чем-то громко переговариваются. Телевизор на фоне показывает праздничный парад, но на него никто не обращает никакого внимания ровно до объявления диктора о том, что начинается обратный отсчет. В этот момент голоса незнакомых друг с другом людей в тысячах квартир сливаются воедино, громко и дружно отсчитывая «5…4…3…2…1» и крича: «С Новым годом!». Обнимаются и целуются, радуясь так, словно они только что выиграли миллион в лотерее.

Я же плеснул себе в бокал ви́ски и поудобнее уселся в кресле, глядя на пляшущие в камине языки пламени. Неожиданно для себя я вспомнил ту мою подружку, что любила составлять списки. «Интересно, написала ли она уже на листке бумаги все достижения за этот года, которыми могла бы гордиться?» – подумал я. Да наверняка написала. Может, и ее нынешний парень – тоже любитель списков, и теперь они, обнявшись и смотря друг другу в глаза со слишком уж сладкой улыбкой, составляют свой общий список «За что я хочу поблагодарить уходящий год». И еще один на следующий год из планов и желаний, которые непременно должны будут осуществиться. При мысли об этом меня слегка начало мутить. «Да нет, вряд ли. Уж больно похоже на какой-то слащавый фильм. В жизни так не бывает», – попытался успокоить я себя. Ну или, по крайней мере, мне было удобнее думать о том, что другие не могут быть счастливы. Иначе на их фоне я смотрелся уж слишком бы жалко.

Я сходил за блокнотом, вырвал из него лист, взял в руки карандаш и положил на стол. Сходил на кухню за льдом, плеснул в бокал ви́ски и отпил. Пустой лист на массивной деревянной столешнице смотрелся уж больно одиноко. Но я ничем не мог ему помочь. Что я мог написать там такого хорошего, чего добился за этот год? Отвез сестру в аэропорт? Так поступил бы каждый. Поделился сэндвичем с псом? Тоже мне, подвиг. Несколько раз смотался на побережье? Ну такое. Купил книгу на ярмарке? Невелика заслуга. Бросил к черту работу и решил взяться за книгу, укатив в эту глушь и теперь встречаю Новый год в полном одиночестве? Крайне сомнительное достижение, как по мне. По сути, ничего в моей жизни особо не поменялось. Гордиться было нечем. Утешать себя, вспоминая былые заслуги, пусть их было и немного, совсем не хотелось. Они, как и все прошлое, остались только в моей памяти и уже давно не актуальны.

Когда люди начинают кичиться своими делами, срок годности которых давно истек, как у забытого в дальнем углу холодильника пакета молока, мне всегда становится грустно. Бить себя в грудь и кричать, что вот, мол, десять лет назад я-то был ого-го, ничем не лучше, чем перелистывать альбом со старыми фотографиями. Печальное зрелище. Да, мы – это совокупность всех наших поступков, но чтобы жизнь продолжалась – нужно совершать новые. Наслаивать их один на другой, как высокую стопку блинов воскресным утром.

Я подумал было составить список дел на будущий год, но не стал этого делать. Кто его знает, как там все сложится. Моя уверенность в том, что я смогу выбраться из этой глубокой темной пещеры, куда загнал себя добровольно, таяла с каждым новым прожитым днем. У меня просто не осталось сил на то, чтобы уговаривать себя держаться. Казалось, что мир застыл вокруг, а стрелки часов движутся просто по привычке. Потому что не могут по-другому. Вот и я не знал, как может быть по-другому. По крайней мере, находясь в этом конкретном отрезке своей жизни, я абсолютно не представлял в какую сторону нужно двигаться дальше и, кажется, совсем утратил способность ориентироваться.

«Ну, ничего. В следующий раз», – аккуратно вывел я на желтом разлинованном в широкую горизонтальную полоску листе бумаги и откинулся в кресле. Правой рукой дотянулся до бутылки, что стояла на полу и от души пригубил прямо из горла. Несколько минут я сидел, сверля глазами одинокий листок на столе, то и дело поднося холодное стекло к губам. Затем резко скомкал его и, что есть силы, бросил в камин. «Черт с ним, – вздохнул я, наблюдая за тем, как пламя занимается на листке, который должен был быть полон списком дел, которые я успел сделать в этом году и которыми я мог бы гордиться. – В следующий раз, так в следующий раз».