Читать книгу: «Башня Судного дня», страница 4

7

Выслушав рассказ, Джон не проронил ни слова. Они еще долго молчали в темноте, не включая свет. Жука заново переживала этот кошмарный день, а ее друг быстро щелкал четками, размышляя, что же делать в этой ситуации. Помочь Джон ничем не мог, кроме как приютить Жуку на несколько дней. Если полиция найдет больше улик до ее задержания, то, может быть, подойдет к ней более непредвзято.

– Знаешь, – наконец сказал он. – Ложись-ка спать, здесь тебя не найдут. А завтра будет видно.

Он постелил Жуке в спальне и включил ночник с усыпляющим мерцанием, чтобы бедняжка хорошенько выспалась после тяжелого дня. Сам же лег в гостиной на диване, но всю ночь не сомкнул глаз и ушел на работу, когда город еще спал.

* * *

То, что ее жизнь окончательно слетела с катушек, Жука поняла, проснувшись наутро в чужой комнате. Это было невыносимо! Жука огляделась. Сквозь занавески пробивался солнечный свет и мягко освещал скромный интерьер спальни: белые крашеные стены, зеркало, одежный шкаф. На прикроватной тумбочке стояло старое фото в рамке с черным уголком. Кареглазая девушка с ямочками на круглых щеках весело улыбалась Жуке. Джон никогда не рассказывал о своей семье, и теперь стало понятно почему.

Жука привела себя в порядок и решила поискать еду. В холодильнике нашлись газировка и остатки вчерашнего плова. Наевшись, Жука включила новостной проектор. Комнату заполнили голографические изображения парка развлечений, маршруты группы и Жукиного побега. На кадрах, сменяющих друг друга, репортеры брали интервью у каждого, кто мог хоть что-то о ней рассказать. На свет вытащили давнюю историю времен начальных классов. Жука загрустила: ее тогда наказали за кражу нескольких булочек из школьной столовой. Как потом выяснилось, виноват оказался повар, который сначала выложил просрочку, а потом сам же ее и убрал. Но в репортаже об этом не сказали ни слова. Жука вздохнула, выключила проектор и утилизировала посуду.

Получается, ей всю жизнь придется провести у Джона? Ее подозревают в убийстве, из-за полиции больше нельзя пойти домой или в институт. И что теперь делать со сменной одеждой, раз заказать новую невозможно? Под контролем даже ее счет в банке. Не решившись включить коммуникатор, она весь оставшийся день провалялась в кровати, разглядывая потолок и терзая любимый фиджет.

В новостях говорили, что она ненавидела одногруппников и хотела им зла. Но это было неправдой. Да, они дразнили ее “Землеройкой” и запирали в аудитории. Ставили подножки, когда проходила мимо. Перебивали: “Опять ты со своим занудством!”, когда она начинала рассказывать о чем-нибудь с увлечением. Прятали ее вещи и смеялись, когда ее охватывала паника. Она злилась. Иногда даже плакала. Но ненависти к обидчикам у нее не было.

А теперь они все мертвы. В новостях рассуждали, чувствует ли она себя свободнее после их смерти и довольна ли она? Но ничего такого Жука не ощущала. Одногруппники просто исчезли, и мир двинулся дальше, как будто они никогда и не жили. Но Жука осталась, и она ничего не забыла.

Она помнила, как Лена Трушина однажды протянула ей упавший стилус, хотя тут же закатила глаза: “Ой, не смотри на меня так, я не знала, что это твой”. Но ведь протянула!

Как Антон Клещов – сын “папика” – однажды дал ей пауэрбанк на экзамене, когда на ее планшете села батарейка. Не спрашивая, просто молча положил перед ней. Жуке тогда казалось, она лопнет от счастья, потому что впервые кто-то заметил ее проблему и просто помог.

Как Саша после совместного проекта сказал: “Где ты так научилась анализировать базы данных?! Ты хоть понимаешь, что столько паттернов только ИИ может отследить?” В его голосе слышалось восхищение, и она почувствовала гордость. Ей хотелось ответить: “А ты умеешь отлично шутить”. Но она не решилась. А теперь уже никогда не скажет. Потому что Саши больше нет.

Вика уже никогда не пойдет на романтическое свидание с третьекурсником.

Дима не поедет на конкурс поэтов, к которому столько готовился.

Максим не узнает, что значит быть старшим братом.

Если бы не стало Жуки, про нее сразу бы забыли. Но она-то помнила всех и знала, что не осталось даже призрачной надежды когда-нибудь стать одной из них, стать нормальной. Как ей теперь с этим жить?

С работы вернулся Алиджон, приготовил на ужин лагман. За едой рассказал, что в институт приходила полиция, задавала вопросы, но так ни с чем и ушла. Они посмотрели вечерние новости и выслушали просьбу следователя Мазина к Жоржине Блум самой явиться в качестве свидетельницы. Но при одной мысли об этом Жуку охватил страх. Она боялась, что ее в который раз сделают виновной.