Читать книгу: «Одиннадцатый час. Цена жизни»

Репортаж с места событий

Загадочные смерти в Москве: трупы находят по всему городу.

Москва, 22 июня.

В Москве за последние две недели обнаружено несколько тел без внешних признаков насильственной смерти. Источник, пожелавший остаться анонимным, сообщил нашему редактору, что новый случай был зафиксирован в северной части столицы.

По словам очевидца, очередной труп без видимых следов насильственной смерти и повреждений был найден в Петровском парке. При себе у него остались личные вещи: деньги и документы.

Официального подтверждения или опровержения эта информация не получила. В Следственном комитете от комментариев отказались, а в пресс-службе МВД ответили, что информация «не подлежит разглашению на текущем этапе».

Напоминаем, что за последнее две недели было найдено шестнадцать трупов в разных районах Москвы. Личность двенадцати из них была установлена.

По словам родственников пострадавших, на телах отсутствуют следы борьбы, повреждений. Однако, судмедэксперты пока не называют возможную причину смерти.

Читай также: Установили личность трупа, найденного на берегу Москвы-реки.

МВД комментирует о причинах массовых смертей в Москве.

Местные жители в районах находок утверждают, что не слышали криков или подозрительных звуков.

Редакция продолжает следить за развитием событий. Если вы располагаете информацией – свяжитесь с нами

Лана Гарипова

Когда солнце лениво завалилось за горизонт и уступило небо синеве, подёрнутой вуалью облаков, погрязший в рутине город ожил. Теплый рассеянный фонарный свет, давно вытеснивший звёзды из бетонной коробки Москвы, разлился по людным улицам и затерялся в свете фар и неоновых вывесок. Многоэтажки офисов стыдливо закрывали глаза на проделки гуляк, точно один их вид мог запятнать безупречную репутацию тех, кто просиживал свою жизнь за монитором, выполняя стратегически важные задачи, и лишь одно из строений поглядывало свысока: прорезь окна на семнадцатом этаже выбивалась из ровного безликого строя мягким желтоватым светом.

– Все погибшие, о которых мы слышали – потенциальные маги.

– И травит зельями?– Жертв подозрительно много и мрут по цепочке. Может, мы не обо всех знаем. – Ну и что? Может, серийник орудует?

Разговор повторялся по кругу снова и снова; слова блуждали в лабиринте догадок, но беспрестанно натыкались на стены тупиков и рассыпались горошинами букв меж полупустых чашек остывшего кофе и стопок документации, пока там, за пределами тесной коробки офиса московского конклава, люди продолжали, – гнусное такое слово, упрекающее каждого из присутствующих в бессилии, – умирать или, как оптимистично трубили газетные заголовки, бесследно исчезать.

– А у полиции что там? Есть записи с камер или протоколы допросов свидетелей? Человек же не может просто взять и испариться? – девичий голосок проклюнулся сквозь полог напряжённой загустевшей тишины и выдернул присутствующих из ступора.

– Не может, но испаряется, – огрызнулся сидевший напротив молодой человек и подтянул к себе кипу газет, жирным шрифтом кричавших об исчезновениях и смертях, разбросанных по карте городов так хаотично, что в них едва ли проступало что-то общее: пол, возраст, тип деятельности – у жертв не сходилось ничего, что могло бы подтолкнуть расследование в верном направлении.

Он устало прикрыл глаза и, запрокинув голову, рвано выдохнул:

– Ладно, извини. У полиции пусто, судмедэксперты ничего вразумительного не говорят, у министерства здравоохранения тоже тишина, – Влад постучал костяшками пальцев по столешнице и негромко, к общему неудовольствию, добавил: – Глухо по всем фронтам.

– Зато если «по всем фронтам» глухо, дело точно наше.

– Это мы итак знали. Михаил Викторович, от лаборатории есть новости?

– Знали они, – тихо и себе под нос хмыкнул оперативник, восседающий в углу кабинета за своим столом.

Тот, кого звали Михаилом Викторовичем, подтянулся в кресле и качнул головой. Безрадостные мысли его, занятые цепочкой смертей, перемежались со смутным беспокойством и ожиданием чего-то знакового, продиктованным не закономерной цепочкой сухих фактов, но тем, что человек несведущий назвал бы предчувствием.

– Нет.

В лаборатории не знали, что это за состав и как он работал, и, по прикидкам Михаила, ни разу не видевшего, чтобы научный отдел так впахивал, дела их были скверными. Об этом мужчина решил промолчать, запрятав взгляд в экране тускло светящегося монитора.

– Я надеюсь, они знают свое дело. Всё-таки, счёт на человеческие жизни идёт.

– Веришь ты, солнечный мой человек, в людей, – беззлобно осадил девушку Михаил, не отнимая взгляда от экрана ноутбука, рябившего бесконечным потоком букв и цифр.

Молчанов в излюбленном жесте пригладил бороду, бросил короткий взгляд на часы и, обронив сухое «скоро буду», направился к выходу. Пригнувшись на выходе, чтобы макушкой не задеть косяк дверного короба, Михаил оставил подопечных наедине друг с другом и ворохом разрозненной информации.

– Честно говоря, я как-то не думала, что в начале стажировки нас определят на такое задание, – Катя откинулась на спинку стула; деревянная перекладина смяла плотную ткань футболки и больно упёрлась под лопатки, но на это девушка внимания не обратила: после бесконечных часов кропотливой работы такие мелочи едва ли были способны помешать расслабиться хотя бы на минуту.

– Это потому что мы подаём большие надежды.

– Это потому, что работать некому, – оборвала оптимистичные рассуждения Влада девушка и прикрыла глаза, точно стоило вороху бумаг исчезнуть из поля зрения, реальности потянулась бы за ней – растворилась кошмарным наваждением. – Знаешь, когда мы ещё учились в академии, мне казалось, что будет не так. Я и подумать не могла, что буду не людям помогать, а беспомощно копаться в документах и газетах, – девичьи губы задрожали; горячие слёзы вскипели на ресницах, но Катя быстро их смахнула, не желая выказывать слабости.

– Ты и помогаешь людям. Просто если мы сейчас не будем «копаться в бумагах», дело точно встанет.

Со скрежетом ножек стула о пол, Влад отодвинулся от стола и поднялся с места; от долгого бездействия ноги свело спазмом. Он обошёл Катю со спины и, в стремлении поддержать и показать, что он рядом, мягко опустил руки на скованные напряжением плечи. Так, как мог бы сделать это добрый друг или старший брат – человек, питающий самые тёплые и нежные чувства.

Идиллию нарушил звук оповещения с ноутбука наставника.

– Вдруг что-то важное по делу, – после минуты сомнений рассудил Влад и устроился в чужом кресле.

Под неодобрительным взглядом напарницы он прокрутил заедающий ролик мыши и, разочарованно качнув головой, провалился во вкладку «избранное».

– Что там?

– Реклама.

– Вот и не трогай. Михаил Викторович скоро вернётся, – голос совести, сорвавшийся с губ Кати предупреждением, от разочарования дрогнул.

Она, невысокая и почти невесомая, поднялась с насиженного места и заглянула через плечо Влада в подсвеченный прямоугольник экрана. Её взгляд пробежался по заголовкам писем и зацепился за один непримечательный диалог почти в самом конце списка.

– Погоди, открой-ка вот это, – кончик аккуратного ногтя едва коснулся строки с именем пользователя.

– Ты же говорила не трогать, – насмешливо напомнил Влад, но под строгим взглядом, точно минуты слабости и не было, замолк и послушно открыл письмо.

– Циммерман В.Н. Интересно – та самая Циммерман? Он писал ей по поводу дела?

– Какая – та самая?

– Научный деятель в области зельеделия. Я часто ссылалась на её статьи, когда писала курсовые, – в интонациях Кати проскользнул неприкрытый восторг, оттеснивший на задний план прежде завладевшее ею беспокойство.

Она пробежалась взглядом по тексту письма и разочаровано вздохнула, когда не обнаружила ничего нужного.

– Взгляни на другие письма.

– Это последнее.

– Почему Михаил Викторович ей не написал?

– Сами напишем, – бескомпромиссно заявил Влад, уловив смесь удивления и негодования, обуявшие напарницу.

Он сфотографировал адрес электронной почты и спешно свернул открытую им вкладку. Порывистость и решительность действий, сопровождавших каждый его шаг, заражали Катю и вселяли в нее уверенность.

– И что скажем?

– Напишем, что дело чрезвычайной важности. В конце концов, она же знает, что вокруг происходит и вряд ли откажется.

– Да, но… я слышала, что характер у нее, – Катя поморщилась, – Не очень. Как и у всех, кто науке душу отдал.

– Да ладно тебе, и согласись: если она сможет расшифровать состав, её имя войдёт в историю. Кто от такого откажется?

– Оно и так вошло, дурак. А где мы образец возьмём? Его всего на один флакон наскребли.

– В лаборатории, Кать. Зайдём по делу и тихонько отольем-с. Ты же умеешь пользоваться этими страшными коробками с ламимарным потоком и… – Влад прервал мысль и замер, обратившись в слух: мерное жужжание ноутбука, нарушавшее тишину, отошло на второй план под тяжестью чьих-то шагов за дверью.

– Ламинарным, – устало поправила своего коллегу по несчастью Катя прежде, чем дверь открылась.

– Додумались до чего-нибудь? – низкий басистый голос наставника заполнил собой тесное пространство коробки стен; прохлада летнего вечера – глоток коктейля ночной Москвы, – смешалась с прогорклым флёром табачного дыма, неотрывно следовавшим за Михаилом Викторовичем по пятам.

– Да, честно говоря, не додумались. Никаких зацепок, – посетовал Влад, будто бы и не замечая недоумённого взгляда напарницы, и уткнулся в экран смартфона, как мог бы сделать желавший отвлечься от работы сотрудник, долго корпевший над одной задачей – бесконечно утомительной и однообразной – и через пару минут передал телефон Кате.

Кому: Zimmerman.V.N.@mail.com +

Копия/Скр.копия

Тема: Запрос на анализ зелья.

«Здравствуйте, Валентина Николаевна.

Вопрос чрезвычайной важности: необходима помощь в определении одного интересного состава, касающегося актуальной повестки дня.

С уважением, Владислав Сорокин – сотрудник оперативного подразделения московского конклава».

–-

Отправлено из Mail для Android

– Что там у вас? – невзначай поинтересовался Михаил, но Влад только отрицательно качнул головой, когда Катя пробежалась взглядом по тексту письма и вернула ему телефон.

– Да так, Михаил Викторович, мем забавный нашёл.

– Забавным его считаешь только ты, – Катя закатила глаза, точно ей и впрямь показали несмешную картинку.

Кабинет сложившимся в нём безукоризненным порядком и однообразием тонов резал глаза, и Валентина гармонично его дополняла – она напоминала собой недвижимый и нетронутый временем предмет мебели, но мебели дорогой и изысканной.

Жемчужины звёзд по одной загорались на глубокой синеве небесного полотна, точно создатель умело расшивал дорогую ткань бисером, и давно намекали любительнице задержаться в кабинете на формальное окончание рабочего дня, как это делали и стрелки часов, торопливо подталкивающие время к полуночи, и тишина пустых коридоров за полотном двери, какая могла повиснуть лишь тогда, когда здание НИИ выдворит за порог последних обитателей, увлечённых делом.

Сбросившую было с хрупких плеч халат Валентину на полпути к зеркалу остановил раздражающий звук – уведомление о новом письме, всплывшее на фоне бесконечных, казалось бы, вкладок с научными статьями. Решение, едва ли подкреплённое желанием, отправиться домой пошатнулось перед лицом интереса и нежелания оставлять даже крупицу дел на завтрашний день. Вытряхнув из смятой пачки последнюю сигарету, – по дороге будет нужно зайти за новой, – она высекла, брезгливо скривившись, сноп огня из газовой зажигалки и вернулась на место. Грациозно, точно не было за плечами утомительного рабочего дня, Валентина опустилась в кресло и, подавшись вперёд, открыла отправленное с незнакомого адреса письмо.

Алые губы тронула насмешливая улыбка: с каких пор конклав просит помощи, а не требует её?

«Координаты», – пальцы, точно живые и хозяйке неподвластные, заскользили по клавиатуре. Работа над новым составом вызвала в ней ни с чем не сравнимый интерес и азарт человека, зависимого от губительного увлечения, способного оттеснить даже заёрзавшее на краю сознания горделивым зверем желание отказать осточертевшей организации. Цена отошла на второй план. О ней Валентина помнила и собиралась назначить сама, но позже.

«Актуальная повестка дня», – словосочетание царапнуло намётанный глаз ошибкой формулировка, но не нашло отклика в душе: Валентина жила в собственноручно сотканном коконе – в информационном вакууме – и едва ли знала, что происходило за пределами её замкнутого мирка. Едва ли она знала, что люди там гибли по чьей-то прихоти, что делали с этим конклав, более мелкие и менее значимые группировки и полиция: всё это было неважно и меркло перед новым составом, заочно вызывавшим мелкую дрожь от томительного ожидания, – лакомым куском для фанатичной обожательницы своего дела.

«Старый Арбат. Стена Цоя. Через два часа. В руках у меня будет красная папка.»

Ожидание, пусть и недолгое, женщину быстро утомило и начало нервировать, как и выбранная Сорокиным площадка для встречи, однако нездоровый интерес и жажда наживы быстро вытеснили недовольство: она оставила письмо без ответа и, выключив ноутбук, подошла к зеркалу – убедиться, что внешний вид её достаточно хорош для встречи.

Отражение не вызвало в Валентине ни отвращения, ни отторжения, оно – её триумф и акт любви к себе. Привычно не глядя в глаза даже себе самой, женщина густые чёрные локоны, чуть растрепавшиеся за день, уложила, поправила макияж и ещё несколько минут, завороженная, не отрывала взгляда от собственного лица, прежде чем погасить свет и оставить пропитанный её присутствием кабинет тосковать о ней до утра

Счёт на человеческие жизни

Старый Арбат в час, отделяющий вечер от ночи, не пустовал: массивные серые тучи тяжёлыми ватными комьями налегали на крыши низеньких домов и рыдали проливным дождём, но даже это не пугало задержавшихся на прогулке зевак; по асфальту разрастались пятна луж, подёрнутых рябью, и мир казался безликим и серым, и даже пестрящая красками и заборами букв знаменитая на всю страну стена Цоя выглядела тоскливой и пустой."Помогите найти человека". Безмолвная просьба, жирными печатными буквами въевшаяся в бумагу, граничила с мольбой и тщетно пыталась привлечь хотя бы один неравнодушный взгляд к приклеенному на остановке листу; дождь крупными каплями барабанил по стеклянному навесу и стекал ручейками, оставляя за собой дорожки разводов; ветер хлёстко стегал сгорбленные спины, подгоняя прохожих под куполами зонтов, и никому в целом мире не было дела до Кузнецова Дмитрия Владимировича. Занимательный, но пугающий факт: жизнь продолжается, даже когда чей-то мир рушится. Открытый, тронутый юношеским максимализмом, взгляд улыбчивого бедолаги почти сразу зацепил внимание прибившейся под козырёк женщины. Она, смахнув налипшую на лоб чёрную прядь, взглядом совершенно невыраженным и лишённым всякого интереса пробежалась по тексту ориентировки и всмотрелась в черты отдалённо знакомого лица, твёрдо зная, что его не найдут. Короткая встреча оборвалась, когда интимное уединение разбилось о шум затормозившего такси, вызванного к месту спонтанной, но многообещающей встречи.

– Дурацкая идея. Давай хотя бы Свете позвоним? – прежде нарушаемую лишь шумом дождя тишину разрезал тронутый волнением высокий голос Кати.Мир таким казался или был?

– Брось ты. Если выяснится, что мы в чужой ноут залезали, нам головы оторвут, – парировал Влад.Ее миниатюрная фигура съёжилась у самой стены не то от холода, не то от страха, навеваемого образами руководства и глупостью затеи. Катенька, – так её, совсем ещё юную, звали в штабе, – точно знала: их план отличался риском и неизбежным провалом. Знала, но более инициативному коллеге не возражала. В глубине души она завидовала безрассудной смелости своего напарника.

– Тогда мы ничего не потеряем. Кроме времени, конечно.Голос его стих ненадолго, уступая место задумчивому молчанию, и снова разрезал унылую песню дождя: – Зато, если всё получится, повышение у нас в кармане. К тому же, представь, сколько человек мы спасем. Думаешь, оно того не стоит? – А вдруг она вообще не придёт?

– Мы влезли в лабу.

– Это она? – спросила Катенька негромко и, сощурившись, всмотрелась в приближающуюся фигуру.– Забей. Я уже подтер запись с камер. Разговор, исполненный противоречий и сомнений, прервался, стоило в отдалении возникнуть размытому в полумраке силуэту. Не прячущийся, как прочие, под куполом дождя, своим появлением он пробудил в сердцах и душах молодых оперативников дикую смесь предвкушения окончания затянувшегося дела и болезненного беспокойства, подпитанного страхом: сейчас, как никогда, провал казался неизбежным и стремительно приближался под мерный стук каблуков.

Хрупкая на вид, она овевала холодом и внушала страх, далёкий от животного – скорее напоминающий собой вязкую трясину, гнилью прилипающую к коже и выжимающую из лёгких остатки воздуха.

– Кто еще в такую погоду сюда припрется? Смотри: идёт прямо к нам. – Влад обернулся на звук приближающихся шагов.Подавив в себе желание притаиться за спиной товарища, Катя пригладила копну жгуче-рыжих кучеряшек, в серых тонах вечернего часа поблекших на пару тонов, и приосанилась – не желала она выказывать слабости той, о ком только читала и представить себе не могла даже в бредовом сне личной встречи.

Казалось бы, одинаковая для всех картина открылась ему с другой стороны: тонкий стан и резкость движений, размытых стеной дождя, богатое воображение, подогретое юношеским максимализмом, вывернуло наизнанку и окрасило не робостью и беспокойством, а лёгким благоговением и восторгом, какое нередко охватывает обывателя при виде творения умелого мастера – утончённого и возвышенного, но лишённого всякой жизни. Слово «припрётся», неосторожно оброненное парой секунд прежде, внезапно показалось неуместным и пошлым – настолько, что на краю сознания неуютно заёрзало желание за него извиниться перед Катей, наблюдавшим за развернувшейся сценой со стены Цоем и самой гостьей ночного Арбата.

– Валентина Николаевна, верно? Это мы Вам писали по поводу экспертизы – Влад Сорокин, а это Катя Астафьева, – молодой оперативник шагнул навстречу Валентине и, удобнее перехватив красную папку, – условленный опознавательный знак, – в приветственном жесте протянул для пожатия руку.

– Верно.

Пресный голос едва проклюнулся сквозь мерный шум, когда смолк стук каблуков. Валентина беззастенчиво окинула юнцов оценивающим, с примесью брезгливого безразличия, взглядом и надолго замолчала в сомнении. Знало ли начальство о безрассудном стремлении сотрудников закрыть дело вот так – за их спинами – её ничуть не трогало, сам собой на ум пришёл другой вопрос: смогут ли они оплатить её услуги?

– Владислав, – наконец нарушила тишину Валентина, опустив взгляд к протянутой в неумелом жесте далёкого от знаний этикета человека ладони. В пересечении линий, очерченных каплями воды, она ненадолго увязла, но руки не пожала. – Я возьмусь за работу исключительно по получении предоплаты, – добавила она. Симпатичные парни всегда пробуждали в ней аппетит.

В загустевшем молчании, исполненном раздражением одной стороны и трепетом – другой, она из ровного строя последовательных мыслей, не омрачённых тенью человеческих чувств, выцепила ещё одну – важную настолько, что перед ней меркли обрывки случайно услышанного разговора о спасении жизней.

– И, разумеется, вы оплатите такси и все издержки, продиктованные выбором места встречи.

– Простите, но мы здесь для обсуждения, – Катя, нахмурившись, невольно завела руки за спину и приосанилась в попытке выглядеть внушительнее; раздался шорох примятой бумаги пакета. – Экспертизы, а не выбора места встречи, – с достоинством произнесла девушка и, в поиске поддержки, как можно более незаметно поддела друга локтем.

Чудо свершилось: Влад отмер, но от слов её отмахнулся.

– Помолчите немного, – меланхолично прервала Катю женщина, стылый взгляд опуская на смятый девичьими руками шуршащий пакет.

Среди молчания опустевшей под дождём площади Валентина чувствовала себя загнанным в ловушку зверем, но держалась ровно и горделиво, одним своим видом давая понять, что несмотря на попытки девушки держать лицо, хозяйкой сомнительного положения всё ещё оставалась она – холодная, надменная и величественная, даже с отпечатавшейся от влаги тушью под глазами и в насквозь промокшей шёлковой рубашке, бесформенной тряпкой липнувшей к телу.

– О какой сумме речь?

Катя была готова взвыть, но в голову пришла идея получше: поразмыслив с секунду-другую, она отошла на несколько шагов, на свой страх и риск оставив напарника наедине с ушлой дамочкой, и набрала номер одной из наставников.

Подход мальчишки нравился Валентине много больше: он перешёл сразу к делу. Влад не тушевался и не обременял собеседницу пустыми разговорами.

Циммерман от девушки отвлеклась мгновенно и уже другим, более осознанным и заинтересованным взглядом окинула симпатичного мальчонку – ловкого дельца. В молчании, нарушаемом лишь голосом Кати на фоне, прошёл добрый десяток секунд.

– Результаты я буду высылать Вам на почту, и отвечать на Ваши вопросы – там же, – степенно заговорила Валентина и, выцепив и внутреннего кармана пиджака неизменный блокнот, вывела номер карты, изредка поглядывая на острозубые цифры на обратной стороне обложки; чернила, смоченные каплями дождя, расплывались по плотному листу, однако надпись оставалась различимой. Ниже она приписала круглую сумму – заломила, тёмная душа, без намёка на смущение.

Было в этой ситуации что-то странное, но вместе с тем притягательное: Валентина не задавала лишних вопросов и не вносила уточняющих деталей, ни на долю секунды не усомнившись в том, что задача, какой бы сложной она ни была, окажется ей по плечу, и эта уверенность Влада заражала, восхищала и притупляла всякую осторожность. Она же вынудила его, завидев сумму, проглотить изумлённый вздох в стремлении скрыть от неживой красоты женщины замешательство и не ударить в грязь лицом. Катенька же, заглянув через плечо напарника в протянутый блокнотный лист, скалящий зубы неровно оборванным краем, рвано выдохнула и прикрыла глаза, точно наивный детский жест помог бы ей набраться смелости и рассказать обо всём наставникам.

Когда долгие гудки оборвались голосом на том конце провода, Катя заметно стушевалась, но нашла в себе силы заговорить, не увиливая.

– Света, привет! Тут такое дело… – девичий голосок дрогнул; дыхание на мгновение сбилось, но безвыходность ситуации хлестала встревоженное сознание и подгоняло скорее закончить неприятный разговор.

– Есть информатор. И ему нужно заплатить. Где взять сумму?

– Речь идёт о задатке или это вся сумма? – Влад тем временем, уловив чужое недовольство, осторожно попытался направить разговор в нужное русло. Он суетливо вынул из папки флакон, обёрнутый в несколько слоёв полиэтилена и протянул его женщине.

Валентина давила на молодых оперативников тяжёлым присутствием и смутным ощущением подступающей беды, и пусть значения выражений их лиц угадать не умела, она испытывала мрачное удовлетворение от сложившейся ситуации.

Уловив краем уха разговор Катеньки с начальством, женщина сощурилась едва заметно, не отнимая глаз от полнокровных губ инициативного юнца – крепкого, подтянутого, симпатичного, – и протянула руку.

– Это вся сумма, – пресно отозвалась Валентина, отрываясь от приятных мыслей об ужине. До прихода "верхушки", – прикидывала она, – оставалась пара минут, и их с головой хватило бы на обоих новичков, однако сомнительное минутное удовольствие потерянной репутации не стоило, а потому разговор вновь вернулся к нейтральной теме – к деньгам.

– Добавите столько же – я найду способ ваш состав нейтрализовать.

Тонкие ухоженные пальцы плавно сомкнулись на протянутой колбе, от которой женщина не отводила взгляда – того самого, как не от мира сего, когда за спиной Сорокина разинула пасть рваная рана портала.

Появление старших поставило Валентину в тупик: земля не ушла из-под ног, но лёгкие, точно свинцом, заполнились воздухом; знакомый запах человеческого тела защекотал ноздри.

Судьба, если только она существовала, всегда была к ней на редкость жестока и глумлива.

Внешне Циммерман осталась невозмутима, не понимала разве что происходящего и тонула в барабанной дроби дождя об асфальт; безлюдная улица душила.

Уголки алых губ, выгодно выделяющихся на фоне мертвенно-бледного лица, мелко задрожали, намечая улыбку – это дала о себе знать не оставившая Валентину равнодушной маленькая победа: от вышедшего из портала мужчины, пусть и обросшего до безобразия, больше не пахло Нивеей: её несносный запах уступил место тонкому сладковатому аромату, напоминающему тот, что перемежался с клубами густого пара, наполняющего тесную душевую кабину.

Это было значимое лишь для неё небольшое торжество, дающее трещину то ли в охладевшей, то ли в остервеневшей от обиды душе.

– Катеньку в чувство приведи. На ней лица нет, – на ходу скомандовал вышедший из портала рослый мужчина.

Он, стиснув зубы, в несколько размашистых шагов преодолел отделявшее его от Влада расстояние и, огладив в привычном жесте бороду, выхватил из рук исписанный знакомым почерком лист. Света, такая же жгуче рыжая и солнечная, как и Катя, понятливо кивнула и с полуулыбкой упорхнула к девчушке.

– Какого рода информация? Документы проверил? – терпеливо и без нажима, но едва сдерживая раздражение, охватившее бы любого оторванного от ужина в компании очаровательной девушки человека, спросил подоспевший наставник.

Влад мог поклясться, что с большим удовольствием выслушал бы упрёки и крики, чем закономерные вопросы, болезненно впивающиеся в эго самонадеянного мальчишки, уверенного в своих действиях.

– Не совсем информация, Михаил Викторович. Сдаём зелье на независимую экспертизу, – отрапортовал Влад, не теряя уверенного вида.

Михаил беззлобно усмехнулся и, взглядом встретившись с информатором, замер на несколько долгих секунд.

– Понял уже, – бросил невпопад вовремя подоспевший наставник, когда женщина в привычном до боли жесте смежила веки, не желая встречаться взглядом с людьми, чьи глаза отражали душу, а не зияющую пустоту, её заменяющую.

Михаила она точно и не слышала: померкли голоса кучки незадачливых магов, померк шёпот ветра, неизменно отдающий лёгкой прозрачной свежестью; осталась только она и пробирка прозрачной жидкости – единственный островок спокойствия, позволивший ей ухватиться за лоскут ускользающей реальности. Женщина в нервном жесте пригладила копну густых волос.

– Все дальнейшие переговоры я буду вести исключительно с Михаилом Викторовичем, – бросила Валентина Владу, когда могло показаться, что ответа уже не последует, но смотреть на него и не думала, возражений не ждала и спорить не собиралась тем более. Голос её, слишком низкий для женского и слишком высокий для мужского, зазвучал привычно ровно, а взгляд обсидианово-чёрных глаз не сходил Михаила.

"Побриться бы ему", – назойливой мухой билась мысль о стенки черепа.

Безрадостные размышления заняли женщину настолько, что она и вовсе перестала реагировать на происходящее вокруг, вперила безжизненный взгляд в одну точку – куда-то поверх головы Влада – и по привычке потянулась рукой к шее – ослабить удавку галстук, но только огладила нежную кожу, не нащупав лоскута ткани.

Валентина опустила взгляд на часы, опоясывающие тонкое запястье; секундная стрелка, время подгоняя неровным ходом, шептала и требовала настойчиво скорее уйти – скрыться от чужих глаз, голосов и запахов, и от дождя, по-хозяйски нависшего над городом.

– Погоди, – яркой вспышкой тёплого янтаря голос Михаила зазвенел в ушах и из плена раздумий выдернул смятённое сознание в реальный мир.

Женщина развернулась, быть может, несколько резко и отправилась прочь, оставив компанию наедине с сухо брошенным замечанием:

– Жду оплату, Молчанов, и свяжусь с тобой, когда всё будет готово.

Неловкая пауза, пронизавшая холодный влажный воздух расползающейся тишиной, нарушилась нескоро. Влад и Катя стыдливо молчали, точно стали свидетелями и виновниками не предназначенной им сцены, Михаил ещё долго сверлил взглядом удаляющуюся спину тонкокостной фигуры, не замечая неодобрительного взгляда Светы.

– Вы где её откопали? – наконец заговорила Света, не тая, как то делал напарник, недовольства и раздражения.

Молодые дознаватели, едва ли видевшие её в таком настроении прежде, долго мялись, не желая признаваться в том, что тайно пользовались ноутбуком начальника, и потому откровенно тянули время.

Спасение пришло откуда не ждали: до того понурый и безмолвный, Молчанов устало помассировал переносицу подушечками огрубевших пальцев и обронил на выдохе горстку слов.

– Дурни, – выдохнул Миша вновь. – Вы хоть знаете, с кем связались? Она запросто могла вас обоих устранить на вполне законных основаниях. Я вам уши откручу. Деятели, блин.