Читать книгу: «Всё началось со смерти», страница 4

Глава 5. Минус один

Несколько раз она пыталась очнуться от сильной тряски и острой боли уколов. Первая будто окунулась в какой-то бесконечный наркотический сон. В затуманенном препаратами мозгу роились и вспыхивали ярким пламенем подожжённые обломки её прошлого.

Вот мама обнимает её на вручении диплома, утирая слёзы, а отец, только мягко похлопывая по спине. В тот момент они ещё не знали, что их примерная доченька уже подала документы на курсы стюардесс, длиною в три месяца.

Вот она на концерте в начальной школе танцует с мальчиком, который периодически больно наступает на ноги и дико краснеет.

Вот прилежная девочка Настя впервые напивается до поросячьего визга в девятом классе с лучшими подругами Риной и Ксюшей. Ночевать они остаются у Ксю, родители которой ещё проводят выходные на даче, пока тепло. Настю вырвало прямо на кровати, и подруга ещё долго припоминала ей этот инцидент.

А вот её мелкая паразитка Вероничка изрисовала фломастерами выпускную работу в школе искусств, над которой Настя билась около недели. Акварельный лист залит слезами под громкий хохот маленькой проказницы.

Вот её первый полёт в роли бортпроводника, пока ещё только стажёра. У Насти постоянно трясутся руки, и дрожит голос. При этом она продолжает ошеломительно ярко улыбаться, сверкая немного безумными от восторга глазами.

Вот она с Даней танцует в ночном клубе, и он впервые целует её. Не у тёмного подъезда, ни в кинотеатре, ни где-то, где они были бы наедине, а в толпе потных подпрыгивающих тел. Она вообще не так себе это представляла. И тем не менее всё было прекрасно. В тот момент она чувствовала, что может покорить этот мир, и он просто обязан рухнуть к её ногам.

И что в итоге? Она упала к ногам этого мира. А затем, поскользнувшись на разлитой безнадёге, съехала в самый низ, судорожно стараясь зацепиться хоть за что-то, лишь оставляя под ногтями грязь бытия.

На мгновение ей удалось открыть глаза. Её мерно покачивало в вагоне, оборудованном под холодильные камеры. Тело было прочно пристёгнуто к гладкой хромированной ложе тугими ремнями. Справа от неё лежал крупный лысый мужчина, который так заботливо в их первую и единственную встречу прижимал к себе перепуганную малышку. Он был в глубоком сне.

Настя, насколько могла быстро, повернула голову в противоположную сторону. Признаться, она надеялась увидеть привычный спокойный и ободряющий взгляд Девятого. Но на его месте была девушка с облаком белых кудряшек. Она металась во сне и тихо скрипела зубами. Разочарование заскреблось по позвоночнику.

– Ну что, снова бунтуем, милая? – раздался голос со стороны лежавшего здоровяка.

Первая повернулась на звук и встретилась с пронзительными глазами Яниса. Его седые брови забавно нахмурились

– Хватить сопротивляться, просто расслабься и отдыхай. Скоро мы будем дома. Тебе там понравится, – говорил он тихо, гладя её обжигающе – горячими шершавыми пальцами. – Просто слушай стук своего сердца…

С этими словами учёный уплыл в туман, и Первая отключилась.

В следующий раз Настя открыла глаза уже на месте. К собственному удивлению, пленница не была привязана ни к каким поверхностям. Вокруг царил приглушённый холодный свет ламп. Она лежала на медицинской койке, аккуратно застеленной белой простынёй, её голова покоилась на подушке, а руки сжимали мягкий плед. Впервые с момента её пробуждения в морге она очнулась практически в обычной постели. Это открытие так обескуражило её, что какое-то время девушка просто водила подрагивающими пальцами по молочной мягкой ткани и не могла поверить.

Собравшись с духом, она огляделась. Бетонная конура сменилась комфортной комнатой, правда, состоявшей всего из трёх стен, выкрашенных в ровный белый тон. Пол покрывала плитка, и Первая спустила на неё босые ноги. Четвёртая стена была прозрачной и выходила в узкий светлый коридор. С другой стороны расположилась такая же камера. У прозрачной перегородки стояла грузная женщина преклонных лет. Она вяло помахала Первой и продолжила стараться высмотреть в коридоре что-то, что её очень интересовало.

Девушка поднялась и ещё раз огляделась. Помещение было нехитро оборудовано, но даже это после бетонного мешка, казалось, просто номером люкс в хорошей гостинице.

Над её ложем разместилась огромная приборная панель с мониторами и множеством кнопок, каким-то медицинским оборудованием. После кровати вдоль по стене расположился простой стол и стул, а за ним узкий шкаф-пенал. Справа стояли унитаз и душевая кабина, отделённые от прозрачной стены тонким матовым щитом, выполнявшим роль ширмы.

Настя сделала несколько робких шагов, и свет в её камере загорелся ярче. Из динамиков над потолком заиграла тихая музыка. Первая отметила, что самочувствие её ощутимо улучшилось, шум в ушах стал значительно меньше, а чувствительность приобрела новые оттенки. Правда усилилась тяжесть в груди и общая усталость, но Первая слышала, что её сердце билось значительно ровнее и спокойнее. Электронное табло показывало, что температура в камере равнялась трём градусам, но она всё ещё не чувствовала холода.

– Подопытные, вас приветствует корпорация инновационных технологий NeoGenesis. Добро пожаловать домой, – пропел мелодичный женский голос из динамика. Первая и подопытная за стеклом подпрыгнули от неожиданности.

– Мы рады сообщить вам, что в стенах нашей лаборатории ваша новая жизнь принесёт человечеству неоценимую пользу. Просим вас не паниковать и оставаться на своих местах. Ваше расписание на сегодня: в десять часов дважды в день у вас сбор жизненных показателей, в пятнадцать часов пройдёт общее собрание в гостиной. Наши сотрудники проведут вас туда и всё объяснят. Пока же вы можете отдыхать и набираться сил, впереди нас ждёт много невообразимых открытий.

Её голос был так приторно сладок и воодушевлён, что Первая невольно поморщилась. Она подняла взгляд на табло и увидела горящие красные цифры, сообщающие, что до визита врачей осталось пятнадцать минут.

Настя легла на кровать и принялась прислушиваться к собственным ощущениям. Слишком сильно изменилось её тело за то время, что она спала в процессе транспортировки.

Если раньше оно было, откровенно говоря, чужим и мёртвым, ощущалось как что-то инородное и доставляющее массу неприятностей, то теперь от этого не осталось и следа. Девушка чувствовала себя так, будто после тяжёлой трудовой недели она крепко напилась и теперь ловила похмельный синдром. Тело было немного непослушным, гудящим и ноющим, но уже определённо её. Улучшилась координация и гибкость. Казалось, укрепились нервные связи. Раньше, после того как она захотела сжать ладонь, можно было спокойно досчитать до трёх, прежде чем пальцы придут в движение. Теперь же руки слушались моментально и без всякого сопротивления. Голова хоть и гудела, была немного ватной и заторможенной, но картинка больше не смазывалась от каждого её движения. В глазах не плыло, всё виделось ясно.

Она ощупывала своё тело и находила те изменения, которые с ним произошли потрясающими. Она будто заново ощущала себя, чужую, неизвестную. Под тонкой тканью медицинской сорочки Настя почувствовала от солнечного сплетения и вниз до пупка длинный ровный шов. С подступающей тошнотой она поняла, что это рубец после вскрытия. Насколько он обезобразил её? Сил на то, чтобы заглянуть под тонкую ткань не находилась, и девушка зажмурилась, ощупывая его, дрожащими пальцами.

Первая так глубоко погрузилась в свои размышления, что не заметила, как оставшееся время истекло. В прозрачной стене отъехала панель, и в её комнату вошёл Янис. Он был в сопровождении молодого и нахального Евгения и какой-то неизвестной ей девушки.

– Доброго дня вам, номер Один, – бодро заговорил он, распахивая руки в жесте, будто обозначающем, что хочет обнять.

Первая не сдвинулась с места, продолжая рассматривать его настороженным взглядом.

– Вы успешно пережили транспортировку, с чем я вас и поздравляю, моя дорогая. Можете считать, что у вас началась новая жизнь. Мы пока будем обращаться к вам по номеру. Думаю, вы успели привыкнуть к этому на прошлом месте.

Он обернулся к девушке, взял из её рук планшет и уставился в экран. Снова планшет. Эти аппараты начинали бесить Первую.

– Вы хорошо перенесли дорогу, – бормотал воодушевлённый профессор. – Жизненные показатели значительно улучшились и даже стабилизировались. Мы поддерживали вас в искусственном сне, чтобы вы смогли легче пережить наше небольшое путешествие.

На этих словах молодой лаборант Евгений приблизился к девушке. Первым желанием, возникшем в голове Насти, было отстраниться, забраться с ногами на кровать и вжаться в самый угол. Но она этого не сделала, робко подставляя своё тело под добро смазанные гелем датчики. Он подключал к ней присоски и заинтересованно разглядывал синюшную бледную кожу. Только сейчас девушка заметила, что вся троица была довольно тепло одета. При разговоре изо рта вырывались и рассеивались клубочки пара. Для неё же разницы не было, и это пугало не меньше, чем шрам, чем болезненные уколы или безумные глаза учёного.

– Да-да, – будто прочитав её мысли, проговорил Янис. – Воздух в камерах настроен под вашу температуру тела. Для нас пребывание в ваших комнатах является не слишком комфортным. В общих помещениях, с которыми вы в ближайшее время познакомитесь, температура настроена чуть выше. Вы можете испытывать там лёгкий дискомфорт, и небольшое ощущение духоты. Это сделано для того, чтобы и ожившие, и сотрудники могли чувствовать себя на грани комфортности.

Евгений наконец-то нацепил на неё все необходимые датчики, подключил провода к небольшому передвижному монитору, который тут же начал пищать и выдавать какие-то кардиограммы, графики, непонятные таблицы. От шумного аппарата Насте захотелось отстраниться и заткнуть уши. Она заметила, что её слух, становился всё более чутким к разного рода раздражителям. Все трое наблюдали за ней с пристальностью дворовых псов, подмечая каждое движение и занося его в таблицу.

– Вы ощущаете улучшение состояния вашего тела? – задал вопрос Янис и испытующе уставился на неё. Первая только кивнула.

– У вас сохраняются боли в какой-либо из частей тела? Если да, укажите на неё пальцем, – подала голос молоденькая девушка.

Первая честно задумалась и через секунду положила ладонь на солнечное сплетение в области лёгких. Евгений хмыкнул и сделал пометку в своём планшете, Янис не отрывал от неё заинтересованного взгляда. Подумав, Настя указала также на горло, в котором очищала дискомфорт и висок.

– Руки и ноги слушаются вас достаточно хорошо? – уточнил Янис, и Настя кивнула ему в ответ не задумываясь. Её реакция действительно стала значительно лучше, это нельзя было не отметить.

– Доставляет ли вам дискомфорт какой-либо из источников информации и ваших органов чувств, если да – укажите на него рукой.

Первая снова не задумываясь, обхватила дрожащими пальцами горло. До их появления в камере она уже успела предпринять несколько тщетных попыток произнести хоть какой-то звук. Горло лишь раздирало острой скрежещущей болью и, кроме противных щелчков, больше ничего не издавало. Уши, глаза и кожа были в полном порядке.

Далее следовал тщательный долгий опрос, повторялись множество тестов из предыдущего места заключения. Исследователей снова интересовали её болевой порог, ощущение голода, жажды и желание спать. Они хотели знать, что она чувствует, что помнит, появляются ли в теле какие-то новые ощущения. Они активно интересовались её воспоминаниями, но Настя не была уверена в том, что следует им говорить. Она утвердительно ответила на вопрос о том, вернулась ли к ней память. Подтвердила, что отыскала воспоминания о своей семье, что знает свою профессию, что помнит имя.

Далее они просили её встать, пройтись, присесть, покружиться. С последним она справилась довольно неуклюже, после третьего оборота чуть не свалившись на пол. Евгений жёстким захватом пальцев поймала её и удержала на ногах. Его руки обожгли её предплечье, оставив на нём бледные белёсые пятна.

Когда они удовлетворились и ушли, Настя осталась в растрёпанных чувствах сидеть на своей койке. У девушки было ощущение, что её использовали и выбросили, как что-то ненужное. Как только она ответила на все вопросы, взгляд Яниса потух, и он мыслями уже унёсся к следующему пациенту. Наверное, то же самое чувствует девушка, после горячей ночи с парнем, когда наутро не обнаруживает его в кровати. Только Евгений бросил напоследок на неё очень странный взгляд. Они вышли в соседнюю камеру. Первая поняла это по вибрации, открывающиеся через стенку двери. В её палате учёные пробыли всего десять минут, но натоптали в душе испытуемой прилично.

Настя медленно, будто во сне, прошла к кровати и прилегла. Перед глазами стояло заинтересованно-разочарованное лицо Яниса. Что она должна была сделать, чтобы привести его в восторг?

Когда она в очередной раз открыла глаза, на табло горели цифры, указывающие на то, что время близилось к полудню. Панель в прозрачной стене снова отъехала, и в её камеру вошёл молодой мужчина, с заспанным лицом и татуировкой от запястья до шеи. Он был красив, но крайне измождён. Первая подумала, что возможно его смена была слишком длинной и теперь подходит к концу. В руках незнакомца был небольшой жестяной поднос со шприцем голубоватой жидкости и волокнами в нём. Внутри у девушки всё сжалось.

– Я сейчас сделаю тебе укол, – проговорил он монотонно и довольно буднично, будто приходил к ней не в первый раз, а уже в десятый. – Постарайся не сопротивляться, тогда тебе будет не так сильно больно. Твоя задача сейчас – максимально расслабиться и просто впустить это в себя. Пора уже понять, что эти инъекции приносят тебе только пользу. Ты терпишь боль для того, чтобы потом получить облегчение. Через полчаса у вас экскурсия по этажу, а для этого тебе необходимо быть в ресурсе. Того, что у тебя осталось в крови, будет недостаточно для поддержания нужной концентрации внимания и физической стойкости.

Она послушно легла, но всем телом чувствовала внутреннюю дрожь. Игла вошла под кожу безболезненно. Первая выдохнула бы с облегчением, если бы могла дышать. Парень нажал на поршень шприца, и первые секунды не происходило ничего. Он спокойно вынул иглу.

– Ну вот, молодец, – пробормотал сотрудник, откладывая инструмент и мягко касаясь ног, привязал их ремнями, которые вытягивались прямо из основания кровати. Первая испуганно приподнялась и увидела, что в камере напротив с тучной дамой проделывали то же самое. В ушах тихо застучала паника. Ощущение начало разрастаться, откуда-то из-за грудины, будто изнутри её стали заполнять мелкой мыльной пеной. Она пузырилась и гудела, забивала всё пространство. Ощущение, что внутренние органы начинают прижиматься к стенкам мышц, рёбрам, натягивать кожу, заставило её стиснуть зубы. Дискомфорт нарастал, а паника всё отчётливее стучала в ушах. По ногам прошлась волна судороги.

Пена всё продолжала заполнять её изнутри, и шипеть. Давление нарастало с такой скоростью и силой, что ей казалось, что, если это всё не прекратится, она скоро просто лопнет, как перекаченный матрас. Лицо молодого санитара расплывалась у неё перед глазами. Давление усилилось уже до каких-то невыразимых пределов. Первой казалось, что её кожа трещит по швам. Она билась на кровати, удерживаемая прочными ремнями, в то время как санитар внимательно наблюдал за ней, делая пометки в планшете.

В соседней камере происходило приблизительно то же самое. Грузная дама с аккуратным номером «014», вышитым на новенькой больничной сорочке, билась головой о жёсткое ложе. Её глаза закатывались, а руки посинели. Молоденькая девочка, фиксировавшая отклонения, нажала кнопку на наручных часах и проговорила.

– Номер Четырнадцать, критическое состояние, – голос её слегка дрожал.

Уже через минуту в камеру ворвался Янис с группой помощников. Пока Первая билась в беспамятстве, чувствуя, как расползается её кожа рваными лоскутами, в камере напротив, испытуемой делали новую инъекцию. Бросив тщетные попытки войти в вену бьющемуся телу, вкололи уже как попало.

– Что ты наделала? – заорал Янис на испуганную девочку, когда Четырнадцатая встала на мостик от очередной волны боли. Её зубы скрипели и ломались.

– Ничего, – пропищала та пошатываясь. – Вколола то, что выдали на планёрке.

По лицу ей прилетела пощёчина, звонкая и хлёсткая. Несмотря на царивший вокруг хаос, она заставила всех замереть.

– Если она испортится, ты уволена, естественно, – прорычал он и отвернулся к обмякшему телу.

Четырнадцатая не подавала признаков жизни. У матери пятерых детей, погибшей от острой пневмонии, повторно перестало биться сердце. Во рту темнела и поблёскивала кровь, а на всех открытых участках кожи виднелись сеточки лопнувших капилляров, соединившихся в причудливую карту.

– Показателей жизненных нет, – робко подал голос один из санитаров.

Спина Яниса окаменела.

– Пошла вон, – сказал он не оборачиваясь. Девушка всхлипнула и, торопливо вбив дрожащими пальцами в панели на стене длинный код доступа, выбежала из бокса. – Отправите тело в отсек на утиль. Наблюдение под аппаратами – две недели. Если изменений не будет, разберите, остальное сжечь. То есть мне нужно, чтобы вы выкачали из неё максимальное количество информации.

В камеру зашла Кристецкая, слегка растрёпанная и с распахнутым халатом.

– Ян, что стряслось? – тихо спросила она, кладя ладонь ему на плечо.

– Да чёрт его знает, – раздосадовано выдохнул профессор, глядя как пятеро бравых молодцов, пыхтя, перекладывают тело на каталку. – То ли эта идиотка напортачила, то ли мы чего-то не учли.

Его первая помощница прошла к переносным дисплеям, хмуро вглядываясь в цифры, перелистывала страницы с данными.

– Могли дозировку под вес неправильную рассчитать? – тихо спросила Ирина, когда парни вышли и они остались в камере одни.

Янис поднял на неё усталый и недоумевающий взгляд.

– Ир, ты дура? – спросил он без обиняков, и Крестецкая потупилась.

– Простите, просто весь этот стресс и недосыпы. Я подумала…

– Ты не подумала, естественно, – беспрекословно отрезал он. – Ни хрена ты не подумала, Ира. Если считаешь, что я в состоянии ошибиться в таких элементарных расчётах, то можешь катиться следом за этот малолетней бестолочью, естественно.

– Не надо так, Ян. Мы все на нервах, – обиженно поджала губы женщина, старалась медленно моргать, чтобы отогнать непрошеные слёзы обиды. – О моей преданности делу и в особенности тебе ты и так знаешь.

– Вечная эта твоя проблема с преданностью мне, – пробурчал он недовольно. – Толку от неё, то есть ноль, если результат такой.

– Не обесценивай мой труд, Янис, – дрожащим голосом проговорила она, не отрывая честного открытого взгляда от его пронзительно-синих глаз за стёклами очков. – Мой отдел не спит ночами и выбивается из сил. Нет нашей вины в том, что новые партии отбраковываются.

– Значит, вы недостаточно внимательно всё изучили. То есть, надо работать лучше. Я буду доволен только тогда, когда буду уверен в новых материалах. А пока приходится церемониться с этими. Осталось всего двенадцать. Третья потеря за два дня, Ира. Третья! То есть ты должна понимать, мы не можем так рисковать.

– Я понимаю. Я добуду тебе новых, наберись терпения.

– Нет у меня терпения. Вышло всё за тридцать лет, то есть. Я не могу больше ждать, – просипел он и, заметно припадая на правую ногу, вышел, не давая своей преданной и безропотной помощнице успокоить его.

Ирина проводила его печальным взглядом и утёрла всё же выступившие слёзы. Янис знал её слабость и потому был порой слишком жесток с ней.

– Мы раним тех, кого сильнее любим, – словно мантру повторяла себе Кристецкая и, поправив очки на носу, которые, к слову, ей были совсем не нужны, снова уставилась в данные и расчёты. Необходимо было во что бы то ни стало порадовать его хоть какими-то хорошими новостями.

В эту безумно болезненную пропасть Настя падала не так долго, как прошлые разы, но с гораздо бо́льшим пониманием. От этого каждая секунда ощущалась бесконечностью.

Но боль, сжирающая её личность изнутри, улеглась как-то неосязаемо и бесконтрольно, уступив место первым в её новой жизни тревожным снам. В них она раз за разом терпела крушение на борту самолёта. Паника пассажиров, вопли и падающие с полок вещи сменялись резким ударом сначала снизу, потом спины об потолок. Затем Настя снова оказывалась в проходе с широкой улыбкой на лице, наливала в пластиковый стаканчик дешёвый сок. И всё повторялось вновь: самолёт резко накренился, потом попадал в воздушную яму, вторую и, поднявшись, стремительно начал терять высоту.

Пока Настя с коллегами старались рассадить паникующих пассажиров по местам и убедить тех пристёгиваться, людей начинало швырять по салону вперемежку с сумками и техникой, а затем следовал удар. Петля времени в её сне замкнулась, изводя девушку бесконечно повторяющимся ужасом до тех пор, пока не выбросила пережёванную и растоптанную на берег сознания и бодрствования.

Распахнув глаза, она сразу поняла, что в её состоянии снова что-то изменилось. Боль в рёбрах усилилась, а тело едва заметно подрагивало. Камера была пуста, а перевязи больше не стягивали конечности. Первая осторожно приподнялась на кровати и с опаской села, придерживая одной рукой голову. Она отчаянно надеялась, что та не закружится, заставив её упасть и разбить себе затылок об жёсткий кафель.

Босые ноги опустились на ровную гладкую поверхность, и Настя с удивлением обнаружила, что пол холодный. Это значило только одно – температура её тела смогла подняться ещё выше. Табло указывало, что было без пяти три. Она осторожно встала и, пошатываясь, добрела до стекла. В светлом стерильном коридоре всё оставалось без изменений. Вот только в боксе напротив никого не оказалось. Женщина из противоположного помещения пропала, дверь в него была открыта. Настя на мгновение задохнулась от приступа паники. Вероятность того, что про неё забыли, испугала её слишком сильно. Какое-то время ушло на то, чтобы успокоить себя и заставить снова думать связно. Её кулак, всё это время судорожно молотил в стекло.

Когда она поняла это, то испуганно отшатнулась и попятилась. Не хватало ещё, чтобы её сочли агрессивной. Память абсолютно чётко подсказывала ей, что экскурсия назначена ровно на три часа, а значит, пропустить она ничего не должна была. Первая запоздало поняла, что из противоположного бокса пропала также и кровать. Возможно, что-то случилось и её соседку просто перевели в другую камеру. Нужно будет придумать, как спросить об этом любого сотрудника, которого она встретит в ближайшее время.

Внезапно из-за стены справа раздался мерный ровный стук. Настя сначала отпрянула и испуганно замерла. Она снова приблизилась к перегородке и приложила ухо. Стук повторился. Ритмичный и спокойный. Бум. Бум. Бум. Бум. Бум. И тишина. Первая отстранилась, всматриваясь в ровную белую поверхность, будто силясь заглянуть за неё. Снова стук: бум, бум, бум, бум, бум. И тишина.

Первая приложила ладонь к стене, чувствуя вибрации от ударов. Но внезапно они прервались на третьем. Прозрачная панель двери отъехала, и на пороге возник мужчина лет сорока, в медицинской тёмно-синей робе, красиво оттеняющий его смуглую кожу. Он был высоким и подтянутым, с лёгкой щетиной на свежем лице.

– Добрый день. Меня зовут Марк, прошу на выход.

Настя нерешительно замерла на месте, но встретившись с просто обезоруживающей открытой улыбкой, медленно направилась к двери. В ярком свете коридора она невольно сощурилась, вставая в одну линию с такими же, как она. Марк ободряюще ей кивнул и пристроился за другим санитаром. Настя подняла глаза на светлый выбритый затылок с пышной шапкой волос на макушке. Её сосед, очевидно, тот, что стучал в стену, шёл спокойно и довольно уверенно. Он был выше девушки на голову, худой и долговязый. Широкие плечи выглядели острыми и жилистыми, в ушах виднелись следы от небольших тоннелей, висок справа был выбрит. На шее красовалась татуировка в виде какого-то мудрёного узора.

За разглядыванием идущего впереди мужчины, очевидно, значительно старше неё само́й Первая не заметила, как они прошли длинный коридор, состоящий из одинаковых боксов, расположившихся друг напротив друга. Затем они прошли по небольшому глухому ответвлению без окон и дверей и вышли в общий зал.

Они попали в просторное полупустое помещение с рядами столов и скамеек, раздаточной зоной и раковинами у стены.

Колонна остановилась, и откуда-то с самого начала, в центр вышла женщина средних лет в тёмно-серой униформе, ни на что не похожей. Взгляд её был сосредоточенным, лицо не выражало никаких эмоций.

– Первое помещение, которое находится сразу за жилыми боксами – общая столовая. В случае если в приёмах пищи для вас встанет необходимость, то проходить они будут здесь, согласно расписанию. Как видите, тут нет ничего необычного, только всё самое необходимое.

Затем она просто вернулась в начало строя и двинулась дальше. Таким образом, им показали пустующую библиотеку, спортивный зал и бассейн и гостиную. Всё это время ими пользовались сотрудники исследовательского центра, но теперь доступ при желании могли получить и испытуемые.

Последним было большое светлое помещение округлой формы. В центре него стояла приборная панель, за которой величаво возвышался Янис, о чём-то оживлённо говоривший с Евгением. Молодой сотрудник только задумчиво кивал и смотрел в стену ничего не видящим взглядом. Вероятно, собственные размышления поглотили его полностью. Мужчины вздрогнули, когда к ним подвели целую делегацию из подопытных.

– Добрый день, – сцепив руки на груди, проговорил глава отдела и широко улыбнулся. – Рад видеть всех вас в относительном здравии, то есть на ногах, кхм… Представлюсь ещё раз, меня зовут Петерсонс Янис, и я – глава этого исследовательского отдела. То есть я разработал препарат, который вернул вас к жизни. Естественно, у вас очень много вопросов, ответы на которые вы жаждите получить, но я прошу вас набраться терпения, то есть мы будем разбираться со всем постепенно и не спеша.

Он говорил всё это монотонно голосом школьного учителя, хотя глаза его лихорадочно поблёскивали. Первая невольно скосила взгляд на слабых и растерянных мертвецов, стоявших одной стройной шеренгой, которую она замыкала.

– Сегодня вы познакомились с вашим новым домом. Естественно, на какое-то время. Первостепенной задачей для нас является сейчас приведение ваших тел к нормотипичному состоянию. Я понимаю, что препарат, который вам вводят, доставляет не самые приятные ощущения, но всё же прошу не оказывать сопротивления сотрудникам центра. То есть без него ваша жизнедеятельность просто прекратится. Вам следует понимать, что вы на данный момент единственные, кого нам удалось вернуть к жизни за тридцать лет экспериментов.

Кто-то в начале шеренги сделал шаг вперёд, явно пытаясь обозначить какой-то вопрос, но его тут же вернулись в строй. Когда говорит вождь – стаду дозволено только раболепно приклоняться и внимать его речам.

– Я понимаю ваше замешательство, то есть это всё должно быть очень пугающим. Сейчас у нас не получится конструктивного диалога. Вы постепенно возвращаете свои воспоминания и некоторые стандартные функции организма. Мы берём курс на то, чтобы восстановить ваше дыхание и речь. То есть, я хочу сказать, наберитесь терпения и доверьтесь врачам. Естественно, как только вы немного окрепнете, мы снова соберём вас вместе и сможем обсудить то, что происходит. А пока план таков: слушайтесь врачей, выполняйте все требования и проходите обследования.

На этих словах их повели в соседнее помещение – навороченный процедурный кабинет. Испытуемых, которых Первая насчитала ровно двенадцать, уложили на кушетки и начали подключать к аппаратам.

Пока Настя озадаченно озиралась, отыскивая взглядом Девятого, она поняла, что Четырнадцатой с ними нет. Неприятное ощущение лёгким электрическим разрядом прошлось по телу и поставило волоски на коже дыбом. Внезапно все звуки стали более яркими и резкими, больно ударили по барабанным перепонкам.

– Ты же не думаешь, что поможет банальный дексаметазон?

– Будем пробовать всё и постепенно, Ира. Нам больше нельзя терять подопытных. Двенадцать – катастрофически мало, чтобы разбрасываться материалами.

Голос Яниса слишком отчётливо прозвучал у неё в голове, тогда как сам предводитель этой лаборатории остался за дверью в соседнем помещении.

Настя невольно зажмурилась и схватилась руками за голову, пронзённую острой болью, смахнув при этом один из датчиков. Аппарат рядом истошно запищал, и это сделало резь в мозгу слишком сильной. На пару спасительных мгновений сознание поместило её в полную восхитительную тишину.

– Первая, ты меня слышишь? – раздался испуганный женский голос.

Она ощутила горячую, просто обжигающую руку, поддерживающую её спину и услышала щелчки возле уха. На неё с небывалым напряжением уставились пронзительные синие глаза Яниса. Настя невольно бросила молящий о помощи взгляд в противоположный угол, где знакомые серые радужки Девятого также не отрываясь наблюдали за ней. Парень слегка качнул головой, как бы спрашивая, в порядке ли она, и Первая настороженно кивнула.

– Где было больно? – спросил Янис, продолжавший игнорировать лепетавшую что-то медсестру.

Настя коснулась дрожащими пальцами висков, пульсирующих тупой болью и ушей. Ловкие руки сотрудницы снова подключили к ней датчики, которые начали ровно, но очень быстро пищать.

– Показатели как после инъекции, пульс – девяносто пять, давление сто восемьдесят четыре на сто сорок три.

– Ты что-то успела ей поставить?

– Нет, нет, только подключила к аппарату.

Остальные подопытные тоже все пялились на Настю, приподнявшись на кушетках. В глазах их застыла тревога и страх. Первая ободряюще улыбнулась малышке на койке справа от неё, стараясь придать своему лицу как можно больше уверенности. Она даже представить себе не могла, что творилось в душе у ребёнка, оказавшегося в такой ситуации, если у неё вполне зрелого человека всё происходящее вызывает ужас и панику.

Всех мягко вернули в лежачее положение и установили датчики. Затем медсёстры вкатили стойки с капельницами и стали устанавливать всем системы с прозрачной жидкостью.

– Как самочувствие? Нет никакого дискомфорта? – отвлёк Настю от разглядывания малышки сухой голос медсестры.

Девушка покачала головой, разглядывая тонкую иглу, воткнутую в её вену. Ощущений не было никаких.

– Вот и хорошо. Если почувствуешь себя дурно или даже просто странно, сразу нажми на кнопку.

С этими словами она вложила в её холодную ладонь маленький прямоугольник, похожий на дверной звонок. Такой был у их квартиры, и Настю сразу унесло в воспоминания, туда, где пахло маминым банановым кексом, табаком и любимым лосьоном отца. Туда, где пахло домом.