Темногорье. Яблоневая долина

Глава 7. Незнакомец

Приш с тоской смотрел в окно: отцовская повозка уменьшалась на глазах. А вскоре и вовсе скрылась за поворотом. Вот и всё: он остался один. Отец привёз его в город, договорился с хозяином постоялого двора и уехал, чтобы вернуться до ночи. Теперь Пришу предстояло решать все вопросы самому: и с подработкой, и с учёбой, и с проживанием. Правда, Плут, хозяин гостиницы, обещал помочь. Он очень распереживался, узнав, в чем дело. Никак не мог поверить.

«Да разве бывает, чтобы из-за мальчишеской драки изгоняли? О-о-очень странно. Для парней драка – обычное дело», – Приш вспомнил слова Плута.

Вот и выходит, что никакой он, Приш, не монстр, а обычный парень. Только обычный для всего мира, а не для Яблоневой долины. Эх… Ничего не исправить. Даже захоти он возвратиться, не сможет. Для него путь навсегда закрыт. Будет бродить рядом с домом, а дорогу не найдёт. Долина не для всех. С давних пор так повелось. И вот теперь Приш среди отверженных, даже не верится. Кажется, что это сон, наваждение. Что вот сейчас откроет глаза, и всё будет по-старому. Как?! Как вернуться назад и всё отменить? Он бы многое отдал, чтобы поправить сделанное.

Приш развернул записку, и сердце заныло. А ведь если бы он не оттягивал разговор с Алисой, всё могло сложиться по-другому. Ну почему так?! И разве согласится Алиса уехать ради него из дома? Как бы он на её месте поступил? Ответа на этот вопрос Приш не знал.

Хотелось плакать, очень. Но Приш понимал – легче не станет. Он часто представлял будущее: как вырастет, женится на Алисе. Они построят свой дом и разобьют сад. Всё как у родителей. А теперь жизнь сделала крутой виток, и что за поворотом – неясно. И полная растерянность: как быть дальше? Не готов он к этому. Приш затворил окно и лёг в постель. До ночи ещё два часа, но сидеть в одиночестве не хотелось. И куда-то идти – тоже. Поэтому он укрылся одеялом и уснул.

Утром Приш вскочил, точно от удара: проспал! Пора ехать в сад! И тут же обмяк: вспомнил. Две быстрые слезинки вытекли из глаз. Он вытер их и уставился в потолок. Тянуло навсегда остаться в этой комнате, скрыться ото всех. Но деваться было некуда – Приш поднялся, умылся и спустился вниз. В зале было пусто, лишь кто-то сидел за дальним столом, но Приш не мог его разглядеть.

Появился Плут. Мохноног тщательно вытер стол, за который уселся Приш, притащил тарелку с омлетом и стакан яблочного сока. Приш проглотил всё, даже не почувствовав вкуса. Ел по привычке, а не для удовольствия. Мохноног вертелся рядом, ему хотелось хоть как-то ободрить несчастного парня.

– Ты это, не думай, – начал он, – всё хорошо будет. Завтра сходим с тобой на соседнюю улицу, в школу тебя запишем. Там неплохая школа, я поспрашивал. А насчёт подработки – можешь мне помогать. Устроим тебя в гильдию дорожников. Согласен?

Приш кивнул: какая разница? Он сейчас на всё согласен. Мохноног продолжил:

– Жаль, конечно, что у тебя так вышло. Но можно и у нас жить. Вот увидишь, Темногорье – замечательный город. Не хуже твоей Яблоневой долины.

– А что у парнишки стряслось? – из дальнего угла раздался голос.

Пришу он напомнил воронье карканье. Кажется, у него что-то со слухом стряслось. Второй раз такое.

Мохноног нахмурился: посетитель ему не нравился. Сидит уже который час, никак не уйдёт. А заказал всего на пару однаров – пустой чай, даже от пирога отказался. И одет бедно: линялые штаны да куртка в заплатках.

– Ничего страшного, уважаемый, – ответил Плут, – всё уже разрешилось.

– А мне кажется, нет, – незнакомец вышел из-за стола и направился к ним.

Пришу подумалось, что тот не идёт, а шествует. Голова вздёрнута, подбородок выставлен вперёд. Тяжёлый плащ шлейфом струится по полу. Чёрные пряди волос спадают на бледное лицо. Приш моргнул: парень как парень. Постарше его самого, и видно, что не из богатых. Только лицо необычное. Нос с горбинкой, и выражение высокомерное, будто незнакомец слишком много о себе мнит. А плаща никакого и в помине нет, мерещится же всякое.

– Так что у тебя случилось? – неожиданно улыбнулся посетитель. – Рассказывай.

И Приш выложил всё. Плут бросал на него предостерегающие взгляды, но Приша будто кто за язык тянул. Поведал как на духу. А незнакомец лишь слушал, ни разу не перебил, только ухватился рукой за подбородок. Его длинные пальцы шевелились, точно лапки паука, и Приш никак не мог оторваться от этого зрелища.

– Так ведь, – незнакомец, наконец, оторвал пальцы от лица и широко развёл руки в стороны, – можно же вернуться в долину. Есть один способ.

Приш, как зачарованный, спросил:

– Какой?

– Путь, – ответил незнакомец, – путь между мирами. Слышал, наверное?

В горле у Приша пересохло: то, о чём говорил неизвестный, не укладывалось в голове. Ведь это же не про него. Такую дорогу может одолеть лишь герой, а он, Приш, обыкновенный парень. Нет в нём ничего выдающегося. Он отрицательно замотал головой:

– Нет, это не для меня. Да и не верю я в эти сказки!

Выкрикнул и устыдился: подумают, что он испугался. А незнакомец откинулся на стуле и снисходительно улыбнулся:

– Сказки так сказки. Как скажешь.

Он встал и вышел из зала.

Плут начал лихорадочно убирать со стола.

– Непонятный тип, неприятный какой-то. Явился вчера поздно вечером, когда я уже дверь запирал. И даже от ужина отказался, мол, не голоден. И на что мне такой постоялец? Никакого дохода от него. – Приш слушал вполуха, а мохноног не унимался: – И ничего толкового не сказал, только взбаламутить хотел. Нечего тебе про эти дороги думать, не для тебя они. И в Темногорье проживёшь прекрасно. Правда ведь?

Приш угукнул. Почему-то говорить совсем не хотелось. Он произнёс:

– Я прогуляюсь.

И ушёл.

Листья медленно опадали. Один из них застрял в волосах, и Приш раздражённо смахнул: прямо как надоедливые мысли, которые никак не хотят вылезти из головы. Интересно, то, о чём говорил неизвестный, правда? Хотя… Плут же раньше рассказывал о дороге между мирами, тёмной. И о тех, кто её прошёл. Мол, это по-настоящему было. Родственник Плута сам этих путников видел. Так, значит, Приш может вернуться домой? Ну, конечно, он не собирается пускаться в авантюру, просто размышляет. Как бы поточнее узнать?

И тут впереди Приш заметил край плаща. Как у того незнакомца, хотя тот был в простой куртке… Не раздумывая, он бросился догонять. Но человек был неуловим. У Приша даже дыхание сбилось. Улица, поворот. Дом с геранью в окне. Снова перекрёсток. Плащ маячит справа. Серое здание. На окне красная герань. Опять! Тут выбоина – одного булыжника в мостовой не хватает. Плащ слева. Приш повернул и чуть не врезался в незнакомца.

– Не устал за мной бегать? – съехидничал тот.

Приш замотал головой:

– Что вы про путь говорили? Тот, который между мирами?

Незнакомец сделал приглашающий жест:

– Ну не на улице же об этом. Пойдём.

У дома с цветком оказался внутренний дворик, куда вела неприметная калитка. Приш толкнул её и словно попал в другое измерение. Плакучая ива, уронившая ветви в пруд, розовые кусты. Множество цветов: пурпурные, алые, сиреневые, синие, жёлтые… И запах, от которого голова кружится.

– Нравится? – поинтересовался незнакомец, будто сад был его заслугой.

– Ага, – от волнения голос охрип.

– Присаживайся, – словно по мановению волшебной палочки возникла беседка, увитая девичьим виноградом.

Приш уселся в мягкое кресло. Неизвестный пододвинул к нему кружку чая и шарлотку:

– Угощайся.

А потом замолчал, точно ушёл в себя. И пока Приш не доел угощение, так и не произнёс ни одного слова.

– Ты ведь знаешь, – начал незнакомец, когда Приш поел, – что Темногорье похоже на шишку. Я не про город, а про наш мир. – Приш пожал плечами: не помнит он этого. Но неизвестный продолжал: – Стержень шишки, так называемая ось, – башня тысячи вокзалов, которую ты видел. От неё расходятся дороги в тысячи миров. Каждый мир – чешуйка шишки. И попасть туда можно лишь через башню. Зашёл в лифт, выбрал нужный этаж, а дальше на поезд. Или телепорт. Но тебе это не надо, – добавил он, заметив недоумённый взгляд Приша.

У того побежали мурашки: страшно и притягательно одновременно. Но жаль, что башня не для него – ведь там наверняка можно отыскать родной мир Приша.

– А есть дорога для избранных. Для ушедших из дома – тёмная, для изгнанных – светлая. И если пройти её, то в конце окажешься у начала радуги. И вот там, – неизвестный поднял указательный палец, – можно загадать желание. Любое. Мановением руки поднимать мертвецов или превращать всё в золото прикосновением – как решишь.

В груди похолодело от предчувствия. Точно дорога уже позвала Приша. И от этого стало сладостно и не по себе.

– А можно вернуться домой, – закончил собеседник. – Туда, где тебя вырастили, или туда, где ты родился. Ты уж определись, пожалуйста. – Незнакомец резко поднялся: – Мне пора. В общем, если решишься, надо просто сказать: «Я выбираю путь». И подождать, пока появятся попутчики. Вас должно быть трое. Вот и всё.

Он взмахнул плащом, которого то не было, то был, и исчез.

Приш проморгался: вот же наваждение! Где это он? И как он забрался в чужой сад? Может, заснул и во сне начал бродить? Если хозяева увидят, шума не избежать. Приш толкнул калитку и вышел. Гулять расхотелось.

Глава 8. Вторая изгнанная

Мёнгере застыла, разглядывая соперницу. Длинные, до земли, волосы. Пряди переливаются всеми оттенками жёлтого: от бежевого, как песок в пустыне, до янтарного.

Глаза напоминают вечернее небо: глубокие, завораживающие. При взгляде на них кажется, что проваливаешься в лазурь. И есть риск, что не выкарабкаешься. Кожа чуть тронута солнцем.

Очень красивая, но ничуть не лучше Мёнгере. Хотя какая разница? Девушка – дочь золотого дракона, и Мёнгере уже видит своё будущее, будто обладает способностями провидицы.

Дальнейшее происходило, как в тумане. Правительница встала рядом с претендентками. Напротив застыли жрицы, городской совет, несколько жителей, приглашённых во дворец ради такого случая. Никто не усомнится в их выборе – всё прозрачно. И они сами сейчас лишь проводники воли богов. Когда-то Солнце победило Луну, ведь она только отражала его свет. А теперь самая достойная из девушек станет управлять Золотым городом.

Мёнгере чувствовала, что будет, и, конечно, всё так и произошло. Ведь когда заранее знаешь, не оставляешь судьбе никакого шанса. Притягиваешь случившееся точно магнитом, и никаких мыслей, лишь тупое оцепенение. Всё кончено. Осталась только оболочка, а самой Мёнгере уже нет.

Верховная жрица озвучила предпочтение богов – солнечная девушка. Мёнгере впервые услышала имя новой правительницы – Канлехе. Теперь оно зазвучит по всему Алтанхоту. А ей предстоит… Мысли неспешно ворочались, никак не придя в себя после паралича. Но знание уже наплывало, как пена в волне прибоя. Мёнгере предстоит изгнание. А за ним смерть. У золотых песков слишком жаркие объятия, мало кто может перенести их.

Две жрицы подошли и взяли бывшую правительницу под руки. Мёнгере попыталась вырваться, но хватка оказалась железной. Канлехе медленно приблизилась к ней. Её руки тряслись, и следом за ними нож странно вибрировал, точно змея перед броском. Когда Мёнгере наносила шрамы той, кто царила в Алтанхоте перед ней, она не боялась. Нельзя обойти ритуал. Лишь после совершения его новая правительница может занять трон Золотого города по праву. А эту лихорадит, и взгляд затравленный, точно Канлехе, а не Мёнгере свергли с престола.

Мнилось, что ещё чуть-чуть – и нож выпадет. И Мёнгере уже не была уверена, кто из них жертва: она или золотая девочка? Та смотрела с ужасом вперемешку с виной.

– Или режь, или сама убирайся в пустыню! – выкрикнула ей в лицо Мёнгере.

Новая правительниц вздрогнула, как от удара. У Канлехе нет выхода: или ритуал и трон Алтанхота, или она сама отправится в изгнание. Канлехе перехватила нож посильнее, зажала губу и сделала надрез на правой щеке бывшей царицы. Затем – на левой. А у самой из прокушенной губы потекла кровь.

На голову Мёнгере накинули ткань. Щёки горели, словно их прижгли калёным железом. Верх платья намок от крови. Всю дорогу до Храма её вели жрицы. Бывшая правительница шла по мостовой, спотыкаясь в местах стыков камней. Тишина давила на уши, и Мёнгере слышалось шипение: «Обезззображжженная…» Нет худшего унижения, чем лишение красоты. Особенно для той, что несколько лет была первой среди красавиц. И плечи поникли, точно под тяжестью, и голова склонилась. Больше нет серебряной царицы Золотого города. Остался лишь портрет на стенах Розового дворца.

За Мёнгере следовали невезучие претендентки – теперь им предстояло служить богам. Кто-то покинет Храм в двадцать пять лет, а кто-то останется до конца дней, если присоединится к настоятельнице. Но они ничего не потеряли, потому что ничем не владели. Всего лишь шансом – но не всем мечтам удаётся сбыться. Кто-то должен проигрывать. А вот быть на вершине, а после рухнуть – всегда больно. И не верится в происходящее, словно находишься в дурном сне. Кажется, ещё немного – и очнёшься, но не выходит.

Мёнгере отвели в крохотную комнату без окон. Жрица стянула с её головы платок, наложила швы и обработала шрамы. Боль была такая, что хотелось орать, но бывшая царица лишь вцепилась мёртвой хваткой в спинку скамьи. Щёки задёргались, будто их повторно раскроили ножом на две половины. Мёнгере попыталась прикоснуться к надрезам и отдёрнула руку – её изуродовали. Никто не станет ей больше поклоняться, слагать гимны, увековечивать изображения. А совсем скоро пески заметут и последнее упоминание о ней – её саму. Теперь-то понятно, к чему были все те странные уроки. Видимо, мать знала о золотой сопернице и пыталась дать дочери шанс на выживание после изгнания.

Значит, мать – одна из двух помощниц настоятельницы или сама верховная жрица. Будь она обычной служительницей, ей бы ничего не позволили. Но почему мама тогда ничего не сделала против дочери солнечного дракона? Один несчастный случай или болезнь, даже не смерть – просто неосторожность. Кто-то случайно облил девочку кипятком или толкнул на острый угол – и всё. Не зря девочек держат отдельно друг от друга, все хотят править Золотым городом. Но мать же могла. Или нет? И если нет, то почему? Разве быть матерью правительницы плохо? Любая из матерей города мечтает об этом.

Это всегда привилегии для семьи. Сама Мёнгере подписала несколько указов, по которым некоторые плодородные угодья вдоль реки перешли Храму. Интересно, кто же из города мать Канлехе? И почему никто не слышал о солнечном драконе? Или от Мёнгере скрывали?! Одни вопросы без ответов. А впереди ночь. И потом ночь – вечная. И хочется спать. Потому что нет никаких сил, слишком много всего произошло. Пусть побыстрее всё кончится.

У воды, которую дала жрица, был сладковатый привкус – видимо, туда что-то добавили. И вскоре Мёнгере провалилась в сон – подействовало снадобье. Ей повезло – ничего не приснилось. Ни кошмаров, ни удивительных историй. Крепкий сон спокойного человека. А затем за ней пришли. Положили на кровать дорожную одежду и велели собираться. Время остановилось, а потом стремительно принялось отсчитывать часы в обратную сторону. Сколько их всего осталось?

Глава 9. Мёртвая пустошь

Сто пятьдесят четыре часа до.

Лицо непривычно спрятано за повязкой, лишь глаза оставлены открытыми. Словно она вернулась во времена детства, когда её существование скрывали ото всех. Щёки ноют, никак не успокоятся. Но Мёнгере старается не обращать на это внимания и запомнить город в последних лучах солнца, точно впервые видит это пыльное золото, покрытое налётом вечности.

Из храма свернули налево – к дороге, ведущей на юг. Если ехать по ней, попадёшь в соседний город. Всего трое суток неспешного пути. Она никогда не бывала там, но любила слушать истории путешественников. Вдоль Омирук располагалось несколько городов-государств. Вся жизнь сосредотачивалась возле воды – именно она была главным достоянием Чёрного побережья. Без воды приходила смерть – тёмная женщина в мрачных одеждах. Хотя пески цвета золота, их внешность обманчива – они служат тёмной повелительнице. И пусть Мёнгере вывезли через южные ворота, путь ей предстоял на запад – в великую пустыню.

Сто двадцать часов до.

Жарко. Горизонт только окрасился золотом, а пот уже заливает глаза. Позавчера ехали всю ночь – луна щедро освещала дорогу своей внучке. Наверное, жрицы молили богов об этой милости – ведь днём по пустыне передвигаться невозможно даже на выносливых верблюдах. После полудня пришлось останавливаться на отдых в тени барханов. Разбили шатёр и легли спать. За Мёнгере никто не следил – вернуться в город нельзя, её сразу убьют. А из пустыни другого выхода нет. Давно никто не пересекал Мёртвую пустошь в её центре, лишь старые легенды повествуют о смельчаках. Теперь даже дети пустынь не рискуют забираться туда.

Но Мёнгере всё продумала. Когда её оставят, она сделает крюк, чтобы попасть на дорогу к соседнему городу. Это в Алтанхоте она изгнанница, а на новом месте её жизни ничто не угрожает. Она сможет там жить. Наверное. Но пока рано заглядывать так далеко вперёд. Главное – выбраться.

Сто восемнадцать часов до.

Её бросили. Кинули сумку с продуктами и бурдюк с водой. Жрицы развернули верблюдов и отправились назад. Теперь выживание Мёнгере зависит лишь от неё самой. Ведь она умеет ориентироваться по караванным тропам и звёздам. Её учили. Пять лет назад. И она всё уже забыла или почти всё. А надеяться не на кого.

Сто шесть часов до.

Пора подниматься. Брести по этим пескам, пока хватит сил. Тело ломит от невыносимой усталости – мышцы отвыкли от работы. Беззаботность и нега расслабили Мёнгере, отучили трудиться. И можно кусать локти, но не исправить: она сама виновата, что не расшифровала подсказки, которые дала ей мать. Даже размышлять об этом тяжело. А пока нужно смазать шрамы.

Девяносто девять часов до.

Всё. Если Мёнгере не остановится, то вскоре свалится без сил. Воды в бурдюке осталось на донышке, а без воды верная смерть. И лишь бы она не перепутала направление. В полночь на небе появится Белая Корова^[7], по ней Мёнгере проверит, правильно ли идёт. А пока надо поужинать.

Мёнгере достала кусок вяленого мяса, сухую лепёшку и принялась жевать. Щёки вновь задергало от боли. Как бы не пошла кровь. Но не есть нельзя, Мёнгере может ослабнуть, а пустыня этого не простит. Еды осталось дней на пять от силы. Давно Мёнгере не приходилось задумываться об этом, ведь повелительнице достаточно только пожелать.

За это время надо успеть добраться до людей. Хотя без пищи можно и обойтись некоторое время, главное – чтобы воды хватило. Мёнгере сделала несколько глотков и обернулась. Неподалёку росла шайтанова колючка – значит, вода есть, и неглубоко. Растения без неё не могут. Теперь только бы докопаться до неё. И она принялась рыть песок, обламывая ногти.

Девяносто шесть часов до.

Белая Корова зажглась на небосклоне, и Мёнгере облегчённо вздохнула: она не оплошала. Звезда указывала на центр пустоши, а задача Мёнгере – двигаться на юго-восток. Она верно угадала направление. Дня четыре, и она доберётся до нужного места. Мёнгере посмотрела вверх и вспомнила легенду, связанную со звездой.

Давным-давно, когда небесный пастух ещё не гнал тучные стада по Млечному Пути, жила-была обычная корова. Точнее, не совсем обычная. От ушей до кончика хвоста была она цвета молока. Единственная белая корова на всё тёмно-рыжее стадо. Хозяева на неё нарадоваться не могли: спокойная, с хорошим нравом, да и молока даёт больше всех. А коли есть молоко, значит, есть и сыр со сметаной. Голодным никогда не останешься. Что ещё надо старикам для счастья?

Но, на беду, имелись у них завистливые соседи. У тех-то было сразу несколько коров, но им покоя не давало счастье стариков. И как-то опоили они белянку плохой водой. Занемогла корова и вскоре померла.

Загоревали старики: как им жить? Ведь не смогут без кормилицы, ждёт их голодная смерть. Услышала их стоны да причитания Луна и пожалела. Спустилась к ним на землю и сказала: «Будет ваша корова самой яркой звездой на небосклоне – путеводным светом для заблудившихся путников. А вы станете созвездиями Старика и Старухи». Как сказала, так и свершилось. Старик и Старуха вечно находятся друг возле друга, а Белая Корова – чуть поодаль, щиплет небесную траву. А из её молока образовался Млечный Путь.

Двадцать шесть часов до.

Песок повсюду: в одежде, в глазах, во рту. Забился даже в нос. Кажется, что лёгкие заполнены им. Песок в шрамах. Каждый день Мёнгере смазывает их мазью и ощущает мелкие крупицы под пальцами. Даже финики скрипят на зубах. Вещи пропитались потом. Мнится, сними одежду – и она не упадёт, а останется стоять, как статуя, просолившись. Песок и солнце – основные спутники Мёнгере. А ещё голод и постоянная жажда. Еды осталось на день, и приходится беречь остатки. А воды мало. Тех крох, что удаётся добыть, хватает лишь для того, чтобы не умереть от жажды. Но Мёнгере не сдается: она обязана дойти. Осталось немного – она точно знает. А пока даже волосы превратились в сплошной ком, не расчесать.

Час спустя.

Оазис! Крохотный, всего пятьдесят шагов в поперечнике. Но настоящий оазис, где есть вода. Он расположился в углублении между дюнами, и Мёнгере разглядела его, взобравшись на самую высокую. Спрессовавшийся песок противно пел под ногами, но она не зря карабкалась вверх, теряя силы. Оазис… Чудесное место для путешественника. Мёнгере так и не наткнулась на караванную тропу, где могли быть колодцы. И сейчас это место стало подарком богов. Мёнгере рассмеялась впервые за последние дни: да, она внучка богов, и удача благоволит ей.

Закат этим вечером был на удивление красив. Всполохи красного и оранжевого окрасили небо. Мёнгере приняла это как хороший знак – редко кому удавалось увидеть такое зрелище, лишь пару раз путешественники рассказывали о нём. Хорошо лежать в тени пальм после купания в озере. Удалось смыть грязь, вымыть волосы и даже прополоскать одежду. Давно ей не приходилось заниматься этим. Сорванные финики притупили голод – ничего, завтра она достигнет цели своего путешествия.

Мёнгере долго не решалась посмотреть на своё отражение. Затем приблизилась к воде, встала на колени и заглянула в озеро. Две полосы запёкшейся крови. Мёнгере аккуратно промыла их водой. Уже образовалась плотная корка. Наверное, потом это будет не так ужасно, но сейчас… Ей хотелось плакать. Когда угроза смерти немного отступила, утрата красоты всплыла с новой болью. Ей всю жизнь придётся прятать лицо.

Справа почудилось движение. Мёнгере вскочила, и зверёк метнулся в сторону. Фенек, ушастая лисичка. Не взрослая особь, а подросток. Осторожно выглядывает из-за ближайших зарослей. Мёнгере кинула ему финик, и зверёк осторожно приблизился. Всё так же настороженно поглядывая, обнюхал предложенное угощение и съел.

«Какой ты забавный», – произнесла Мёнгере вслух.

Голос скрипел, как песок под ногами. Скоро она разучится говорить.

Уши зверька шелохнулись – он явно прислушивался.

«Ты похож на моего друга, – продолжила Мёнгере. – Его звали Хухэ. Правда, никто никогда его не видел, кроме меня. Когда я была маленькой, думала, что Хухэ ловко прячется от других. А потом поняла, что его никогда не было. Я его выдумала».

Фенек осторожно приблизился и сел совсем рядом. Мёнгере хотело погладить зверька, но боялась, что он убежит.

«Последний раз я его видела в пустыне. Хотя, может, это была обычная пустынная лисичка, как ты, которую я приняла за Хухэ. Я очень по нему скучаю. У меня никогда не было кого-то близкого. И раньше я никогда об этом не задумывалась. А сейчас мне его не хватает».

Фенек улёгся рядом и зажмурился, словно речи бывшей правительницы его усыпляли.

«Можно, я буду звать тебя Хухэ, пока ты рядом? Мне очень страшно. Я не знаю, что будет со мной, а мне очень хочется жить. Раньше у меня было всё, а я не знала, чего хотеть. А теперь все желания свелись к одному – просто жить».

Мёнгере обернулась – фенек куда-то исчез, и она испытала ужасное разочарование.

Час до.

Пески сменились камнем. Идти стало легче, ноги не увязали, но Мёнгере хмурилась – перемены ей не нравились. Она ни разу не слышала о каменной пустыне рядом с дорогой. А ведь она должна скоро выйти на торговый тракт, соединяющий два города. Но, возможно, она плохо изучила карты или забыла. Не может быть! Ведь Белая Корова всегда была справа и чуть сзади. Мёнгере не сбилась!

Впереди показалась пирамида, сложенная из белых камней. В неё были воткнуты сухие ветви с обрывками лент. Раньше подобные алтари сооружали для старых богов. Их имён никто не помнит, да и алтари давно разрушены. Лишь этот сохранился. Мёнгере с любопытством осмотрела его и внезапно почувствовала ужас. Необъяснимый и поглощающий. Такой, что хотелось завизжать и побежать куда глаза глядят. Мёнгере сжала зубы – она не даст страхам победить себя. Но надо уходить отсюда поскорее – нехорошее место.

Сзади послышалось тявканье. Мёнгере вздрогнула и резко обернулась. Фенек! От сердца отлегло, и она помахала ему рукой.

«Решил проводить меня?»

Хухэ в ответ вновь тявкнул. Мёнгере воспряла духом: зря она распереживалась. Всё будет хорошо. Совсем скоро она выйдет на нужную тропу.

Мгновение до.

Скалы. Изъеденные песком и временем. Замершие в причудливых формах. Красные и серые камни. Несколько раз Мёнгере порывалась остановиться, но затем упрямо шагала вперёд. Она не ошиблась. И через несколько часов увидит тракт. Вот только завернёт за каменный холм и отдохнёт. Хухэ по-прежнему семенил за ней.

Мёнгере обогнула препятствие и замерла. Перед ней зияла расщелина, глубокая и чёрная, покрытая застывшей лавой. Её не обойти, не перепрыгнуть. Никак. Мёнгере зашла не туда, совсем не туда. Это сердце пустыни – Мёртвая пустошь. Сотни лет здесь никто не появлялся. Ни одно живое существо, если верить легендам. Когда-то тут произошла битва старых и новых богов. И никто достоверно не помнит, даже сказания не сохранили память о том сражении. И вот она стоит и не понимает, каким ветром её сюда занесло. Мёнгере снова потеряла направление, как и в прошлый раз. И никто её не спасёт. Придётся возвращаться в оазис и думать, что делать дальше.

– Боюсь, что этого не получится, милая, – раздался чей-то голос. – Мёртвая пустошь неохотно отпускает своих жертв.