Читать книгу: «Король Туле. Биография Кнуда Расмуссена», страница 5

Кнуд Расмуссен в 1904 г. Портрет работы Маргарет Свен Поульсен. Национальный музей Дании

20 ноября журнал Verdens-Spejlet опубликовал очерк об экспедиции. Вначале журнал сетует на недостаточно торжественный прием, оказанный экспедиции, который можно счесть неуважением со стороны официальной Дании; затем приводит цитаты из благодарственных писем людей, осознающих важность достижений экспедиции. В то время пост директора Гидрографического бюро Дании занимал фригаттен-капитан Густав Хольм, в прошлом руководитель знаменитой экспедиции на умиаках в Ангмагссалик на восточном побережье Гренландии, организованной с целью посещения небольшого эскимосского поселения. Он подчеркнул большое значение картографирования залива Мелвилл, поскольку ранее он не был должным образом нанесен на карту. Редакция обратилась к Кнуду Расмуссену за комментарием по поводу экспедиции. Он пояснил методы своей работы следующим образом:

Сбросить с себя налет цивилизации и уподобиться эскимосу, чей образ жизни я изучаю. Наша естественная задача находилась в соответствии со следующим правилом: не превращать путешествие в экспедицию. Избавившись от привкуса официоза во время путешествия по Гренландии, вы везде найдете то, что ищете. Говоря фигурально, как только мы сбросили с себя пальто и надели гренландские анораки, двери эскимосских домов тотчас для нас открылись. Основное отличие нашей экспедиции заключалось в том, что мы и в самом деле жили бок о бок со своими объектами изучения.

Данная цитата содержит в себе критику поведения официальных представителей Дании в Гренландии. Далее Кнуд Расмуссен рассказывает о так называемом методе идентификации, наглядным примером которого являлся он сам. Если бы во время путешествия они сами не жили по-эскимосски, им бы никогда не удалось пересечь залив Мелвилл, не говоря уже о том, чтобы выжить в среде полярных эскимосов.

Кнуд Расмуссен знал об этом. Знал он и о том, как создать некоторую сенсацию вокруг собственной персоны. Пресса жаждала историй, и Кнуд Расмуссен это умело использовал. Об этом свидетельствует его письмо к Нансену от 29 ноября, не лишенное некоторой доли кокетства:

«Возвращение домой оказалось гораздо хуже, чем я ожидал: журналисты, репортеры! Эти духовные мошенники, которые следуют за тобой в твою собственную гостиную, чтобы выжать из тебя “материал”». Он чувствует себя как зверь в клетке и мечтает о покое, чтобы приступить к написанию книги. Но публика требовала свое. 14 декабря было спущено на воду гренландское судно «Ханс Эгеде», и на следующий день Кнуд Расмуссен поместил репортаж об этом событии в газете Berlingske Tidende. Если ранее в откровенном письме Нансену он обозвал журналистов «духовными мошенниками», то теперь и сам, выступая в роли репортера, стал primus inter pares²⁴.

Сразу после Нового года все члены экспедиции собрались на прием в Географическом обществе, выступившем в роли организатора лекций Кнуда Расмуссена и Милиуса-Эриксена. Газета Politiken пишет об этом 4 января. Издание продолжает считать лидером экспедиции Милиуса-Эриксена, поскольку он выступил в ней в роли журналиста. При этом по всему видно, что Кнуд Расмуссен сохраняет внешнюю лояльность, придерживаясь только своей сферы деятельности. Тем не менее невозможно не заметить и того, что с момента отбытия экспедиции он не только перерос Милиуса-Эриксена, но и во всех аспектах значительно поднялся над самим собой.

Писатель

В этот период Кнуд Расмуссен не забывает и о работе над книгой. В письме, опубликованном 20 ноября 1904 года в Verdens-Spejlet и представляющем собой пролог, он пишет: «Какое особое преимущество дает мне знание гренландского языка? Оно позволяет держаться в тени, отдавая приоритет изображению гренландцев. Нужно предоставить слово им самим. А я буду максимально стараться вдохнуть в них жизнь, как в свое время поступали они, окружая меня ежедневными заботами и радостями, сказками и легендами, ненавистью и любовью». Он уверенно воплощает свои великие замыслы, отметая сомнения, которые, судя по дневнику, одолевали его во время первого этапа экспедиции. Содержание книги не следует хронологии путешествия. Книга, вышедшая в 1903 году, содержит только три раздела:

1. Новые люди (такой же заголовок имеет книга).

2. Первобытное мировоззрение.

3. Мифы и легенды.

Подвергнув пролог глубокому анализу, понимаешь, что он является чуть ли не самым главным в книге. Автор вспоминает об услышанной когда-то в детстве «старинной гренландской легенде, которая рассказывает, что далеко на севере, на самом краю земли, живут люди, одевающиеся в медвежьи шкуры и питающиеся сырым мясом. <…> Еще до того, как я узнал, что такое путешествие, я решил, что обязательно доберусь до этих людей, которых мое воображение выделяло из всех прочих».

При более пристальном изучении событий, происходящих в жизни Кнуда Расмуссена, удивляешься тому, насколько они выстраиваются в один длинный непрерывный ряд, словно нанизанные на нитку бусинки. Однако это происходит не только по воле провидения. Он участвует в этом процессе и отслеживает связи. И там, где они отсутствуют, он создает их сам, прибегая к толкованиям. В полной приключениями жизни Кнуда Расмуссена были и разочарования, усталость, неопределенность, холодность, мелочность. Красоту этой книге придают великолепные пейзажи Гренландии и усилия самого Кнуда Расмуссена, стремившегося превратить собственную жизнь в большую сказку. Он адаптировал, интерпретировал, своими словами и поступками стремился сделать жизнь и повествование единым целым. Иногда его подозревали в небрежном обращении с фактами, но даже когда это происходило, вряд ли такое можно было назвать лживостью. Это была попытка кристаллизовать, истолковать и организовать события – даже прошлые, – чтобы увязать жизнь с повествованием. Ведь рассказ, личность и самопознание взаимодополняют друг друга.

Кнуд Расмуссен и Харальд Мольтке. Если у Кнуда Расмуссена и были друзья, то Мольтке, вероятно, один из них. Знакомых у Кнуда Расмуссена было великое множество, но все они каким-то образом были связаны с его работой. Королевская библиотека, Дания

Энергия, исходящая от всего, что он пишет, это не только стилистическая задумка. Это его отношение к миру, которое присуще всем его достижениям.

Рвение, с каким он без всяких оговорок кинулся в объятия «новых людей», стало первопричиной их расположения, и это позволило Расмуссену проникнуть за фасад их культурной модели. Вместе с эскимосами он живет и дышит, участвует в их деятельности, его принимает и поглощает их сообщество. Однако дневниковые записи и его последняя книга дают понять, что он умеет сохранять дистанцию с объектами взаимодействия. Если кто-то до сих пор считает Кнуда Расмуссена наполовину эскимосом, так это не только из-за недостатка информации о его происхождении, но и оттого, что он умел жить как эскимосы, говорить на их языке и объединяться с ними. В то же время, находясь в Дании, он продолжать действовать как человек западноевропейской культуры и духа.

Вся его книга посвящена методам идентификации. Описывая эскимосов, он противопоставляет их своему собственному мировоззрению, обнаруживая при этом, что в процессе оценки и изображения чужой культуры нужно непременно учитывать окружающую среду. Как-то раз Расмуссен собрался вмешаться в семейную ссору, чтобы защитить женщину от насилия, но его по-дружески осадил брат жертвы. Эта история натолкнула его на следующие раздумья:

После того, как мне пришлось побороть свой праведный гнев, меня охватило невыразимое чувство стыда. Я понял, что мне лучше спрятать подальше свое рыцарское негодование до возвращения домой, к моим соотечественникам, которые способны его разделить. И вот что интересно: наблюдать за схваткой этих двух эскимосских возлюбленных было в неменьшей степени интересно, чем за обрядом шамана! Ведь, в конце концов, я приехал сюда прежде всего для того, чтобы беспристрастно изучать уроки судьбы в условиях, которые находятся за пределами заурядности.

Я быстро понял, что усвоенные мной моральные критерии ввели меня в заблуждение и чуть было не заставили необоснованно вмешаться в отношения двух людей. И тогда я стал наблюдать за развернувшейся перед моими глазами сценой всецело с исторической точки зрения.

Относительно суждений он пишет:

Если в качестве основания для суждений взять их общественные обычаи и моральные понятия, то нужно признать, что они живут более счастливо и беззаботно, чем культурные люди в целом. Их совместная жизнь не готовит им горьких разочарований, поскольку они не обучены теориям, обреченным на провал в практической жизни.

Термин «культурные люди» здесь, по всей видимости, относится к датчанам (западноевропейцам).

Многие из приведенных им сравнений представляют эскимосскую культуру в более выгодном свете, нежели европейскую.

Во втором разделе книги, названном «Первобытное мировоззрение», Кнуд Расмуссен пересказывает многочисленные легенды и дает им собственные пояснения. В них он демонстрирует понимание того, насколько сильно влияние суровых условий жизни на формирование духовной практики и быта этих людей. Раздел заканчивается такими словами: «Она (духовная практика) уходит своими корнями в искусство колдовства, которое со временем все более упрощается. Полярные эскимосы – люди состоятельные, дичи и мясных запасов у них всегда было в достатке. Это здоровый, сильный и предприимчивый народ, обладающий всем необходимым для жизни и беззаботного существования в соответствии со своими потребностями. В этом, вероятно, кроется причина того, что поклонение духу Ангакорка получило здесь меньшее распространение, чем на восточном побережье, где борьба за существование принимает более жесткие формы, а частыми спутниками людей являются плохой улов и нужда». Сопоставление мифологии и западноевропейской мысли – это еще один шаг вперед, вот почему составленный Кнудом Расмуссеном сборник мифов и саг имеет такое большое значение.

По поводу мифов о сотворении человека он пишет, что полярным эскимосам неведомо, откуда появились первые люди, «однако они предполагают, что те пришли с запада, с другой стороны моря, и со временем переместились на восток. Когда-то это был многочисленный народ, но теперь их становится все меньше и меньше». Эту цитату можно рассматривать как крошечное зерно, которое впоследствии ляжет в основу Пятой тулесской экспедиции.

В последнем разделе, «Мифы и легенды», автор воспроизводит все услышанные им истории. Единственным комментарием служит краткое вступление. В заключении говорится: «Это были первые саги, записанные мной во время пребывания у полярных эскимосов. Принцип моей работы таков: никогда не передавать историю до тех пор, пока не выучу ее наизусть и сам не перескажу. Вместе с устной передачей я старался, насколько это было возможно, предоставить дословный перевод». Это и есть идентификация, но с сохранением дистанции.

Вот что пишет Кнуд Расмуссен об охотнике на медведей Соркрарке, личность которого произвела на него неизгладимое впечатление:

Счастливый Соркрарк! Ты был рожден для подвигов, а не для покоя. Ты жаждал проводить жизнь в путешествиях, потому что тебе было скучно каждый вечер возвращаться на одно и то же место. Никогда кровь домашнего животного не текла в твоих жилах.

Мир слишком велик для того, чтобы им овладел человек. И когда тебя охватывает лихорадка путешествий, ты запрыгиваешь в сани и становишься повелителем своих собак!

Сложно сказать, насколько правдоподобна эта характеристика, данная Соркрарку, – она скорее служит отражением метода идентификации и проекций надежд Кнуда Расмуссена на свою жизнь. Замечание об овладении миром принимает здесь двойное значение: с одной стороны, оно становится выражением его собственного стремления к развитию, а в более отдаленной перспективе будет означать колонизацию полярных эскимосов.

Кнуд Расмуссен заканчивает книгу словами, сказанными ему на прощание одной старухой: «Слышишь? Воют твои собаки… если тебя охватил порыв, то не нужно дожидаться рассвета!» Так он и поступал. Но что такое «рассвет»? Что означает это слово? Чтобы это понять, давайте перейдем к началу книги:

В детстве мне нередко доводилось слышать древнюю гренландскую легенду, в которой говорилось о том, что далеко на севере, на самом краю земли, живут люди, одевающиеся в медвежьи шкуры и питающиеся сырым мясом.

Их земля скована льдами, а горы не пропускают свет дня.

Тот, кто хотел туда добраться, должен был следовать за южным ветром на север, к Повелителю Северных Бурь. <…>

Еще не зная о том, что такое путешествие, я решил, что обязательно приду к этим людям, которых мое воображение выделяло из всех остальных.

Мне необходимо было увидеть этих «новых людей», как их именовала древняя легенда.

Когда я взрослел у себя на родине в Дании, они продолжали жить в моем сознании; возмужав, я решил отправиться на их поиски. Мои мечты сбылись, когда, присоединившись к датско-гренландской Литературной экспедиции, я провел зиму 1903–04 гг. среди полярных эскимосов, самого северного народа мира.

Расмуссен приглашает читателя отправиться вместе с ним к этим людям, но не стоит забывать, что этот проект являлся для него реализацией собственного «я». Это была его мечта, его собственное путешествие, и хотя в нем присутствуют «новые люди», центральной фигурой проекта выступает он сам.

Кнуд жаждет путешествовать, исследовать и писать, чтобы в будущем стать Кнудом Расмуссеном. Так возникает его собственное уравнение жизни.

Эта книга помогла Кнуду Расмуссену выполнить обязательства перед датской общественностью – в этом и состояла цель его поездки в Гренландию. Харальд Мольтке тоже прекрасно справился со своей задачей. В 1905 году вышла книга «Гренландия», начатая Милиусом-Эриксеном и законченная Мольтке, поскольку Милиус сосредоточился на проекте, переросшем впоследствии в Датскую экспедицию. В итоге книга получилась не совсем такой, какой была изначально запланирована, однако благодаря детальным иллюстрациям Мольтке все же сумела сохранить целостность. В 1936 году вышли мемуары Мольтке, основанные на воспоминаниях о Литературной экспедиции и содержащие интересные описания.

Мольтке рассказал Кнуду о своих мечтах о будущем полярных эскимосов.

«Нет ничего удивительного в том, как ты это себе представляешь, – отреагировал Кнуд. – Ведь ты, так же как и я, задумываешься о будущем этих славных людей, среди которых мы живем. Порой я даже чувствую угрызения совести, осознавая, какое беспокойство наша экспедиция внесла в их безмятежное, невозмутимое природное существование. Беда в том, что, сказав “A”, мы обязаны сказать “Б”, то есть привести сюда цивилизацию – цивилизацию прогресса, как ты ее пророчески именуешь».

Вполне вероятно, что именно в беседах с Кнудом Расмуссеном о перспективах северного народа Мольтке поделился своим ви́дением последствий таких контактов. В любом случае Расмуссен как никто другой смог сказать «Б».

Предоставим теперь слово Мольтке:

Да! Мы принесли с собой неизбежность. Возможно, для этого маленького и абсолютно (в своем роде) счастливого сообщества было бы лучше, если бы мы вообще здесь никогда не появлялись. Но с другой стороны, можно утешаться тем, что если бы не мы, то пришли бы другие, и разве не может служить предметом радости тот факт, что сюда добрались именно датчане? Ведь теперь есть надежда, что этот маленький отважный племенной союз когда-нибудь окажется под датским правлением и получит пользу от этого. Можно говорить что угодно, однако по большому счету датчане всегда проявляли гуманность к гренландцам и останутся и дальше таковыми по отношению к этому народу, населяющему форпост Крайнего Севера.

Уже через год, в 1937-м, торговая фактория перешла в руки государства. В 1941 году американцы создали в этом месте военную базу, а в 1953-м, во время строительства базы Туле, полярных эскимосов насильно переселили в район современного Каанаака. С момента появления в этих краях экспедиции до изгнания коренного населения прошло всего 50 лет. Эскимосы, населяющие мыс Йорк, имели связи с белыми еще до прихода Литературной экспедиции. Периодически здесь появлялись китобои, по большей части шотландцы; собираясь в поход на Северный полюс, сюда впервые привез оружие американец Роберт Э. Пири.

Участники Литературной экспедиции прекрасно понимали всю уязвимость эскимосов. В своей книге Милиус-Эриксен напрямую оппонирует Мольтке:

Если вы хотите защитить полярных эскимосов и их среду обитания, то необходимо любым способом предотвратить распространение инфекционных заболеваний, взять побережье и его население под свою защиту, не позволяя чужеземцам бесконтрольно заплывать в эти воды, что постоянно происходит в последние десять лет после появления экспедиций Пири. В любом случае, перед выходом на берег на судах необходимо организовать медицинскую проверку, иначе в ближайшем будущем произойдет скорое истребление полярных эскимосов.

Подобная риторика говорит о колонизации этого региона Данией, и начало этому процессу было положено именно во время Литературной экспедиции.

Раздав эскимосам ружья, Пири сделал их зависимыми от закупок патронов. Убедившись в судоходности залива Мелвилл, члены Литературной экспедиции отправились в округ Упернавик, чтобы обменять товары на патроны. Вот что пишут об этом Милиус-Эриксен и Мольтке: «Какая еще страна, кроме Дании, по своему долгу и праву обязана регулярно снабжать полярных эскимосов оружием и патронами, которые, похоже, стали для них товарами первой необходимости?»

Непросто оценить значение экспедиции для отношений Дании с Гренландией и с эскимосами, но все же она сыграла немалую роль в процессе объединения обеих стран и развития Гренландии, в особенности для «новых людей» – полярных эскимосов. Был заложен фундамент обновления, но не равноправия. Все четверо участников экспедиции на всю жизнь сохранили память о встрече с полярными эскимосами. Милиус-Эриксен понимал, что не в состоянии справиться со своей ролью – по крайней мере так, как он ее себе представлял. Именно поэтому он придумал себе оправдание в виде проекта Датской экспедиции, которая в конечном итоге стоила ему жизни. Вместе с собой он увлек и Йоргена Бронлунда. Харальд Мольтке, который в экспедиции состоялся как художник, до конца дней страдал от недуга, приобретенного во время путешествия. Кнуду Расмуссену экспедиция помогла самоутвердиться и найти себя. Его желания, мечты и надежды обрели направление, которым он двигался на протяжении всей жизни.

Перед участниками Литературной экспедиции была поставлена четкая задача: дать критическую оценку ситуации в Гренландии. И они ее выполнили, написав о пренебрежении, плохих условиях и унизительных для коренного населения методах управления. В те времена Дания была колониальной державой, что не очень хорошо характеризует ее. Тем не менее ни один из путешественников не поставил под сомнение законное право на колонизацию, поскольку это не соответствовало духу и стилю того времени. Напротив, все сошлись во мнении, что если внести некоторые изменения и улучшения, то в целом с нашей северной колонией все будет в полном порядке.

Милиус-Эриксен проявлял наибольшую критичность – как до начала, так и после возвращения экспедиции. Именно он внес самый большой вклад в организацию общественных дебатов для привлечения внимания к проблемам коренных жителей, ее освещения и инициирования перемен.

Озабоченность Кнуда Расмуссена по поводу условий существования эскимосов вполне отвечала духу той колониальной эпохи. Он был готов участвовать в критике, но видел свои задачи не в этом. Эта поездка утвердила его в том, что ему необходимо заниматься этнологическими исследованиями, эскимосской историей, изучать миграцию и духовную жизнь эскимосов.

Чем более «окультуривались» полярные эскимосы, тем менее интересными они становились в качестве объектов исследования. И ему это было прекрасно известно.

III
Жизнь и деятельность
1905–1910

Нет, нужно самому инициировать события.

Из письма Кнуда Расмуссена Эллен Халлас

Перед отплытием экспедиции в Гренландию в местах проживания полярных эскимосов планировалось создать миссионерскую станцию, и в этом процессе немалую роль сыграл отец Кнуда Расмуссена. Организацию и обустройство станции участники экспедиции активно обсуждали во время пребывания в Гренландии. В 1905 году Милиус-Эриксен указал на карте ее возможное местоположение чуть восточнее Агпата, где они какое-то время проживали – в итоге на этом месте она и была впоследствии основана.

Сразу после возвращения на родину Милиус-Эриксен принялся обивать пороги министерства. В декабре 1904 года он представил отчет, содержавший ряд официальных заявлений, критику общих политических условий Гренландии и предложение о создании миссионерской станции на мысе Йорк. Ее задачи он видел не только в обращении полярных эскимосов в христианство, но и в удовлетворении их материальных потребностей. К тому же это могло способствовать присоединению залива Мелвилл и Северной Гренландии к Дании, что придало бы проекту общенациональное назначение. Необходимо было опередить другие страны.

Однако дело закончилось отказом, возможными причинами которого были страх ответственности, боязнь реакции других государств и – не исключено – некоторые личные соображения.

Как священник и исследователь Гренландии отец Кнуда Расмуссена нанес визит епископу Зеландии²⁵ и Гренландии, предложив ему план организации миссионерской станции и торгового представительства, постоянная деятельность которых обеспечивалась бы круглогодичной навигацией. Несомненно, этот план обсуждался в Лунге, но Кнуд не принимал участия в дискуссии.

Существовало мнение, что вместо открытия торговой фактории в районе мыса Йорк будет проще переселить полярных эскимосов в район Упернавик, чтобы сразу решить все проблемы. Впоследствии именно так все и произошло, но уже через много лет и по совершенно иным причинам.

Переговоры привели к тому, что летом 1905 года к мысу Йорк направили экспедицию, целью которой было более глубокое изучение местных условий. В экспедиции принял участие доктор Альфред Бертельсен, позже назначенный окружным врачом в Северной Гренландии.

Служители церкви хотели, чтобы станция совмещала торговую и миссионерскую функции, полагая, что материальные стимулы облегчат процесс вовлечения язычников в христианство. Однако мнение руководства по этому вопросу было иным: вы можете организовывать миссионерскую станцию, но исключительно на частные средства, а мы со своей стороны хотим быть свободными от обязательств и возможных осложнений.

В то время все вопросы, связанные с Гренландией, превращались в предмет бурных дебатов. Новому правительству была нужна страна, которую необходимо реформировать и совершенствовать, поэтому представленная в таком свете экспедиция и ее результаты оказались довольно кстати.

«Нет, нужно самому инициировать события», – пишет Кнуд Расмуссен в письме своей подруге Эллен Халлас. Окрепла его уверенность в себе, появилась энергия и вместе с этим и понимание, как строить свою жизнь. Причем когда дело касается не только ухаживания за молодыми красавицами, но всего на свете. Он умел приспособиться к духу времени и идти с ним нога в ногу.

29 ноября 1904 года, на пике своего признания на родине, Кнуд Расмуссен пишет Нансену:

Здесь не найти сердечное рукопожатие, не встретить взгляд, который не был бы пустым. Одно сплошное любопытство и жажда зрелищ. И для того чтобы осчастливить всех этих людей, приходится «устраивать представления» в газетах и на званых обедах. <…> Они желают мне одного: угомонись. Да ведь и Вам самому, более чем кому-либо, знакомо это славное чувство, которое охватывает тебя, когда ты, сбежав от суеты и устроившись за рабочим столом, начинаешь перелистывать старые засаленные записные книжки, прежде чем приступить к написанию книги. Именно здесь, за письменным столом, среди потертых, пропитанных запахом клочков бумаги, вернувшись домой, наконец чувствуешь себя счастливым.

Дифирамбы действовали разрушительно, однако к этому моменту Кнуд Расмуссен уже выступал в роли общественного деятеля, которым и оставался до конца жизни. С постоянным присутствием прессы приходилось мириться. Это причиняло ему немало волнений и неудобств, но при этом было неизменным условием его работы и гарантией высоких гонораров.

В январе в газете Aftenposten появляется статья Расмуссена, в которой он передает рассказ жителя Восточной Гренландии о встрече с Нансеном. В мае Кнуд принимает участие в полемике о гренландских женщинах, организованной газетой Politiken. В журнале Kvindernes Blad (Женский журнал) некая Астрид Андерсен опубликовала статью, в которой обвиняла гренландских женщин в аморальности, сварливости и неумении вести хозяйство. Кнуд Расмуссен встал на защиту гренландок, заявив, что, даже если критика и соответствует действительности, гренландские женщины переняли все эти навыки не иначе как от датчанок. Чтобы придать вес своим словам, он заканчивает полемику упоминанием о своем происхождении из датско-гренландской семьи. Бесспорно, это было правдой, однако нельзя сбрасывать со счетов и некоторую натяжку, когда мы говорим о его корнях. Через шесть дней от дамы пришел ответ. Она писала, что ее отец – бывший управляющий колонией в Северной Гренландии, Н. А. Андерсен, который большую часть жизни провел в Гренландии, владеет местным языком и постоянно ведет дела с гренландцами. Несмотря на свою явную осведомленность, дама решила прекратить дискуссию.

Споры, подобные этому, были вполне типичны для того времени. Люди судили о гренландской культуре, опираясь на датскую мораль, при этом никто не задумывался, каким образом вообще датчане оказались втянутыми в эти сравнения. Указывая на это, Кнуд Расмуссен упорно продолжает принимать сторону гренландцев. Спустя годы стало ясно, что его деятельность, с одной стороны, привела к улучшению условий жизни гренландцев, а с другой – немало поспособствовала тому, что их культура превратилась в музейную, а земли – в игровую площадку для предприимчивых датчан.

В статье, опубликованной в пятничном номере Berlingske Tidende от 17 февраля 1905 года, Расмуссен более откровенно пишет об отношениях с Гренландией. К этому моменту Мортен Порсильд²⁶ уже в третий раз представил свой план создания постоянно действующей научной станции в Гренландии, что и послужило поводом к написанию статьи. Первые две попытки собрать средства не увенчались успехом, однако, заручившись поддержкой широкого круга компетентных зарубежных ученых, Порсильд решился попробовать еще раз. Кнуд Расмуссен счел нужным оказать ему поддержку. Станция должна была выполнять геологические, метеорологические, ботанические и зоологические исследования – предполагалось, что они принесут пользу населению Гренландии. Кроме того, в задачи станции входило изучение вопросов животноводства, рыболовства и выращивания деревьев. Поскольку «мы продолжаем покровительствовать Гренландии, [мы] также должны взять на себя культурные и научные обязательства, поддерживающие данную позицию». Множество людей сейчас испытывают нужду, однако «…до того, как мы там появились и обосновались, их положение было гораздо лучше. Все они чистокровные эскимосы, а значит, охотники от природы и по призванию. Что касается мяса, то оно у них всегда было в изобилии». Используя поддержку плана Порсильда как предлог, Кнуд Расмуссен высказался по поводу ситуации в Гренландии острее, чем обычно.

Наряду с оказанием моральной поддержки Кнуд Расмуссен также принял непосредственное участие в самом проекте. Палле Кох пишет: «Кнуд внес немалый вклад в создание этого научного учреждения. Когда несколько лет назад советник юстиции Хольк предложил ему крупную сумму денег на поддержку полярных исследований, у него еще не было готового плана действий, для которого такая субсидия послужила бы мотивацией. По этой причине он сделал широкий жест, указав на Мортена Порсильда, который сумел извлечь пользу из столь щедрого предложения». В результате в 1906 году была основана станция.

Умение быстро срываться с места, в особенности в молодые годы – одна из характерных черт Кнуда Расмуссена. Он писал: «Тот, кто не движется, покрывается ржавчиной». Общество Кнуда Расмуссена

Милиус-Эриксен, вернувшись из экспедиции, провел серьезную работу по распространению информации о ситуации в Гренландии через свои публикации в ежедневных газетах, в особенности Politiken. Перед отправкой в Датскую экспедицию в июне 1906 года он прочитал около 80 лекций по всей стране. Трудно оценить его непосредственный вклад, однако Милиус-Эриксен сыграл далеко не последнюю роль в привлечении интереса общественности к возможностям Гренландии, значительно выросшего за эти годы. Этот интерес проявился во многом благодаря личности и трудам Расмуссена.

Уверенность

В начале 1905 года Расмуссена пригласили на встречу с министром внутренних дел Бергом. О предыстории этого события и о нем самом можно прочитать в интервью Кнуда Расмуссена изданию Dannebrog от 24 мая 1905 года. На протяжении XIX века в районах Нордре-Стрём-фьорда и Сёндре-Стрём-фьорда получила распространение охота на диких северных оленей в их природной среде обитания. В итоге их популяция сократилась, и они утратили значение как объект охоты. В связи с этим возникла идея разведения оленей в этой местности. Когда в 1888 году Нансен добрался до западного побережья фьорда Амералик, один из его спутников, лапландец Оле Равна заявил, что хотел бы переселиться сюда со своими оленями. На первый взгляд, условия благоприятствовали развитию оленеводства, поэтому во время дискуссии по гренландскому вопросу, развернувшейся зимой 1904/05 годов, Густав Хольм предложил исследовать условия разведения оленей в этой местности. Изучив ситуацию на Аляске и в Северной Лапландии, он представил доклад министру внутренних дел. В результате Берг обратился к Кнуду Расмуссену с просьбой возглавить экспедицию, чтобы оценить возможности оленеводства. К проекту удалось подключить Оле Равну и еще одного лапландца, и 1 июня 1905 года на борту судна «Ханс Эгеде» они отплыли в Гренландию.

15 июня прибыли в Готхоб. Все лето было посвящено исследованию северного побережья, многочисленных фьордов и дна залива Диско, после чего экспедиция добралась до Уманака. Первый участок оказался подходящим, но на север от Эгедесминне тянулись бесплодные земли. В докладе министерству внутренних дел многие районы были рекомендованы для разведения оленей, за исключением самого северного, где условия оказались неподходящими. И хотя эти исследования не привели к конкретным результатам, личным достижением Кнуда Расмуссена можно считать тот факт, что именно его официально направили в Гренландию для решения этой задачи. Он с ней справился, хотя и не без некоторой доли кокетства ссылался на то, что у него в данный момент имеются другие планы, но если сам министр просит, тогда, конечно…