Читать книгу: «Мой дикий зверь», страница 3

Тигр мурчал. Это больше походило на работу трактора, но он определённо мурчал. Более милого зрелища я в свои двадцать четыре года ещё не наблюдала. У меня случился внутренний диссонанс от такого сочетания чего-то настолько грозного и смертоносного как тигр, и при этом белого и пушистого (в прямом смысле), да ещё и мурлычущего.

От этой ударной дозы милоты, я на автомате потянула руки к тигруле и запустила пальцы в мягкий мех. От этого он затарахтел ещё сильнее и выгнулся, подставляя под мои руки свой живот.

Слышала, что животные так делают только когда доверяют человеку на все двести процентов, или когда готовы подчиняться, считая вас более сильным.

«Интересно, я уже могу назвать себя его хозяйкой?» – и тут же отругала себя за такое легкомыслие. – «Катя, это дикое животное! Он должен жить на свободе, не связанный ни цепью, ни привязанностями». Кстати о цепях…

В темноте было видно плохо, и сколько бы я не пыталась, не смогла нащупать эту треклятую цепь. Мои попытки усложнились и тем, что тигр всячески пытался увернуться от них и рук, что хотели нащупать звякающий раздражитель. После нескольких попыток я сдалась. Меня снова начало клонить в сон и я не нашла решения лучше, чем устроиться поудобнее и уснуть под боком у тигра.

Засыпая на мягкой шёрстке, я снова услышала мурчание.

Утро встретило меня мокрым носом в лоб.

Приоткрыв один глаз, я поняла, что до рассвета осталось совсем немного. По крайней мере в подземелье уже начинал проникать свет, сквозь небольшие щели между листьями га входной решётке. Вообще странно что аборигены не запирали вход, и со мной то ещё понятно – я всё же была ранена и из-за ноги просто не могла бы сбежать. Но вот про тигрулю было не совсем ясно.

В тусклом свете я наконец-то смогла кое-как разглядеть цепь на его лапах. И очень сильно удивилась, когда поняла, что цепь соединяет только две передние лапы, и больше ни к чему не крепится. Да и она достаточно длинная, чтобы зверь смог свободно передвигаться. Правда звяканье её раздражало. Но в любом случае, при желании, тигр вполне мог с лёгкостью выйти из ямы, или мне так казалось.

Я привстала и снова попыталась коснуться его передних лап, но как и ночью, тигр только дёрнулся от протянутой мной руки.

«Ему не нравится когда трогают его лапы?» – попыталась я сделать выводы. Но было странным, что дикое животное, которое с лёгкостью подставляет свой живот, не даёт трогать лапы. – «Или ему больно?» – вот это больше походило на правду. А приглядевшись в сумерках, я нашла подтверждение своей второй догадке – кровавые подтëки на белоснежном меху. Как раз в месте, где цепь сковывала его лапы.

– Я не сделаю тебе больно, – попыталась я успокоить тигра, и в третий раз потянулась к цепи. – Я просто посмотрю…

– Грррр… – было мне ответом.

Зверь снова отшатнулся от меня, но всё же до цепи дотронуться позволил. «Неужели понял что я ему сказала? Да не, глупости какие!» – мелькнуло в голове, когда холодный металл всё же попал в мои руки.

А дальше началось что-то ещё более странное. Цепь, стоило только ей оказаться в моей руке, сверкнула голубым светом и рассыпалась пеплом, прямо в моих руках. У меня от такого глаза на лоб полезли. У тигра, как оказалось тоже.

Вообще, смешная у него была мордашка в этот момент. Как буд-то того, что произошло с цепью, вообще не должно было произойти никогда. И, если я могла допустить у себя в голове, что цепь была просто ржавой и рассыпалась от старости, (хоть мне в это и не верилось, но убедить себя я вполне могу) то тигр точно знал что нет – не могла цепь быть ни ржавой и тем более рассыпаться в чьих-то руках. Это я поняла по его глазам, которые удивлённо смотрели то на меня, то на пыль в моих ладонях.

– Это не я… – только и смогла выдавить из себя, с опаской косясь на уже ни чем не сдерживаемое животное. Что он предпримет сейчас, когда оказался наконец-то свободным? Рывком вырвется наружу и сбежит? Пойдёт жрать своих пленителей? Или может быть все-таки сожрет меня? Мысли скакали в голове, словно кузнечики. Опять зачем-то вспомнила Олега, и как мне снилось что скармливаю его тигру. Снова в голову забрался страх, и я невольно поежилась.

Однако, тигр отошёл от первого изумления, облизал свои лапы в том месте где до этого были цепи и, потянувшись, словно большой домашний кот… встал на задние лапы.

Моя челюсть встретилась с полом.

И пока мой мозг отчаянно пытался дать всему происходящему рациональное и логичное объяснение, не логичные и не рациональные вещи продолжали происходить прямо на моих глазах. Тигр, стоя на задних лапах, сбрасывал с себя шерсть, словно собака отряхивающая воду после купания. Его размеры менялись, лапы становились всё больше похожими на руки, хвост юркнул за спину и пропал, огромная морда зевнула, разинув пасть почти на сто восемьдесят градусов и вот, передо мной уже стоит человек. Тигр пропал.

ГЛАВА 6. ПОБЕГ И ТРУДНОСТИ ОБЩЕНИЯ

Раун

Ночь Раун провёл в беспокойстве.

Самка проснулась в самое тёмное время, при этом совершенно нагло начала шарить своими руками по его телу. Раун итак сейчас был чувствителен к прикосновениям, а она как будто специально дразнила его ещё сильнее. Но надо сказать, что прикосновения были приятными. Он даже выгнулся поудобнее, подставляя живот и благодаря ночь за её темноту. Ведь его достоинство сейчас бесстыдно показалось наружу.

Сдерживаться было совершено невозможно, как бы Раун не пытался скрыть своё возбуждение. Ему было так приятно, что даже мурчание само собой вырывалось из него, вибрируя по всему телу. Ох уж эти руки… самка наверняка даже не подозревала какую реакцию подняла из глубин его души.

Затем она начала трогать его передние лапы, всё ближе и ближе подбираясь к магической цепи. Нега тут же ушла на второй план. А вдруг цепь решит, что он пытается сбежать? Тогда она затянется ещё сильнее и ранит, и без того раненные лапы. Боль – это то, что не нравилось Рауну больше чем быть ненавистным собственному отцу и брату. Хорошо что самка быстро сдалась и доверительно свернулась калачиком под его боком. От этого Раун снова испытал чувство удовлетворения. Самка ему доверяет – это всё равно что признание его, Рауна, своим защитником. А вот если бы она ещё увидела какой он мощный в своей другой форме… наверняка бы захотела от него котят.

С этими мыслями Раун заснул, находясь в приподнятом настроении.

На рассвете, в племени Куака началась возня. Ещё до того как взошёл сайдаас над деревьями, пернатые начали шептаться совсем рядом с подземельем. Вождь Ка задумал что-то, что Рауну явно не понравится. И в его грязном плане фигурировала самка неизвестного племени.

Раун не стал дожидаться пока самке причинят вред, а потому решил разбудить её и дать понять что сейчас ещё можно сбежать. В форме зверя это будет сложно, но попытка стоила того.

На самом деле, он предпочёл бы остаться вместе с ней, либо сбежать, но вдвоём. Жаль что из-за этих проклятых цепей он не может отсюда выйти. Вот бы цепь испарилась!

«Быть может стоит молить Великих Духов о чуде?» – устало подумал Раун, касаясь носом её лба.

Самка тут же проснулась. Огляделась по сторонам и вновь полезла к Рауну, руками утопая в его шерсти. Он уже приготовился к очередной невыносимой ласке, но самка резко потянулась к передним лапам, снова пытаясь дотронуться до цепи. Ему пришлось зарычать на неё, чтобы та оставила попытки, а самочка в свою очередь взглянула в его глаза и, ласково так, что-то сказала.

Раун сдался. В конце концов, болью меньше, болью больше… ему может вообще скоро шкуру спустят и повесят её как трофей в жилище Ка.

Каково же было его удивление, когда магическая цепь распалась в пыль, в руках такой-же удивлённой самки.

Свобода…

«Свобода!» – разнеслось в голове Рауна и он с особенным удовольствием потянулся во весь свой немалый рост. И наконец-то стряхнул с себя утомительную ипостась зверя. Теперь он мог выйти отсюда, мог размять затекшие ноги и руки, а ещё теперь он мог говорить. Но первая мысль, которая появилась в его голове это: «Вот теперь-то самочка оценит его!»

Раун специально медленно потягивался, разминая мышцы, показывая свои тату на теле, которые, как говорил Шаман, были уникальными даже по меркам племени Таугари. У всех были чёрные тату, и только у Рауна они были белыми. На его смуглой коже это смотрелось ещё более эффектно. Узор проявлялся у молодых самцов в возрасте десяти циклов сайдааса и считался благословением Великих Духов, и чем больше узоров было на теле, тем более достойным считался самец. У Рауна тату вились от затылка, по всей спине, переходя на ягодицы и заднюю часть ног. По рукам, до самых запястий и немного заходили на грудные мышцы, а также на боковые мышцы живота. Таких обширных тату не было даже у самого вожака Таугари, а у старшего брата Рауна, Рьяра, и того было меньше. Так что Раун всеми силами пытался показать этой самке, что он единственно достойный в своём племени.

Однако, самка его демонстрации не оценила.

Катя

Мужчина. Молодой мужчина, очень экзотической внешности теперь стоял напротив меня, там, где ещё пару секунд назад был белый тигр.

Он стоял вполоборота, медленно потягиваясь. От этого его упругие мышцы перекатывались под смуглой кожей, которая была практически вся усыпана белыми татуировками в виде витиеватых узоров. Волосы у него были чёрными и короткими на затылке, а сверху белыми и слегка длинными, так что лезли в глаза и прикрывали уши. Ростом мужчина был поистине огромным, таким, что потягиваясь, задевал руками потолок подземелья. А высота тут была на вид метра два с половиной.

Я разглядывала его, стараясь не опускать глаза вниз. Увы, но мужчина явно был практически голым. По крайней мере, мне так показалось, ведь штанов я на нём не заметила, а тряпочку, что прикрывала все непотребства, язык не поворачивался назвать даже нижним бельём, не то что одеждой.

Сомневалась ли я в своём рассудке – да, в том что передо мной сейчас стоит именно тигруля, которого я чесала и гладила по животу – нет. И его бирюзовые глаза были тому доказательством.

На его смуглом лице они особенно эффектно смотрелись. В обрамлении чёрных густых ресниц, раскосые глаза сверкали даже в полумраке ямы. А широкий нос в сочетании с чувственными губами на чётко очерченном лице, создавали ощущение что это не реальный человек, а персонаж какого-нибудь трёхмерного мультика.

И это лицо сейчас пристально смотрело на меня, вызывая по всему телу толпу мурашек, которые бежали вдоль позвоночника.

Его взгляд пригвоздил меня к месту. Я боялась не то что шевельнуться, даже дышать. «Вот что значит – как удав на кролика» – так некстати выскочила мысль. И тут же, мужчина отвлёкся, резко отвернувшись в другую сторону.

«Сейчас!» – завопили все мои инстинкты. – «Нужно бежать из этого дурдома!» – и я побежала. Однако, я не учла того, что не зря этот мужчина до недавнего времени был тигром. Не успела я опомниться, как у самого выхода из ямы, сильные руки перехватили меня за талию, вжимая в то самое тело, с татуировками.

Я хотела было вскрикнуть (больше от неожиданности), но как только я открыла рот, его тут же закрыли большой и тёплой ладонью.

– Ха-ати… – шёпотом протянул он прямо над самым моим ухом, снова вызвав толпу мурашек. – Ка ата руулу…

Без понятия что он хотел этим сказать. Я совершенно не понимала его языка. Но по интонации можно было догадаться, что мне лучше сейчас помалкивать, для моей же пользы. Только вот, мне совсем не нравилось, что мне, так по-хамски, зажимают рот. Разозлившись на наглого кота (буду пока называть его так), я цапнула его за палец.

Наглец зашипел и отдернул руку, при этом машинально ещё крепче прижал меня к себе. Да так сильно, что я спиной прочувствовала каждую его выпуклость, включая и ту, что самым бесстыдным образом упиралась в мою поясницу.

От возмущения у меня перехватило дыхание, а в животе всё скрутило узлом. Совершенно против моей воли, тело отреагировало на чужое возбуждение, таким же образом и ноги моментально подкосились.

Такое в моей жизни происходило впервые. Даже по уши влюблённая в Олега, целуясь с ним и надеясь что он передумает насчёт моей девственности, и у нас будет секс до свадьбы, даже тогда, в те моменты, я не теряла контроль над своим телом до такой степени. Тут же, происходило что-то странное.

Из мыслей меня выдернули, в прямом смысле этого слова, подхватив на руки и перекинув через плечо. Я даже пискнуть не успела, а уже наблюдала, как за спиной наглого котика, остаётся и яма, и хлипкая решётка.

Держа меня на плече, он прошмыгнул мимо больших листьев, совершенно бесшумно пробрался к домам аборигенов и притаился у одного из них, наблюдая за тем, что происходило в центре этого поселения. Мне тоже хотелось узнать что там происходит, но из моего положения, я могла только беспомощно кряхтеть, пытаясь повернуться. С третьей попытки я сдалась, повиснув, словно мешок с картошкой.

«Ну и ладно…» – мысленно выдохнула я. – «Главное, что меня спасли, я жива и даже здорова, а что будет дальше, дальше и узнаю. Лишь бы сбежать от этих неадекватных, и их уродливого вождя.»

И тут, я случайно наткнулась взглядом за знакомый предмет, который стоял возле одной из построек. Мой рюкзак!

– Рюкзак! – Громким шёпотом я попыталась позвать своего спасителя, и чтобы тот обратил на меня внимание для большей уверенности, шлепнула его по спине. Тот дёрнулся, но всё же обернулся. – Рюкзак! – Повторила я, настойчиво тыкая пальцем в сторону желанного предмета. – Возьми рюкзак! Он мне очень нужен!

– Ха-ати! – Так же шёпотом прикрикнул он, шлепнув меня по попе. Я чуть от такого язык не прикусила. – Руэку ата!

– «Хати! Хати!» – передразнила его я, с досады тоже шлепнув по его ягодицам обеими руками. От чего за спиной услышала грозное и глухое «гррррр». – Рюк-зак, говорю. Мне нужен рюк-зак!

Что-то ворча под нос, он шумно выдохнул через нос, но всё же осторожно двинулся в сторону моего замечательного рюкзака. И… повернул не в ту сторону. За что снова получил шлепок по спине, чуть ниже поясницы, а я услышала шипение.

– Таэ? – Он наконец-то отпустил меня, поставив на землю. – Ата, кэ – ата!

– Не понимаю я тебя. – Я покачала головой и снова ткнула пальцем в рюкзак. – Мне нужен мой рюкзак, там мои вещи. Без него никуда не уйду! – И я нахмурила брови, чтобы хоть так показать намерения, раз по-русски он не понимает.

– А-а… – он закатил глаза и снова закинул меня себе на плечо. Второй раз это оказалось даже забавным. – Ата руулу, марур ми кихэ…

Наглый котик ворчал, но за рюкзаком всё же вернулся. И вскоре мой рюкзак оказался на втором его плече, а я осознала, что являюсь сейчас не более чем багажом. Стало обидно, но вспоминая свои неприятности, связанные с пешим походом по местным лесам, я даже была немного благодарна ему, за то, что нес меня. Быть багажом и при этом быть в безопасности, думаю, я готова с этим смириться.

Мы пробрались через всё поселение, и так и не были замечены. Однако, стоило только отойти от него на приличное расстояние в джунгли, как позади раздался холодящий душу вопль. А ещё через пару минут, над нами мелькнула огромная тень.

Кажется за нами отправили погоню.

ГЛАВА 7. КЛЮВ И КОГТИ

Катя

Я дёрнулась. Котик резко ушёл в кусты, спрятавшись за широкими листьями. С минуту или две мы сидели тихо, пока я не почувствовала, что мне за шиворот что-то заползло. А дальше происходило полное безумие. В основном моё, но и Котик не особо отстал от меня в этом плане.

– А-а-а-а-а! – Я визжала как в последний раз, чувствуя как по спине перебирают маленькими цепкими лапками. Что это? Сороконожка? Жук? Паук? Скорпион?

И видимо я так сильно дёргалась, что мой спаситель выпустил меня из рук. От чего я грохнулась на траву, и руками попыталась достать насекомое, которое залезло под одежду.

Всё усложнялось тем, что ворот у термобелья был высоким и узким, как у водолазки, а неизвестное насекомое застряло в районе лопаток, противно елозя по мне своими лапками.

– Ыыыыыы… – я в отчаянии сдёрнула с себя верхнюю часть одежды, и отбросила её в соседние кусты.

Теперь больше ничего не цеплялось за меня, но неприятные ощущения так и остались на коже. От них появились противные мурашки и кожа стала «гусиной». Я терпеть не могу насекомых, особенно если они садятся на меня. После такого гнусного нападения, мне ещё долго будут мерещиться эти мерзкие прикосновения цепких лапок. А ещё я мысленно попрощалась с кофтой, которая обрела свою печальную судьбу в соседних кустах.

– Куа-аяк! – Громко раздалось прямо над моей головой, а после этого я снова грохнулась в траву, едва не угодив в лапы жуткой птицы с синим оперением.

Раун

Самка оказалась весьма строптивой. Раун совсем не ожидал, что после его брачной демонстрации себя самке, она попытается сбежать, ускользнув из подземелья, стоит ему только отвлечься на разговоры снаружи. Неужели он ей не понравился?

Именно в такой неподходящий момент, вождь Ка приказал всему племени собраться. Это было отличное время чтобы ускользнуть из плена. Но нужно было дождаться пока все из племени Куака не уйдут подальше от ямы.

Раун легко перехватил, так некстати, решившую бежать самку, и прижал к себе. Та попыталась закричать, но и тут ему удалось избежать её ошибки – не хватало ещё привлечь внимание громкими криками.

– Ти-ише… – Раун наклонился ближе к её уху и шёпотом попросил самку быть тихой. И даже зная что она может его не понять, он надеялся, что она хотя бы догадается о том, что нужно делать. – Ка нас услышит…

Она на мгновение затихла и Раун уже было расслабился, но тут самка цапнула его за палец. Было больно. Но и до странного приятно. Ещё никогда Рауну не было приятно от боли. Он зашипел, чувствуя как инстинкты берут над ним верх. И во всём этом виновата неизвестная самка, которая не выглядела как его соплеменница, но повадки имела такие же, как и самки Таугари.

Укус – это метка. Так самец и самка помечают своего избранника, с которым они решили разделить жизнь и завести котят. И теперь, тело Рауна соответствующе отреагировало на такой сакральный символ, как укус самки. Он вновь возбудился, правда уже не совсем по своей воле. Однако думать об этом было уже поздновато. В паху всё напряглось и потяжелело, член так и норовил выскользнуть из шиэ*, особенно теперь, когда он упирался в мягкие бёдра самочки. Ещё и этот запах, который она начала источать, распространяя вокруг, проникая в его ноздри. Ещё немного и Раун точно сорвётся, плюнет на все правила брачных игр и просто набросится на самку.

Только не здесь и не сейчас. Пока он не обеспечит ей полную безопасность, он ничего не сможет сделать. Этого не позволят ни его совесть, ни гордость.

Рассудив таким образом, Раун бесшумно покинул яму, перед этим закинув себе на плечо, притихшую самку. Но и это затишье оказалось обманчивым. Как только они добрались до жилищ Куака, самка начала что-то громко говорить, повторяя слово, которое Раун слышал впервые.

– Ти-ише! – Чуть более настойчиво потребовал он и хлопнул самку но ягодицам. Ощущения ему понравились. – Нас поймают!

– «Тише! Тише!» – вдруг выдала самка и с силой тоже шлепнула Рауна по ягодицам.

Потом что-то ещё добавила, но он уже не особо слышал. Ягодицы приятно жгло. Да что с ним такое? Ему же не нравится испытывать боль, но тогда почему от неё он получает укусы и удары, и при этом испытывает такие приятные ощущения, которые грозят ему порванным шиэ…

И тут ему снова прилетело. Правда до ягодиц не достало, удар оказался слабее и пришёлся на копчик. Больно не было, но это обратило внимание Рауна на настойчивое поведение самки.

– Что? – Раун опустил самку, чтобы лучше понять что она хочет. – Нам, бежать – вместе!

Самка снова начала что-то говорить, пальцем указывая на странного вида предмет. С виду мягкий, но почему-то оказавшийся увесистым и жёстким. Хотя, удобным, чтобы носить на плече.

– Нас услышат, догонят и накажут…

Раун закинул неизвестный предмет себе на свободное плечо и как можно скорее покинул территорию племени Куака. Самка больше не сопротивлялась и молчала. Видимо эта вещь ей была очень нужна, раз из-за неё она устроила перепалку с Рауном. Но ни её молчание, ни спокойное поведение не радовали. Отчего-то он хотел, чтобы самка больше показывала свой характер, может быть даже снова укусила его.

И он был бы рад сам спровоцировать её, но тут над головой пролетел кайака. Их нашли.

Раун резко свернул с тропы, прячась в широких листьях растений. Сверху их так сложнее будет разглядеть, а значит будет и время чтобы переждать погоню. Ведь пока кайака молчит, самки Куака не выйдут на охоту – это всем известно.

Всем, кроме неизвестной самочки, которая вдруг пронзительно завизжала и начала дёргаться с такой силой, что Раун испугался, что если продолжит её держать, то может навредить ей.

Самка упала на землю, но тут же быстро вскочила на ноги и с воплями начала совать руки под свою одежду. Если бы не было погони и Раун не беспокоился за самку, то возможно, ему бы показалось это забавным, но сейчас он только больше тревожился, не понимая что происходит. И тут самка сорвала с себя одежду, и одним рывком выбросила её в заросли напротив. Раун замер. Самка тоже стояла неподвижно, обнажённой спиной к нему и нервно вздрагивала.

«Пугливая. Очень пугливая самка.» – подумал Раун. – «Пугливая, но дерзкая…»

Но он не успел насладиться видом голой спины в полной мере, потому как сзади услышал шум приближающихся крыльев.

– Куа-аяк!

Раун вовремя одернул самку, повалив её на землю под спасительную листву. А сам, уже находясь в прыжке, обернулся зверем и когтями вцепился в спину кайаки, который подлетел слишком близко к земле.

Эти птицы были не приспособлены к полётам в густых джунглях, их размеры хорошо подходили для выслеживания добычи сверху, но не нападения на неё у земли. Однако, почему-то, сейчас самец кайаки забыл об этом. Забыл, или получил приказ напасть на сбежавших пленников. Раун склонялся ко второму. Слишком уж он хорошо знал вождя пернатого племени, чтобы думать о нём хорошо.

Звериные когти разодрали спину пернатой твари, но в последний момент, прямо перед тем как Раун собирался перегрызть ему глотку, самец кайаки вырвался и улетел прочь. Оставив Рауна не удовлетворённым неудачной охотой. Он не смог до конца защитить свою самку.

Гордость снова вонзила свой шип в сердце Рауна. Он почувствовал себя недостойным этой самки. И все его желания насчёт неё, вдруг показались ему неуместными. Как он может теперь мечтать о совместном потомстве с ней, когда сам не смог разобраться даже с одним кайака.

«Теперь она не захочет меня» – печально подумал он, меняя облик зверя на человеческий и медленно заглядывая под широкий лист, за которым пряталась самка.

Раун ожидал увидеть в её глазах осуждение и неприязнь, но стоило только их взглядам пересечься, как тонкие и нежные руки самочки обвились вокруг его шеи. Она крепко прижала его к своей упругой груди и тихонько всхлипнула.

«Брачные игры, так брачные игры… куда нам спешить?» – устало вздохнул Раун, расплываясь в довольной улыбке.

Катя

Увидеть нечто подобное было жутко страшно и волнительно. Начиная эффектным перевоплощением мужчины в тигра, прямо в полёте, и заканчивая его схваткой с летающим жаба-дактилем. Последний улетел ни с чем, израненный и побитый.

Я сидела под кустом, затаив дыхание и с ужасом (пополам с восторгом), наблюдая за происходящим. Особенно испугалась тогда, когда на белом меху тигра увидела пятна крови. Но стоило только ему вновь стать человеком, как испуг прошёл – кровь была чужой. И от осознания этого стало так легко, что я, не отдавая себе отчёта, кинулась, на своего дважды спасителя, с объятьями. В носу сразу защипало, а глаза наполнились слезами.

«Нет, мой тигруля должен жить!» – решила я для себя, мельком осознав, что уже считаю его своим. – «А ну и пусть. Лишь бы с ним ничего не случилось.»

И тут я вспомнила, что из одежды на мне остался только тонкий, полупрозрачный лифчик. Ой…

ГЛАВА 8. БРАЧНЫЕ ИГРЫ ПЛЕМЕНИ ТАУГАРИ

Раун

Они дошли до границы между территориями племени Куака и нейтральными землями. На тропе, Раун обнаружил несколько ловушек на мелкое зверьё, и одну крупную, явно поставленную на кого-то из племён. В этих лесах просто не водилось зверей, крупнее оборотней. Ну разве что можно было бы встретить гигантского Азара, птицу что считалась вестником Великих Духов. Но её могли видеть только шаманы, да и тем такой шанс выпадал не чаще чем раз в сотню циклов сайдааса.

Пока они передвигались по территории Куака, Раун нёс самку на плече – так было безопаснее. А ещё ему казалось, что стоит только её отпустить, как она непременно сбежит, потеряется или угодит в смертельную опасность. Но всё время, пока Раун нёс самку, та вела себя смирно. Она не брыкалась, больше не била его и молчала. Поэтому он решил, что на нейтральной территории, там где не так много ловушек и всё зверьё не такое уж и опасное, он может отпустить самку и чтобы она сама шла следом.

Но не тут-то было. Стоило только самке коснуться земли, как она тут же попыталась отобрать у Рауна сумку, которую он, по её требованию забрал из племени Куака. Отбирала она её неловко, одной рукой, а второй зачем-то прикрывала грудь, которая была итак прикрыта чёрной тканью.

Действия самки казались бессмысленными, поэтому Раун настойчиво отбивался от её цепких рук, и как можно быстрее пошёл вперёд. Самка от него не отставала и шла следом, неразборчиво шипя себе что-то под нос. У Рауна не было времени бороться с ней и выяснять что она хочет, ведь к закату они должны пройти довольно большое расстояние, чтобы добраться до воды.

Уже сейчас Рауна мучила жажда, а в чаще леса источников воды не так уж много. Всё то время, что он провёл в плену, воду ему давали от силы раз в два дня. И сейчас шёл третий день, как Раун не сделал ни одного глотка живительной влаги. Терпеть становилось всё более невыносимо, по-этому он и торопился.

Забота о самке тоже играла не последнюю роль. Он понимал, что если даже он, Раун – воин и охотник племени Таугари, не может вытерпеть столько времени без воды, то неизвестная самка уж точно в ней будет нуждаться. К тому-же он вспомнил ещё об одной вещи, которая поначалу его не беспокоила – Раун не мылся уже почти целый месяц.

«Неудивительно что самка так холодно отнеслась ко мне», – подумал Раун, принюхиваясь к своей коже. – «В облике зверя я хотя бы мог вылизаться, а так…» – он покосился на самку, которая всё так же прижимала руки к груди и хмурилась. – «Так, нужно вспомнить последовательность действий в брачных играх. Как там нас учил Шаман?»

Не то чтобы Раун ни разу не участвовал в ежегодных брачных обрядах племени, просто дальше демонстрации он обычно не проходил. Ещё в возрасте десяти циклов, всем молодым самцам нужно было обучиться тонкости брачного обряда или «игр», как их называли обычно.

Вся суть была в том, что самка, достигшая возраста гона, могла выбрать понравившегося зрелого самца себе в пару, чтобы завести потомство и получить определённый статус в племени, пока котята не окрепнут и не научатся самостоятельной жизни. После этого самка могла остаться с выбранным ею самцом и на следующий период гона или же снова пройти брачный обряд, выбрав нового, более сильного и молодого самца. Правда редко когда самки участвовали в брачных играх больше одного или двух раз. Но бывали и такие, которые умудрялись участвовать каждый год, пока у них не иссякала способность приносить потомство.

Самцы в обряде по сути и не выбирали. Считалось что если самца выбрали – это уже большая удача и благословение Духов. Роль самца была в том, чтобы расположить к себе самку, дать ей чувство защищённости, чтобы она не испытывала страх ни за себя, ни за будущее потомство.

Первым делом, самец Таугари должен был показать свои тату. Она давала понять, насколько самец благословлён Великими Духами и чем больше места на теле она занимала, тем больше было шансов привлечь внимание самки. Однако, Рауна никогда не выбирали не смотря на самую большую тату. И когда все продолжали свои игры, он возвращался в своё жилище один, как и все, кто остался без пары.

И вот, Раун снова решился начать брачные игры. Первая попытка в яме не увенчалась успехом – самочка чуть не сбежала от него. Но он воспринял это так, что она просто не знает обрядов Таугари и могла просто не понять его действий. Поэтому, Раунд намеревался пройти весь брачный обряд от начала и до конца, снова начав с демонстрации. Ведь неизвестная самка уже его выбрала, после боя с кайака. Дальше осталось только сделать для неё жилище (нужно было бы привести в своё, по правилам, но до племени идти ещё очень долго, а тяжесть в паху только нарастала и никак не хотела исчезать), затем напоить и накормить её, и наконец «умыть», вылизав мех…

«Стоп» – Раун даже остановился на месте, от чего самка, идущая позади, врезалась в него. Он обернулся и осмотрел её, пытаясь понять, будет ли у неё шерсть поле оборота. – «Она же обернётся в моём присутствии? А вдруг у неё не мех, а перья или чешуя? Меж племенные браки не были запрещены, но просто не было ещё такого, чтобы самка и самец из разных племён попытались иметь общее потомство.»

Но сколько бы Раун не смотрел на неё, он никак не мог понять из какого все-таки она племени. Обернётся она перед ним, и если не обернётся, то как ему вылизывать её?

Тут самка ударила его по плечу и начала очень громко ругаться. Тыкать пальцем в сумку и на него, потом показывать непонятные жесты и хвататься за горло, так, будто бы она сейчас задохнётся.

Раун испугался, что возможно в сумке есть то, что жизненно необходимо ей, а он не отдаёт ей этого. И он скинул сумку с плеч, ставя её на землю и наблюдая, как самочка открыла сумку, каким-то чудесным образом, после звука «вжжжить». А пока он стоял и удивлённо на неё смотрел, самка достала какой-то сосуд и жадно припала к нему, делая большие глотки.

«Не может быть…» – но додумать мысль Раун не успел, так как самка протянула ему тот самый сосуд и настойчиво продолжала предлагать взять у его у неё из рук.

Раун осторожно взял сосуд и приложил узкое горлышко к своим губам. Наклонил голову назад и почувствовал как живительная влага наполняет его пересохший рот.

«Вода!» – возликовал он и жадно выпил всё, что было в сосуде. И только потом заметил недовольство на лице самки. Он снова сделал что-то не так?

Раун виновато улыбнулся и протянул пустой сосуд самке. Та, только устало вздохнула и спрятала его в сумку, закрыв таким же странным образом, что и открывала. Затем молча указала Рауну на сумку и вновь закрыла руками грудь. Только сейчас Раун заметил, что ткань, которая прикрывала округлости самки, не плотная и слегка просвечивает, особенно под лучами сайдааса, из-за чего можно было разглядеть под ней тёмные ореолы сосков. В паху снова заныло, а в горле пересохло, так, словно вода туда никогда и не попадала. Дорога домой будет долгой и утомительной – это Раун понял окончательно.