Читать книгу: «Мой дикий зверь», страница 2

Быстро вылезла из спальника, напялила кое-как ботинки и аккуратно, стараясь не издавать лишний звуков, открыла молнию на палатке. Медленно, сначала приоткрыла уголок входа, чтобы посмотреть что творится снаружи, а потом высунула, в открытое «окошко», голову. Огляделась по сторонам, посмотрела под ноги, и только потом взглянула вверх, чтобы застыть в благоговейном ужасе.

Это была не вчерашняя птица.

Это было нечто на подобии птеродактиля, но с мордой жабы и в ярко-синем оперении. Сюр чистой воды! Этот недо-дактиль, сидел на верхушке одного из деревьев, и истошно орал, вцепившись в ветку, на которой сидел, мощными когтистыми лапами.

– Ка-аяк! Куа-ак! – снова заорала «птичка» и рванула с ветки.

Рванула с такой силой, что бедное дерево закряхтело так, словно оно вот-вот сломается. Однако, сама птаха оказалась бесшумной в полёте.

Как только неведомая птица скрылась в гуще леса, я «отмерла». Сковавший меня страх и благоговейный ужас отступили, и я на одном дыхании рванула обратно в палатку. Быстро, насколько это было возможно, свернула спальник, сунула его в рюкзак, туда же отправила и оставшуюся еду и фляжку с водой. Торопясь разобрала палатку и кое-как впихала её следом за остальными вещами – в рюкзак.

Торопилась я по одной простой причине – мне показалось, что жаба-птица звала своих сородичей, так как нашла меня. И улетела, возможно, чтобы привести своих. Эта мысли меня и гнала прочь с насиженного места. Быть съеденной непонятной тварью в неизвестном мире, мне совсем не хотелось. Хотелось прожить хотя бы один лишний день. И по-этому, закинув увесистый рюкзак себе на плечи, я побежала (опять же, в меру своих возможностей) в направлении, которое выбрала для себя ещё вчера вечером.

Я всё ещё старалась внимательно смотреть себе под ноги, но уже не так часто, потому как дальше дорога стала менее проходимой. И пусть под ногами больше не было такой густой травы как до этого, но началась та часть леса, в которой очень много низких и густо растущих кустарников. Они раскинули свои ветки всюду, словно специально цепляясь за мою одежду и тормозя меня. Несколько раз мне по лицу прилетело тонкими ветками. А я лишь подумала: – «хорошо что не в глаз».

Через некоторое время, я начала уставать от такой беготни и, запыхавшись, всё же сбавила темп. Ноги начали заплетаться и я побоялась что снова могу упасть, в очередной раз запнувшись на ровном месте. Поэтому остановилась, перевела дыхание, и уже спокойно продолжила двигаться вперёд, отводя надоедливые ветки руками и тщательно рассматривать то, куда ступаю.

Вспоминая об этом потом, думаю что именно моя своевременная неторопливость и спасла мне жизнь, так как, пройдя в таком темпе ещё несколько метров, и выйдя на довольно открытую поляну, я практически сразу угодила в ловушку.

Я сделала очередной осторожный шаг и земля ушла из под моих ног. Я даже взвизгнуть не успела, как уже скатывалась по, практически вертикальной стене ямы. Сердце ухнуло в пятки, а я успела только на автомате прикрыть лицо руками.

– Ай! – Я достигла дна ямы в самый короткий срок, жёстко приземлившись на попу и отбив себе копчик. – Блиииин…

Боль прокатилась вдоль всего позвоночника и ударила в затылок. Отчего-то свело челюсть и я застонала, не сдерживая себя. На глазах выступили слезы. Боль от приземления была такой оглушающей, что я не сразу заметила, что пострадал не только мой копчик.

Когда звёздочки в глазах пропали и я подняла голову, я поняла что нахожусь в яме. Волчьей яме. Вырытая в земле яма, глубиной от двух до трёх метров, на дне которой всё утыкано острыми деревянными кольями, высотой в человеческий рост. Я нервно сглотнула, потому как одно из этих кольев находилось аккурат между моих ног, на уровне колен. Опустив глаза вниз, я беспомощно всхлипнула, не сумев сдержать слезы, которые тут же хлынули из глаз. На моей левой ноге, от щиколотки, до самого колена, зияла свежая, распоротая рана. И кровь из неё хлестала чуть-ли не фонтаном.

Глотая слезы, я нащупала сбоку на рюкзаке нож, который заранее туда положила и расколола им штанину термобелья. Оторвала приличный кусок и перевязала ногу выше колена. Что-то мне подсказывало, что таким образом можно остановить кровотечение. Но я не сильно на это надеялась, так как «фонтанчик» продолжал течь. Как и мои слезы.

Нет, я так не рыдала, даже когда Олег выгнал меня из дома. Теперь я понимаю что расставание с парнем, так же как и потеря собственной квартиры, ни в какое сравнение не идёт со страхом лишиться жизни здесь и сейчас. Что там любовные переживания и страдания от чужой измены, когда твоя жизнь висит на волоске, когда ты не видишь совершенно никакого будущего, даже самого ближайшего. Голова начала кружиться и я вдруг поняла что умру от потери крови, если она не остановится. И меня никто не спасёт, потому что тут, в диком тропическом лесу, никого нет. Никого, кроме меня и хищных, странных птиц, которые квакают.

На несколько секунд я отключилась. А придя в себя, увидела над собой тёмные силуэты, которые отдалённо напоминали человеческие. Сквозь шум в ушах я различала голоса и даже что-то наподобие осознанной речи.

– Каа-аяк! – послышалось сверху, когда я вновь потеряла сознание.

ГЛАВА 3. ПОДЗЕМЕЛЬЕ И КОТИК

В сознание я приходила ещё несколько раз. Обрывками запоминая только какие-то отдельные фрагменты: синие перья, солнечный свет, пробивающийся сквозь густую листву, тёмные силуэты в ярких одеждах, звон колокольчика и мерное покачивание.

Меня несли. Не на руках. На чём-то более жёстком, возможно на самодельных носилках – кто знает. Но укачало меня знатно. Особенно, когда мои спасители, буквально вытряхнули меня с носилок прямо на землю. Именно тогда я пришла в сознание окончательно.

Голова всё ещё кружилась, да и общая слабость никуда не делась. Однако, у меня хватило сил чтобы поднять голову и осмотреться.

Оказалось, что меня принесли в какое-то первобытное поселение. Такие ещё часто по телеку показывают, когда делают репортажи об африканских племенах, у которых и в двадцать первом веке сохранился первобытный строй. Здесь всё мало чем отличалось от тех репортажей – дома, которые походили на большие шалаши, с плетеными стенами, измазанными в рыжей глине и листьями пальм, вместо крыши. Загон с непонятной живностью, тоже из хлипких веток, и несколько сооружений непонятного назначения, украшенные яркими тряпками и цветами.

Но больше всего моё внимание привлёк «трон» – сооружение на земляном постаменте, усыпанном живыми цветами, завершалось большим деревянным стулом с высоченной спинкой, на которой было вырезаны какие-то символы или быть может сцены из их местной мифологии. А на самой вершине этой, несуразно-высокой, спинки восседала та самая безобразная жаба-дактиль.

Люди, которые вытащили меня из волчьей ямы, сейчас суетились вокруг, разгоняя любопытствующих зевак и загоняя их к жилым постройкам. Они расчистили площадку, в середине которой оказалась я, и разошлись по сторонам, образуя собой, что-то вроде живого коридора, который вёл от дома с яркими тряпками к самому трону.

Аборигены стояли молча и я смогла их разглядеть чуть лучше, хотя голова всё ещё шла кругом и картинка в глазах периодических «плыла». Тёмная кожа, чёрные волосы собранные в сложную причёску из кос, лица были похожи на морду той птицы с синими перьями, особенно в обрамлении этих самых перьев, которые они пихали повсюду – волосы, одежда, украшения. Но особенно меня удивили их ноги, (тут у меня закрались подозрения в том, что передо мной действительно люди) они были не человеческими. А точнее, это были лапы, совсем как у той жаба-птицы, которая сейчас сидела на спинке трона. И что ещё мне показалось странным – это отсутствие в этом странном племени мужчин.

Да, все вокруг были женщинами. В этом небыло сомнений, так как их обнажённая грудь была выставлена напоказ. Более того, они специально одевались так, чтобы выделить эту часть своего тела, дабы привлечь внимание к ней. На нижней части тела, они носили очень маленькие трусики, которые были похожи на мини-бикини, или такие же миниатюрные юбочки. И всё это ярко-синего цвета, с редкими вкраплениями красного или зелёного цвета.

Пока я лежала и рассматривала окружающих меня аборигенов, они начали топать (у кого в руках не было ничего) и стучать палками (у кого они были) о землю.

– Ка! Ка! Ка! – скандировала толпа, под создаваемый шум.

И вдруг, из ярко украшенного дома вышел мужчина. Первый мужчина, которого я заметила среди всей этой толпы женщин. Такой же не привлекательный, похожий на жабу, с птичьими лапами вместо ног, но больше всего его портила его полнота. Мужчина был круглым от самой шеи и до ног, а вот ноги были тонкими, даже костлявыми, что ещё больше подчёркивало его полноту. На мужчине так же была короткая юбочка, только исключительно синего цвета, а ещё бусы в три ряда украшенные перьями и какими-то блестящими камнями. А голову его венчала корона из тех же самых, ярко-синих перьев. Сам мужчина был лыс, словно шар для боулинга.

Он торжественно откинул тряпки со входа в своё жилище, гордо задрал нос и начал вышагивать по живому коридору, в направлении своего (уже очевидно) трона. Всё это время, женщины продолжали скандировать своё «Ка!» и шуметь кто как мог.

Мужчина прошёл мимо меня, даже не удостоив меня и взглядом. Мне показалось, что если бы я лежала прямо на его пути, а не чуть в стороне, то он бы без зазрения совести прошёлся бы прямо по мне. Что не повысило в моих глазах его привлекательность, даже наоборот, он стал казаться ещё более мерзким. Женщины вокруг, вдруг тоже показались мне отталкивающими, гораздо сильнее, чем на первый взгляд. То-ли потому что обращались со мной по-свински, хотя я ранена и нуждаюсь в медицинской помощи, то-ли потому что я сначала не смогла их разглядеть так детально.

– Ка! – Воскликнула толпа в последний раз и замолчала. Шум тоже прекратился.

Мужчина взошёл на пьедестал и опустился на свой трон. При этом, всё его мужское достоинство вывалилось наружу. Стало вдвойне мерзко смотреть на него и я отвела взгляд.

– Ар-куа, кранки аракун! – Квакающим, почти булькающим голосом, воскликнул он, и все женщины опустились на колени. Кроме одной, которая была одета богаче всех.

Она вышла вперёд и встала рядом со мной, при этом ткнув в меня палкой, которую держала.

– Каа-аяк! – Сказала она громко, утвердительным тоном.

– Каа-яку? – Вожак (как я полагаю) нахмурился и его зоб надулся. Ну точно как у жабы!

– Уа, каа-аяк. – Снова кивнула женщина, произнося слово, которое я слышала уже несколько раз. – Ки-каик, Ка!

– Аука! – Вожак поднял руку и меня подхватили за руки с двух сторон, и потащили к подножью пьедестала.

Ногу тут же пронзила боль и кровь снова начала сочиться из раны. Но всем, кроме меня, было плевать на это. И я поняла, что ничего хорошего меня в этом непонятном племени не ждёт.

Когда я оказалась у ног вожака, он об смотрел меня внимательно с головы до ног. Заметил рану и поморщился, от чего стал ещё более уродливым. Подозвал к себе главную женщину и они некоторое время что-то обсуждали, перешептываясь. Затем, вожак расплылся в улыбке, шлепнул женщину по ягодицам и гордо проквакал:

– Ка! Каа-аяк, кук арнак якар!

Черт знает что он сказал, но толпа одобрительно приветствовала его речь, улюлюкая и скандируя «Ка! Ка! Ка!». Меня тут же снова схватили подмышки и потащили куда-то в другую сторону, через центр их деревни, через толпу куда-то за жилища. Они дотащили меня до ямы, прикрытой деревянной решёткой и листьями пальмы, и не заботясь о моём состоянии, просто скинули меня вниз.

Меня протащило по земле. Покатый вход был ухабистым и я отбила себе всё, что ещё оставалось в целости после двух падений за последние два дня. Пока летела вниз, я ударилась затылком, спиной, плечом и, многострадальным левым коленом. От боли я практически не чувствовала своего тела. Ещё это головокружение и слабость от большой потери крови.

Вспомнив про рану на ноге, я попыталась встать, чтобы перевернуться на спину, и тут же задела раненую ногу.

– Ай… – всхлипнула, вновь глотая слезы. Слезы боли, разочарования и вселенской несправедливости. Ну за что мне всё это? Ещё и рюкзак отобрали, ироды!

Я с отчаянием смотрела на рваную рану из которой сочилась кровь. В неё уже попало столько грязи, что если не умру от потери крови, то заражение и гангрена мне обеспечены. Вон, по краям раны уже пошло воспаление. Кожа покраснела и приобрела синюшный оттенок. Если до падения в волчью яму у меня ещё были шансы выжить, то сейчас они стремительно неслись к отметке «нуль».

Я плакала. Сидела на холодной, голой земле, прислонившись к такому же холодному своду ямы, которая больше напоминала подземелье, и плакала, пока хватало сил. Было очень себя жалко. Вот что значит: «везёт как утопленнику». Нет. Это только в фильмах и романах попадая в другой мир, ты обретаешь сверхспособности и твоя главная цель в спасении мира. В реальности же, главной задачей оказалось просто выжить в новом мире. Но я и этого не смогла.

– Рано ещё себя хоронить! – я попыталась воспрять духом, по боль в ноге упрямо твердила о том, что мне осталось не долго. – Хны-ы…

Я готова была снова разреветься, но тут в глубине подземелья что-то звякнуло и показалось, будто у противоположной стены кто-то зашевелился.

Из-за того, что в яму практически не попадал свет, я не могла разглядеть что было там. Но вот неясная тень снова шевельнулась, поднялась и вновь послышалось звяканье. Тень обернулась и на меня уставились два горящих в темноте глаза. Два бирюзовых глаза.

Тень приглушенно зарычала и двинулась в мою сторону, сопровождая каждый свой шаг звяканьем.

«Цепь!» – догадалась я и только сильнее вжалась в стену, надеясь на то, что цепь короткая и прочная, и что животное не достанет до меня. Но, как говорится – надежда умирает последней…

На тусклый свет от входа, вышел настоящий монстр – белоснежный тигр в чёрную полоску и огромного размера. Я однажды видела в зоопарке тигра, так тот был очень большим и в холке доходил мне до талии. Этот же исполин, я почти уверена, был бы мне ростом по грудь, или даже плечо. Его тихое рычание, вкупе с горящими глазами и звоном цепи, дали мне понять, что умру я сегодня. И не от инфекции в ране, не от потери крови, а от сердечного приступа. Умру и буду съедена вот этим вот, большим представителем семейства кошачьих.

– Х-хорош-ший к-котик… – проблеяла я, теряя сознание.

ГЛАВА 4. ДВА ПЛЕННИКА

Раун

«Попался в лапы врага! Как слепой котёнок!» – Раун с досадой ударил хвостом по земле. Магические цепи, плотно сидящие на передних лапах, гулко звякнули в пустоте подземелья.

Ему всего год назад стало дозволено покидать племя и вести охоту на нейтральной территории, а он… Всему виной пернатое племя! Это они не соблюдают договор, это они ставят свои ловушки не только на зверьё, но и на себе подобных – оборотней. Конечно! Они-то себя лишили этого дара! Сами виноваты, а другие племена теперь ходят по нейтральным территориям и опасаются, как бы не угодить в очередную хитрую ловушку, которую на них поставили самки племени Куака.

А всё из-за этого, алчного до власти, вожака Ка. Это его вина, что некогда сильное и процветающее племя Куака, стало жалким подобием себя. Надо же было додуматься, истребить всех самцов своего же племени, и всё ради чего? Трона? Не удивительно что Великие Духи отобрали у них дар оборачиваться в птиц. А ещё Духи забрали у Ка, способность иметь потомство мужского пола. Теперь у него всегда рождаются самки. Именно по этой причине и воинами и охотниками в пернатом племени являются самки.

Они бы давно отобрали у Ка трон, но у вожака из племени осталось то, чего все самки, если не боятся, то опасаются. И это громадный самец кайаки – питомец вожака Ка и по совместительству его родной старший брат, который навечно остался в теле птицы.

Ходили слухи по всем племенам, что Ка не однократно пытался спарить своего брата в теле птицы с самками своего племени. Однако, ни одна из них, ни разу не понесла. Тогда он и решил отлавливать молодых самцов из других племён, чтобы возродить в своём племени способность к обороту.

Глупый, глупый Ка! Проклятия, наложенные Великими Духами, могут снять только Великие Духи! О, нет и не будет мудрости у этого вожака! Сгинет из-за него всё пернатое племя Куака!

Зашуршала трава и в подземелье спустилась очередная самка, отвлекая Рауна от мрачных мыслей.

«Ещё одна» – мысленно вздохнул Раун, поднимаясь на лапы. – «Уже третья за этот месяц. И не жалко ему своих же детей?»

Вожак в очередной раз отправил к нему самку, в надежде что та сможет заставить молодого оборотня спариться с ней. Или умрёт в попытке. Только Раун знал наверняка, что и эта самка станет для него не более чем кормом, чтобы прожить в подземелье до тех пор, пока не выдастся шанс сбежать. Ох, если бы не эти цепи! Он бы с лёгкостью вышел наружу. Но стоило ему только подумать о том, чтобы выйти из этой холодной ямы, цепи тут же начинали сдавливать его передние лапы, так и норовя отсечь их. А ещё они мешали обернуться в человеческую форму. Приходилось оставаться в виде зверя – большого белого тигра.

Раун гордился тем, что даже среди всех его соплеменников, он был самым крупным из них. Самым крупным и… самым белым. А точнее, он единственный, кто имел такой окрас и считался не то позором племени, не то благословением. Всё племя Таугари имело яркую, рыжую и красную окраску, с яркими чёрными полосками и золотым цветом глаз. И только Раун имел белоснежную шерсть и бирюзовые радужки.

Шаман Таугари сказал, что Раун – подарок Великого Духа, но не смотря на слова шамана и вожака, в племени были и те, кто думал иначе. В частности и из-за того, что Раун был третьим сыном вожака, и многие считали, что таким образом отец пытается оградить своего сына. И только Раун знал, что отец его терпеть не мог и считал проклятым Духами, даже больше чем все ненавистники Рауна.

Самка осторожно приблизилась к нему, вставая на четвереньки, пытаясь таким образом походить на самку Таугари. Раун от этого только больше взбесился. Он одним махом мощной лапы повалил глупую самку на землю и перегрыз ей глотку. Та не успела даже испугаться. Быстрая и лёгкая смерть – единственное, что Раун мог сделать для неё. Он знал что с ней сделает вожак Ка, если она не справится с заданием и выйдет из подземелья пустой, без семени самца. Ка устроил бы ей нечто похуже смерти. Как он сделал с первой самкой, которую послали к Рауну. Её крики боли и мольбы о смерти ещё долго будут мучить его, не давая заснуть ночами.

Утром вожак Ка самолично вытаскивал труп самки из ямы.

– Тебе не по нраву даже самая красивая из Куака? – Брезгливо поморщился этот выродок, хватая мёртвую самку за ногу. – Ничего, скоро ты сам будешь просить дать тебе самку, любую, даже самую старую и уродливую!

И Ка противно расхохотался. Его смех ещё какое-то время эхом отражался от стен ямы, заставляя шерсть вставать дыбом.

Раун понял про что сказал Ка, намекая своему пленнику на сок плодов оппиши – растения, от которого дурманит разум и желание становится таким невыносимым, что даже животный гон и течка самки, не идут с ним ни в какое сравнение вместе взятые. И Ка прав – Раун будет умолять спарить его не только со старой и страшной самкой, ему будет плевать даже на то, самка ли это вообще и живое ли существо. Что ж, если это его судьба – быть опозоренным и лишиться разума, дабы его отец, смог отомстить племени Куака, истребив его на корню, то так тому и быть. Так Раун решил для себя, засыпая на холодной земле. Ещё не подозревая что ему за испытание подготовили Великие Духи.

– Ай…

Раун дёрнулся от незнакомого голоса. Он был уверен, что запомнил голоса каждого в пернатом племени. Но этот голос он слышал впервые. Раун прислушался, принюхался и снова вздрогнул, от чего цепи гулко звякнули.

«Запах крови?» – в племени Куака не было никаких криков, да и кровь у пернатых имеет другой запах. Не такой сладкий, не такой терпкий.

Животным это нечто тоже быть не могло, оно явно умело разговаривать. Возможно, кто-то из другого племени попал в ловушку пернатых и теперь он будет не единственным пленником в этом подземелье. Это обрадовало Рауна, но только до того момента, пока его собрат по несчастью не заплакал.

Раун испугался. Он никогда не видел и не слышал, чтобы кто-то плакал с такой силой. Даже дети в племени Таугари так никогда не плакали. От этого плача сердце начинало болеть. Захотелось утешить незнакомое создание и Раун, поддавшись порыву, поднялся с места и пошёл к нему. Было любопытно узнать из какого племени незнакомец. Но подойдя ближе, всё любопытство утонуло в испуганных глазах молодой самки из неизвестного племени.

Запах страха заполнил ноздри Рауна, прежде чем самка пробормотала что-то на неизвестном языке и потеряла сознание. А Раун остался стоять в недоумении, чувствуя себя растерянным и немного обиженным. Ещё и эта рваная рана на ноге самки, вызывала у него беспокойство.

Катя

Ещё не до конца придя в себя, я ощутила на своей щеке что-то мокрое и холодное. А потом мой нос безжалостно защекотали чём-то мягко-колючим. Я поморщилась и отвернулась, приоткрыв один глаз, чтобы разглядеть нахала, который щекочет девушку находящуюся без сознания. Глаз тут же пришлось закрыть, потому как от увиденного, сердце ушло в пятки.

Я мгновенно вспомнила где я, кто я и что произошло со мной. И спереть всё на то что это сон не получится при всём желании, так как перед глазами оказалась тигриная морда. И я бы всё отдала, чтобы это дикое животное отошло от меня, но большой кот только сильнее щекотал меня своей шерстью, обнюхивая лицо.

– Пчхи! – в итоге я не выдержала и чихнула.

Тигр испуганно отскочил назад, а я, так же испуганно открыла глаза, затыкая нос.

– Ур-ру? – Тигр склонил голову набок и вопросительно (как мне показалось) взглянул на меня своими сказочными бирюзовыми глазами.

– Что «ур-ру»? – Совершенно неоправданная храбрость вылезла из меня наружу. И где только пряталась всё это время? – Щекотно.

Сама себе не верила. Ведь ещё несколько секунд назад, я готова была рыдать, умирать и вообще быть разодранной на куски и съеденной. А сейчас что? Куда подевался страх, где моя паническая атака? Или что, ешь меня, котик, не стесняйся? Что за глупости?

Однако, прислушавшись к себе, глядя на тигра, я действительно не чувствовала страха. Он, отсутствие у меня страха, видимо тоже чуял, поэтому стоял рядом, принюхиваясь своим большим и влажным носом к моей ране. Та, в свою очередь, выглядела не очень. Кровь остановилась и запеклась на краях раны. Я ощущала как проходит воспаление. Чувствовала общее недомогание и жар, который уже начинал подниматься. Что-ж, это было ожидаемо.

И пока я вновь оценивала свои шансы на выживание, тигр просто наклонился и начал облизывать мою раненую ногу. Его мокрый, слегка шероховатый язык, прошёлся от щиколотки до самого колена несколько раз, слизывая налипшую грязь и увлажняя саму рану. Я очень хорошо чувствовала и то, как его слюна проникает в рану, охлаждая её и каким-то чудесным образом снимая боль.

Сначала я удивилась такому поведению зверя и подумала, что он может понимать, что мне больно и таким образом жалеть меня. Но потом я вспомнила, что предо мной хищник, а рана открытая и наверняка сильно пахнет кровью. Я снова мысленно попрощалась со своей ногой. Очевидно же, что тигр приметил её себе на ужин. Но что я могла сделать, кроме как бессильно наблюдать за тем, как хищник пожирает мою плоть. В ожидании этого момента, я прикрыла глаза и устроилась поудобнее.

Однако, пожирания моей ноги не состоялось. Ещё какое-то время тигр вылизывал мою ногу, а потом просто перестал, подняв на меня свой взгляд.

Голодный взгляд.

По спине пробежали мурашки от такого, и можно было спокойно объяснить голодный взгляд хищника, который только что пробовал на вкус кровь. Он же наверняка сидел тут голодный, да ещё и на цепи. Но вопреки всему есть он меня не спешил, а взгляд становился всё голоднее и голоднее.

От напряжения в воздухе заискрило. Я нервно сглотнула, отводя взгляд и стараясь не смотреть в глаза голодному хищнику. И тут мой взгляд зацепился за ногу. Раненую ногу. Точнее, уже не совсем раненую, потому как раны на ней уже и не было. О том что нога пострадала, говорила лишь красная полоска свежего шрама, которая тянулась от щиколотки до колена.

– Это… как… это… что… ? – Я в недоумении переводила взгляд с ноги на тигра и обратно. А зверюга только шумно вздохнула и облизала свою морду.

Не веря собственным глазам, я встала на ноги, и пошатываясь, прошлась вдоль неровной стены. Тигр внимательно наблюдал за моими шагами и, казалось, даже удовлетворённо кивнул сам себе, мол: «Хорошая работа. Я, определённо, молодец!»

Пройдя пару шагов туда и обратно, я снова опустилась на голую землю. Голова всё ещё кружилась да и слабость никуда не делась. Сказывалась большая потеря крови. Восстанавливаться буду долго. Чудесная слюна тигра вылечила рану, но вот вернуть мне прежний объём крови она явно не сможет.

– Спасибо, котик. – Я устало вздохнула и протянула руку к морде зверя. Желание погладить этого пушистого гиганта и благодарность за вылеченную ногу, пересилили здравый смысл и страх быть съеденной.

Тигр осторожно понюхал протянутую мной руку и только потом ткнулся в ладонь носом, оставляя на ней влажный отпечаток.

ГЛАВА 5. СЮРПРИЗЫ

Раун

Молодая самка потеряла сознание, чем привела Рауна в замешательство. От неё чётко исходил запах страха, и он прекрасно понимал, что она испугалась именно его. Это было обидно.

В племени Таугари, самец считался образцом силы и благородства, способный защищать и оберегать своё племя и свою самку. И если самка испытывала в присутствии самца страх, это могло означать только то, что самец доверия не внушает, а значит он, по мнению самки, не способен защищать. Простыми словами – слаб.

Раун не был слабым. А в ловушку он попал не из-за того что слабый, а потому что Куака хитрые и не честные. Когда Раун охотился на зверьё, то ему и в голову не пришло быть осторожным и проверять ловушки. Тем более на нейтральной территории. Там их попросту не должно было быть. Так что, это не показатель того, что Раун слаб. А вот плачущая от страха самка в его присутствии – другое дело. Это не просто показатель, это указатель. Грозный перст, указующий на слабака. Рауну срочно, нестерпимо, захотелось доказать этой самке, что он, Раун, заслуживает доверия, что его не нужно бояться, что он не слабак и может защищать. Но сначала нужно, чтобы самка пришла в сознание.

Он осторожно обнюхал её рану, одежду, которая почему-то закрывала практически всё тело, и когда коснулся носом её лица, то самочка дёрнулась, наморщив чуть вздернутый носик. Раун попытался по запаху определить её настроение, но тут она чихнула и ему пришлось отступить, давая ей свободного пространства. А когда самка открыла глаза, то он принялся доказывать ей свою полезность, как защитника, зализывая рваную рану на её ноге.

Запах страха снова появился на мгновение, но тут же пропал, давая Рауну понять, что со своей задачей он справляется. Самка заметно расслабилась и доверилась ему, что не могло не обрадовать Рауна и его задетую гордость.

Рана оказалась глубокой. Из-за этого потребовалось больше времени на заживление, но с каждым новым касанием, болезненный вид исчезал, а регенерация тканей начинала свою работу, соединяя мышцы и восстанавливая кожу. Но вот только другого эффекта, Раун никак не ожидал.

Вкус крови незнакомой самки, оказался таким же сладким и терпким, как и запах. А ещё, с каждым новым касанием, этот вкус разжигал внутри Рауна, прежде не испытываемое им желание. На мгновение, только на мгновение, Рауну пришло в голову, что вождь Ка добавил в кровь этой самки сок оппиши, но украдкой вдохнув её запах, он не почувствовал от неё возбуждения. Наоборот, самочка была спокойна и совершенно холодна к нему. В сердце больно кольнуло, а в паху налилось тяжестью.

Теперь даже самому Рауну было сложно представить, что ещё прошлым вечером он самовольно отказался от другой самки, которая, в отличие от этой, была не прочь спариться. Более того, он уже с трудом мог вспомнить, как и почему до этого момента у него не возникало никакого желания спариваться с самками, даже внутри своего племени. То, что у него всегда была тяга к охоте, это Раун прекрасно помнил. Но вот ЭТО…

Он ещё раз посмотрел на незнакомую самочку, теперь уже оценивая её. И тут-то он заметил странное – она была совершенно другой! Кожа светлая – ни в одном известном Рауну племени не было такой светлой кожи, ни у кого. Глаза тёмные, но не чёрные, как у племени Дорокнил, а тёмно-серые. И волосы, они тоже не были ни чёрными, ни яркими, ни зелёными. Они напоминали кору деревьев, а на свету превращались в мёд. Опять-таки, вздернутый носик он видит впервые. Таких нет ни у пернатых, ни у чешуйчатых, даже в родном племени никогда не было вздернутых носов. А ещё её речь, она тоже была не известна Рауну, хотя он, как сын вожака, знал речь всех известных племён.

Раун снова вдохнул её запах и взгляд заволокло пеленой. Ах! Будь у него возможность обратиться, он бы… а что бы он сделал? Самка-то его не желает…

Досада немного остудила его. А протянутая рука самочки нежно коснулась носа.

«Нет» – решительно подумал Раун, словно одурманенный, вдыхая её аромат. – «Без неё я никуда не уйду. И не отпущу её от себя, ни за что!»

Катя

Я задремала.

Просто отрубилась от усталости и пережитого ужаса. А ещё организм требовал от меня восстановиться. И сон тут оказался самым простым и верным способом.

Меня уже не беспокоил тигр, не думала я и об аборигенах, которые по-любому от меня что-то хотели. Вспоминая их перешептывания и грубое отношение, не удивлюсь если и в яму они меня кинули, чтобы просто накормить зверя припрятанного тут. Шах и мат! С тигрулей я задружилась и им назло, он меня есть не стал. Видимо ему тоже не нравится сидеть на цепи и жрать полудохлых девиц, вот и взбунтовался котик.

«Нашим легче!» – радостно подумала я, улыбаясь сквозь сон. – «Вот бы сбежать вместе с тигрулей! Всегда мечтала завести кота…».

Снилось мне, как я в своей квартире, скармливаю тигруле, Олега, приговаривая при этом: «Жуй хорошо, не то подавишься. Олег та ещё тварь, даже в мёртвом виде поперёк горла встанет!»

Проснулась резко. От мощной вибрации и жары в ногах.

Я подобралась и выпрямилась. В подземелье не было видно ни зги. Видимо снаружи уже наступила ночь. Это было непривычно, особенно для цивилизованного человека вроде меня, когда ни света фонарей с улицы, ни шума машин – ничего нет. В этой тишине и темноте, вибрация, которую издавал тигр, звучала просто оглушительно. Тем более что она расходилась и по всему моему телу, так как зверь лежал на моих ногах «укрыв» своим телом и обернув свой хвост вокруг моей талии.