Читать книгу: «Человек со смущённым лицом», страница 3

Беседа зашла в тупик, и я пожалела, что мы, рискуя навлечь на себя гнев маменьки, потеряли столько времени. В самом деле, даже если этот господин что-то знает, с какой стати ему откровенничать с незнакомыми детьми? Я опустила голову. Бедная мисс Мур…

Брат тоже помрачнел.

– Думаю, друзья мои, мы не с того начали, – нарушил молчание Вортеп-Бар. – Ведь вы пришли с определённой целью? Присядьте, отведайте сладостей – держу пари, вас не часто балуют дома таким угощением – и расскажите мне всё.

* * *

По мере того, как мы, перебивая и дополняя друг друга, выкладывали нашу историю, мне пришло в голову: а ведь хозяин лавки – первый, с кем мы решились поговорить о Человеке со смущённым лицом. Он слушал внимательно, не высказывая ни недоверия, ни насмешек, и я даже приободрилась. Нечасто взрослый слушает тебя так. Однако господин Вортеп-Бар всё больше мрачнел.

– Значит, всё это его проделки… – пробормотал он. – А я-то думал… Не на того пенял, значит.

– Что?! – в один голос воскликнули мы. – Так вы знаете, кто он?!

– Боюсь, я ошибся и принял его за другого, – ответил нам Андрей Иванович Вортеп-Бар. – Дело в том, что тот, другой, может иметь множество лиц, но он бы не осмелился… Вот что, дружок, – прервал хозяин сам себя, обращаясь к Борису. – Опиши-ка мне ещё раз, поподробнее, что было в тот вечер у вас дома. Кто где стоял, сидел, кто к кому подходил, и прочее.

– Быстрее будет нарисовать, – подсказала я. – Понимаете, брат отлично рисует, а вот рассказывает слишком скоро и сбивчиво, так что порой и понять ничего нельзя.

* * *

Мы с Вортеп-Баром вместе наблюдали, как под карандашом Бориса возникает наша гостиная, затем появляется Человек со смущённым лицом, приближается к нам… Вбегает Фридрих, затем появляется мисс Мур. Потом Борис изобразил столовую, где мы пили чай, потом – как наш незваный гость поцеловал руку мисс и исчез, а Фридрих кинулся за ним следом…

– Стоп! – воскликнул Андрей Иванович. – Когда он прощался с вами и целовал мисс руку, Фридрих был в комнате?

Мы задумались.

– Кажется, нет, – вспомнила я. – Да, точно! Я же оставила его в гостиной, чтобы он не рычал; а потом, вероятно, наша горничная или няня, проходя, выпустила его, пока мы вчетвером были в столовой. Однако… при чём тут Фридрих? Ему чем-то не понравился этот человек, но Фридрих – всего лишь трусливая, избалованная собачонка.

– Ну, не скажите, милая барышня, он не совсем таков, – Андрей Иванович задумался. – Вот многие люди ведь не любят чёрных зверей, боятся их – а на самом деле чёрные животные, собаки, кошки – они своих домашних от нечистой силы защитить способны.

– Папа наш во всё это не верит, он Фридриха не поэтому завёл, – начала было я, но тут же осеклась. – Нечистой силы, вы сказали?..

Борис с тревогой смотрел в лицо господина Вортеп-Бара.

– Ну, а кто же такой, по-вашему, этот Человек со смущённым лицом? – мягко спросил нас Андрей Иванович.

– Может, он фокусник какой? Этот… как его… иллюзионист? Или там, факир? Помнишь, Лиза, мы на ярмарке видели, как он змеями управлял?..

Андрей Иванович хлопнул ладонью по столу.

– Боюсь, друзья мои, так мы далеко не уедем… Подай-ка мои краски и кисть, – обратился он к кукольному мальчику.

Тот поклонился и засеменил наверх.

– Скажите, Андрей Иванович, – не утерпев, спросила я. – А они, эти мальчики, они, ну…

– Вы хотите спросить, не являются ли они нечистой силой? – Вортеп-Бар расхохотался. – У меня тут кого только не бывает, но эти – просто верные слуги.

– Механические куклы? Вы, верно, сами их изготовили? – спросил Борис с уважением. – А сколько их всего?

Андрей Иванович принялся объяснять, что всего кукольных мальчиков двенадцать, и Борис угадал правильно, но я перебила:

– А там, в витрине, там же вы! И так похожи на себя… – я покраснела, поняв, что говорю глупости.

– Лиза! – с упрёком воскликнул Борис.

– Там тоже куклы, – спокойно пояснил Вортеп-Бар. – Ага, вот и краски! А ну, попробуем!

Он обмакнул кисть и прикоснулся ею к рисунку Бориса. И вдруг, точно по волшебству, карандашные наброски заиграли естественными красками: мы все, вместе с Фридрихом, теперь выглядели на рисунке, как живые; наши комнаты тоже обрели цвет, яркость и объём.

– А вы талантливы, молодой человек, – уважительно произнёс Андрей Иванович. – Мою акварель не обманешь – она оживает далеко не на всех рисунках. Однако надо проверить кое-что… Эй, позови сюда Графского Проказника!

5. Искать того – не знаю кого

Рыжий кот выгнул спину и зашипел; однако хозяин лишь сурово глянул на него, и кот исчез! Просто исчез, точно растворился в воздухе! Не успели мы и звука произнести, как кот вернулся – он появился на столе прямо ниоткуда. Вместе с ним перед нами возник маленький тщедушный человечек, одетый в неприметный костюм, за воротник которого, кот и держал его когтистой лапой. Человечек испуганно воззрился на нас и попытался высвободиться – впрочем, это у него получилось только после того, как кот спрятал когти.

Человечек поклонился. Я уж было подумала, что это и есть тот, кого мы ищем, – однако его круглое лицо с крошечными глазками и носом, до смешного походившим на свиной пятачок, ничуть не напоминало правильные изящные черты нашего незнакомца.

– В-ваша милость, – запинаясь, произнёс человечек. – Ч-чем могу быть полезен?

Я перевела глаза на Андрея Ивановича и ахнула. Вместо старичка в сюртуке перед нами стоял человек, точно сошедший с гравюры восемнадцатого столетия: на нём были старомодные плащ, камзол и сапоги; и он был вооружён тяжёлой шпагой с тремя большими изумрудами на эфесе. Борис тоже был поражён; боюсь, приветливый хозяин лавки казался сейчас чересчур грозным для своего мирного занятия… Вортеп-Бар заметил наш испуг и улыбнулся:

– Прошу извинить, друзья мои, но с некоторыми личностями удобнее разговаривать в таком вот… привычном им виде. Смотри сюда, Проказник! – повысил он голос.

Проказник повернулся к столу, чтобы глянуть на рисунок, и Борис схватил меня за руку:

– Лиза, погляди! У него… хвост!

И правда, кургузый пиджачок не прикрывал бёдер Проказника, и я увидела болтающийся хвост с кисточкой на конце! О, Господи Иисусе… Я упомянула имя Бога мысленно, а не вслух – и всё же Проказник сгорбился, сжался, точно от удара, и громко, угрожающе зашипел, показывая крупные клыки. Его крошечные глазки сверкнули раскалёнными угольями, а из пальцев показались острые, хищные когти… Андрей Иванович мгновенно выхватил шпагу из ножен; изумруды на её эфесе из тускло-зелёных стали алыми, как кровь, а с клинка срывались красные всполохи… Проказник отшатнулся, глаза его погасли; он поджал хвост и жалобно заскулил.

– Не будем пугать наших гостей, – совершенно спокойно произнёс Вортеп-Бар. – И вы, друзья мои, не волнуйтесь – ничего дурного с вами не произойдёт.

Он вложил шпагу в ножны; однако изумруды, украшавшие эфес, продолжали гореть тревожным алым цветом. Я на всякий случай придвинулась ближе к хозяину и только теперь заметила его верного кота – он стоял между нами и Проказником, точно часовой, и не отрывал от него взгляда. Мальчиков-слуг не было видно.

Андрей Иванович без лишних слов взял рисунок Бориса – тот, на котором лучше всего был виден Человек со смущённым лицом, и сунул лист бумаги Проказнику под самый нос.

– Твои фокусы?

Проказник прищурился, поскрёб себя за ухом, наморщил свой нос-пятачок и отрицательно покачал головой.

– Никак н-нет, ваша милость, сами изволите видеть – ни при чём я здесь.

– А то, что ты любой образ принять можешь, какой захочешь, думаешь, я забыл? – спросил Вортеп-Бар.

Он протянул руку и, ухватив Проказника за жидкую бородёнку, подтащил к себе. Изумруд на его пальце, совсем как на рукояти шпаги, казалось, наполнился кровью… Проказник рыкнул, но Вортеп-бар потянулся к ножнам, и его противник заискивающе заморгал глазами.

– Может, из ваших кто? Знаешь его? Встречал? Ну, отвечай правду! – Андрей Иванович говорил обманчиво спокойно, но Графский Проказник мелко дрожал, и, не переставая, топтался на месте.

– Н-не из наших, никак н-нет, ваша милость. Встречал, но не могу з-знать, кто таков. Не н-нашенский…

Андрей Иванович ещё раз пытливо взглянул Проказнику в глаза и разжал руку.

– Хорошо, поверю, что не из ваших, а если врёшь – смотри у меня! Когда увидишь его где бы то ни было – тотчас мне докладывай! Понял, Проказник?

– Всё п-понял, ваша милость, – закивал тот. – Коли встречу, так в минуту к вам примчусь!

– Ну, ступай, – махнул ему рукой Андрей Иванович.

Проказник, в сопровождении кота, начал отступать, кланяясь; когда они поравнялись с камином, Проказник резко развернулся, отодвинул экран и нырнул прямо в очаг… Кот ринулся было за ним, но в морду ему выстрелил целый сноп искр; кот громко фыркнул и отскочил.

– Пусть его, Тихон, оставь, – велел хозяин.

Он повернулся к нам. По правде говоря, колени у меня до сих пор тряслись, а вот Борис стоял совсем спокойно, только слишком уж крепко сжимал мою руку.

– Вот так, друзья мои, – вздохнул Вортеп-Бар. – Я, каюсь, сперва на Проказника думал. Или ещё на кого из той компании, однако же…

– Андрей Иванович, а разве вы не можете Человека со смущённым лицом сюда, к вам так же, э-э-э, вызвать? Вот бы мы всё у него и узнали, – высказал предложение мой брат.

Признаться, мне эта мысль весьма понравилась: в присутствии хозяина лавки даже новая встреча с нашим незнакомцем не казалась мне столь уж страшной. Однако Вортеп-Бар покачал головой. Он уже снова выглядел, как добродушный старичок в аккуратном сюртуке, а изумруд на его пальце вновь обрёл свой природный цвет.

– Увы, дружок, это невозможно. Как я и полагал, он не из тех. А если так – я над ним не властен.

– Из кого это – из тех? – сгорая от любопытства, спросила я.

Хозяин усмехнулся.

– Вы же, моя милая барышня, всё понимаете, а спрашиваете. Будь он Проказнику сродни, не было бы ничего проще, а так… – Андрей Иванович развёл руками.

– Тогда что же нам делать? – спросили мы в один голос.

– Что-то мне подсказывает, что незнакомец ваш так просто не найдётся, пока сам того не пожелает.

Борис печально кивнул, а господин Вортеп-Бар щёлкнул пальцами – появился мальчик-слуга – и шёпотом отдал ему какой-то приказ. Мальчик исчез, но скоро появился, неся на вытянутых руках небольшую книгу. Хозяин положил её на стол – книга прямо на глазах увеличилась в высоту и толщину, она росла и росла, пока не стала просто огромной, обогнав размерами толковый словарь Брокгауза и Ефрона. Я успела прочесть потёртые, витиеватые, старинные буквы на обложке: «Бестиарий», когда Андрей Иванович резко повернулся к нам:

– Вам, дорогие друзья, такое читать негоже. А лучше вот, не хотите ли? – он протянул нам великолепно изданные сказки Пушкина – новые, с яркими иллюстрациями в целую страницу, волшебно разрисованными заглавными буквами; я никогда не видела таких красивых книг. И всё же, листая вместе с братом сказки, я не могла отвлечься от ставшего жёстким и даже хищным лица Вортеп-Бара, пока он сидел, углубившись в свой таинственный фолиант.

Потом мой взгляд упал на рисунки брата, всё ещё лежащие на столе.

– Подождите, господин Вортеп-Бар! Простите… – воскликнула я. – А почему вы спрашивали нас про Фридриха – был ли он в комнате, пока незнакомец целовал руку мисс Мур?

Андрей Иванович поднял голову.

– Так, подумалось… Вот если бы вы пёсика своего в гостиной не заперли, гувернантка, верно, не заболела бы. Как я и говорил – пёс-то защитить вас пытался.

Перед моим мысленным взором снова предстал Человек со смущённым лицом: вот он вошёл в гостиную, начал говорить; я вижу, как шевелятся его узкие губы, его рука дотрагивается до моей, я хватаю подсвечник с горящими свечами… И тут появляется Фридрих, рычит на незнакомца – я прихожу в себя, понимаю, что если только дам себе волю – случится беда со мной, Борисом и всеми домашними.

Фридрих! А мы-то его презирали, считали трусливой пустолайкой! Получается, он тогда спас на всех!

– Но тогда, – спросил брат, – почему мисс Мур всё-таки заболела? И почему именно она?

– Не знаю, дружок. Могу лишь предположить, что ваш незнакомец обладает неким даром воздействовать на человеческое существо… таким вот губительным образом. Одни перед ним более слабы, чем другие. Вот вы с сестрицей, с помощью вашего Фридриха, можно сказать, одержали над ним верх, а гувернантка ваша – поддалась. Вы же сами рассказывали – лишь только он руку её отпустил, она тотчас про него и забыла.

– А как же все остальные? – тихо спросила я. – Чиновник с портфелем? Дама с девочкой и няней? Все другие, кто с ним сталкивался? Неужели они тоже сейчас… – я содрогнулась, представив, во что могла превратиться жизнь этих людей после встречи с нашим незнакомцем. – Им всем нужна помощь!

– Идёмте! – решительно сказал Борис. – Нужно найти их, потому что они, верно, и не понимают, что происходит. И когда мы отыщем Человека со смущённым лицом, мы заставим его… заставим… Ну, словом, не можем мы бросить их так!

– Ценю ваш порыв, молодой человек, – вы рассуждаете как добрый и смелый юноша. Однако заставить вашего незнакомца что-либо сделать вы точно не сумеете. И кто знает, как он вас встретит? Всё это может быть вовсе небезопасно. Но бездействовать не посоветую, да и не в вашем характере у моря погоды ожидать; небось, всё равно на поиски пуститесь. А я тоже, со своей стороны, кое-что попытаюсь разузнать.

Мы договорились с Андреем Ивановичем, что для начала он со своими таинственными помощниками выяснит всё, что можно, о тех, кто пострадал от Человека со смущённым лицом. Наверняка, кто-то из них его запомнил, и, возможно, видел, где он живёт, хотя надежда на это – очень слабая. И второе – надо искать самого Человека со смущённым лицом, пока он не успел навредить гораздо большему числу людей в городе.

– Мы его найдём! – пообещал Вортеп-Бар, и его голубые глаза сверкнули ярко и остро, точно льдинки на солнце. – Разозлил он меня. Хотя я уверен теперь, что он не из тех, кого люди нечистою силой зовут.

– Тогда кто же он? – спросил брат.

– Кто? Не удивлюсь, если человеческой женщиной от человека рождён. Только вот, получил откуда-то колдовской дар – и использует его людям во вред, да притом ещё и прячется. Значит, какую-то цель имеет, и вряд ли добрую, – хозяин лавки хотел ещё что-то добавить, но настенные часы мягко пробили: бом-м, бом-м, бом-м…

– Боже мой, четвёртый час! – воскликнула я. – Нам надо через полчаса быть дома, иначе что я маменьке скажу? Нас никуда больше не отпустят!

Я глянула в окно: на улице опять мела метель, швыряла пригоршни колючих снежных крупинок в стекло, а ветер голодным волком завыл в трубе. Я содрогнулась, представив себе обратный путь к набережной, затем через мост… Здесь, в лавке, было так тепло и уютно, что выходить на улицу показалось страшно – к тому же в это время года очень быстро темнело.

Борис чувствовал то же, что и я, но проявил решительность.

– Идём скорее! Если бегом побежим – ещё можно успеть!

– Успеете, друзья мои! – уверил нас Андрей Иванович. – Я не допущу, чтобы вас наказали за попытку выручить ближнего из беды. И уверен, вы всё же не робкого десятка, – он улыбнулся и махнул кому-то рукой.

С изумруда на его пальце сорвалась зеленоватая молния и отразилась в остекленевших глазах чучела лебедя, которое сидело на шкафу… Глаза чучела ожили, заблестели, оно вытянуло шею, распахнуло огромные крылья и мягко приземлилось рядом с нами. Я ахнула от восторга: лебедь был изумительной красоты, но намного больше, чем обыкновенный.

– Эта птица доставит вас домой вовремя, как бы ни была плоха погода… Ну, милые друзья, надеюсь, скоро увидимся! И советую вам не рассказывать никому из старших о том, что вы видели здесь.

– Всё равно никто не поверит, – шепнула я Борису. – Хоть десять раз расскажи.

Мы уже выходили в переднюю, когда на глаза мне попался кот хозяина, Тихон; по-видимому, его обязанностью было провожать и встречать гостей лавки.

– Андрей Иванович! – крикнула я вслед хозяину. – А как же так: ведь вы говорили, что животные чёрного цвета защищают дом от нечистой силы, – почему же ваш кот рыжий, а не чёрный?

Я была уверена, что хозяин с котом одновременно усмехнулись.

– Рыжий, говорите, милая барышня? – Андрей Иванович глянул куда-то мимо меня, и я едва не подскочила: на пороге лавки сидел, сверкая вертикальными зрачками изумрудных глаз, огромный кот, ростом со всамделишную рысь – только что без кисточек на ушах – и чёрный, точно уголь, без малейшей подпалины.

– Это… Тихон?.. – выдавила я, с опаской разглядывая великолепное животное. – Но тогда почему он…

– Зачем отпугивать посетителей? – рассмеялся господин Вортеп-Бар. – Какой же смельчак ко мне в лавку зайдёт, коли такое диво увидит? Вот и выкручиваемся, как можем.

* * *

Сидя верхом на огромном лебеде, мы неслись сквозь метель. Ветер бесновался, словно задался целью не дать нам вернуться вовремя, снег из колючих крупинок превратился в крупные влажные хлопья; наши пальто и рукавицы уже промокли насквозь. Но самым сильным чувством был страх: я обмерла, вцепившись в Бориса обеими руками, и, вероятно, даже под угрозой смерти не согласилась бы раскрыть глаза и посмотреть вокруг. В воздухе стоял такой шум, что мы с братом не могли бы разговаривать, если бы и захотели. Лебедь мерно взмахивал мощными крыльями; он не собирался сдаваться, однако встречный ветер становился всё сильнее – казалось, нас вот-вот сдует вниз, и мы разобьёмся о землю. Мои руки онемели настолько, что я не могла ими пошевелить… Тем временем в воздухе забушевал настоящий ураган: наш лебедь уже не мог лететь так же спокойно и ровно; ветер пытался отбросить его назад. Внезапно птица сложила крылья и камнем ринулась вниз, от чего сердце у меня провалилось куда-то под колени.

– А-а-а! – мой собственный визг был настолько оглушителен, что на миг перекрыл даже вой бури. Господи, за что гибнем мы с братом… Затем моего лица коснулось что-то холодное, влажное. Я открыла, наконец, глаза, и увидела, что лежу на земле, а подо мной тонкий слой мокрого снега.

– Лиза, очнись! – прокричал Борис. Значит, с ним всё хорошо, слава тебе, Господи. – Ну же, вставай!

Он поддержал меня под локоть, и я с трудом приподнялась: ноги и руки мои были в каком-то оцепенении. Оказывается, мы находились на набережной. Уже стемнело, дальний край моста терялся в снежной круговерти, а до дома все ещё было далеко.

– Мы не можем лететь дальше по воздуху, – задыхаясь, пояснил Борис. – Ветер слишком силён.

– Тогда что же теперь будет?

– Если я правильно догадался… – начал Борис, но не договорил.

Наш чудесный лебедь подошёл к парапету, легко вспорхнул вверх, и… ударившись о тёмные, холодные волны, обратился небольшой изящной ладьёю. Крылья стали парусами, и ветер мгновенно наполнил их; всё это было настоящим дивом, однако у меня противно засосало под ложечкой, когда я представила, что нужно будет спрыгнуть с парапета в лодку. Вроде бы там не очень высоко, но…

– Ой, мамочка… – прошептала я и перекрестилась.

Борис с жалостью поглядел на меня.

– Не бойся, я прыгну первым и помогу тебе.

Мой отважный братишка уже взбирался на парапет, и от испуга за него я позабыла о собственной трусости.

– Нет, стой! Подожди! Надо сказать ему, чтобы приблизился ещё, а то мы окажемся в воде! Лебедь, милый, – закричала я. – Подплыви поближе, пожалуйста!

Я не была уверена, что наш спаситель меня поймёт, но он с готовностью развернулся, захлопал парусами и стал почти вплотную к граниту набережной. Я взяла Бориса за руку, и мы вскарабкались на парапет; прямо под нами покачивалась чудесная ладья.

– Закрой глаза, – предложил брат.

У-ух ты! Это падение было коротким и гораздо менее страшным, чем предыдущее. Удара о палубу я не заметила: волшебная ладья приняла нас упруго и мягко; повернувшись, она понеслась по Неве к Суворовской площади. Мой ужас сменился восторгом – мне уже не надо было бояться высоты, можно было просто наслаждаться чудесным плаванием. Ладья мчалась по реке, не обращая внимания на ветер: она легко, точно в танце, перепархивала с одной волны на другую. Снег продолжал лететь мне в лицо; сквозь белёсую мглу я видела огни набережной и тусклый свет в окнах домов… Мы пересекли Неву вдоль Троицкого моста и нырнули в устье Мойки; здесь было гораздо тише, усмирённый ветер уже не завывал, но изредка прилетал порывами. Ладья пошла медленнее; тут только мне представилось: а если нас кто-нибудь увидит?

– Интересно, нас не заметят? – прочёл мои мысли Борис.

К счастью, в такую погоду людей на улице было крайне мало. Я углядела только одинокого извозчика, который шагом ехал по набережной Мойки, закутавшись по самые глаза и надвинув шапку на нос. Он, конечно, на нас и не посмотрел. Ладья снова повернула, мы вошли в Екатерининский канал и начали продвигаться к Банковскому мосту, неподалёку от которого был наш дом. Когда лебедь замер у самого моста, я снова успела испугаться, представив, что нам придётся как-то вскарабкаться на него – как вдруг один из парусов воспарил в воздухе и превратился в огромное крыло, на которое мы забрались: Борис – с выражением восторга на лице, я – обмирая от страха. Крыло взметнулось, я вскрикнула и почувствовала, что съезжаю вниз, на мост, точно со снежной горки. Отряхиваясь от снега, мы перегнулись через перила Банковского моста, чтобы ещё раз взглянуть на чудесную птицу.

– Лебедь, милый, спасибо тебе! – крикнула я. – Возвращайся к хозяину!

Птица величественно кивнула нам, распахнула огромные крылья, мощным рывком взметнулась вверх и исчезла в чёрном небе. Ветер почти стих, и вьюга закончилась, однако пушистые снежинки всё сыпались и сыпались из низких туч. Было очень тихо.

– Обратно лететь ему, наверняка, легче, – заметил Борис. – Жаль, нам с ним нельзя. Не знаю, как ты, а я ужасно хочу побывать в лавке господина Вортеп-Бара ещё много раз.

Я вздохнула было, но тут же подскочила от испуга. Я заметила нашу маменьку: она направлялась к дому Анюты Березиной, вероятно, за нами. Я подумала, что всё пропало: ни малейшего шанса объяснить наше долгое отсутствие, ложь по поводу занятий французским и вымокшие насквозь пальто у нас не было.