Заговорщица

По-простому

Суму соберу и отправлюсь в лихие степи,

Вот уж тогда ищите меня, свищите!

Разбойник-товарищ, так уж совпало, стерпишь -

С твоей руки злато, оружие мне и щит мне!

Всю полынью, зверье подниму на у'ши,

Песок с берегов в глаза напущу по горсти,

Не то, чтобы жизнь

Разум совсем не учит,

Просто ему одумываться уж поздно.

Суму на плечо – и с песней к закатной дали,

(Если бы даль – лужица верст за тридцать!)

Как и должно: явно меня не ждали –

Не каждый ведь день к болоту идут топиться.

А водяной: “Да ладно тебе, не майся!

В ваши-то годы – лишь ставить весь мир на у'ши!”

В даль – далеко, не хочется возвращаться…

– Товарищ, а вы возьмите меня в лягушки!

Заговорщица

"Дым от огня сбиваю семью ветрами.

Пыль от ветров сбиваю живой водою…

Всё бы – ничто, да только ж земля – корабль,

В котором и крысы с последней надеждой тонут.

Осточертело – то рыжекрылым фениксом,

Что грело – то

Сотканной сном туманностью.

Перед землей ко дну лишь дорога стелется,

Но всё – ничего – вот прописная данность.

Все ж, как и я, по выси пресветлой с птицами,

Ветром сбивают и от пожара дым.

Всё – не для нас, мы точно чрез время свидимся,

Даже когда будем уже не мы.

Всё – никогда. Сейчас – только солнце знойное.

Корабль нетонущий, иль от него деталь…

Пыль моя, дым огня – море пересолёное –

Даже став мертвыми, будут с утра вставать!…

Не принимай наши тельца живые, личное

Выбрось с приливом, не принимай, вода.

Мы ж ведь такие – примем не то обличие

И побежим разбойничать, колдовать.

Смерть моя, жизнь моя, может, давай по-доброму,

Я навязала к удаче уж сто узлов…" -

Всё передумала тощая крыса злобная,

Вдохнув полной грудью жадно

Морскую соль.

Юная моя жизнь

Что же ты бесишься, юная моя Жизнь?!

Устала катиться по вертикали вниз?

Не хочешь бесследно сгнить, как осенний лист?

Так чего же тебе надо?

Хочется сбросить старую-ветхую шерсть?

От края до края, и, не пресекая черт,

Взлетать, и не думать, что где-то земная твердь?

Сама ты себе преграда.

Видно, с землею ты поросла травой.

а пенье похоже на полуночный вой.

С рожденья мертва…Ну да и черт с тобой!

Таких, как ты, мириады!

Даны были шансы: третий, четвертый, пятый,

Но все бесполезно, теперь не вернуть обратно

Шансы, попытки, надежды, стремленья, правду…

Видишь следы заката?

Радуйся, Жизнь, не этого ль ты хотела?

Вместо полета ползти, разрывая тело.

И после смерти останется надпись мелом:

“Старалась, навеки свята”.

Время упрятать старую шерсть в комок,

И вместо крови пустить постоянный ток.

Во вселенной у каждого должен быть уголок –

Укрыться от снегопада.

Что же ты бесишься, юная моя Жизнь?!

Устала катиться по вертикали вниз?

Волю возьми в кулак, за нее держись.

Стало полегче… Правда?…

Герой второго плана

Как пазл, слагается длинный чудной роман,

Песнею льется глав соловьиный звон.

Главный герой не видит в пути преград,

Но лишь взгляните, кто за его спиной.

Тоже герой, что смотрит из-за плеча,

Он: герой-призрак или герой-пейзаж.

Он персонаж без имени и лица,

В его рукаве блестит острие ножа.

Он – та ошибка, которую совершат.

Тот, кто исчезнет, только замедлив шаг.

Тот, кто появится, только ускорив бег.

Лжет всё и всем, только не лжет себе.

В те времена, когда уплывала явь,

Главный герой на ухо ему шептал:

“Ты-то меня, пожалуйста, не оставь,

Не оставь одного тихо сходить с ума”,

Человек без лица крылом его укрывал,

Следуя контурам, шел по его следам,

На ухо шептал: “Никому тебя не отдам.”

Знал, двух героев не сохранит строка.

На ухо шептал: “Осторожнее, берегись,

Пуля шальная – совсем не шальная мысль”,

Верный помощник – лезвие в рукаве,

А арсенал – вот действенный оберег.

Главный герой не глянет тогда назад,

В строки вшивал раз брошенные слова.

Человек без лица топором разбивал абзац -

Зарыть между строк истерзанные тела.

Его можно только шепотом величать:

“Тень без лица, с призванием палача”,

Он с главным героем, как крепость, как щит, как рать -

Средь главных героев не принято умирать.

До конца книги бросить его – ни в жизнь!

«Я за спиной, друг ты мой. Берегись.»

Век

Беспокойный, недобрый Век

Наступил, будто эпидемия.

Пробежался по венам рек,

Постучался в сердца из тени и,

Заперев за собою дверь,

Закрыл ставни, полил растения.

Он хозяином стал теперь

До весны… до поры… до времени.

Он, как дикий опасный зверь,

Что покинул свое укрытие.

Новый век повлиял на всех:

На людей, на года, на события…

Отчего-то Осень спилась,

Ночевать стала под заборами.

Сыпет листья, чтоб мягко спать,

А, проснувшись, начать по-новому.

А Зима вдруг стала курить,

И скрываться за подворотнями.

Выдыхает табачный дым

Со словами: “Зато свободная.”

А с Весной вообще беда:

Стала драться с людьми на улице.

Говорит: “Не моя вина”.

И дальше идет, сутулится.

Ну а Лето… А Лето вдруг

Стала употреблять наркотики,

Ходит в черном плаще в жару:

(Пристрастилась с чего-то к готике.)

Пробежавшись по венам рек

И в сердцах обретя сознание

Пришел новый беспутный Век

Разрывать кровоток мироздания.

Он закрыл за собою дверь,

Всем напомнив давно забытое.

Новый Век повлиял на всех:

На людей, на года, события.

Лаванда росла, завяла…

Юный странник бродил один, никому не ведом,

Тропами разными, на коих не ходят беды,

Как у всех, у него таились свои секреты,

То есть всего один:

Разбрасывал он за собой семена лаванды,

Чтоб росла. На лета, года, чтоб воспели барды…

Бросал семена по своим же следам, но, правда,

Только среди могил.

Бродит один; нигде, никому не ведом…

Живёт и дышит лишь по своим заветам.

Всем говорит, что так свою жизнь отметил,

Чтоб по его следам

Было заметно, что жизнь не проходит пусто:

По сути, и в смерти есть тоже свое искусство,

Но и жизнь средь могил живо приводит в чувство

Тех, кому дорога…

Даром не нужно им, небу-земле, молитв…

Жизнь юного странника букетом среди могил,

Цветет, распускается. Другие так не могли

Или не пожелали…

Жизнь юного странника букетом среди крестов

Отметилось издали. Каждый шаг, каждый вздох....

Жаль только, с бедами не поделил дорог…

Больше не вспоминали…

Лаванда завяла, а тела и не искали....

Лета

Тихо. Безлюдно. Неспешно течет река,

Мутная, правда, но я ведь не из брезгливых.

Причалила к берегу – темная ночь – ладья,

Черный кораблик, как из старинных мифов.

Старик седовласый стоит у ее руля,

Видать, ветеран средь всех остальных ремесел.

И оба мы знаем, что за монеты лязг

В деле любом договор договору рознь.

Выберу то, что не каждый смог испытать-

Это полезно. Возьмем старика, к примеру:

Раньше была просто лодка и два весла,-

Взял и сказал: “Ладью заслужить сумею!”

Истина и справедливость держать удар

Могут, но, жаль, не по грехам-заслугам.

Так вязкая горечь – выпьется, как нектар,

А хрупкая сладость – вытечет из сосуда.

В общем, неважно, – Коцит или Ахерон,

Плача и скорби будет поболе воздуха.

Сердце – в груди, даже бьется, но вот никто

Не смог научить верно его использовать.

Были попытки. Не первый, не третий шанс,

Их дарят все протекающие здесь реки.

Их всего пять, и про каждую говорят:

Если утонешь – всплывешь новым человеком.

Новым-то новым, да только душа одна,

Помнит она: жила эту жизнь раз двадцать.

Единственный выход: раз, достигая дна,

Впредь навсегда на этом же дне остаться.

Песнь о тех, кто не ходит дорогой судеб

Карма и рок идут об руку рука.

Жилы-дороги – руны царапин-ран,

Карма и рок проходят вперед-назад,

Известно, на то

Лишь они мастера.

Карма и рок, да трепетны два крыла,

Их, призывая,

Ветер-юг нарекал

Гонцами у них, вла-стителей-стихий,

Судьбы, мол, ныне – вестники песни их.

Карма и рок – гордыня, немой укор:

Нет, ветер-юг, да будет тебе урок,

Дорога одна – не перечесть дорог,

Куда уведет: иль назад, иль вперёд.

А ветер-юг с гордыней на поводу:

«Четыре пути

Я себе обрету;

Пути – есть руны ран и царапин рук,

А заплутаю – значит, там и умру”.

Четыре дороги – не перечесть дорог,

И не на всех от кармы рок уберёг;

Нет следа рока – будет отравой кровь,

Да оберегом – дивная песнь ветров.

Как на гравюре,

Образы четырех

Дикой охоты всадников средь дорог.

Четыре дороги; можно на все ступить,

Даже на ту,

Что лежит позади.

Четыре всадника, всадники без голов,

Разбередят да отравят дурную кровь,

Гнет их охоты, с пути живых гоня

Будет подобен ко-лыбельной огня.

Четыре дороги – можно на ту ступить,

На коей мертвым снятся дурные сны,

Там пепел, порох, горе, огонь и дым,

Но – там звучит колыбельная – песнь воды.

Четыре дороги; можно на ту ступить,

На коей грянет дивная песнь земли.

Стража четыре там, где не ходит рок,

Четыре дороги – не перечесть дорог.

....

Карма и рок идут об руку рука

Прокладывать тропку, ведому и без карт.

Гордыне одной – двух перечесть дорог,

Значит, пойдет, да средь четырёх умрет.