Читать книгу: «Горький сахар»

Шрифт:

Серия «Детективные истории» основана в 2023 году

* * *

В основе книги документальная история,
точнее, много правды и немного историй.

Разрыв

Минск, 1997 год

Еще светила не выключенная стеклянная прикроватная лампа, под зеленым абажуром которой маленький металлический выключатель слегка покачивался от едва ощутимого дуновения ветра из приоткрытой форточки. Еще не было слышно, чтобы местный дворник под окном равномерно принялся шоркать метлой, сметая с тротуара ворох упавших листьев. Еще тлели и изящно клубились тончайшие коричневые ароматические палочки в пузатой вазочке, оставленной кем-то на витиеватом антикварном комоде, и настенные часы громко и методично тикали, ежесекундно отщелкивая неумолимый бег времени. Еще царила темнота вокруг, но отчего-то он проснулся среди ночи изрядно взмокшим. В поту нащупал очки в большой роговой оправе и рядом пухлую подушку, до сей поры хранившую дивный аромат, колдовской и сказочный в несовместимом с реальностью совершенстве, тут же уткнулся в смятую наволочку, наслаждаясь и упиваясь незнакомым прежде пьянящим запахом, и замер. Давно ли она ушла? Женщина, которая безвозвратно свела его с ума. Незаметно испарилась по-английски, пока он спал… Не открывая глаз, несколько минут мужчина лежал неподвижно, и вдруг все, что случилось ночью, в голове пронеслось, как ураган: ее совершенное нагое тело с нежными руками, длинные шелковые пряди волос, ниспадающие на девственно гладкую кожу, откровенная податливость смелых желаний, порывистая и горячая страсть, поражающая стремительностью и несказанной силой. И внезапно слезы хлынули из него, как наваждение, как капли отчаяния и счастья одновременно. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного, словно летел на крыльях высоко над облаками и падал без страховки в штормовое пространство океана.

Выплакавшись, наконец, мужчина встал, огляделся, машинально подобрал с мягкого ковра разбросанную одежду и направился в ванную. Виктор пристально всматривался в свое мутное отражение в зеркале, пытаясь угадать, кто же теперь стоит перед ним: честный и порядочный семьянин с двадцатилетним стажем, лишь однажды оступившийся по нелепой случайности, или жаждущий новых приключений полигамный авантюрист, не устоявший перед чарами и красотой исключительно необыкновенной женщины. Трудно представить, что творилось в его душе в этот момент. «На роль Дон Жуана совсем не гожусь!» – пощупав посредственные физические данные в виде рыхлых плеч и невзрачной впалой груди, уныло умозаключил любовник и закурил. «Что же привлекло во мне такую шикарную даму, ума не приложу?» – этот вопрос задавал Виктор Алексеевич себе не единожды, но ответа не получал, кроме уклончивой таинственной улыбки обворожительной дамы. Однако удивительно, что сейчас, после бурно проведенной ночи в гостинице, он почувствовал себя счастливым, во всяком случае, прежде это чувство ему было мало знакомо. И те небольшие угрызения совести, что поначалу поднялись из недр его существа, вдруг исчезли без следа. Потушив ароматные палочки, мужчина стремительно вышел из номера, не дожидаясь рассвета.

Не хотелось брать такси. Полон сил, словно влюбленный романтический юноша, худой пятидесятилетний человек в длинном сером плаще и фетровой шляпе, с кожаным дипломатом в руке, причудливо шел по пустынной улице, бормоча вполголоса надоедливую мелодию, незаметно подпрыгивая на ходу на третьем такте, тут же, опомнившись, виновато озираясь по сторонам, словно чокнутый. Радостный, он добрался до дома, в котором все еще спали.

В спальне, в поисках свежей одежды копаясь в стенном шкафу, влюбленный романтик нечаянно уронил кожаный ремень, и тот грохнулся на пол внушительной металлической пряжкой вниз.

– Привет. Прости, не хотел тебя будить! – тихо прошептал Виктор.

– Ты рано… – жена распахнула глаза мгновенно, как будто ждала его возвращения, потянулась сладко, расправляя руки вверх, и широко улыбнулась.

– Первым же рейсом. Чтобы потом долго не ждать, да и на работе горит новый контракт. Прости! Ты так умиротворенно спала!

– Сейчас встану, приготовлю завтрак… – жена протерла заспанные глаза.

– Не спеши, время есть!

Глядя, как супруга обрадовалась возвращению мужа из выдуманной командировки, Виктор Алексеевич постарался быть терпеливым и внимательным к мелочам. И конечно, от острого его взгляда не могли ускользнуть лишенные былого изящества широкие бедра да крупная, утратившая упругость грудь, облаченная в толстый домашний халат.

– Как дети? – спросил он.

Виктор не ждал ответа, поскольку мысли были совсем о другом. «Ты справишься, ты – хорошая мама! Ты лучшая в мире мама! Ты заслуживаешь лучшего! Если я сейчас не уйду, то никогда не смогу!» – думал он, ковыряясь в тарелке с яичницей, и посматривал на нее, затаив дыхание. «Вот сейчас скажу, сейчас, я смогу!» – думал он и молчал.

– Андрей стал замкнутым, ничего не хочет рассказывать, что-то происходит неладное в школе, а Ольга, наоборот, хамит, дерзит, нервная, как на иголках… Вчера пришла очень поздно… Боюсь, что…

– Лара, должен тебе сказать. Я полюбил другую, – наконец произнес он.

– Что?

– Ты слышала…

Жена отвернулась к утреннему окну окаменевшая, но не оттого, что услышанное было безразлично ей, – напротив, слова ранили жестоко и больно, а потому ни слез, ни воздуха не было. Был только пристальный взгляд на трехэтажный густой каштан, на котором вот-вот раскроются бежево-коричневые свечки, потому что в природе наступила закономерная весна, чего не скажешь о переломанной жизни в семье.

– И это все, что ты можешь сказать после стольких лет брака?

– Я давно не был так счастлив, как сейчас. – Виктор непроизвольно скомкал в руке бумажную салфетку.

– Мне казалось, все в порядке у нас! – сказала она тихо.

– Ты отпустишь меня? – так же тихо спросил он.

– Когда?

– Сейчас.

– Но почему?

– Не вали все на меня. Не знаю, как так получилось.

– От каждого твоего слова мне становится все больнее.

– Мне так стыдно. – Виктор продолжал комкать салфетку, пока та не превратилась в труху.

Лара все еще рассматривала набухшие каштановые соцветия, вспоминая, как они после переезда в новую квартиру всей семейной гурьбой сажали маленькое деревце.

– Кто она? – после долгой паузы поинтересовалась жена.

– Просто женщина, которая сделала меня счастливым…

– И давно ты чувствовал себя несчастным?

– Лара, милая, не начинай, прости, просто я сейчас уйду… Можно? Я возьму большой чемодан черный с антресоли?

Едва притронувшись к чашке, он чуть отхлебнул черный кофе и встал, чтобы достать из шкафа рубашки с пиджаками и, не снимая с плечиков, попытаться запихнуть одежду в большой чемодан. В голове крутилась мысль: «Либо остаешься, либо нет, пути назад не будет. Все кончено, полный разрыв!» Конечно, Виктор спешил. Спешил, разумеется, не на работу: он боялся, что в эту утреннюю минуту удивительно тихая жена могла передумать и устроить скандал, и он торопился скорее покончить с нарастающим чувством стыда, чтобы вскоре без сожаления обнять ту, благодаря которой у него выросли крылья. Кое-как брошенная одежда наполнила разбухший чемодан доверху, и закрыть его было невозможно.

– Давай помогу! – предложила Лара, и лицо ее по-прежнему излучало спокойствие, словно не ее муж уходил к другой.

Жена аккуратно освободила от вешалок одну вещь за другой, мастерски складывая в чемодан, с легкостью закрыла его, откатила к выходу и отворила дверь. Вероятно, спокойствие жены можно было объяснить житейской мудростью, мол, погуляет и вернется, или же тем, что и ей самой наскучила долгая семейная волокита под одной крышей. Однако, по правде говоря, Лара в этот момент вообще ничего не чувствовала, поскольку все произошло неожиданно и слишком быстро. А Виктор, опасаясь, казалось бы, неминуемой истерики, спускаясь по лестнице, удивился больше не равнодушию жены, а тому, сколь легко ему удалось скинуть с себя тяжелые брачные узы.

Новая жизнь

Весна, буйно цветущая в садах, долго была холодна и ветрена. И вдруг наступило восхитительное тепло, и не только в природе – пожалуй, ко всем одиноким фигурам в этот ранний час вернулось оживление, означавшее расцвет молодой энергии, словно все вокруг переживало волнительное перерождение. С легким наслаждением ощущая внутреннюю свежесть, Виктор вошел в служебный кабинет компании «Астра сервис», волоча за собой большой чемодан. В столь ранний час дверь была не заперта, в просторном офисе работала уборщица.

Она сидела у окна, завернувшись в плед. Сквозь жалюзи продольными полосками снаружи проникали лучи утреннего солнца, подсвечивая тщательно уложенные красивые льняные волосы, что невероятно шли к ее открытому лбу. Чуть раскосые глаза с игривой хитринкой, необычайно широкий рот, открывающий крупные белоснежные зубы, четкая линия скул – по отдельности черты ее лица не могли показаться красивыми, но весь образ притягивал неимоверно, поскольку ощущалась примесь некой избранной аристократической крови, без повышенной чувствительности и нервозности. Сдержанно, грациозно, с прямой спиной, она подняла серо-синие глаза и тихонько рассмеялась. «Почему мне так хорошо?» – мелькнуло у него в голове.

– Предчувствие меня не обмануло! – едва уронив взгляд на солидный багаж, за своим уверенным видом Анна скрыла, как изумлена радикальным решением мужчины, принятым после первой же проведенной ночи в одной постели.

Распахнув пушистый плед, элегантная леди в дорогом брючном костюме цвета слоновой кости неторопливо встала и, взяв голову Виктора двумя руками, дважды поцеловала в лоб. У мужчины чуть не помутнел рассудок и закружилась голова от прилива нежности и от ее духов, источающих дивный аромат.

– Я только что заварила чай, достался по случаю удивительный сбор. Тонизирует так, что хочется непременно свернуть горы.

В офисе царила тишина и пустота. Слышно лишь было, как в дальнем коридоре орудовала шваброй уборщица.

– В новую жизнь с новыми проектами! Не топтаться на месте! А я тебе помогу! И пусть всегда с нами будет удача! Без банкротств и иных ситуаций из-за обстоятельств, от нас не зависящих! – Анна чуть пригубила разлитый напиток и подала чашку неискушенному в чайных церемониях Виктору.

– Ты всем предлагаешь помощь в сложных моментах? – очарованный мужчина потянулся к чашке, выпил золотисто-желтый настой и закрыл глаза, поскольку от чая еще сильнее закружилась голова. «Да! – подумал он. – Я вытянул выигрышный лотерейный билет! И жребий этот, необыкновенно счастливый, приведет наш союз к настоящей сказке!»

– Да нет же, только самым-самым… Помогу, потому что ты мне дорог, разумеется. Мы с тобой будем работать с хорошим рынком и на хорошем уровне.

– И как же? – спросил он из чистого любопытства.

Впрочем, его с первой минуты знакомства на строительной выставке восхищало, как эта смелая красавица заряжала окружающих неуемной энергией, отчего самому хотелось дерзать. Вот и теперь неизвестно, чья была в том заслуга: колдовства испитого чарующего чайного напитка или чего-то еще.

– Нам пора! Жду в машине! – вдруг сказала она и поспешно вышла.

Несколько мгновений Виктор сидел в кабинете в недоумении, оторопев от неожиданного решительного поворота, но, взглянув на рабочий стол, доверху заваленный бумагами, с которыми предстояло провести без малого остаток месяца, дабы не лишиться премиальных, испытал внезапный приступ удручающей брезгливости и немедленно последовал за дамой сердца.

Красный спорткар стремился в тихую улочку на окраине столицы, где на первом этаже новой жилой девятиэтажки расположился коммерческий банк «Приток». Всю дорогу Анна, залихватски держа руль модного автомобиля, уклончиво отвечала на любопытные расспросы Виктора о цели поездки и лишь загадочно улыбалась, игриво прищуривая глаза:

– У меня созрела идея, и, будучи воплощенной, она должна произвести неслыханное впечатление!

– Извини, Аннушка, – сказал он с испугом, – на кого же?

– На тебя, конечно!

За овальным длинным столом в зале заседаний уже собрались члены совета директоров. От долгого представления каждого из присутствующих в голове Виктора Алексеевича случился сплошной сумбур, поэтому он лишь с интересом наблюдал за происходящим молча, то и дело поправляя внушительную роговую оправу на носу. Перед началом заседания Анна проворно втолкнула протеже на готовящееся совещание, сама же осталась снаружи, дабы заглянуть в кабинет председателя правления банка.

Прямо напротив Виктора сидел моложавый толстячок лет тридцати, не более, с красным, по всей вероятности, от поднявшегося кровяного давления лицом в едва заметной тонкой оправе. Кирсанов позавидовал антибликовым стеклам в позолоченном обрамлении: он-то в своих роговых очках на фотографиях всегда получался засвеченным и потому безглазым. Рядом с толстячком сидел худощавый человек в серебристом костюме. Бледное и узкое лицо его так и сияло от блестящей ткани, словно было покрыто алебастровой маской. По левую руку от «маски» восседали несколько женщин в костюмах из полиэстера – типичных представительниц бухгалтерской профессии. Как их занесло в совет директоров, Виктор Алексеевич не понял. В дальнем углу у выхода расположились несколько бизнес-аксакалов, умудренных опытом, сединой и хроническими болячками, о чем свидетельствовали их частые походы в санитарную комнату «поправить галстук».

Вошла председатель правления банка с охапкой цветных папок и скомандовала раздать всем документы. Из монотонной официальной части речи руководительницы по фамилии Тикоцкая стало понятно, что коммерческое предприятие начало выходить из кризиса, приступило к работе в обычном режиме, заняв свою нишу на финансовом рынке страны. К тому же политика, проводимая банком, сосредоточилась на дальнейшем развитии и укреплении, а значит, и на некотором оздоровлении местной экономики.

Солнце медленно исчезало из зала заседаний, а потом и вовсе пропало. Бурная ночь все больше начинала сказываться на самочувствии, и Виктору Алексеевичу едва удавалось не уронить голову на плечи. Вскоре оказалось, что в настоящий момент важного совещания необходимо избрать нового заместителя председателя правления банка, ввиду почившего в Бозе старого. К великому удивлению Виктора Алексеевича, хозяйка собрания Тикоцкая произнесла его фамилию и стала зачитывать вкладыш из яркой папки – представление и рекомендации новоявленного кандидата на высокий пост. При этом все присутствующие важные персоны, уткнувшись в раздаточный материал, молча, в знак согласия, послушно закивали головами. Лишь толстяк в непритворном отчаянии схватился за голову, очевидно, оттого что сам претендовал на недавно освободившееся доходное место.

Виктор Алексеевич несколько минут пребывал в оцепенении, не хватало воли даже подняться. В конце концов он решился, неловко вылез из кресла и, дабы не ударить лицом в грязь, торжественно произнес:

– Благодарю за доверие! Я тронут! Не подведу!

Каким образом только что избранный заместитель председателя правления банка собирался исполнять высокопарное обещание, для него самого, до сей поры абсолютно не подозревающего, как сводить дебет с кредитом, более того, не сведущего толком ни в чем, кроме градостроительства, было неясно. Однако, понемногу пьянея от открывающихся горизонтов, безвольно отдаваясь в полную власть новых обстоятельств, Виктор Алексеевич с готовностью услужить застыл с поднятыми бровями и снисходительно-насмешливой улыбкой.

– Аннушка, но я же ничего не смыслю в банковских делах! – восхищенно глядя в игривые яркие глаза спутницы, уже в машине воскликнул ошеломленный мужчина.

– Неправда! Тебе, к примеру, уже известно, что этот коммерческий банк создан в начале девяностых на базе Государственного банка СССР и инициаторами его создания явились несколько крупных предприятий Минска. Уставной капитал – шесть миллионов рублей.

– Но зачем?

– Твоя фирма занимается строительством жилья или какого-то объекта социального значения, и ей не хватает денег?

– Никогда не хватало.

– А теперь ты сможешь спокойно воспользоваться кредитными средствами. Это будет началом новой главы, новых эмоций!

– Но тебе-то это зачем?

– Хочу вернуть то, что у меня было!

Лазурный рай

Прежде чем заняться накопленной кипой бумаг на письменном столе, Виктор поспешил исполнить приказ Аннушки отыскать отдельную квартиру для свиданий посреди тихой улочки в каком-нибудь сумрачном старом доме, и тогда она лично займется ее декорированием. А пока они отправятся в Прованс, манящий бескрайними лавандовыми полями и волшебным Лазурным берегом. Благодаря ее давнему знакомству с женой французского посла, визы удалось заполучить быстро, и парочка оказалась на побережье в Ментоне, в номере с балконом и видом на море в отеле Prince de Galles. Днями напролет они наряду с другими отдыхающими нежились на галечном побережье в лучах пока еще не жаркого солнца, окунаясь в чистейшее море, не мечтая о более приятном отдыхе в раю. Старый город с разноцветными домами, узкими улочками, убегающими вверх, напоминал итальянский и манил по вечерам к руинам средневекового замка и в деревню неподалеку, где можно было вкусить резко пахнущий сыр с красным вином и, конечно же, в одиночестве побродить по извилистым улочкам.

В отеле Анна по обыкновению зажигала излюбленные расслабляющие палочки с ароматическим дымком, чтобы ночью повторялась невероятно жаркая близость. Виктор любил ее все сильнее, но в то же самое время мужчину не покидало предчувствие, что любовь эта может оказаться роковой. По мере телесного и духовного сближения Виктор смелел и стал говорить о любви все чаще, на что Анна загадочно улыбалась и в конце концов однажды, погладив его по волосам, тихо ответила:

– Я тоже тебя люблю…

Услышав долгожданное чувственное признание, на следующий день в ювелирной лавке на одной из узеньких улиц он тайком заказал два обручальных кольца, на внутренней стороне которых были выгравированы их инициалы, и предложил поужинать в отеле. Насытившись фуа-гра с тостом и клюквенным соусом, форелью под ореховой подливкой и бокалом вина, после лакомого кусочка торта с малиной, стоя на коленях, Виктор романтично преподнес кольцо и торжественно произнес:

– Клянусь в вечной любви, ты моя жена перед Богом, и я никогда не изменю тебе, любимая!

– Двоеженец, разведись сначала! – расхохоталась в ответ Анна, однако кольцо приняла.

Наутро он проснулся счастливым, вспоминая вчерашний ужин, сладкую ночь в объятиях возлюбленной и желанной. К его удивлению, рядом Анны не оказалось. Поначалу подумалось, будто женщина отправилась в лавку по соседству за утренним кофе с круассаном. Ну правда, куда же еще идти после таких признаний? Однако по мере того как стрелка на часах приближалась к полудню, версия улетучилась сама собой.

Одевшись, Виктор поспешил на пляж. И вскоре понял абсолютную нелепость мысли о возможном пребывании там Аннушки. Задул сильный холодный северный ветер, закладывая галсы и выворачивая перистые пальмы. Эдакий настоящий мистраль, под чудовищным напором которого могли удержаться лишь жесткие листья громадных фикусов. Кто-то смелый вдалеке пробовал загорать, раздевшись до плавок, но Анна явно не стала бы терпеть порывы ветра с песком, что словно в пустыне барханом стелился по берегу и стремился пробраться под одежду, в глаза, нос и рот. От мощного потока воздуха и жуткого завывания захотелось спрятаться, и Виктор поспешил нырнуть в кофейню в ближайшем переулке. Переждав полчаса, он, склонившись в три погибели, кое-как добрался до отеля. Только тогда в номере обнаружил записку от Анны, в которой сообщалось, что ей срочно нужно уехать по делам на несколько дней, но она обязательно вернется. Послание заканчивалось пожеланием: «Непременно дождись меня, любимый. Номер оплачен до следующей среды».

– Прекрасно! – ехидно промолвил Виктор, разозлившись, но пропускать время обеда не стал. После чего завис на ресепшене с говорящей по-русски служащей отеля, которая тут же в разговоре поведала, как долго живет во Франции, выйдя на пенсию еще во времена Советского Союза, на курорте в Ницце встретив такого же, как и она, вдовца, что позволило ей обрести, наконец, настоящее женское счастье.

Утром ураган утих. Установилась нежаркая, приятная во всех смыслах погода. Однако на немноголюдном пляже не лежалось. Из-за внезапного отсутствия Анны Виктор все больше пребывал в унынии, посему у отдыхающего отпало всяческое желание получать наслаждение, будь то на море или в узких, а-ля итальянских улочках за чашечкой кофе. Обессилев от одиночества, Виктор не нашел ничего лучше, как вернуться в отель, чтобы вполуха послушать рассказы пожилой эмигрантки, служащей отеля, о невероятных местных карнавалах, о воздухе, настоянном на аромате цитрусовых, о легенде у всех на устах про Адама и Еву, что были изгнаны из Рая и потому скитались по миру, пока не оказались на этой земле, удивительно похожей на утраченный уголок, и не посадили первое лимонное дерево, взятое с собой из райского сада. Устав, наконец, от монотонных разговоров, мужчина вернулся в номер. Закрыв глаза, размечтался, как, очутившись на празднике в честь земли, где выращиваются отличные лимоны, апельсины и грейпфруты, он станцует с прелестной Анной.

Вырос Виктор в заводском районе столицы, и в недалеком будущем светила сыну рабочего тракторного завода и повара из местной городской столовой одна дорога – отправиться в весьма приземленный трудовой мир по стопам отца. Мальчику ежедневно доставалось от дворовой шпаны, требующей деньги за школьные завтраки, хотя природу синяков и ссадин под порванной одеждой он упорно никому не объяснял. Однажды, корчась от боли на земле после полученных тумаков, он почувствовал, как чья-то нежная рука прикоснулась к его взъерошенным волосам со словами:

– Тебе больно?

Утерев слезы грязными ладонями, Витька поднял глаза и увидел девочку с двумя тонкими косичками до плеч и большими белыми бантами.

– Нисколько! – соврал Витька и быстро поднялся с земли.

– Пойдем! Помогу тебе умыться! – не раздумывая сказала девочка в красивом клетчатом платье и предложила для верности руку.

Завороженный подросток последовал за ней, отмылся, вычистил курточку со штанами и с радостью угостился чаем с малиновым вареньем и ватрушками в непривычно просторной профессорской квартире. И вскоре подружился с Маринкой. Оказалось, она занималась в хореографическом классе и мечтала стать балериной. Глядя на невероятно красивые па, которые демонстрировала новая подружка, и он захотел сломать семейные стереотипы, чтобы вместе с ней отправиться учиться изысканному балету. К всеобщему удивлению, Витьку приняли, несмотря на отсутствие явных хореографических способностей. Может быть, сказалась типичная нехватка мужского пола в подобных заведениях. Впрочем, педагог, известный в прошлом заслуженный танцовщик, придерживался теории, что в балете главное – выносливость и трудолюбие, и только лишь потом способности, которые можно развить опять же путем длительных и мучительных тренировок на растяжку, прыгучесть и гибкость. Дворовая шпана потихоньку отстала от мальчишки, глядя, как Маришка каждый раз, проходя мимо, не только держала его за руку, но и буравила глазами хулиганов так, что искры сыпались из глаз. Конечно же, для типичных представителей городских окраин это так себе аргумент, но, быть может, какая-то доля приличных манер в них еще теплилась и из уважения к женскому полу они расступались. А может, просто Маришка и им нравилась? История об этом умалчивает.

Через два года упорных тренировок и ощутимых сдвигов, аккурат перед отчетным ежегодным концертом, на репетиции произошел несчастный случай. Витька получил серьезную травму позвоночника. С каждым днем ситуация становилась хуже и хуже, через неделю нижнюю часть тела парализовало. После нескольких консилиумов, рентгеновских снимков и консультаций специалистов выяснилось, что Витьке в лучшем случае грозит инвалидная коляска. Его срочно доставили в Ленинград, там весьма удачно прооперировали, потом последовало несколько месяцев изнурительной реабилитации. О балете, разумеется, стоило забыть. Повезло еще, что восстановить здоровье удалось без особых последствий. Так что изменить предначертанную судьбу не получилось. После окончания школы Виктор таки попал на тракторный завод. А Маришка с семьей переехала в Москву. Первое время писала письма, а потом перестала.

Несколько дней после таинственного исчезновения Анны Виктор ужасно мучился и сходил с ума от безызвестности и ревности. Казалось, они не виделись вечность. Его уже не радовали изысканные прелести вокруг: ни теплое лазурное море с песчаными пляжами и изящными француженками, ни абсолютно неотделимые от местной жизни многочисленные ресторанчики, что кучно расположились по побережью, ни даже питательный завтрак в шаговой доступности от кровати.

Наконец, однажды вечером зашла горничная расправить постель. И кроме привычной шоколадки оставила на покрывале записку от Анны, в которой содержалось приглашение на романтический ужин в Париже. Тотчас Виктор бросился вниз расспрашивать бывшую русскую женщину на ресепшене, как побыстрее добраться до Парижа. И первым же утренним рейсом покинул Ментон.

Как и предполагалось, они встретились в семейном греческом ресторане рядом с Пантеоном в 5-м округе Парижа. Анна показалась Виктору любезной, приветливой, при этом чуть натянутой и виноватой. Впрочем, до прямых извинений дело не дошло.

– Здесь подают такие сытные блюда! Я заказала спанакопиту!

– А что это? – неторопливо спросил он, по-прежнему чувствуя легкое охлаждение и обиду.

– Пирог со шпинатом. А потом нам подадут мусаку, это великолепная запеканка из баклажанов с говяжьим фаршем.

Анна в белом изысканном обтягивающем платье с открытой спиной подозвала официанта и попросила зажечь приготовленные ею ароматические палочки.

– Где же ты все это время пропадала? – наконец спросил он.

– Неважно! Были кое-какие дела… Скажи еще, что ты скучал…

– Я волновался… – тихо ответил он, сконфузившись от мысли, что теперь почему-то она так далека.

Потягивая из бокала изысканное французское вино, он пытался проанализировать, отчего вдруг она отдалилась, изменилась, стала неприступно холодной и насмешливой после недельной разлуки, принимая Виктора так, как будто они были едва знакомы, и все издевалась над ним из-за отсутствия сильного мужского характера.

И все же по мере того, как они пешком обошли чуть ли не полгорода, вкусив по дороге мороженого, холод постепенно стал таять. И уж к тому моменту, как пара поднялась на Монмартр, оккупированный художниками-портретистами, карикатуристами и туристами, Виктор успокоился, поскольку удостоверился в том, что прежняя Анна вернулась. Или он просто убедил себя в этом после долгого поцелуя на площади Тертр.