В доме, где располагалась контора нотариуса, было вдоволь народу. Тётьки, дядьки, незнакомые Мите старухи, чьи-то сыновья и племянники. Всех числом около двух десятков, частично заполонили избу, а частично высыпали на улицу, оккупировав обширное дворовое пространство. Поздоровавшись с благочестивейшим обществом, студент протиснулся внутрь, с намерением отметиться о своем запоздалом прибытии. Как оказалось, из представителей семейства Даниловых, Дмитрий оказался единственным. Впрочем, папенька об этом предупреждал, ибо сам ехать в Михайловское, на похороны родного брата, решительно отказался.

Нотариус, лысеющий старичок в черном мешковатом костюме, с очками на толстом шнурке, взял трясущимися руками адрес кожаного тиснения и, раскрыв по середине, вопросительно уставился на присутствующую толпу, давая возможность беспокойным родственникам угомониться.

– Итак, – начал он, – сего дня, такое-то число такого-то года, по волеизъявлению та-та-та, являясь его финансовым поверенным и душеприказчиком, оглашаю составленное в моем присутствии завещание!

На этих словах все притихли.

– Все движимое и не движимое имущество завещаю….

Тут нотариус начал долго и муторно перечислять: кому назначалась коляска с лошадью; кому старая мебель; кому белье и столовая утварь… Присутствующие негромко шептались, обсуждая услышанное,

– Акции такого-то банка, облигации займов та-та—та-та, завещаю…

Ропот присутствующих стал еще громче.

– Наличные средства в размере… – нотариус повысил голос.

Один из родственников стукнул фуражкой об пол, и в сердцах выругался.

– Тише, ты…, – зашептали ему слева и справа.

Шептали видимо те, до кого еще очередь не дошла.

Митя слушал едва долетавшие до него бормотания стряпчего, навострив уши. Ему никак не хотелось пропустить свое имя. Где-то в конце длинного списка, он услышал свою фамилию.

– …пять тыщ ассигнациями, – произнес старичок.

Все ахнули. Похоже, что отец Дмитрия как в воду глядел насчет отписанного наследства. И пусть миллионами тут и не пахло, но складывалось впечатление, что нерадивому студиозусу повезло больше прочих. Кому досталась коза, кому садовая тачка, а ему, глядите-ка, деньги!

– Вот, ведь, – зашипела старушка, сидящая рядом, – за здорово живешь такие подарочки!

Митя повернул голову. Старая женщина, в чертах которой не было никакого сходства с прочими родственниками, шамкала морщинистыми губами, готовясь высказать что-то еще. Справа от нее сидела скромно одетая девушка, в серой бязевой блузке и длинной в пол юбке. Через левое её плечико была перекинута толстая тугая коса, с вплетенной в нее синей ленточкой. Девушка держалась обеими руками за бабушкин локоть, и высматривала что-то поверх торчащих перед ней голов и траурных чепчиков. Судя по юному возрасту, она приходилась внучкой старушке.

Женщина толкнула Данилова в бок.

– Повезло дураку!

– Да, уж, – хмыкнул Данилов.

Он все еще не верил услышанному.

– И что с ними делать-то будешь? – прищурилась бабка, – Куда деньжищи потратишь?

– Я? – кашлянул Митя, – Пока что не знаю. Их еще получить надо!

– Полу-у-учишь, – незлобно отмахнулась старуха, – А если не знаешь, то вот, посмотри.

Женщина повела вперед локтем, заставляя девушку повернуться к ней. Та подалась вперед, и Данилов увидел красивое молодое лицо, с пухлыми губками, зелеными глазками.

– Красотища, не правда ли! Машей звать.

Старуха довольно заулыбалась, выставляя товар напоказ, уверенная в его поистине отменнейшем качестве.

– Женись не ней. Недорого отдаю.

Данилов, признаться, опешил.

– Вы, …бабушка, – затараторил растерянно он, – подождите маленько, я еще не совсем тут освоился, и вообще, я – студент!

– Ха! – крякнула бестия, – Когда это кому-то мешало! Дай мне пять тысяч, и делай с ней, что захочется.

– Не дороговато ли? – поперхнулся студент.

– Она этих денежек стоит! – старуха подмигнула Данилову, – Потом спасибо мне скажешь.

Тут появился помощник нотариуса.

– У вас документик имеется?

– Да-а-а, – протянул Митя, и полез в карман куртки, – Билет учащегося, и…

– Отлично-с, – произнес скороговоркой помощник, – Пойдемте со мной. Нам нужна ваша подпись.

Митя сорвался с места, словно ужаленный. Он просто не знал, как отделаться от сумасшедшей старухи.

***

Жаркий полдень давал о себе знать. Солнце стояло в зените, и нещадно палило замызганный городишко со всеми его деревянными домиками, покосившимися изгородями, заросшими палисадниками. А еще повсюду произрастала крапива. Кажется, ей одной нипочем была ни чертова засуха, ни красная линия улицы. Крапива лезла повсюду, достигая пару аршин в высоту, а то и поболее. Дорожная пыль, поднятая копытами лошадей проезжающих мимо повозок, мешала дышать, забивая ноздри, оседая на Митиных башмаках и рубашке. Сняв куртку, он закинул ее за плечо, монотонно вышагивая в сторону дома так называемых родственников. До недавнего времени, он лишь самым краешком уха знал об их необременительном существовании, но не более. Отец дал Мите адрес, выписав по памяти на обрывке бумаги. В данный момент скомканная бумажка лежала в левом кармане Митиных брюк. В правом – подписанное нотариусом требование на выдачу денег. Через три дня Дмитрию предстояло явиться в городской банк для получения оных.

Бредя к дому родственников он уже думал, на что их потратить…

В основном, на всякие безделушки, типа новых учебников, или раскладного перочинного ножика. Пять тысяч – такие деньжищи!

Ага, вот и дом. Добротный, двух этажей, на каменном основании. Крыша крыта железом, во дворе злобный пес… Митя стукнул в калитку.

– Хозяева дома?!

Крикнул, и сразу же засмущался своего ломающегося, не совсем взрослого голоса.

Под лай дворовой собаки, на крыльцо вышел невысокого роста мужчина. Тот самый, что хлопал фуражкой об пол у нотариуса.

– Кто там? – выкрикнул мужичек, приложив ладонь к уху (Цепной пес лаял на редкость злобно и громко).

– Родственник ваш, …Дмитрий Данилов, …из Тихвина!

– Племянничек?!

– Точно! – выкрикнул Митя, снова смущаясь.

Мужчина вздохнул, и пошел отворять.

– Ну, проходи, раз пришел… Милости просим.

Хозяин схватил за ошейник громадного пса, скрипнув железным засовом. Пес захрипел сдавленным горлом.

– Тихо, … свои.

– И сколько тебе присудили? – расспрашивал дядька, пока его недовольная чем-то супруга молчаливо собирала на стол.

Собирала – через чур щедро сказано. Поставила самовар и две чашки, добавив к ним серебряную сахарницу.

– Пять, – отвечал Митя, и помедлив добавил, – тысяч.

Дядька Григорий, так его звали, округлил в удивлении глазки.

– Неужто?

Митя кивнул.

– А мне с гулькин нос! Облигации займов на триста рублей. А срок погашения знаешь когда? У-у-у-у!

Григорий Петрович махнул рукой, раздосадованный. Однако, в глазах его Дмитрий уловил нескрываемую заинтересованность.

– А я, знаешь ли, служу потихоньку в маленькой должности. Жалование не ахти, а дети наши с Матрёной Ильинишной, повзрослели, да поразъехались. Сами живут. А нам что, старикам, – теперь второй этаж квартирантам сдаем. Там, кстати, и для тебя местечко найдется.

– Понятно, – хмыкнул студент, – И сколько я буду вам должен?

– Что ты, что ты! – воскликнул Григорий, – Тебе же как родственнику!

Потом секунду подумал, и произнес:

– Договоримся.

***

С улицы вновь послышался лай. Дядька вытянул шею, пытаясь с места разглядеть что там.

– Матрен, сходи, глянь! – выкрикнул он.

По доскам крыльца зашлепали босые ноги. Скрипнул засов, цепной пес неожиданно стих. Громкий лай сменился едва слышным повизгиванием.

– Кого еще черт принес? – протянул Гриша.

В сенях послышались шаркающие шаги, открылась входная дверь.

– Авдеишна! – воскликнул родственник, скрипнув отодвигаемым стулом, – Проходите, милости просим. Устали небось? Присаживайтесь.

Сгорбленная старуха, что донимала Данилова на оглашении завещания, перешагнула порог. Суковатая палка, на которую она опиралась, стукнула об пол.

– Да, уж, – проскрипела она, делая на сморщенном своем лице подобие кислой улыбки, – Мы ешшо в вашу церкву сходили, Угоднику свечку поставили.

– Как не зайти, – лыбился Гриша, – Раз в год заезжаете к нам, так что вроде доброй традиции получается?

Старуха махнула сухонькой ручкой.

– Тфу тебя, леший. Не по традиции надобно ставить, а по закону.

Женщина сделала пару шагов вперед, а из-за спины у нее появилась та самая девушка. Она проворно обогнула старушку и, подхватив стул, поставила его перед бабушкой.

Старушка закивала маленькой головой, затянутой в черный платочек, и стала присаживаться, подрагивая коленками. Внучка помогала ей в этом, держа за тощую руку.

– Спаси бог, кровинушка, – проворковала старуха.

Прислонив палку к столу, женщина уставилась на Данилова.

– И ты здесь?! – в глазах старухи вспыхнули смешливые искорки, – Что, надумал жониться?

Митя решительно замотал головой.

– Нет, …мне еще рано.

– Дурак ты, …хоть и ученый. Не знаешь, от какого богатства отказываешься.

Данилов повернулся к Григорию, ища у него моральной поддержки.

– Так он, вроде, уже получил, – растеряно произнес родственник, – целых пять тысяч.

– Тоже мне, состояние! – воскликнула старая, – За пять минут спустить можно. Ты вот о чем думай: счастье свое ни за какие деньжищи не купишь! Это я тебе говорю, Марфа Авдеешна.

– А вы …кто? – прошептал Митя.

– Я-то? – старуха вновь улыбнулась, обнаруживая во рту недостающие зубы, – А пусть Григорий Петрович расскажет. Он-то уж знает.

Хозяин дома застрелял глазками, засмущался.

– Обязательно расскажу, Марфа Авдеишна, только чуть позже. Давайте-ка отобедаем, пока самовар-то горячий.

Григорий соскочил со своего места и побежал искать дражайшую половину.

– Спужался, – довольно произнесла женщина, – Но ты, касатик, не бойся. Ничего я тебе плохого не сделаю. Скорее, сам каких-нибудь глупостей натворишь, – лет-то тебе ешшо мало.

Старуха весело подмигнула Данилову. Тот раскраснелся.

– А я что, – продолжала она, – божья невеста, какие от меня неприятности. Правда, Машенька?

Стоявшая все это время подле старухи Мария, скромно кивнула.

– Вот видишь. Даже слов никаких в мое подтверждение не требуется.

– Ваша внучка немая? – спросил Дмитрий, чуточку осмелев.

– Что ты! – отмахнулась старуха, – Просто стесняется. Застенчивая она у меня, малознакомых людей сторониться. Да это и к лучшему. Искусителей нынче мно-о-ого…

В комнате появилась запыхавшаяся хозяйка с тяжелым подносом в руках. За ней следом хозяин.

– Извольте, Марфа Авдеешна. Шестой час от полудня, а мы еще не садились. Вас ждали.

– Ну, правильно, – кивнула старушка, – чего по два раза кишку натруждать.

– Ха-ха-ха, – притворно хихикнул Григорий.

– И ты садись, внученька, – сказала старуха.

Только теперь девушка села. На её бледном лице читалась усталость.

Странное дело, но находясь от Машеньки на довольно почтительном расстоянии, а именно – на противоположном конце стола, Данилов явственно чувствовал, как волосы на его коленях зашевелились, словно подверглись влиянию животного электричества или магнетических волн, а руки, от плеч до кончиков пальцев, покрылись мурашками. Не сказать, что подобные ощущения были ему не приятны, но в большей степени – не привычны. Старуха не прекращала свои странные разговоры, но Дмитрию не было до них дела. Он смотрел на Марию, лишь изредка отводя глаза в сторону. Девушка, в свою очередь, молча вкушала скромную пищу, и ни разу не оторвала глаз от тарелки. На ее шее, в качестве скромного украшения, только сейчас Дмитрий заметил маленькое хрустальное зеркальце. При каждом движении Машеньки оно слегка трепыхалось и чуть заметно поблескивало.

В какой-то момент старуха Авдеешна прервала свои речи, и щелкнула сухощавыми пальцами.

– Очнись, милый, – сказала она, – Все уж простыло давно, а ты так и сидишь. Святым духом питаешься?

Данилов повернулся к старухе.

– Что вы сказали?

– Кушай, говорю. А то силенок для будущих подвигов не останется.

Данилов зарделся, и поддел вилкой кусок отварного картофеля.

– Просто задумался, – парировал он.

– Вижу-вижу, – усмехнулась старуха, переводя взгляд маленьких глаз на притихшую Машеньку.

***

Когда старуха ушла, Митя стал расспрашивать о ней дядьку. Кто такая; да где живет; а что делает в городе. А пуще того, студента интересовала скромная девушка. Было в ней что-то такое, чему нельзя дать с первого раза понятное объяснение.

Григорий, немного помявшись, рассказал кое-что. Вполне возможно, что он рассказал бы и больше, но из комнаты в кухню то и дело сновала недовольного вида супруга, ловя каждое слово рассказчика.

Марфа Авдеишна, – говорил в пол-голоса он, – живет отшельницей в дальнем лесу, в самой густой его части. Лет сорок, наверное, а может и больше (дядька не мог сказать точно). Там у нее стоит дом, имеется небольшое хозяйство. Внучка, которую ты сейчас видел, скорее всего не родная, приемная. А может и сирота. Почему? Да уж больно не похожа она на Авдеишну. Как в поведении своем, так и во внешности. Скромная, молчаливая. Может статься, что и вовсе, отдали ее на воспитание старухе бедные люди, ведь репутация у Фезалихи очень даже серьезная. Она и в городской управе связи имеет, и в полиции. А еще, держит старуха небольшой капиталец, о размере которого ходят разные слухи. Кто говорит, что Марфа Фезалева миллионщица, а кто-то и на пару-тройку тыщ согласился бы. Откуда у Авдеишнеы такие деньжищи? Хороший вопрос. Но отвечать на него нужно шепотом. Дело в том, что все считают Марфу Авдеишну ведьмой.

С давних пор тянулись к ней люди за помощью. Бабы – со своими бабским горестям; мужики по своим делам. И особым спросом пользуются ее знаменитые снадобья. Из чего она их готовит, из лягушек или летучих мышей, – одному черту известно, но помогают они безотказно. Даже я, изредка, правда, да обращался к Авдеишне, когда случались, прости Господи, по мужской части осечки. Стоят её снадобья дорого.

– И как найти их избушку? – спрашивал Митя.

– А тебе-то зачем? …А-а-а, понимаю. Девка понравилась.

И дядька Григорий рассказал племяннику в двух словах, как найти старую ведьму.

– Как войдешь в лес, никуда не сворачивай, – говорил он в самое ухо племяннику, – Там тропинка имеется, по которой все наши туда и сюда к Авдеишне шастают. Потом, версты через две, поворот будет. Там еще елка такая растет, с кручёным стволом, сам увидишь. От нее еще сколько-то. На полянке, за зарослями орешника, избушка стоит. Вот в ней-то и обитает старуха Фезалиха…

Запомнив едва половину из сказанного, Митя попросил родственника разбудить его завтра пораньше.

– Хорошо, – ответил Григорий, и повел Дмитрия в отведенную комнату.

– Только ты, это, – добавил он, – Если к бабке пойдешь, то деньги с собой не носи, дома оставь. Мало ли.

– Деньги в банке.

– Ну, – почесал макушку Григорий, – тогда все понятно.

Устроившись на скрипучей кровати, Митя долго не мог уснуть, и ворочался с боку на бок. Как только он смыкал веки, так виделась ему старая ведьма, колдующая над большим кипящим котлом; и зеленоглазая скромница-внучка, помогающая бабуле в ее темных делишках. Мария, по приказу старухи, бесстрашно бросала в кипящее варево то огромную серую жабу, то пищащую и трепыхающуюся летучую мышь. А в какой-то момент, Дмитрий даже увидел себя, участвующим в этом безобразнейшем действе. Вот он сидит на полу, связанный, с кляпом во рту, и ждет своей участи. К нему подходит Мария, отсекает ножом левое ухо, и бросает в котел. Вот тебе, бабушка, недостающая часть, – говорит она ведьме. Старуха смеется, и кричит ей в ответ: Нет, этого мало! А поддай-ка еще!

Тогда девушка наклоняется, и отрезает ему и второе…

***

Проснувшись ни свет, ни заря, и быстро одевшись, Дмитрий поспешил выйти из дома. Все домочадцы, кажется, спали, а дядька Григорий – тем более. Даже пес у ворот, лениво похрапывал и подергивал лапами. Осторожно прокравшись к калитке, студент выскочил на мирно спящую улицу. Собака лишь нехотя тявкнула.

Дмитрий направился в сторону леса. В какой стороне располагался сей лес, он видел еще вчера, с верхней палубы парохода.

Итак, город Михайловское был не велик. Две сотни дворов, две церкви, да пароходная пристань. Чего было много, так это мелочных лавок. Располагались они почти в каждом доме. С цветастыми вывесками, обещавшими покупателю то «хорошия ткани», то «скобяныя изделия». Но задержался Митя только возле одной, с надписью «чай булки с маком», потому что не завтракал. Жаль, что открывалась она только в девять.

Через пятнадцать минут студент вышел за черту города, которая была обозначена полосатым почтовым столбом с номером «112». Где-то на горизонте, на расстоянии полутора верст, маячила ему зеленой полоской окраина далекого леса. Митя сунул руку в карман, и достал аккуратно сложенную записку. Развернул, и прочел еще раз. Ровным девичьим почерком в ней значились два странных слова: ПОМОГИ МНЕ!

Увы, как не хотел Дмитрий идти в темный лес, а придется. Не сказать, чтобы он с первого взгляда влюбился в девчонку, просто редко кому отказывал в помощи.

***

Ближе к полудню Митя вышел к заветной полянке. Найти ее оказалось не таким простым делом. Он чуть было не заблудился, петляя по той самой тропе, подсказанной ему добрым дядюшкой. Да и само расстояние от города до избушки оказалось намного больше, чем он вначале предполагал.

Бревенчатая изба под соломенной крышей, пара сарайчиков, высоченный журавль у колодца. Даже изгороди не наблюдалось. Постояв какое-то время на почтительном расстоянии, студент отломал от орешника веточку, и пошел в сторону дома. Хоть не с пустыми руками, – подбадривал он себя, – Будет чем отмахнуться.

Мария, одетая в простенький сарафан, сидела на лавочке возле окна, и перебирала какие-то крупы. Найдя порченное зерно, откидывала его, остальные же, осторожно пересыпала из ладошки в берестяной жбан, зажатый у неё меж коленей.

– Здравствуйте, Машенька, – поздоровался Митя.

Девушка вздрогнула. Её бледные щеки на краткий миг вспыхнули еле заметным румянцем. Неожиданный гость подошел к ней вплотную.

– Здравствуйте…

Глядя на девушку, Дмитрий, в который уж раз испытал на себе действие магнетизма. Девичье смущение неизвестно куда улетучилось, и Машенька смело смотрела ему в глаза, отчего от напускной важности Дмитрия не осталось и следа.

– Марфа Авдеишна дома? – спросил на всякий случай студент.

Он не боялся грозной старухи, однако при ее нахождении здесь, содержание записки теряло бы всякий смысл.

– Нет.

Девушка отряхнула ладони, и поставила жбан на завалинку.

– В соседнюю деревню уехала.

– Очень кстати.

– Да, уж. У бабушки много знакомых. И в окрестных деревнях, и в Михайловском. Дня не пройдет, чтобы кому-нибудь её помощь не требовалась. То одни господа бричку пришлют, то другие… А я одна, на хозяйстве.

– Понятно, – Митя стегнул тонкой веткой себе по ботинку.

Он не знал, как продолжить, поэтому Маша взяла процесс общения в свои руки.

– А давайте-ка отойдем, – девушка повела глазками в сторону, – Иначе нас со всех сторон видно. Вдруг чего.

– Ла-адно, – запнувшись на полуслове, согласился студент.

Они сидели под самодельным навесом, исполняющим роль летней кухни, где все было заставлено разной посудой. Закопченными котелками, корытами, деревянными поварешками. Очевидно, все этой утварью пользовались в хозяйстве, например, для кормежки скотины. Живя в городе, Дмитрий был мало знаком с деревенским укладом, поэтому все увиденное воспринимал с особенным интересом.

– Вы записку прочли?

– Да, конечно.

Студент высунул из кармана край уже измятой бумажки.

– Кого я должен спасти?

Девушка на секунду задумалась, тронув пальцами драгоценное зеркальце на груди.

– Не знаю, как и сказать вам…

– Если вам угрожает опасность, говорите всю правду.

– Бабушка хочет избавиться от меня, – через силу выдала Машенька.

– Выдать замуж, или продать?

– Да. Говорит, что скоро помрет, а я у нее одна на всем белом свете.

– Точно?

Митя посмотрел на девушку испытующе.

– А родители ваши где? Дали б им знать, они бы забрали.

Маша пожала худенькими плечами.

– Родителей я не знаю. Сирота я, так Авдеишна говорила.

– А сама-то как думаешь?

Студент незаметно перешел в разговоре с Марией на «ты».

– Наверное. Сколько помню себя, я всегда с бабушкой. Здесь, в лесу. С чужими людьми общаться мне запрещалось, а кроме Михайловского я нигде не бывала.

– И что ты от меня хочешь?

– …Должен приехать очередной покупатель, и если предложит хорошую цену, то заберет… себе на потеху, – Маша всплакнула, – А может в город большой увезет, заставит работать. Но я не хочу.

– Вот оно что.

И действительно, кто бы захотел, чтобы его продали в настоящее рабство.

– Да, …поэтому я написала записку. Вы, Митя, мне еще с первого раза понравились. Я хороших людей издалека вижу.

Дмитрий усмехнулся одними губами.

– Вот как?!

А еще, Митя почувствовал себя очень неловко. Вместо того, чтобы посочувствовать бедной Марии, он пытал ее злыми вопросами.

– Вы мне поможете? – спросила она.

– Хм, – произнес неопределенно студент, – По правде сказать, даже не представляю, как это сделать.

Девушка опустила голову, плечи дрогнули.

– А давайте-ка прогуляемся, – спохватился студент, – Вы покажете мне свое лесное хозяйство, а я в это время подумаю.

– Пойдем, – с готовностью согласилась Мария.

В первом сарае, который показала ему девчонка, жили куры-несушки. Штук тридцать, не менее. Далее был ледник, – почти что землянка, поросший травой, с провалившейся крышей. Маша лишь ткнула в его сторону пальцем. Второй сарай, который оказался намного выше и шире курятника, был разделен надвое дощатой перегородкой, и в первой части его Митя увидел настоящую ферму.

Корыта, наполненные водою, соединенные меж собой латунными трубками. Они стояли своеобразным каскадом, на стеллажах из длинных и тонких жердей. К некоторым из них, был даже подведен воздух. Множество маленьких пузырьков, поднимаясь со дна и доходя до поверхности, перемешивали таким образом воду. Дмитрий видел подобного рода приспособление в городе, – его однокашник держал в квартире аквариум с рыбками. Говорил, что с научными целями.

– А разве компрессор не работает от электричества? – спросил Митя. – От чего? – переспросила Мария.

Митя покрутил пальцем в воздухе. Ну, да, откуда в лесу электричество?! Надо спросить что-то другое.

– И что вы разводите? …Раков?

Про раков, это первое, что пришло Дмитрию в голову. Глупо, конечно, но уже поздно.

– Головастиков.

***

– Тпрр-у-у-у!

На улице послышались голоса; скрип остановившейся брички; по настилу, в сторону дома застучала старушечья палка.

– Приехали! – крикнула Маша, оттолкнув Митю в самый конец деревянной постройки, – Прячься, скорее!

Единственно, куда бы мог спрятаться студиозус, так это за ту самую дощатую стенку. Ничего, кроме огромного чана на чугунной подставке, он в темноте не увидел. Прижавшись к стене, молодой человек наблюдал сквозь широкие щели, как за Марфой Авдеишной в дом вошел грузного вида мужчина, по одежде своей сильно напоминающий то ли прикащика из скобяной лавки, то ли купчину.

Вот так попали! – выдохнул Митя.

Повязав на голову голубую косынку, и покрестившись, Маша юркнула следом за ними.

Что же мне делать, что же мне делать? – соображал студиозус. Наверняка, это тот человек, о котором говорила Мария. Сейчас что-то будет. А хорошо было бы посмотреть.

Была-не была!

Пригнувшись, Митя выскочил из неудобственного укрытия, и пробрался к распахнутому настежь окошку. К счастью, окно в маленьком домике располагалось настолько низко к завалинке, что Дмитрию не составило большого труда схватиться пальцами за деревянный наличник и, слегка подтянувшись, видеть все происходящее в комнате краешком глаза.

– Проходите, садитесь, – сказала Авдеишна.

Торгаш подхватил стул одной пятерней, и подставил к столу.

– Что же, продолжим наш прерванный разговор, – буркнул он, – Товар свой покажете?

– А как же! Внученька, где ты?!

Гость по-хозяйски уселся на стул, возложив на стол новенькую фуражку. Его прямые с проседью волосы были аккуратно причесаны; печатка на указательном пальце, искрилась золотом всякий раз, когда он постукивал им по столу.

Из сеней появилась Мария. Сделав пару робких шагов, остановилась возле раскрасневшейся бабки.

– Повернись, – сказала старуха.

Опустив голову, девушка медленно повернулась.

– Косынку сними, подними личико.

Мария повиновалась. Коса, с заплетенной в ней синей ленточкой, непослушно выпрасталась наружу; меж грудей блеснул зеркальный хрусталик.

– Ну, как? Хороша девка? – улыбнулась старуха, – На совесть растила.

Выпятив губы, купчина покачал головой.

– М-д-а-а.

Видали и хуже, – его сдавленный выдох мог означать только одно.

Купец долго разглядывал девушку, наклоняя голову то вправо, то влево так, словно бы изучал с разных ракурсов. Старуха тем временем хмурила брови, пытаясь понять настроение гостя.

– Что ж вы, Марфа Авдеишна, обманываете меня, – укоризненно вымолвил он, еще раз придирчиво оглядев предмет торга.

– Как! – подивилась старуха, – Каким образом?!

– Говорили, что она не более двух аршин роста, а на деле что?

– Что? – Авдеишна фыркнула, бросив взгляд на Марию, – Зачем вам такая малютка?

– В карман положить! – пошутил покупатель, – Мне с маленькой проще.

– Ну, знаете! – старуха сделала знак рукой, и Маша исчезла за дверью кладовки, – У девочки, кроме роста, не такого уж и большого, если по-честному, много всяких умений. Она и шьет, и стирает…

– Нет, мне ваши умения ни к чему. Я беру её не для этого.

Купчина облизнул пересохшие губы.

– Тогда для чего?

– Какая вам разница! – капризно вымолвил он, – Да хоть для собственного, так сказать, удовольствия! Я плачу деньги, – вы отдаете товар. Ни больше, ни меньше. Я ведь специально с вами все обговаривал. Что же теперь прикажете делать? Ехать обратно с пустыми руками? А кто возместит мне убытки?

Женщина ненадолго задумалась.

– Хорошо, я сбавлю цену.

Купец заинтересованно хмыкнул. Такое направленье беседы его, определенно, устраивало.

– Сколько же?

– Рублей триста, – нехотя отвечала старуха.

– Нет уж, помилуйте! – взвился купец, – Я деловой человек. Время, потраченное впустую, оборачивается для меня приличным убытком. Да я уже изрядно потратился, к вам сюда едучи.

– Все едут, все тратятся, – уточнила старуха.

– А мне плевать на других. Лично я удержу все расходы из обговоренной суммы.

– И сколько же это, по-вашему?

– Две тыщи.

– Свят-свят! – старуха всплеснула руками, – Откуда ж такие расценки за пустую поездочку!?

– Сначала железной дорогой, потом пароходиком, – хмыкнул гость, – потом сколько еще на извозчиках выкатал. Повторяю…

Купчина стукнул пальцем о стол. Его благодушно – плаксивое настроение изменилось.

– Самое дорогое для меня, это время. Две недели я до вас добирался, еще две – в обратную сторону.

– Ну, да. Нам ваши заработки и не снились, – выдохнула Авдеишна.

– Вот поэтому получается, что я вам должен, если мы, конечно, сторгуемся, – мужчина выдержал недолгую паузу, – три тысячи ассигнациями!

Старуха хотела что-то сказать, но мужчина опередил ее тем, что демонстративно полез в карман, и выудил приличных размеров бумажник.

– Извольте получить, Марфа Авдеишна, – сказал он, не давая старухе опомниться, – Получить, и выдать мне, так сказать, причитающееся.

Отсчитываемые банковские билеты замелькали в его гибких пальцах с быстротой молнии.

– Хотя, нет, – на секунду прервался он, – Добавлю вам эти триста рублей. Не хочу вас обманывать.

Старуха Авдеишна смотрела немигающим взглядом на дерзкого визитера. А на него ли?

Митя пригнулся. Неужели он выдал себя, проявив чрезмерное любопытство? Слишком высоко высунул голову?

Берестяной кузовок, оставленный Машей на проклятой завалинке, глухо стукнулся о земь. Студент зацепил его, не заметив.

– Кто там? – насторожился купец.

– Никого, – строго сказала старуха, – просто кошка.

У Мити похолодело внутри. Ну, точно, заметила!

– А знаете что?! – сказала ведьма так громко и резко, что Дмитрий сжался в комок и зажмурился.

Хотя данная реплика предназначалась явно не для него, студент все еще крепко держался за подоконник, что нельзя сказать о ногах, которые мелко потрясывались.

– Шли бы вы отсюда, Акакий Акакиевич, по добру, по здорову.

Гость на секунду замешкался. Движение его ловких пальцев замедлилось. Недокончив считать, он все-таки, остановился.

– Вы серьезно? – спросил в недоумении он.

– Более чем, – отрезала женщина, – Я передумала. Нет никакого резона отдавать вам такое сокровище. За бесценок, тем более. Купцы, я надеюсь, найдутся. Не сегодня, так завтра. Даже сейчас один на примете имеется.

У Мити ёкнуло сердце, гость же озадаченно хмыкнул.

– Марфа Авдеишна, – сказал он не терпящим возражения голосом, – А вы не подумали, что я могу перекрыть вам эту статейку дохода, а? У меня хорошие связи. Достаточно слова, и с вами никто не будет иметь никаких дел. А еще, я могу привлечь внимание полиции к вашим темным делишкам. Вас привлекут за такую торговлю…

– Черта вам лысого! – взорвалась старая, – А вы докажите!

– Ну-у-у, – протянул гость, – Это проще простого.

Старуха истерически рассмеялась, запрокинув покрытую черным платком голову.

– Да не родился такой человек, чтобы справиться с Марфой Фезалевой!

– Ой, ли?

– Истину говорю! Вы меня знаете.

Ведьма схватилась рукой за суковатую палку, приподнялась со скамейки. Её маленькие глазки прищурились, длинный нос заострился. Вот-вот, и начнет изрыгать из себя колдовские проклятья.

– Если Я захочу, не будет вам покойного места ни в том свете, ни в этом!

– Так, значит?

Гость испугался. Похоже, не только в Михайловском, но куда и подалее, знали о нехорошей репутации Марфы Авдеишны.

Купчина быстро поднялся, прихватив со стола деньги.

– Значит, вы от нашего уговора отказываетесь?

– Сами же виноваты.

– В таком случае, на себя и пеняйте!

Сжав головной убор в кулаке, коммерсант зашагал к выходу. Через секунду дверь в сенях громко хлопнула.

Закряхтев от натуги, ведьма дошла до двери, и взглянула на улицу. Там Акакий Акакиевич плюхнулся в бричку, и дал пинка кучеру:

– А, ну же, поехали!

Дождавшись, когда бричка исчезнет, старуха позвала внучку:

– Машенька-а-а!?