Читать книгу: «Период полураспада. Том 1: Общество», страница 7

Переодевшись и умеючи застелив кровать, Кирилл оценивал результат: не идеально ровно – хватит, чтобы к нему не возникло вопросов. Проверил форму, не сильно ли было видно шатавшуюся пуговицу, которую он забыл пришить вчера – её было едва видно, и он облегчённо выдохнул, надеясь, что в этот раз не обратят внимание. Мысль не проходила тревогой:

«Чертила может и заметить… Нужно встать, чтобы не видно было. Хотя, может он на тех двоих отвлечётся – обычно они что-нибудь вытворяют.»

Проблема была в сегодняшнем ротном: мелкий, в разных смыслах, лейтенант, проникающийся властью. Солдаты его не любили ни на занятиях, нигде. За малейшую провинность он с удовольствием, и с чрезмерным формализмом, наказывал: приседания, отжимания, «совместное приседание с сослуживцами для повышения товарищеского духа», мог вывести на турники и заставить висеть несколько минут – в особенно хорошем настроении выдумывал новое. Мелочный, немного трусоватый, озлобленный, с излишне официальным стилем – за все «заслуги» солдаты называли его «кабинетный чёрт».

Как-то раз Кирилл словил себя на интересных мыслях:

«Чёрт» – существо сил Зла, одно из низших в иерархии. В сознании масс – это оскорбление. Обозначает низкого в моральном плане человека, не имеющего (и даже не заслуживающего) уважения.

Удивляло как массы хорошо умели подобрать меткое словцо для выделения сути. Обдумывая это, сложилась небольшая цельная мысль:

«Чего стоят одни поговорки, особенно если взять их забытые продолжения. Велик народ. Да! К сожалению, и в глупых суевериях он тоже велик, но тут уж не его воля: бытие определяет сознание. Как не быть суеверным? Как не верить в «правильную» неработающую магию, называемую религией? Как не видеть заговоры? У такого народа нет сложных понятий в сознании, нет осознания сложности одновременных процессов, влияющих друг на друга, нет образования. Убито в нём желание познавать, радоваться миру и изучать его постоянно. Сложная, подчас сложнее реальности, и противоречивая система шаблонов с готовыми ответами «мудрецов» убила собственное осмысление и познавательный детский интерес. Бедный народ. Да… Велик и беден – иначе не был бы он «народ». Стал бы «Человечество».»

Молодой лейтенант методично и придирчиво проходил кубрик за кубриком. Наказанные солдаты, пыхтя от выполненного наказания и прочих обидных процессов, гневно смотрели ему вслед. В эти моменты они горели желанием физического ответного наказания, но это были несерьёзные мысли, такое сейчас редко находило место – ненавистный офицер был один, да и был относительно «хорошим», сносным. В других частях люди сильнее пьянели властью, переходили законные границы – в таких условиях мрачные мысли, как последний импульс сдавленного человеческого достоинства, могли найти достаточно сил для воплощения и умножения страданий.

Дойдя до кубрика Кирилла, лейтенант-«чёрт» осмотрел кровать Димы, внимательно проверил его форму. Так же осмотрел и Кирилла. После этого перешёл к остальным двум кроватям и удовлетворительно нашёл неровность, небольшую складку одеяла – другой командир закрыл бы глаза или совсем не заметил. «Чёрт» хотел наказывать, укладывая это в смыслы порядка. Предвкушая воплощение власти, он нашёл другой повод у оставшегося к проверке солдата. «Чёрт» вывел их в коридор и, под скромные дрожащие улыбки, провинившиеся встали на кулаки и стали отжиматься. На всё было меньше минуты – иначе, второй подход. За вторым подходом третий, а за третьим у лейтенанта обычно кончался интерес от повторенной обыденности, и он лишал приёма пищи.

Через минуту, пыхтя и неприятно вспотев, солдаты закончили наказание, едва уложившись по времени. Лейтенант пошёл дальше, и Кирилл спокойно выдохнул.

На выходе из столовой Кирилла потянул в сторону Гриша. Он хотел вместе походить, чтобы чувствовать вместо себя компанию.

– Я один хочу посидеть. Обдумать надо кое-что, – после завтрака Кириллу всегда хотелось посидеть одному, выкурив сигарету и посмотрев новости. Организм ныл от предвкушения, рука непроизвольно поглаживала пачку в кармане.

– Ладно, – грустно ответил Гриша, затем сразу же приободрился: – Зови, если чё!

– Хорошо, – ответил Кирилл и пошёл в сторону плаца, где обычно сидел.

Начинало светлеть. Самая холодная часть дня заканчивалась и день становился даже немного приятным. В это время желающих посидеть на холодной брошенной улице было мало – от этого даже спокойнее. Кирилл пришёл на почти пустующую площадку. Несколько девушек стояли вдалеке около своей «курилки», чуть дрожа от холода. Ещё пару отдельных молодых парней стояли в другой стороне. Один солдат задумчиво медленно ходил по кругу.

Кирилл сел на любимую скамейку, слева от которой росла небольшая и очень красивая золотая акация. Мало того, что само деревце было необычайной красоты и можно было им любоваться часами, оно также, из-за своей пышной кустарной формы, отлично защищало от лишнего назойливого внимания. Кирилл слегка и жалобно тронул пальцами съёжившиеся на ночь листики вечнозелёного растения. Отчего, как ему показалось, несколько их дрогнули в ответ, но раскрываться не спешили – видимо, не проснулись или огорчились вниманием. Кирилл осмотрелся, закуривая сигарету. Убедившись, что никого из командиров рядом нет, достал телефон и погрузился в ленту новостей:

«Темнокожая актриса сыграет «белого» персонажа в экранизации зелёной сказки»

«Эко-френдли баги для веганов и всех любителей природы»

Кроме новостей была и назойливая никчёмная реклама:

«Этот парень знает как поднять десять тысяч рублей в день. Все тайны даркнета найдёшь только там. Ежедневные сливы схем заработка и лазеек в законах. Переходи, если не хочешь остаться нищим и работать за копейки на систему.»

Через несколько новостей ещё одна:

«Хочешь научиться читать людей, как открытую книгу? Думать на богатом и привлекать это в жизнь? Внушать себе настроение на успех? Этот канал знает все тонкости психологии. Удалим ссылку через 24 часа.»

Случайный взгляд зацепился за новость:

«Автор известной серии «Босиком по могилам» снова вызвал скандал»

Кирилл перешёл к новости:

«Автор широкоизвестного бестселлера «Босиком по могилам» и «Дурдом на кочках», Сергей Новиков, в интервью заявил, что не считает себя частью народа. Он сказал:

«Вот эти наркоманы, алкоголики? Это и есть народ. Вы вспомните, когда Синее Царство начало сбор земель триста лет назад – всего два процента синих правило всей южной территорией кочевников. Я в меньшинстве – и слава Богу. Я не хочу быть с этой массой.»

Прогнав омерзение, Кирилл просматривал дальше и заметил такую новость:

«Президент Фиолетовой Республики заявил о намерении закрыть последнюю атомную электростанцию в стране»

В подробностях было следующее:

«Прошлым вечером Президент Липваучич заявил, что они с командой прорабатывают вопрос закрытия последней угольной электростанции в стране. Он заявил:

 – Мы переходим к чистым современным технологиям и уходим от грязных рабочих производств. Древняя Война должна быть уроком для всех государств. Мы обязаны, ради безопасности всей Земли, отказаться от порочного рабочего наследия и прочно встать на путь прогресса. Земля, вода, воздух, солнце – это всё должно быть наследством для наших детей. Не бесконечные полигоны с захоронением. Да, это будет дороже. Но мы должны подумать обо всех, а не только о сиюминутной выгоде. Надеюсь, наш народ отнесётся с пониманием к эко-переходу.

После этого Президент Липваучич заявил, что недостаток электроэнергии из-за закрытия они компенсируют закупкой энергии у своих союзников – Зелёного Королевства.

Подобные меры год назад произошли и в Жёлтой Республике.»

«Надеюсь, мы тоже со временем перейдём на экологическую энергию – это правильно», – подумал Кирилл и перешёл назад. Огонёк уже заканчивал душащий сигаретный путь, Кирилл затушил окурок об урну и выбросил. Осмотрелся, чтобы убедиться, что командования рядом нет, и спокойно продолжил листать ленту дальше.

«Премьер-министр Зелёного Королевства заявил о готовность начать операцию против оранжевых военизированных формирований. Дата будет объявлена в ближайшие дни.

 – Мы долго терпели выходки террористов! И больше не дадим им держать нас в страхе! Мы должны выкорчевать эту рабочую гидру на благо всей демократии и человеческих свобод!»

Как-то так получилось, что Кирилл пропустил эту новость. То ли это выглядело привычным, то ли он не понял заложенного смысла – она проскользнула в последний вагон его сознания и затаилась там страшной тенью на какое-то будущее.

Через несколько неприметных новостей о новинках и другой ерунде, Кирилл выделил ещё одну важную:

«Кандидат в президенты Автономной Рензенской Республики и текущий президент Амир Ахмадов в рамках презентации своей предвыборной программы заявил о возможности усиления автономии:

– В данный момент мы прорабатываем вопрос увеличения самостоятельности. В первую очередь, экономически. Рензенский народ заслуживает свободы.

Ахмадов также заявил о поддержке со стороны Зелёного Королевства, а также о новой экономической программе сотрудничества с зелёными компаниями, что сейчас запрещено законодательством Синей Федерации.

Президент Синей Федерации Дорогин дал комментарий: «Это явная провокация. Мы сделаем всё возможное, чтобы рензенский народ, часть нашего общего государства, не сделал ошибку.»

– Никак не успокоятся с отделением? – тихо задался вопросом Кирилл и начал думать.

«Не получится. Никто не будет за это голосовать после Гражданской… Даже если бы голосовали, Рензя совсем маленькая. У них нет сил для самостоятельности и собственной защиты. Крупные силы только две: мы и Зелёные – между нами зажата… Как они хитро подают «независимость», «свобода»! Дело в зависимости и несвободы от другого – кто проплатил. Какая пропаганда… Если бы не война, которой закончится окончательный выход Рензи из Федерации, то пусть бы шла с богом – кто её держит, малонаселённую горную республику с малообразованным населением и кучей проблем. Нам даже было бы так лучше, решили бы долгую проблему с террористами горных районов. Да, было бы хорошо – если бы не война.»

«В Рензе взяли под арест кандидата в президенты Копейкина по подозрению в коррупции. Оппозиция объявила о непризнании легитимным арест банкира.

После подачи документов на регистрацию, на следующий день в дом Копейкина ворвался отряд ОМОНа. Сейчас он находится в СИЗО, его обвиняют в коррупции и сговоре с целью хищения государственных средств.

Несколько оппозиционных групп уже заявили протест действиям власти и объявили дело политическим. В ближайшие дни ожидаются акции протеста против действий властей у здания СИЗО и на главной площади Сурового.

Один из лидеров оппозиции Рензи заявил:

– Ахмадов и Дорогин боятся проиграть выбору народа и лишиться власти над регионом, что давно заслуживает свободы. Мы не будем бояться и отстоим своё право на свободные выборы. Рензя – не болото, что сделали рабочие годы и власть Дорогина с Синим государством. Рензя – свободная республика. Мы докажем это и добьёмся победы, вместе с героями, что годами бьются за нашу свободу в горных районах!»

«Герои… Нападают на свои же сёла, устраивают теракты в городах. Их славные герои и наши уродливые звери – классика…»

На разводе командир ничего не сказал о новости, волнующей Кирилла. Да и вообще никто её не обсуждал – будто не было или выдумали. Офицерское мелкое начальство обсуждало насущные вопросы: как не получить взбучку за плохую организованность солдат и как сдать нормативы. Нормативы мало кого волновали в своём предназначении: проверять и поддерживать готовность к возможным страшным ситуациям. Как огорчился Кирилл, это была лишь «галочка»: для высшего начальства важный фактор «успешности» управления; для низшего – обязательная отчётность перед высшими под угрозой выговора за срыв планов. Никто не хотел срывать устоявшийся ежегодный круговорот непонятных и безразличных обязательных дел, без всякого понимания или необходимости.

Занятия проходили душной скукой. Недавно началось обучение их строению автомата, мало-помалу начали знакомить с его разборкой. Ни своего оружия, ни какого-либо другого в своих руках они не могли иметь, чтобы наглядно воспринимать уроки – до присяги они не полноценные военнослужащие. Их «занесут в списки части», распределяя по всей пыльной стране – тогда станут «солдатами» на свою глупость, полноправными. После учебной части никто солдат не жалеет, особенно их время – кроме выходных, оно растает окончательно. Кирилл хотел уже покончить с этим, чтобы двинуться вперёд – и думал о предстоящей присяге как об облегчении. Он молча косился иногда на девушку с тёмными волосами, что приметил ещё до этого. Когда Кирилл касался взглядом её голубых глаз, не понимая сам, смущался совсем и отводил глаза. Как-то ему показалось, что она смотрит на него с тревогой и даже злобой.

«Почему? Показалось, скорее всего», – подумал Кирилл про себя.

Он не знал её имени, выглядела девушка на первый взгляд обычно, а всё равно чем-то привлекала. На перерывах она не выходила никуда и ни с кем не общалась. Бесполезно о чём-то болтая с Гришей, его взгляд то и дело косился на неизвестную брюнетку. Кириллу на секунду показалось, что он её знает – с тех пор чувство не уходило и стало непонятным спутником. Пронеслась мысль:

«Может быть, её тоже волнует та новость?» – неясным ощущением она была близкой к нему.

Так Кирилл проводил время – девушка даже потеснила разные тревожные мысли. Отличилось от обычной монотонной лекции только одно занятие, четвёртое. Там среднего роста худой мужичок, тихий спокойный майор с небольшой лысиной, вдруг поделился мыслями о рабочей республике – времени его детства и юности. Он провоцировал обсуждение на своё удовольствие – для чувства свободы майор не пытался давить авторитетом, как его коллеги. Возможно, ему не нравилось психологическое давление или что-то задумал.

– Итак, – начал майор, убирая скучный учебник в стол. Он встал из-за стола и облокотился о его край. – Давайте поговорим о прошлом. Происхождении нашего государства, так сказать. Что вы можете рассказать о том, что было двадцать пять лет назад?

Аудитория нерешительно молчала. Все переглядывались, передавая эстафету ответа. Даже те, кто что-то в себе знал, были удивлены неожиданным вопросом и не могли решиться любому ответу.

– Что? Никто? – майор подождал ещё несколько секунд. Он говорил размеренно и уверенно, не спеша. Солдаты были заточены уставом здесь и обязаны его слушать. Он был главным и ждал живой инициативы. Огорчённым майор продолжил: – Жаль. У фиолетовых и жёлтых сегодня праздник. День Независимости. Знаете, от чего? – лысоватый майор на секунду улыбнулся скромной власти. – Четверть века назад одно государство, в котором прошло моё детство и юность, перестало существовать. В нём родились мои отец и мать, их родители, я, двое моих братьев. Моя бабушка была с Жёлтых островов. Папа родился в Фиолетовой Народной Республике. Сейчас у нас другое государство. В детстве жил в одном, а теперь в другом. Живу на той же улице, в том же городе и в другой стране. Вслед за государством стали другими улицы и города. Тогда было производство, наука, надежды, принципы. Сейчас – пьянство, безнадёга, нищета. Люди шли за идеей, осваивали необитаемые острова, изучали с диким энтузиазмом знания Старого Мира, очищали территории от радиоактивного загрязнения, чтобы потом создать там города и разбить сады… Вот независимость от чего они празднуют: отделение, деградация, распад. К слову, не только они – мы тоже, только в день объявления конституции Синей Федерации. Почти все вы родились уже в этом новом государстве, в демократичном, – последнее слово он слегка выделил. – Давайте проверим ваши познания. Чьей правопреемницей является Синяя Федерация? М?

Робкой неуверенностью сказал неизвестный Кириллу солдат:

– От Синей Народной Республики?

– Близко, – улыбнулся майор. Не дожидаясь уточнения, он сам ответил: – От Содружества Рабочих Республик. Что вы знаете об этом государстве? – аудитория снова молчала. – Не бойтесь – это неформальный разговор. Можете говорить, что думаете – вам ничего не будет. В Старом Мире была поговорка «народ, не знающий своего прошлого, не имеет будущего». Узнаю: надеяться мне на будущее или лучше ничего не ждать.

Майор окинул взглядом аудиторию. Девушка из ряда у стены, отмеченная ранее Кириллом, встала.

– Содружество Рабочих Республик, – начала она. – Государство с плановой экономикой, формально было союзом трёх рабочих республик: синей, фиолетовой и жёлтой. Перестало существовать в конце мая в первом году до нового времени по соглашению между Синей и Жёлтой Республикой. Выход проходил под руководством Зелёного Королевства.

Майор улыбнулся как родному приятному ребёнку:

– Солдатка, как тебя зовут?

– Марина, – тихо ответила девушка.

– Как? Повтори громче – не услышал.

– Марина. Кудрецова.

– Спасибо за краткий исторический ликбез, товарка Кудрецова. Что ещё ты можешь рассказать?

Девушка замялась, перевела взгляд на парту. Затем чуть подняла его, но не дальше прохода между партами.

– Сложный вопрос… – с нерешением ответила Марина.

– Попробуем конкретнее. Вызывают что-нибудь слова «дефицит», «партийные элиты», «диктатура», «страх», «нищета»?

– Вы пытаетесь меня подловить. Это плоский образ, неправильный, – ответила Марина. – Там были реальные проблемы, объёмные.

– Рил? – вмешался другой солдат с конца среднего ряда, не вставая. – Всё так и было. Это всё про раб… – неизвестный Кириллу солдат осёкся и продолжил, – про рабочие республики и есть. Пока одни жили, другие гнили в нищете

Майор внимательно посмотрел на неожиданного нового участника, что присоединился к обсуждению. Его удивляла и резкость, и решительность ответа: обычно новобранцы боялись что-либо сказать, а тут целых два отвечающих по-своему кадра.

– Интересно, – проговорил майор. – Солдат, как тебя зовут? И встань из-за стола – некультурно, как минимум.

Осмотревшись по сторонам со взглядом «я попал!», солдат встал из-за стола и надменно говорил:

– Дмитрий, – ответил, вытянувшись, высокий худой брюнет. Он смотрел на майора с уверенной усмешкой, едва скрываемым превосходством.

– Фамилия?

– Голованов.

– Новобранцец Голованов, скажи, сколько тебе лет?

– Зачем это? – спросил Дима. – Это как-то мой поинт поменяет?

Майор улыбнулся.

– Не воспринимай в штыки. Мы просто общаемся сейчас, а я просто интересуюсь.

– Двадцать шесть, – при таком ответе Димы Марина едва заметно усмехнулась.

– Двадцать шесть… – медленно повторил майор. – Получается, ты родился в последние годы рабочей власти, так?

– Да, и что? К чему вы? – он стоял, вытянувшись и упираясь пальцами руки в стол, будто защищаясь или поддерживая себя.

– Новобранец Голованов, поделишься с нами как ты пришёл к такой позиции о нашей родине?

– Вашей родине. У меня родины нет – я человек мира. И я рад, что это гнилое бесчеловечное государство развалилось, – последнее предложение он сказал с явным презрением к обсуждаемому предмету. – Не нужно причислять меня к палачам.

Не возмущаясь, майор продолжал так же спокойно.

– Никто тебя «к палачам», как ты выразился, не причисляет. Ты родился в Рабочем Содружестве – это факт. Как и я, и, возможно, кто-то ещё из этой комнаты. Поэтому это наша родина. Исторический факт не изменится, любишь ты ту или иную страну или нет, – с досадой ответил майор. Он повернулся к девушке: – У нас есть редкая возможность обсудить солдатами – к этому и перейдём. Кудрецова, почему ты не согласна с перечисленными характеристиками? Разве они не относились к Рабочему Содружеству?

– И да, и нет, – ответила Марина.

– Почему «нет»? – спросил майор.

– Можно мне сесть? – спросил Дима, перебивая обсуждение.

– Неправильно, новобранец Голованов. Скажи нормально, по-армейски.

– Товарищ майор, разрешите сесть? – с явным недовольством спросил Дима.

– Так правильно – молодец. Не разрешаю. Постой пока.

– Потому что, – тихо начала Марина, – к характеристикам я бы отнесла «равенство», «возможности», «прогресс», «стабильность».

– Та самая «стабильность», о которой говорят родители! Стабильность быть рабом системы, – вставил Дима. – Замечательно!

Ощущая завязываемые противоречия, майор отстранился от формальных рамок и контроля, отдав живому обсуждению свои права. Кириллу тоже хотелось войти в обсуждение, но он не решался и поэтому только наблюдал. Рядом сидел Гриша и глупо улыбался словесной перепалке.

– «Быть рабом»… Ты знаешь, что такое оказаться на улице без денег с семьёй, попав под сокращение? – вдруг, ответила Марина. Она сжала кулаки и вся напряглась. Голос её едва заметно дрожал.

– Это частность. Сейчас он свободен, может найти работу получше.

– А если не может?

– Если не может, значит, плохо работает – это неэффективный воркер. Зачем бездельников содержать? – спросил Дима в насмешливой манере.

При словах Димы Марину как будто несколько раз било током, её начинало трясти и девушка старалась дышать, чтобы не сорваться.

– По твоей логике, работающий усердно половину жизни человек, не вписавшийся в рынок, лодырь?.. Понятно. Вот, значит, как ты смотришь на людей – жаль, – тихо ответила Марина и медленно выдохнула. – Товарищ майор, разрешите сесть?

Диму задели слова Марины, но он ничего не мог ответить, кроме оскорблений или каких-нибудь других ядовитых выпадов. Перед командиром такое было нельзя, да и опасался, что, пусть и женщина, всё-таки могла теоретически его побить – он смотрел на её широкие тренированные плечи и молчал.

– Разрешаю, – ответил майор. Марина села.

– Товарищ майор, пусть и этот садится! – сказал один из сослуживцев. – Какую-то чушь базарит – надоело, реально! Девчонка всё ровно сказала.

– А чё не так? Булшит это её, промытая! Правильно чел говорит! – сказал другой. – Содружество это людей в лагерях держало, доносы! Постоянно в страхе все, ничего нельзя, по телику одна пропаганда. У меня прапрадеда раскулачили – и что? Теперь с отцом вдвоём еле концы с концами сводим! Так бы всё хорошо было!

Начиналась неконтролируемая волна. Майор твёрдо ударил по столу и одним властным взглядом обратился к предыдущему ответу:

– Что было с твоим прадедом? Дедом? Бабкой? Родители? Как им жилось при содружестве? Тяжело? Они были в лагерях?

Возникла пауза. Отвечающий долго беззвучно жевал слова, пытался собраться с мыслями или просто боялся ошибиться в собственной логике и показаться глупым.

– Нет, нормально жили, вроде. Но прабабка сидела! Вот!

– Её подставили? Невиновная?

Снова пауза. Майор отвечал быстро, будто вопросы давно были заготовлены, а сослуживец Кирилла так быстро не соображал и загнался в угол. Майор далеко не в первый раз заводил этот разговор, чтобы пополнить свою умозрительную статистику мнений.

– Нет, вроде. Не знаю

– Знаешь хоть за что её судили? – майор внимательно посмотрел на говорившего. Тот замялся ещё большей нерешительностью.

– Ну… там… за разбой. Старосту в деревне, вроде бы, взорвала.

Майор удивлённо поднял брови.

– И что, её не должны были судить после такого? Это терроризм. Двадцать лет назад у нас было такое – что это, нормально по-твоему?

Солдат совсем размяк и согласился на всё:

– Должны были судить, да. Всё так…

– Раз твои предки жили нормально при содружестве, прабабушка сидела за дело – почему власть-то плохая?

– Так это у меня так! А у остальных нет! А чё? Половина не сидела? Разве все за дело как прабабка моя? – вдруг, взволновавшись, засуетился отвечающий солдат. Он говорил повышенным тоном и бросил в страх всю решительность.

– И половина охраняла, – не удержавшись, вставила Марина.

Майор внимательно посмотрел на неё, а затем на часы:

– У-у, время наше уходит, – проговорил он, ещё раз медленно повторил: – Время наше уходит… Садись, Голованов.

Пройдя за стол, майор сел сам.

– Закончим на этом. Интересно было послушать ваше обсуждение в такую печальную дату. Местами даже очень. Кто-то огорчил, кто-то порадовал… – майор протёр лысеющий лоб рукой. – Жаль, конечно, что так получилось – это уже история. Жить одним прошлым вредно. Нужно думать, как создать такое будущее, в котором вы захотите жить, меняя настоящее, и чтобы вашим детям там было хорошо. Вот что главное. Надеюсь, что вы, молодое поколение, сможете это сделать. Можете отдохнуть пока.

Оставшееся время солдаты шептались волнением и что-то обсуждали, пока не задумались о чём-то более понятном и близком, и тема не потерялась.

После занятий Кирилл заметил, что Марина быстро вышла. Хотелось пойти за ней и познакомиться, к нему подошёл Гриша и не вышло.

– Да бля, и чё это было? – спросил Гриша.

– Что? – переспросил Кирилл.

– Да где командир докопался до наших – нафига? Дядя какой-то странный – может, он того? Ну, фью – ты понял, да?

– Грустно ему. Его родина была уничтожена, всё скатилось в говно на годы – это можно понять.

– Да не пофиг ли? Развалилось содружество – и хер с ним. Какая, бля, сейчас-то разница? Я думаю, что работать надо. И много. Иначе хуй сосать будешь. Это всегда так: что одни, что другие – мы работаем, сам если не перестанешь жопу чесать, так ничего и не поменяется. Мне дед так и говорил: «Работать надо и учиться – языковертов и так в каждом селе за глаза, а толкового слесаря днём с огнём не найти».

– Да, – только и ответил Кирилл.

Когда уходили из столовой после обеда, Кирилл заметил Марину. Она сидела и смотрела в стену. Несколько групп солдаток сидели вокруг неё, будто избегая или просто не замечая – она одна за своим грустным столом. Издали, в её взгляде Кириллу показалась лёгкая колкая угроза и давимое недовольство.

«Странная какая-то», – подумал Кирилл, выходя на улицу.

– Пойдём посидим, – предложил Кирилл. – Запарился. Занятия эти…

– После обеда всегда спать хочется. Жаль, нельзя где-нибудь прилечь на полчасика – я бы как прилёг… – зевнул Гриша. – Спал бы… м-м!

– После сытного обеда, по закону Архимеда… – начал Кирилл с улыбкой.

– А кто это? – тупой улыбкой перебил Гриша.

– Да так, из Старого Мира один человек. Мы в школе это проходим – забыл?

– Слушай, я в школе с кентами тусил, а не учил занудную херню! Вот наебениться водярой где-нибудь на даче в восьмом классе впятером – это да.

– М-да, – только ответил Кирилл.

Они прошли по плацу, избегая групп солдат и сели на одну из лавок. Кирилл машинально нащупал пачку сигарет в кармане. Усилием воли, достав и засунув обратно сигарету, пресёк губящее желание. Он откинулся на лавку и для огорчения прикрыл глаза.

«Да не пофиг ли? Развалилось содружество – и хер с ним. Какая, бля, сейчас-то разница? Я думаю, что работать надо.» – прокрутил неприятные слова Кирилл. Сам он не питал особых чувств к Содружеству – огорчение вызывало сочувствие к Родине, идеологическая эмпатия.

Гриша что-то говорил о вчерашнем фильме, какой он был скучный и что он на половине уснул, сидя на тумбочке, что никто не заметил. Кириллу безразличен был этот разговор и отвечал без смысла.

– Да бля, надо, короче, всё время так спать – по кайфу, отвечаю. Сидишь, спишь, кайфуешь. Нахуй надо этот фильм ебучий, да? – улыбнулся Гриша собственным неожиданно долгим размышлениям.

– Да, – дежурно поддержал Кирилл.

Будто чем-то ощущая, Кирилл открыл глаза и осмотрелся. Справа вдали странно собрались несколько солдат и создавали неприятную суету.

– Что там такое? – задался вопросом Кирилл.

– А? – непонимающе спросил Гриша. Он говорил дальше о чём-то, что не слышал Кирилл, и удивился вопросу.

– Там, – Кирилл кивнул в сторону. – Видишь, там кружком пару челов встало? Как думаешь, зачем?

Гриша посмотрел в сторону и сощурил глаза, чтобы лучше видеть – зрение у него было не очень хорошим и этим огорчало.

– Щемят, скорее всего, – сказал Гриша. – Видел пару раз, как к этому челу докапывались.

Кирилл встал.

– Пойдём, посмотрим, что там, – в голосе Кирилла появились нотки злости.

– Может, ну его нахуй? – спросил Гриша, сидя на скамейке, с сомнением посмотрев в сторону. – Ещё ротный потом пизды вставит…

– Тебе нормально стоять в стороне? – спросил Кирилл, резко и осуждающе посмотрев сверху вниз на товарища. Гриша решительно не вставал и потерялся. – Ладно, как хочешь. Я пойду.

Кирилл пошёл в сторону, где могла быть несправедливость.

– Тебя же отпиздят – их трое… – ответил Гриша вслед.

– Зато не будет стыдно, что в стороне хуи пинал, – сказал Кирилл с нескрываемым гневом. Его раздражало, что Гриша решил закрыть глаза. Вдвоём у них было бы больше шансов, Гриша ещё и сильнее него.

– Ладно! – крикнул Гриша и быстро пошёл следом.

Пока они шли, к компании подошла солдатка.

– Эй, никчёмыши, а ну нахуй пошли, пока пизды не дала, – недовольно сказала Марина. – Идите друг другу стручки подёргайте, если силу почувствовали.

– Чё? – бросил один из задир. Он оскорбился и делал вид, будто смеётся. – Дожили! Тёлка стоит и угрожает. Слышали, пацаны? – двое остальных прыснули смехом. – Вот ебаный рабочий порядок, когда тёлок в армию брали. Они побегают немного, покачаются и думают, что уже сильные, выёбываются. Пиздец я в ахуе с твоей тупости, конечно. Пошла нахуй отсюда, пока не разозлился. Иначе вечерком подловим тебя у казармы и покажу твоё место. Съебала!

Кирилл и Гриша остановились в десяти метрах от группы.

– А-а! Я понял, да. Ты крутая такая, потому что у тебя хуи на подсосе, – двое других снова прыснули смехом. Марина обернулась и злобно посмотрела на свою «подмогу». – Такими дрыщами только тёлок пугать. Мы и троих раскидаем. Идите, пока целы – в последний раз повторяю. Это наше с этим кентом дело.

Гриша потянул Кирилла за рукав.

– Может, они тут сами разберутся, а?

– Стой, – твёрдым голосом приказал Кирилл. Гриша повиновался.

– Ладно… – проговорила Марина, затем резко ударила правым кулаком в шею слева главному задире. Пока он пытался удержать головокружение и остаться на ногах, ударила коленом в пах. Задира упал и больно скрутился.

– Чё? – сказал другой из его компании.

– Забирайте это уёбище и валите, пока я вас не поубивала нахуй! – тихо и твёрдо проговорила Марина. Кириллу показалось, будто она сдерживается, чтобы не пойти дальше.

– Слыш! – сказал другой задира.

– Давай, – Марина быстро сгруппировалась и начала замахиваться.

– Не-не-не! – трусливо бросил другой задира. – Ну тебя нахуй! Пошли.

Трусливый поднял разложенного главного задиру. Тот, держась за пах, открыл злые глаза.

– Бойся, сука, – процедил он сквозь зубы. – Подловим, и пиздец тебе. В части бойся, в городе бойся – везде откопаю и так выебу, а затем убью нахуй, что охуеешь. Ты ещё не знаешь на кого залупилась. Сука… тварь…

– Ты тоже бойся. А то расскажу, что тебя баба побила – и повторю, если надо. Мама родная не узнает. Чё как, думаешь, уважаемо, когда тебя баба отпиздила? – бросила Марина. У неё чуть-чуть дёргались мышцы лица у правого глаза.