Читать книгу: «Неприкаянный. Камешек в жерновах», страница 3

Глава 4
Делай, что можешь

– Разрешите, господин капитан второго ранга? – спросил я, приоткрыв дверь в каюту Эссена.

– Входите, Олег Николаевич, – позволил он. И когда я вытянулся перед ним, не дав открыть мне рот, поинтересовался: – Надеюсь, вы там больше ни с кем не сцепились?

– Никак нет, Николай Оттович.

– Вот и славно. Я, конечно, понимаю, что все эти взыскания с вас как с гуся вода, но ведь можно и на гауптвахту загреметь. Есть такое желание?

– Никак нет.

– А меж тем, как мне кажется, это единственное, что может вас охладить.

– Я понял, Николай Оттович. Не надо гауптвахту.

Случай с Ислямовым имел продолжение. Эссен без лишних вопросов тем же вечером устроил мне выволочку и влепил выговор. Но выговор не триппер, повисит и сам отпадёт. Да и наказание рублём меня не больно-то впечатляет, как и запись в личном деле на ход не влияет. Всё равно служить дальше я не собираюсь. Вот если под арест, тогда да, тогда совсем другое дело. На губу не хочется категорически. А потому всем своим видом показал, что выговор меня опечалил. Правда, командира это ничуть не обмануло.

– Вот и ладно, что поняли. Вы уже слышали, что сегодня днём прошёл последний поезд из Артура, а командование крепости решило более путь не восстанавливать?

– Откуда бы мне об этом слышать, Николай Оттович, – глядя ему прямо в глаза, ответил я.

– А не вы ли позавчера говорили мне об этом?

– Я лишь предполагал, – не отводя взгляда, ответил я.

– И как, по-вашему, события будут развиваться дальше?

– Дальше? Смею предположить, что через пару дней, когда японцы окончательно завершат высадку, второго мая они начнут выдвижение к Артуру по двум направлениям. Один из полков авангарда двинется по дороге на Пуланьдянь, чтобы далее продолжить движение вдоль железной дороги. Второй по дороге меж сопками в направлении станции Саншилипу. Генерал Фок выдвинет против них незначительные силы, которые Оку опрокинет, практически не заметив, и продолжит наступление на Цзиньчжоу. К городу он выйдет эдак числу к двенадцатому мая, а тринадцатого с утра навалится на позиции пятого полка Третьякова. Каковыми овладеет уже к вечеру.

– Эка вы как детально всё описали, – указывая мне на свободный стул, хмыкнул Эссен.

– Не то чтобы детально. Плюс-минус два-три дня, – присаживаясь к столу напротив хозяина каюты, пожал плечами я. – Просто исхожу из возможностей современной армии, а она у японцев современная. И мотивации сторон. Самураи нацелены на победу и на протяжении четырёх месяцев демонстрируют завидную активность. Что до нас, то среди офицеров ходят разговоры о телеграмме Куропаткина Стесселю не задерживаться у перешейка и отступать к крепости.

– Вы верите слухам?

– Даже если слухи эти не имеют под собой оснований, они явственно указывают на настроения господ офицеров и нижних чинов. А если сюда присовокупить некоторые факты, то картинка и вовсе вырисовывается мрачной.

– Хотелось бы послушать, – откинувшись на спинку стула и сцепив пальцы на животе, произнёс Николай Оттович.

– Да, в общем-то, всё на поверхности. За прошедшее время достаточно многое сделано на сухопутном фронте обороны Артура. И в то же время позиции на перешейке оборудованы из рук вон плохо, и делается там всё ни шатко ни валко. Я выезжал туда, пока был на излечении, и посетил, когда занимался эвакуацией мастерской инженера Горского. Такое впечатление, что там всё делается для галочки. Окопы глубиной в лучшем случае полтора метра, а зачастую и того меньше. Оно конечно, каменистый грунт, но я не понимаю ни офицеров, ни солдат, ведь им там драться и умирать, а они ленятся. Ходов сообщения практически нет, за обратным скатом возвышенности никаких укрытий. Блиндажи картонные, и их явно мало. Артиллерия собрана с бору по сосенке и большая часть старьё. Боеприпасов недостаточно, и сомнительно, что их подвезут. Вторая линия обороны отсутствует, а её можно было устроить по Тафаншинским высотам. И тогда даже взятие перешейка не позволит японцам развить наступление. При существующем же положении дел город и порт Дальний со всей инфраструктурой упадут в руки японцам как спелое наливное яблочко. Одна подвижная железнодорожная батарея готова только благодаря настояниям покойного Степана Осиповича. Но толку от неё будет немного. Потому что руководство КВЖД решило отказаться от лишних финансовых и материальных затрат. То есть строить ответвления для маневрирования подвижных батарей никто не собирается. А это уменьшает их эффективность минимум вдвое.

– Трудно винить армейское командование в намерении как можно быстрее отойти к Артуру, – невольно поморщился Эссен. – Ведь при пассивности нашей эскадры можно получить десант у себя в тылу. А если японский флот обеспечит поддержку с моря, то сбросить высадившиеся части попросту не получится.

– Согласен, наша пассивность граничит с предательством. Привыкли воевать со слабым противником, а как только появился сильный, так растерялись и непременно желаем получить решительное превосходство, чтобы задавить его мощью. Вот и сидим, копим силы. Но и армейцев подобный подход ничуть не оправдывает. Допустим, они намерены отходить. Но отчего тогда не организовывается эвакуация Дальнего? Сейчас эшелоны должны ходить день и ночь, вывозя всё имущество со складов Дальнего. Инфраструктура порта и оставшиеся там суда необходимо заминировать, чтобы в случае отхода уничтожить их. Однако ничего не делается, а это уже попахивает преступной халатностью, если не предательством.

– Эк-ка вас занесло, Олег Николаевич.

– Прошу прощения, Николай Оттович.

– Ладно. Вы ничего не говорили, а я ничего не слышал. Так, а с какой целью-то ко мне?

– Прошу временно откомандировать меня в распоряжение командующего отрядом подвижной береговой обороны контр-адмирала Лощинского.

– О к-как. Объясните?

– Легко рассуждать о том, как всё плохо, и ничего не делать. Я так не могу. И коль скоро не способен повлиять на командование, значит, буду делать то, что в моих силах.

– И что же вы намерены сделать?

– Левый фланг наших позиций у Цзиньчжоу нуждается в усилении. Ещё при Степане Осиповиче туда были отправлены мины заграждения, но их до сих пор так и не выставили. Хочу заняться этим вопросом.

– А чтобы выполнить свой долг, опять дадите взятку? – хмыкнул Эссен.

– Не понимаю, о чём вы говорите, Николай Оттович, – сделал я честные глаза.

– Это я вас не понимаю, Олег Николаевич. Вы очень, очень странный мичман.

– Ну, это не новость, Николай Оттович. Всё дело в японском осколке, который прилетел мне в голову.

– Зачем на самом деле вы хотите отправиться в бухту Цзиньчжоу?

– Возможно, мне удастся сделать хоть что-то, чтобы изменить события, ход которых уже предопределён, – слегка развёл я руками.

– Хорошо, я переговорю с Михаилом Фёдоровичем. А то выпишу вам командировочное предписание, а он ни сном ни духом.

– Сейчас переговорите?

– Мичман Кошелев… – вскинулся было от такой наглости Эссен, но тут же взял себя в руки, хмыкнул и, упёршись локтями в столешницу, произнёс: – Идите, Олег Николаевич.

– Николай Оттович, так что по моей просьбе?

– Не будите лихо, мичман. Идите, – с нажимом произнёс он.

– Есть.

Выйдя из каюты командира, я не без удовольствия улыбнулся. Кто я? Отчаянный храбрец, изобретатель и новатор, все задумки которого оказываются невероятно эффективными. Факт. Как и то, что я всего лишь мичман девятнадцати лет от роду, не прослуживший после морского корпуса и одного года. Явно не тот, кому позволено делать подобные высказывания в обществе командира корабля, капитана второго ранга, находящегося в полушаге от следующего чина.

И тем не менее он со мной не просто разговаривал, а выслушал. И это означает только одно. Мне удалось зародить у Эссена сомнения. Он видит во мне как минимум предсказателя, как максимум гениального системного аналитика. А может, и наоборот. По меньшей мере в прошлый раз он предпочёл увидеть во мне гения. А нет, это было в позапрошлый. В госпитале он скорее склонялся к провидцу, хотя ничего конкретного и не высказал.

Обратится ли он к Лощинскому о моём прикомандировании? Признаться, хотелось бы. Потому что это явилось бы очередным указанием на то, что он относится к моим словам всерьёз. А так-то я и сам могу всё решить. Достаточно подойти к его превосходительству и… Тяжело договориться, сунуть и принять конверт в первый раз. Дальше идёт как по накатанной. Это как с девицей, которую трудно уговорить впервые, хотя для неё близость уже давно не новость. Но как только это случилось, стеснения отступают на второй план, а в общении появляется лёгкость и вольность.

Мы с контр-адмиралом уже имели дело к его удовольствию. Так что он меня перед дверью мариновать не станет и выслушает с готовностью. Уж больно он домовитый. Тем более если копеечка капает не за что-то противозаконное, а за самое что ни на есть выполнение служебных обязанностей. Причём в ключе, заданном наместником, который настаивал на сбережении кораблей. Но ведь катер это не корабль.

На броненосце мне делать нечего. Спасибо Эссену, обязанностей по службе у меня нет. Только и того, что надлежало заниматься моим личным составом и катером. Офицерам это, ясное дело, не нравится, но тут уж мне на их мнение плевать. Главное, что у меня руки развязаны. А там пусть хоть обзавидуются и изойдут на желчь, без разницы.

– Господин офицер, – окликнул меня незнакомый голос с характерным акцентом, едва я ступил на набережную.

Я обернулся и ожидаемо увидел китайца. Голос его я никогда не слышал. Во время наших бесед с господином Ваном он всегда стоял за его плечом в готовности проломить башку лаоваю³. Вот уж кого не ожидал повстречать в Порт-Артуре.

– Только не говори, что тебя прислал господин Ван, – хмыкнул я.

– Здравствуйте, господин офицер, – подойдя ко мне, вновь поклонился он.

Даже если и знает мою фамилию, произнести её правильно у него не получится. Для китайцев это достаточно сложно, а он боится меня обидеть. Видать, заинструктирован господином до слёз. Не суть. Куда важнее конверт, который он мне протягивал.

– И как ты тут оказался? – спросил я, принимая послание.

Вот интересно, не загребут ли меня за шпионаж? А что такого. Да, китаец, передающий послание, тут вовсе не редкость. Но у меня ведь столько доброжелателей, что только успевай вертеть головой в поисках подставы. Не то чтобы они сыпались как из рога изобилия и, по сути, никогда не были чем-то большим, чем лёгкий укол. И тем не менее всё когда-то происходит в первый раз.

– Приплыл на джонке, господин офицер. В этих краях много контрабандистов.

– Это точно, – соглашаясь, я вскрыл конверт.

«Пятого мая в двадцать ноль-ноль начнётся большая игра. Входной взнос двадцать пять тысяч. Двенадцать серьёзных игроков. Победитель забирает банк. Не желаете присоединиться?»

Ч-чёрт! Это как нельзя вовремя! Если удастся выскочить из Артура уже сегодня, то у меня будут развязаны руки, и я смогу участвовать в игре. Всё равно собирался посетить Циндао, так как появилась нужда в деньгах. Мастерская Горского пока не имела казённых заказов, и мне предстояло выкупать её продукцию.

Сомнительно, что господин Ван сумеет подгадать серьёзную игру под мой приезд. В прошлый раз всего лишь удачно сошлись звёзды. А просто так резвиться в его заведении он мне не позволит. Так что остаётся немецкая колония. В британскую я отправлюсь только в бессознательном состоянии. И тут такой удачный оборот. Ведь Чифу значительно ближе.

– Господин Ван ожидает письменного ответа? – спросил я.

– Можно и на словах, – с поклоном ответил китаец.

Господи, весь из себя такой подобострастный. Но я ведь знаю, что под этой несуразной одежонкой скрывается матёрый боец. Иному при нашей встрече с его хозяином находиться не имело смысла.

– Передай, что я постараюсь быть. Но война есть война, и она, не спрашивая позволения, может ломать планы.

– Господин Ван понимает это, господин офицер.

– В таком случае не смею больше задерживать.

– До свидания, господин офицер, – вновь поклонился китаец и удалился.

Я проводил его взглядом, после чего направился в здание управления флотского экипажа в Новом городе, где и находился кабинет Лощинского, заведовавшего морской обороной крепости и командовавшего половиной миноносцев, которые он предпочитал беречь.

Кстати, может даже получится обойтись без взятки. Шутка сказать, но на фоне всеобщего уныния именно его подчинённые в очередной раз накрутили хвост остальной эскадре, потопив безбронный крейсер «Тацута». Именно так он и прошёл по сводкам, которые ещё успели переслать в Мукден.

Пока шёл, успел обдумать то, насколько же вовремя меня подстрелили. Да-да, это несмотря на то, что я чуть не сыграл в ящик, ну или не улетел в мрак безвременья. Потому что за две недели, отведённые мне на долечивание, мне удалось многое.

Пусть Эссен и не нагружал меня, тем не менее полностью освободить от службы не мог, и той свободы передвижения, что имелась у раненого, прежде я не имел. Февральскую поездку в Дальний для заказа первых образцов миномётов, мин и гранат пришлось буквально выклянчивать. Дальше уже разбирались сами пограничники. Зато теперь достаточно было обратиться к Эссену, чтобы получить соответствующую бумагу. Правда, не дальше Цзиньчжоу. Но и этого хватило.

Я успел договориться с железнодорожниками складировать на станции Ин-чэн-цзы кое-какое вооружение. Запас динамита, ручные гранаты, парочку миномётов и четыре сотни мин к ним. На секундочку, одна стоит пять рублей, причём львиная доля цены – заряд в один фунт бездымного пороха. Дорого, не без того. А если учесть ещё и то, что плавильня в старой мастерской была одна, да ещё и объёмом только в половину куба, то на выходе мы получаем трудоёмкое изделие, которое к тому же пришлось осваивать на ходу.

На берегу бухты Хэси поставили лёгкий сарай, в который загрузили несколько тонн антрацита. Я собирался базироваться именно там. Вполне себе надёжная стоянка, пока наших не отбросят от Зелёных гор. Всего лишь двадцать миль от перешейка и сорок до станции Пуланьдянь, к которой практически вплотную подходят воды залива Адамс. Именно там и планируется мой первый удар. Причём желательно поспешить, пока японцы не подошли к станции большими силами.

Хм. А не слишком ли я тороплюсь? Надо бы всё же дать время Эссену переговорить с Лощинским. Я сменил курс и направился прямиком в «Саратов». Ресторан был полон, не смотри, что война. Нижним чинам спиртное, конечно, не продают, но и особых запретов не делают.

Вот интересно, что там за дебил найдётся в окружении царя-батюшки, что тот додумается до сухого закона, да ещё и в условиях войны? Не-ет, такие идиоты у власти удержаться однозначно не могут. И не смогли в реальности. К слову, и в СССР в том числе. Это же каким нужно быть «гением», чтобы во время экономического кризиса взять и отказаться от трети дохода в казну.

В ресторане я провёл три часа, хотя и собирался только поесть. Однако пришлось браться за кий и доказывать очередному много о себе думающему мастеру бильярда, что он для меня не соперник. Впрочем, пятьсот рублей лишними не будут. На секундочку, сотня миномётных мин. Впрочем, мне ведь нужно ещё и двадцать пять тысяч для входа в игру. Так что удачно зашёл, чего уж там.

– Разрешите, ваше превосходительство? – войдя в кабинет Лощинского, вытянулся я в струнку.

– Проходите, мичман. Я имел беседу с Эссеном, и он поведал мне, будто вы рвётесь в отряд подвижной береговой обороны. Не подскажете, с чем связано столь похвальное рвение?

А я о чём. Мы с ним сейчас уже на совершенно ином уровне общения и, я бы даже сказал, взаимопонимания.

– Ваше превосходительство, мне известно, что вами принято решение о минировании залива Цзиньчжоу, дабы обезопасить левый фланг позиций пятого полка на перешейке.

– И мною уже отправлены туда мины, – подтвердил он.

Враньё! Отправлены они туда по приказу Макарова, но ими никто и не думает заниматься. Лежат себе мёртвым грузом на бережку да ржавеют попусту. А всё потому, что командование не спешит отправлять туда корабли. Медвежья болезнь у них. И не только у них. Прямо эпидемия. Слишком долгий мирный период, в результате чего на флоте и в армии много случайных людей, думающих только о карьере. Одним подавай ценз, другим выслугу лет и достойную пенсию. А на выходе имеем то, что имеем.

– Я что подумал, ваше превосходительство. Рисковать миноносцами в условиях, когда на море главенствует вражеский флот, неправильно. А вот если заботу по установке мин на себя возьмёт минный катер, это уже совсем другое дело. Тем более что мы можем развить такой ход, что за нами и чёрт не угонится, – выложив перед контр-адмиралом конверт, воодушевлённо закончил я.

– А ваш-то интерес в чём, Олег Николаевич? С Дальним всё понятно, доля в механической мастерской. А тут?

– Свобода, ваше превосходительство. Признаться, мне надоели уже косые взгляды сослуживцев.

– Завидуют?

– Можно подумать, я виноват, что и в картах, и на бильярде, и в бою никому не уступлю, что не постеснялся вложить свои деньги в катер, а в результате получил покровительство его высочества, которому захотелось испытать новинку. Ну вот в чём моя вина, ваше превосходительство, что меня так травят?

– Понимаю, Олег Николаевич. Очень хорошо понимаю. Занесите через час в канцелярию командировочное предписание, соответствующий приказ вас уже будет ожидать.

– Есть, – бросил я руку к обрезу фуражки.

Чётко обернулся кругом и, едва не печатая шаг, вышел из кабинета. Успев при этом подметить, что конверт со стола пропал. Вот же фокусник! Я обратился к своей памяти, но не смог восстановить момент, когда он его забирал. Как раз ненадолго отвлёкся, упустив деньги из виду.

Ладно. Пусть его. Сейчас быстренько на «Севастополь» и прочь из Артура, пока командование не передумало. У меня уйма дел запланировано, только успевай поворачиваться.

Глава 5
Моча в голову

Позади оформление всех необходимых документов, переход вокруг юго-западной оконечности Ляодунского полуострова и ночёвка в бухте Хэси. Там мы пополнили запас угля. Демонтировали торпеды, бугельные и минный аппараты, выгрузили метательные мины. Вместо них установили один из миномётов и прибрали под сиденья в кокпите второй. Погрузили пару сотен артиллерийских мин, гранаты и динамит. Взрывчатка, конечно, нестабильная и требует соблюдения определённых мер безопасности, зато негигроскопична и не подведёт в самый ответственный момент.

С рассветом мы вышли из бухты и направились прямиком в залив Адамса. Успеется ещё с постановкой мин. А вот мост близ станции Пуланьдянь после отхода наших войск взорвать будет уже сложно. Пройдя через узкую горловину залива, вошли в устье одной из рек, впадающих в него. Речушка так себе, доброго слова не стоит. Ширина всего-то в десяток сажен, ну и глубина не больно-то впечатляет. Но это всяко лучше, чем устраивать пеший марш-бросок.

Я более или менее собрал это тело в кучу, а потом случилось ранение, после которого ещё не восстановился. Морячков моих по физухе натаскивать нет времени, что боженька отмерил, тем и пользуются. Одним словом, пешие переходы не наше от слова совсем. Хорошо хоть, глубины позволяют нам тут идти, не снимая крылья. Отыграть получится не больше пары вёрст, но и это хлеб.

О чём это я? Ну, как бы основная цель у меня, конечно же, мост. Но кто сказал, что следует заняться только им? Не стоит себя ограничивать, если можно получить больше.

Очередной поворот русла, и мы наконец увидели железнодорожный мост, что в полутора верстах от станции Пуланьдянь. Там всё ещё остаётся полурота солдат, но только в роли наблюдателей. Достаточно, чтобы отогнать банду хунхузов или вражеский разъезд, но ни о какой обороне не может быть и речи. При появлении серьёзных сил противника им надлежит сразу отходить. И мост, к слову, они уже не охраняют. Вот как приняли вчера решение не восстанавливать пути после очередной японской диверсии, так и сняли отсюда охрану. А прежде тут службу несло целое отделение.

– Стоит целёхонький, – произнёс Харьковский.

– Нельзя ничего рушить. После войны ведь придётся восстанавливать. А зачем это нужно? Лучше уж пусть япошки попользуют, – не скрывая сарказма, ответил я боцману так, чтобы остальные слышали.

– Динамита-то хватит? – усомнился тот.

– Если заложите там, где укажу, то будет даже с избытком, не сомневайся. Я специально с запасом брал, – направляя катер к опоре у левого берега, заверил я.

Когда причалили, прошёлся с боцманом и указал конкретные точки, где именно нужно будет закрепить взрывчатку и в каком количестве. Ещё и мелом записал прямо на камнях, чтобы не перепутал.

После этого ушёл к себе в каюту собираться в небольшой рейд. Сбросил форму, надел бронежилет, поверх маскировочный костюм, штаны и рубаху защитного цвета, обшитые лоскутами. На голову лохматый же капюшон. Пограничники уже опробовали эту одежонку в деле против хунхузов и остались довольны. Теперь наш черёд.

Сверху выкрашенную в защитный цвет портупею с поясным ремнём, на котором пристроились патронные сумки, подсумки с гранатами, пара браунингов в открытых кобурах, нож, стальная фляга с водой. Рассовал по карманам жгут, индпакеты, аптечку в коробке из-под монпансье. Плоская жестянка прямоугольной формы как нельзя лучше подошла для этих целей. Собирал лекарства, ясное дело, я сам, как и изготовил кое-что.

Наконец подхватил свой карабин Маузера и вышел в кокпит. Команда диверсантов уже ожидала меня на берегу. Ложкин, вошедший в абордажную команду вместо Харьковского, держал на плече мадсен. А кому ещё доверять ручник. Артиллерийский кондуктор у нас лучший пулемётчик, да и статью не обижен, ему и карты в руки.

– Ну что, орлы, готовы? – окинув их взором, спросил я.

В ответ молчание. Ну и правильно, нечего почём зря сотрясать воздух. Обменялся взглядами с боцманом, тот едва заметно кивнул, мол, присмотрю за катером и о мосте позабочусь. На «ноль втором» остаётся он, рулевой Снегирёв, машинист Иванов и кочегар Родионов. Вполне достаточно, чтобы управлять судёнышком, а случись, так и дать отпор. Благо с вооружением на борту умеют обращаться все.

Отойдя от реки, взяли направление на юго-восток в сторону Бицзыво. Я рассчитывал устроить засаду на японский разъезд. Зачем мне это? Ну… Если отбросить всю шелуху, то мне просто захотелось разогнать кровь по жилам. Порывался было присоединиться к пограничникам в их операциях против хунхузов, но был прикован к катеру. А мне, что ни говори, земля ближе. Море – это простор, скорость и калибр. Адреналина там лопатой греби. И всё же именно сейчас, идя сквозь заросли гаоляна, я чувствовал себя по-настоящему живым.

Никакой практической пользы от этого выхода не предвидится. Ну, перебьём мы десяток японцев, это никоим образом не повлияет на будущие события. Только и того, что я удовлетворю свои хотелки. Всё. Больше ничего. Ну, разве ещё парни получат какой-никакой опыт на суше.

Вот взорванный мост совсем другое дело. Восстанавливать его будут долго и упорно, а это задержка в снабжении армии, которая поначалу у японцев и так будет не очень. В Дальнем им достанутся четыреста вагонов, но ни одного паровоза. И всё же железную дорогу они использовать будут, привлекая в качестве тягловой силы китайцев. Так что разрушенный мост им однозначно не в жилу.

Можно было для этого выхода не привлекать моряков и присоединиться к пограничникам, благо по факту я отдан на откуп самому себе? Соглашусь. Но где мне тех пограничников искать? Бутусов вроде как выехал к Цзиньчжоу, но конкретное местоположение неизвестно. Лоздовский, по слухам, бродит в районе Бидзыво, и что он там делает, я без понятия. Другие великовозрастные пограничные начальники со мной и разговаривать не станут. А у меня подгорает. Вот честно, аж кулаки чешутся.

Где искать японцев? Так на дороге, где же ещё-то. Им же нужно установить, в каком они состоянии, насколько проходимы, есть ли поблизости русские части. Ну и вообще нет никакого смысла без видимой на то причины продираться сквозь заросли и бить по бездорожью ноги и копыта.

А вот мы как раз двигались параллельно дороге, придерживаясь зарослей. Нам ведь не нужно стараться покрыть как можно большее расстояние, и пути продвижения для армии мы не разведываем. У охотников задача совершенно иная…

– Всё, братцы. Устраиваемся здесь. Ложкин, ты с пулемётом вот за этим камнем. Будко, ты к нему вторым номером. Задача не столько самому стрелять, сколько обеспечить снаряжёнными магазинами пулемётчика. Вы стреляете по центру колонны. Казарцев, Мещеряков и Дубовский на левый фланг, на вас хвост, задача не позволить никому сбежать. Галанцев и Вруков, бьёте в голову. Я забираю передовой дозор, если таковой будет, а потом присоединяюсь к вам. Первый выстрел за мной, а до той поры лежать, не шелохнувшись. Действовать, как на стрельбище. Не вскакивать, не бежать, не суетиться, стрелять быстро, но в цель, а не абы в сторону самураев. Вы японцев на абордаж брали, не вам их бояться. Вопросы? Вопросов нет. Тогда набрались терпения и лежим, не отсвечиваем.

Сам я устроился на правом фланге, чтобы иметь возможность контролировать весь личный состав. Ну и противник ожидается слева, а значит, передовой дозор уйдёт вправо. Ну это понятно. Заодно присмотрю, чтобы не обошли, всё же опыта у меня гораздо больше.

Место для засады приметил хорошее. Верстах в двух от станции на гребне небольшого пологого холма. Траву тут изрядно повыбила скотина, поэтому дорога, что в полутора сотнях шагов от нас, как на ладони. Похоже, крестьяне сейчас предпочитают выпасать живность поближе к домам, вот и обходимся без соседей. Слишком уж много по округе бродит вооружённого люда. Причём если с хунхузами местные худо-бедно научились сосуществовать, то с военными дела обстоят куда хуже.

Сомнений в том, что мы тут непременно что-нибудь да высидим, у меня нет. Не сегодня, так с утра тут непременно кто-то появится, потому что самураи должны занять Пуланьдянь именно что завтра. Вот тут-то мы их авангард и встретим, постреляем малость и отойдём к реке.

Я глянул на своих бойцов и в который уж раз недовольно покачал головой. Оглобля, именуемая пехотной винтовкой, совершенно не подходит для диверсионного рейда. Тут бы кавалерийский карабин, но попытки раздобыть их не увенчались успехом. Что было, уже выгребли. В лучшем случае имелись драгунки, но они не больно-то и короче.

Сидеть в засаде та ещё морока. И уж тем более, когда у тебя под рукой семеро парней, ни разу не имеющие соответствующей подготовки. Если бы не мои систематические проверки, так они ещё и курить взялись бы, а то и вовсе сели кружком в картишки переброситься. Ну или вообще принялись бы играть в бабки. Утрирую, конечно. Но ну его в пень с такими бойцами устраивать засады.

Понимаю, что сам дурак. Но вот загорелось, ударила шлея под зад да моча в голову, и я помчался вперёд бегом, скачками. Моряки они отличные, но вот разведывательно-диверсионная группа из них, как из свиньи балерина. Честное слово.

К четырём пополудни я окончательно осознал, насколько же принятое мною решение тупое и безответственное. Но и свалить просто так уже не мог. Решил обождать до темноты, а там спуститься на дорогу и прямо по ней до железки и дальше к мосту, на катер. На этом всё. Хватит с меня сухопутных выкрутасов, далее действовать только с воды. Если только присоединиться к пограничникам. При мысли о полуроте Лоздовского у меня опять пошёл зуд по всему телу. Ну вот что ты будешь делать!

За час до заката, когда я уже был готов отдать команду сворачиваться, из-за поворота появились трое японских кавалеристов, унтер и двое рядовых. Держатся насторожённо, всё время контролируя свои сектора и высматривая опасность. Судя по всему, передовой дозор. И исходя из численности, явно не авангарда армии, а скорее небольшого разведывательного отряда.

Глянул на своих парней. Но те молодцами, замерли, словно истуканы, только глазками зыркают. А мне сразу стало не по себе. Не за свою тушку беспокоюсь, а из-за того, что, возможно, подставил доверившихся мне ребят. Ведь японцев может оказаться и полный эскадрон, а это полторы сотни кавалеристов. Причём воинственных и решительных. Хотя бы потому, что им пока ещё неведома горечь потерь.

На удалении в полторы сотни шагов от дозора появился и основной отряд. Я облегчённо выдохнул, когда из-за поворота вытянулся хвост небольшой колонны. В общей сложности двадцать четыре кавалериста, сиречь разведка. Впереди о чём-то мирно беседуют двое офицеров. А вот унтер время от времени перемещается вдоль колонны и делает подчинённым внушение, чтобы не расслаблялись и бдели.

Пока есть такая возможность, я взял фотоаппарат и сделал снимок. Родионов остался на катере, а материалы, что ни говори, не помешают. Кадры перед боем и после. Был бы Дмитрий, заснял бы и в процессе. Глядишь, подобрали бы ему местечко, так и вовсе на киноплёнку зафиксировал бы. Увы, но уменьшить количество стрелков или экипаж катера на условно враждебной территории я позволить себе не мог.

Пропустил дозор, и когда колонна оказалась напротив нашей позиции, посадил крестик прицела на спину одного из всадников, перекрывшего собой товарища. Затем плавно потянул спусковой крючок. Выстрел вышел громким и хлёстким. Дистанция плёвая, прошив первого японца, пуля сразила и второго.

Тут же загрохотал пулемёт, и затрещали винтовки. Приказы офицеров и унтера, крики раненых, ржание лошадей. Пулемёт ещё расстреливал магазин, когда я передёрнул затвор и поймал в прицел третьего дозорного, едва начавшего разворачивать лошадь. Наконец мадсен затих, и вдогонку раздалась винтовочная разноголосица.

Двое офицеров выхватили мечи и пустили своих лошадей вверх по склону. Я успел передёрнуть затвор и выстрелить навскидку. Впрочем, от этого не менее точно. Вырвавшийся вперёд самурай взмахнул руками и отвалился на круп лошади. Я вновь дёрнул затвор, и рука сама легла на шейку ложа, а палец нашёл спусковой крючок. Мгновение, и карабин вновь грохнул, опрокидывая второго офицера. Следующим выстрелом я достал одного всадника.

Магазин пуст. Вслед за своими командирами в атаку бросились и не меньше десятка рядовых. Перезаряжаться некогда, я успел расстрелять пять патронов, словно из самозарядки. Руки под себя, толчок, и я разом оказался в полуприседе, одновременно вгоняя себя в режим аватара.

Ладони сами легли на рукояти браунингов. Секунда, и их стволы уже смотрят в цель, а затем синхронно гавкнули, выплюнув свинец в мельхиоровой оболочке. Двое кавалеристов, практически достигшие меня с саблями наголо, повалились вправо и влево, словно в зеркальном отображении. Что ни говори, а сделать на головках пистолетных пуль крестообразные надрезы было хорошей идеей.