Читать книгу: «Золото партии», страница 2

– Теперь понятно почему, – кивнула Алекс.

– Алексаша. – Мать посмотрела на дочь серьезно. – Обещай мне: если, не дай бог, опасность какая – ты бросишь все к черту. Никакое золото не стоит твоей жизни.

– Мам, какая опасность? – улыбнулась Алекс, воодушевленная открытием. – На дворе двадцать первый век, не гражданская война. Максимум, что нам грозит – это приступ аллергии от архивной пыли.

Но Елена Андреевна не улыбнулась в ответ на шутку дочери.

– Охота за золотом всегда связана с опасностью, – сказала она тихо. – В любом веке.

Алекс заказала такси домой, всю дорогу не отрываясь от экрана телефона. Фотографии шифра пульсировали перед глазами – загадочные символы, которые сто лет хранили тайну. Адреналин исследователя пылал в крови: она держала в руках ключ к величайшей загадке XX века.

Дома, в своей студии в Хамовниках – тридцать восемь квадратных метров, заставленных книгами по истории, – Алекс включила яркую настольную лампу и превратила письменный стол в штаб операции. Распечатки фотографий разложила веером, словно карты для пасьянса судьбы. Взяла любимую ручку и новый блокнот.

Два куска головоломки лежали перед ней: шифр Красильникова и ключ прадеда. Сто лет они ждали встречи. Сто лет тайна дремала в архивной пыли и семейных чемоданах.

Она принялась расшифровывать:

○ = В, ⟖ = О, ⟓ = Л, ⬢ = Ж…

Символы на старых потрепанных страницах были похожи друг на друга, чернила выцвели. Она внимательно присмотрелась к фотографии. Может быть, это…

– Волжская земля, – прошептала она с облегчением.

Дальше пошло легче: «⟝⟘△⟕⟐⟚ ХРАНИТ. ⟞△⟘⟙⟒⟖◊ ЦАРСКОЕ. ⬡⟖⟓⟖⟚⟖ ЗОЛОТО».

Алекс встала из-за стола, потянулась, размяла плечи. За окном уже стемнело, редкие прохожие торопились по тротуару под фонарями.

– Казань, – сказала она вслух. – Это банк!

Сев обратно за стол, она написала на форзаце блокнота:

«ОПЕРАЦИЯ "ЗОЛОТО ПАРТИИ" Октябрь 2024 – ? Участники: А. Каменева, В. Красильников, Д. Волков Цель: найти 210 пропавших ящиков золотого запаса России».

Она закрыла блокнот, положила его рядом с тетрадью прадеда. Два документа – разделенных веком, но связанных одной тайной.

Часы на стене показывали 21:17. Завтра в три – встреча с Виктором и журналистом Волковым. Завтра начинается охота за пропавшим золотом.

Алекс выключила лампу, прошла в ванную. В зеркале отражалось усталое лицо тридцатилетней женщины, которая еще утром была обычным историком-фрилансером, а теперь стала частью приключения, о котором можно было только мечтать.

«Прости, прадедушка, – подумала она, вспоминая предупреждение из тетради. – Но некоторые тайны слишком важны, чтобы их хоронить».

Глава 3. Казань. 1918

22 июля 1918 года, Симбирск, штаб Народной армии

Полковник Иван Петрович Красильников стоял у карты, расстеленной на походном столе, и водил пальцем по синей ленте Волги. Керосиновая лампа бросала неровные тени на выцветшую бумагу, где красными крестиками были отмечены позиции красных войск. За окнами бывшего губернаторского дома слышались шаги патрулей и приглушенная ругань солдат, разгружавших очередной обоз с боеприпасами.

Температура в июльскую ночь едва опустилась до восемнадцати градусов, и в душном помещении штаба воздух стоял тяжелый, пропитанный табачным дымом и потом. Красильников расстегнул верхнюю пуговицу кителя и потер переносицу – голова раскалывалась от бессонной ночи и споров с командованием.

– Владимир Оскарович прав, господа, – сказал он, обращаясь к группе офицеров, склонившихся над картой. – Казань – это ключ к Волге. Кто контролирует город, тот контролирует весь речной путь от Астрахани до Нижнего Новгорода.

Подполковник Каппель, невысокий, жилистый офицер с пронзительными серыми глазами, кивнул и постучал пальцем по карте севернее Симбирска.

– Двести четырнадцать верст по прямой, – проговорил он задумчиво. – Четыре дня пути, если красные не будут серьезно сопротивляться. Но Станислав Эдуардович категорически против.

Полковник Чечек, командующий Народной армией, сидел в глубоком кресле у окна и молча курил папиросу. Его чешский акцент делал русскую речь резкой, рубленой:

– Я уже сказал свое слово. Главный удар – на Саратов, навстречу казакам Краснова. Это стратегически правильно. Казань – это отвлечение сил.

Красильников выпрямился, сложил руки за спиной. В его голосе зазвучала та особенная интонация, которую офицеры Генерального штаба приобретали после лет службы в военных академиях:

– Ваше превосходительство, позвольте не согласиться. В Казани находится золотой запас Российской империи. Шестьсот пятьдесят миллионов рублей золотом. Это не просто деньги – это основа будущего белого правительства.

Чечек резко повернул голову, прищурился.

– Откуда вам это известно?

– Сведения от агентуры в городе, – спокойно ответил Красильников. – Когда немцы подошли к Петрограду в марте, золотой запас эвакуировали в Казань. В мае в Казань прибыло золото, хранившееся в Тамбове.

В штабе повисла тишина. Где-то вдалеке проскрипели колеса повозки, прокричал часовой. Каппель медленно обвел пальцем контуры Казани на карте.

– Пятьсот тонн золота, – пробормотал он. – Этого хватит, чтобы вооружить и содержать армию в сто тысяч человек целый год.

– Если это правда, конечно – добавил полковник Степанов, бывший командующий Северной группой. – Агентурные сведения бывают ложными.

Красильников достал из полевой сумки сложенный листок бумаги, развернул его на столе поверх карты. Текст был написан химическим карандашом, буквы слегка расплывались:

– Донесение от поручика Соколова, нашего человека в казанском ЧК. Датировано позавчерашним числом. – Он зачитал вслух: – «Золотой запас охраняется 1-м батальоном Интернационального полка. Ящики хранятся в подвале здания Государственного банка на Большой Проломной улице. Приблизительное количество – семьсот пятьдесят ящиков. Здание и двор Госбанка были оцеплены военным караулом».

Чечек медленно раздавил окурок в пепельнице, встал из кресла.

– Даже если это так, – сказал он холодно, – я запрещаю наступление на Казань. Разрешаю только демонстрацию до устья Камы. После этого возвращаетесь в Самару для дальнейшего наступления на Саратов.

Каппель и Степанов переглянулись. Красильников видел, как сжались челюсти у подполковника, как нервно дернулся уголок рта у Степанова. Решение уже созрело, оставалось только дождаться ухода командующего.

Чечек направился к двери, на пороге обернулся:

– Господа офицеры, это приказ. Надеюсь, мне не придется напоминать о значении воинской дисциплины.

Дверь закрылась. В штабе снова воцарилась тишина, нарушаемая только потрескиванием фитиля керосиновой лампы.

Каппель подошел к окну, посмотрел на темную площадь перед зданием.

– Иван Петрович, – сказал он, не поворачиваясь, – сколько у нас точно штыков и сабель?

– Три тысячи штыков, триста сабель, четырнадцать орудий, – ответил Красильников, не сверяясь с документами. – Плюс два батальона чехов под командованием майора Швеца.

Степанов откашлялся, подошел к столу, начал скатывать карту.

– Что ж, господа, – проговорил он негромко, – иногда приходится выбирать между дисциплиной и долгом перед Россией.

Красильников понял, что решение принято. Через несколько дней они двинутся на Казань, ослушавшись прямого приказа командующего. Это был риск: в лучшем случае – разжалование, в худшем – военно-полевой суд. Но золотой запас империи стоил этого риска.

1 августа отряд двигался двумя колоннами по обеим сторонам Волги. Левый берег заняли основные силы под командованием Каппеля, правый – чехословацкие батальоны и часть русских частей. Красильников ехал в авангарде левобережной колонны, время от времени поднимая полевой бинокль, чтобы проследить движение речной флотилии.

День выдался жарким – пыль стояла над дорогой плотным облаком, оседала на форме, забивалась в ноздри и глотку. Красильников глотнул из фляги теплой воды, прополоскал рот и сплюнул в придорожную траву.

– Ваше превосходительство! – окликнул его ординарец, скачущий следом. – Донесение от разведки!

Красильников принял сложенную вчетверо бумажку, развернул на седле. Почерк размашистый, видно, что писалось на ходу:

«1 августа, 14:30. Красные укрепляются в районе Тетюши. Приблизительно полтора батальона пехоты, эскадрон казаков, две батареи. Мосты через Каму не взорваны. Лебедев».

– Полторы тысячи штыков против наших трех, – пробормотал Красильников, складывая донесение. – Неплохие шансы.

Колонна растянулась на несколько верст. Впереди двигались егеря, растянувшись цепью, за ними – сводный батальон пехоты, потом обоз с боеприпасами и полевой госпиталь. Артиллерия двигалась по центру – двенадцать трехдюймовых пушек образца 1902 года и две тяжелые гаубицы, снятые с бронепоезда. Лошади взмылились от жары и пыли, артиллеристы шли пешком рядом с орудиями.

К вечеру авангард прошел около двадцати верст от Симбирска на север. Красильников спешился и развернул карту на деревянном ящике.

– Скоро дойдем до Тетюшей, – сказал он Каппелю. – Если красные не окажут серьезного сопротивления, через несколько дней будем под Казанью.

Каппель кивнул, снял фуражку, вытер вспотевший лоб рукавом.

– Лебедев просил передать: флотилия пройдет ночью, к утру будет у Тетюшей. Высадит десант в тыл красным, когда мы пойдем в лобовую атаку.

Красильников свернул карту, сунул в полевую сумку. Каппель стоял молча, глядя на догорающий закат над Волгой.

Из-за изнуряющей жары поход затянулся. Только к утру третьего августа отряд подошел к Тетюшам, где красные уже ждали их в укрепленных позициях.

Бой начался на рассвете. Красные встретили белых организованным огнем с заранее подготовленных позиций – окопы тянулись цепочкой по гребню холма, господствующего над дорогой.

Полчаса длился артиллерийский обстрел. Двенадцать пушек вели методический огонь по красным окопам, поднимая фонтаны земли и дыма. Большевики отвечали из двух батарей, но стреляли неточно – снаряды ложились то недолетами, то перелетами.

– Плохо обучены, – сказал Красильников адъютанту, лежащему рядом в окопе. – Видишь, как наводят орудия? Приблизительно, на глазок.

В семь утра пошла пехота. Егеря поднялись в рост и двинулись на красных короткими перебежками, от укрытия к укрытию. Красильников видел, как падали люди, как оставшиеся тащили раненых в безопасные места. Стрельба шла непрерывно, не затихая ни на минуту – сухие хлопки сливались в единую канонаду.

В решающий момент, когда атака белых начала захлебываться, с тыла красных ударил десант Лебедева. Канонерка «Шквал» подошла к берегу в четырех верстах выше Тетюши и высадила роту пехоты. Красные оказались между двух огней и начали отходить.

К полудню Тетюши были взяты. Красильников вошел в городок вместе с авангардом, осматривал захваченные позиции. Трофеи оказались скромными – две исправных пушки, несколько пулеметов «Максим», ящики с винтовочными патронами. Но главное было не в трофеях – красные отступали без особого сопротивления, оставляя переправы через Каму.

– Они не готовы к серьезной войне, – сказал Каппель, разглядывая брошенные окопы. – Плохо окопались, не заминировали отходы, не уничтожили склады.

К исходу 4 августа пришло донесение с правого берега: отряд полковника Степанова занял Старую Майну и Спасск. Красные отступили к устью Камы, бросив переправы. Путь на Казань был открыт.

– Завтра выходим к Волге, – сказал подполковник Каппель, изучая сводки с фронта. – Если красные не взорвали мосты, послезавтра будем под городом.

Прогноз Каппеля подтвердился – к вечеру 5 августа белые вышли к Казани. Город раскинулся по левому берегу Волги, над рекой возвышался древний кремль с белокаменными стенами и золотыми куполами соборов. В бинокль Красильников видел заводские трубы, железнодорожный мост, причалы с баржами и пароходами. Дым поднимался в нескольких местах – большевики жгли склады, готовясь к обороне.

Речная флотилия тем временем выполняла свою часть плана. Канонерка «Шквал» и вооруженный пароход «Отважный» прошли мимо города, отвлекая внимание красных батарей, и заняли позицию у Романовского моста выше Казани. Завязалась перестрелка с береговыми укреплениями. По пути флотилия высадила отряд Каппеля на правый берег у деревни Верхний Услон – теперь Волга была перехвачена, красные лишились возможности отступить по реке.

Красильников стоял на командном пункте, оборудованном на колокольне деревенской церкви, и следил за развертыванием операции. Все шло по плану – город окружали с трех сторон, пути отступления перерезаны.

– Латыши, – сказал подполковник, изучающий город в другой бинокль. – Видите красные петлицы на шинелях? Это 5-й Латышский полк. Хорошие солдаты, дисциплинированные.

– Сколько их?

– Батальон, может полтора. Плюс интернациональные части – венгры, австрийцы, китайцы. И русские красногвардейцы, но те воевать толком не умеют.

Красильников посмотрел на часы. Без четверти восемь вечера, солнце садилось за горизонт. До полной темноты оставалось минут сорок – не время для штурма. Атаку назначили на завтра, но подготовку начинали сейчас.

– Чехи высадятся у Казанских пристаней, – объяснял он адъютанту, водя пальцем по карте. – Пять километров ниже города. Развернутся в боевой порядок, пойдут на город при поддержке артиллерии с кораблей. Мы в это время переправимся выше Казани, ударим с тыла.

– А если красные взорвут мосты?

– К утру соорудим понтонную переправу.

Ночь прошла в приготовлениях. Красильников не спал – объезжал позиции, проверял готовность частей, отдавал последние приказания. В четыре утра съел походный завтрак – сухари с салом и кружку горячего чая. В желудке все сжалось от волнения: завтра решится судьба не только боя, но и всего похода. Если сломают сопротивление красных в Казани, золотой запас достанется белым. Если нет – придется отступать к Симбирску ни с чем.

Штурм начался в половине седьмого утра 6 августа. Чехи шли в атаку методично, профессионально – короткие перебежки, огонь с места, снова перебежка. Их поддерживала корабельная артиллерия: «Шквал» и «Отважный» вели огонь по красным позициям, подавляя пулеметные точки и разрушая баррикады.

Но латышские стрелки оказали упорное сопротивление. 5-й Латышский полк встретил чехов организованным огнем из домов и окопов, контратаковал в штыки, даже начал теснить их обратно к пристани. Красильников видел в бинокль, как белые отряды колебались, как отдельные группы откатывались назад, к Волге.

– Черт побери, – пробормотал он, – латыши дерутся как черти.

Решающий момент наступил около полудня. В казанском кремле был расквартирован Сербский батальон майора Благотича – триста человек, которые формально считались союзниками большевиков. Но Красильников знал: среди сербских офицеров много тех, кто не любит красных. Накануне боя он послал к Благотичу тайных эмиссаров с предложением перейти на сторону белых.

Переговоры увенчались успехом. В самый критический момент, когда латышские стрелки начали теснить чехов, сербы нанесли Латышскому полку неожиданный удар с фланга. Красные оказались между двух огней – чехи с фронта, сербы с тыла. Сопротивление было сломлено за полчаса.

К двум часам дня красные начали отходить в город. Донесения от разведчиков сообщали: по улицам Казани бегут группы красноармейцев, как жители закрывают ставни и прячутся в домах. С чердаков и из окон посыпались выстрелы – началось запланированное восстание белых офицеров внутри города.

Каппель тем временем переправился через Волгу выше Казани у деревни Большие Отары и с частью своего отряда вошел в город с тыла. Это вызвало панику в рядах обороняющихся большевиков. Против Каппеля бросили потрепанный 5-й Латышский полк, Интернациональный батальон имени Карла Маркса и татарские части, но положение это не спасло.

К вечеру 6 августа город был окружен белыми с трех сторон. Остатки красных разделились на две группы – одна пробивалась к Свияжску, другая – на север, к Арску. Большая часть не смогла прорваться из окружения и попала в плен.

В ночь на 7 августа белые части заняли город полностью. Красильников вошел в Казань вместе с передовыми частями в половине шестого утра. Город встретил их тишиной – на улицах не было видно ни красных патрулей, ни мирных жителей. Только иногда из окон раздавались одиночные выстрелы – последние снайперы вели безнадежный бой.

Одним из последних очагов сопротивления стал район электростанции, где оборонялся отряд под командованием М. Х. Султан-Галиева. Красильников слышал, как там трещали пулеметы, рвались гранаты. Но это уже не могло изменить исход боя – город пал.

К полудню Казань очистили от красных. Каппель отправил в Самару победную телеграмму полковнику Чечеку: «Трофеи не поддаются подсчету, захвачен золотой запас России в 650 миллионов!»

Красильников стоял перед зданием Государственного банка на Большой Проломной улице – массивным двухэтажным строением из белого кирпича с колоннами и лепными украшениями. Именно здесь, по сведениям агентуры, хранился золотой запас Российской империи. Именно сюда он стремился все эти дни от Симбирска.

Дверь банка была заперта. Красильников кивнул сапером – те подложили под замок небольшой заряд, отбежали в сторону. Глухой взрыв, дым, звон разлетающихся осколков. Дверь распахнулась.

Внутри банка царила тишина, нарушаемая только скрипом половиц под сапогами. В операционном зале валялись разорванные документы, опрокинутые столы, разбитое стекло. Красные явно покидали здание в спешке, не успев уничтожить все документы.

– Вниз, – приказал Иван Петрович группе офицеров, которые вошли следом. – Хранилище в подвале.

Каменная лестница вела вниз, в полутемные коридоры подвала. Красильников шел первым, держа в руке свечу, наспех добытую у кого-то из младших офицеров. Свет выхватывал из темноты кирпичные стены, железные двери, толстые засовы.

– Найдите лампы, ни черта не видно! – рявкнул он.

В конце коридора – массивная стальная дверь с замком сложной конструкции. На двери висела табличка: «ХРАНИЛИЩЕ № 1. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН».

В подвал спустились и другие – Каппель, начальник штаба, несколько старших офицеров с лампами.

Замок был заперт, но саперы справились и с ним за несколько минут. Дверь отворилась медленно, со скрипом. Красильников ступил внутрь хранилища и замер.

Перед ним открылась комната размером с большой зал – пятнадцать на двадцать метров, с высокими сводчатыми потолками. Вдоль стен стояли ряды деревянных ящиков, аккуратно пронумерованных и запечатанных сургучными пломбами. На каждом ящике – металлическая табличка с надписью «ГОСУДАРСТВЕННЫЙ БАНК РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ».

– Господи всемогущий… – прошептал Каппель, следовавший за ним.

Красильников подошел к одному из ящиков, сорвал сургучную пломбу, открыл крышку. Внутри, под холщовой тканью, лежали золотые монеты – империалы с профилем Николая II. В свете фонарика металл мерцал тускло, благородно.

Он взял одну монету, повертел в руках. Тяжелая, холодная, настоящая. На аверсе – профиль императора, на реверсе – герб империи под короной. «10 РУБЛЕЙ 1911 Г.» – читалась надпись по кругу.

Красильников положил монету обратно в ящик, закрыл крышку. За его спиной офицеры перешептывались, обсуждая увиденное. Кто-то предлагал немедленно начать вывоз золота, кто-то говорил о необходимости усилить охрану.

Полковник осмотрел ряды ящиков и задумался. Это золото – последняя надежда белого дела, основа будущего правительства. Но Казань слишком близко к линии фронта. Красные попытаются вернуть город, и тогда…

– Иван Петрович, – сказал Каппель, – золото нужно эвакуировать в Самару. К правительству КОМУЧа. Здесь оно в опасности.

Красильников кивнул. План созрел у него давно.

– Согласен, – твердо сказал Красильников. – Эвакуируем в Самару.

Следующие две недели прошли в напряженной работе. Захваченные ценности перевозили на тридцати городских трамваях к Волге – единственный транспорт, способный справиться с таким грузом в городских условиях.

Красильников лично контролировал погрузку. Двести грузчиков – в основном татары с пристаней и младшие служащие банка – под надзором офицеров выносили ящики из подвала. По пути до трамвайных вагонов были расставлены служащие, которые следили за грузчиками и вели счет ящиков.

Трамваи курсировали от банка к волжской пристани непрерывно. Скрипели рельсы под тяжестью небывалого груза, искрили контакты. Весь город видел эти рейсы, но мало кто догадывался, что везут сокровище империи.

У пристани ждали пять пароходов. Не надеясь надолго закрепиться в городе, белые вместе с чехословаками быстро погрузили захваченные ценности на баржи и подготовили их к отправке в Самару.

К концу августа последний ящик отправился на «Фельдмаршале Суворове». Красильников обошел все пароходы, проверил охрану. Чехословацкие офицеры стояли у трапов с винтовками наготове.

Иван Петрович стоял на пристани, гордо провожая взглядом последний пароход.

«07.08.18. Казань. Передано: 750 ящиков = 505,5 тонн золота. Царское золото должно служить царской России. Если белое дело падет – золото не достанется красным. Я поклялся перед иконой Казанской Божией Матери».