Дикая и опасная

– «Беретта», – не колеблясь, ответила я.

Этот небольшой удобный пистолет действительно стал моим любимым в тире, хотя с остальным тоже умела управляться очень неплохо. Николаич кивнул.

– Неплохо. А теперь слушай, – он сделал паузу и посмотрел мне в глаза. – Я бы мог поехать с тобой и подстраховать, Софья, но это – только твоё дело. Да и зная твой характер, – куратор вдруг усмехнулся, – тебе это не понравится, слишком уж ты гордая. И потом, одному человеку проще, меньше шансов обратить на себя внимание. В твой телефон вделан маячок, – я про себя присвистнула – когда успели, интересно, а? – и твоё перемещение будет отслеживаться. На всё про всё даю два часа, хватит? – получив мой утвердительный кивок, Николаич поднялся, – тогда жди здесь.

Он отсутствовал минут сорок, за это время я успела подремать, окончательно увериться, что поступаю правильно, выйти покурить и вернуться обратно.

– Ну-с, – Николаич выглядел радостным и довольным, и держал в руках объёмный пакет. – Краткий инструктаж. Это адрес, – на стол легла бумажка, в которой значилось Ольгино с названием улицы и номером дома. – У него там коттедж, на Новый год зависает. Это, – из пакета появилась кобура с торчащей рукояткой, – твоё теперь. Вот разрешение, – листок с моей фоткой, печатями, подписями – всё, как полагается. Я вытаращилась на бумагу: как так быстро?! Или подозревал, что обращусь с такой просьбой?.. – На всех студентов это оформляется сразу, – пояснил Николаич, увидев работу мысли на моей физиономии. – Просто выдаётся после выпуска обычно. Всё законно, – он усмехнулся. – У нас свои каналы, Соня, не хлопай глазами. Выстрелить-то в человека сможешь? – он с интересом посмотрел на меня, пока я задумчиво гладила вытащенную из кобуры «беретту».

Прищурилась, вспомнила тот тёмный двор и щерившееся в похабной ухмылке рыло Федьки. Залитое кровью лицо папы, восковой бледности – мамино, почти сливавшееся с больничной подушкой. Равнодушное, отстранённое – того, кто вёз меня куда-то за город, собираясь тупо убить. Растянула губы в улыбке, хотя внутри всё заледенело от ненависти и злости. Всё началось с его сыночка, если бы не это, ничего бы не случилось. А каков сын, таков и отец. В моём случае, за грехи сына будет отвечать папаша, воспитавший такого ублюдка. Мир мне ещё спасибо скажет, что избавила его от подобного подонка.

– Сомневаетесь в моих силах? – сухо ответила я, изогнув бровь.

– Уже нет, – куратор крякнул и отвёл взгляд. – Надевай кобуру. Хотя не, постой, это ещё надень, – из пакета появилась чёрная футболка. – Разработка наших кудесников, вообще-то тоже выдаётся уже только после выпуска, когда ячейки формируются, – пояснил Николаич.

– Бронежилет? – полюбопытствовала я, скинув куртку и свитер, и начав расстёгивать рубашку.

– Почти, – Николаич кивнул и отошёл к окну, заложив руки за спину. – Бронефутболка. Не смотри, что тонкая, пулю держит хорошо практически из любого оружия. Правда, синяки могут остаться.

Я переоделась, застегнула кобуру. Куратор обернулся, подошёл, поправил, и я надела куртку.

– Я пошла? – вопросительно глянула на него.

– Иди, Сонька, – Николаич положил руки мне на плечи и вгляделся в лицо. – Удачи, Александровская, не облажайся там, не посрами мои седины. Хотя, знаешь, не сомневаюсь, у тебя получится, – хмыкнул он и хлопнул по плечу. – Всё, давай, меня жена дома ждёт.

Вон оно как, неожиданно, что наш суровый дядька, оказывается, женат. Словно угадав, о чём думаю, Николаич подмигнул, дождался, пока выйду, и закрыл кабинет. Я ещё постояла в курилке, спокойно выкурила сигарету, подумав, что надо бы посмотреть карту Ольгино, где там этот коттедж располагается. Ладно, у метро в Макдак заскочу, нетбук всегда с собой в рюкзаке носила. Проверила, не топорщится ли куртка от кобуры, накинула капюшон и спустилась вниз. Попрощалась с охранником, вышла на крыльцо…

Верден стоял, прислонившись к кованым перилам, ограждавшим речку, и молча курил, глядя на меня прищуренным взглядом. Я замерла, откровенно растерявшись, потому что меньше всего ожидала тут узреть его. И главное, как догадался-то, что я здесь?!

– Поехали, – бросил он, докурив и шагнув ко мне.

– Куда? – я невольно отступила назад, насторожившись.

Светлые брови поднялись, Верден хмыкнул.

– Мстить, куда же ещё, – насмешливо ответил он. – Куда тебя могло понести первого с утра пораньше, когда нормальные люди отсыпаются и страдают жёстким похмельем?

Я почувствовала себя дурой. Это вот он так хорошо меня успел изучить, следил с утра втихаря, или ему Николаич позвонил?! Упрямо мотнула головой, откинув прядь со лба.

– Одна справлюсь, – буркнула я, но при этом осталась на месте.

Порой, собственные действия ставили меня в тупик…

– Сонька, учись приказы исполнять, – усмехнулся мой личный красноглазый кошмар. – Раз работать вместе будем.

– Я не давала ещё согласия, – процедила сквозь зубы, крайне раздражённая его самоуверенным и наглым тоном.

И наконец спустилась с крыльца, намереваясь пойти к метро. Время шло, а до Ольгино ещё добраться надо.

– Вот ты ж вредная, а, – успела сделать всего два шага, как меня тут же схватили в охапку и попросту перекинули через плечо. – Посмеешь что-то сделать с моим организмом, вчерашнее тебе цветочками покажется. А я смотреть буду и при этом пальцем к тебе не прикоснусь, – добавил он спокойно, придерживая меня за коленки.

Эм… Я затихла, сразу поверив и проникшись угрозой. Стало жутко неловко, и я молча порадовалась, что урод беловолосый не видит моего лица – щёки просто пылали, и по-моему от них даже пар шёл. Козёл, нашёл, чем шантажировать!!

Шли мы недолго, меня поставили на ноги перед тёмно-зелёным «Ниссан Алмера». Верден достал ключи и отключил сигнализацию. Я уставилась на тачку круглыми глазами.

– Водить умеешь? – недоверчиво переспросила.

Верден кивнул.

– Машину отец подарил на восемнадцать, за пару дней как я уехал от него. Садись, Сонь.

Молча забралась на переднее сиденье и достала ноут: отставить сантименты и эмоции, впереди работа.

– Адрес какой? – Верден вырулил со стоянки около Института.

– Ольгино, Лесная улица, 32, – я сверилась с листочком и ввела координаты в Яндекс-карты. – Там коттедж частный.

– Угу, – он кивнул, и в салоне повисла тишина.

Посмотрев, где находится Крупин, закрыла комп и покосилась на профиль Тима.

– Ты как понял, где я? – вопрос не давал покоя, и я всё-таки решилась его задать.

– Кроме того, что увидел тебя в окно, как ты к Институту шла? – он пожал плечами. – У меня как компас внутри, который всегда на тебя показывает, Соня.

Я испуганно икнула, вжавшись в сиденье. Это что за новости?!

– Пока не разбирался, что это и откуда, – видимо, на моей физиономии отразились эмоции, раз он счёл нужным пояснить. – И не особо горю желанием, знаешь ли, – усмехнулся Верден, бросив на меня весёлый взгляд. – Есть и есть, меня всё устраивает.

Песец пушной и страшный. Понятно тогда, как он вчера вычислил, что я у двери стояла… Сердито поджала губы и прислонилась к окну, глядя на проносящиеся мимо дома. Интуиция осторожно зашевелилась, но пока в том плане, что хорошо, что Верден со мной поехал. Шансы на благополучный исход моего рискованного мероприятия резко повысились, что не могло не радовать – ведь ехала наобум, без всякого плана. Я успела задремать, пока мы ехали, и проснулась от осторожного прикосновения к плечу.

– Приехали, – негромко сообщил Верден, кивнув вперёд.

Тихая улочка с заборами, за которыми разнообразные дома и коттеджи. Всё укутано снегом, и ни души. Понятно, обычная картина для первого дня нового года. Я прищурилась, нашла табличку с номером тридцать два.

– Нам туда, – показала пальцем.

Тим снова кивнул. Потом расстегнул длинное пальто, откинул полу и проверил, хорошо ли пистолет выходит. Я снова молча вытаращилась на него: боже, у этого-то откуда оружие?! Или про компас брехня и всё же Николаич подсуетился? Верден поднял брови и хмыкнул, заметив мою ошарашенную физию.

– Сонь, у меня жизнь тоже не сахар была до Института, – усмехнулся он. – У тебя план-то есть, мстительница?

Я снова перевела взгляд на коттедж, успокоившись. В самом деле, мало ли что у него там было. Подготовился, и молодец, проще будет. Все вопросы потом, когда вернёмся в общагу.

– Смотрю, сколько там народу, – негромко начала соображать на ходу. – Через забор ты мне поможешь перелезть, я открою калитку. Заходим и действуем по обстановке. Мне только до Крупина добраться, – стиснула зубы, загнав поднявшуюся холодную ярость поглубже.

Эмоции лишние, сейчас голова ясная нужна. Верден кивнул.

– Учитывая Новый Год, скорее всего там все пьянющие в дымину валяются, и об охране никто не позаботился. Чем тише всё сделаем, тем лучше. Так, знаешь, как этот Крупин выглядит?

Ещё бы. Его морда отлично врезалась в память после прикосновения к той красноречивой записке, которую я получила после смерти родителей.

– Знаю, – кратко ответила я.

– Отлично, – он в очередной раз кивнул. – Руку дай.

– Э? – я вопросительно уставилась на него. – Зачем?

Верден терпеливо вздохнул.

– Сонь, просто дай. Учись доверять хотя бы на задании, – он усмехнулся и подмигнул.

Мда, сильны старые привычки. В команде я работать явно не умею, значит, будем учиться. Молча протянула руку, Тим осторожно взял мою ладонь и некоторое время рассматривал, легонько водя по ней пальцем. Я ёжилась и пыталась сдержать нервное хихиканье – от его действий по руке до локтя разливалось приятное тепло. Потом он достал ручку, перевернул мою ладонь и нарисовал три руны: Лагуз, похожую на написанную в другую сторону единицу, Турисаз, напоминавшую шип на стебле, и Кеназ – попросту знак «больше». Потом на мгновение накрыл своей ладонью, смежил веки, и меня аж тряхнуло, до локтя стрельнул несильный удар током.

– Эй! – выдернула конечность, потрясла, сердито покосившись на Вердена. – Чего творишь?

– Руны вообще крайне полезная вещь, – Тим хрустнул пальцами и усмехнулся. – Ими не только демонов и привидений гонять можно.

– Откуда знаешь? – я рассматривала руны, и показалось, они даже слегка светятся.

Хмыкнула, покачав головой. Хуже не будет, Лагуз усиливает экстрасенсорику, а Турисаз защитит от всяких нехороших случайностей. Кеназ вообще прошибает нафиг практически всё, очень мощная руна для осуществления каких-то планов.

– Со-о-онь, не одна ты до Института что-то самостоятельно изучала, – Верден вдруг взъерошил мне волосы. – Сиди здесь, я сейчас.

Он вышел, захлопнув дверь, и достал что-то из кармана. Явно подготовился. Я смотрела, как он рисует на воротах углём прямую Хагалаз и перевёрнутую Наутиз, и на моих губах проступала кровожадная ухмылка. Мда, хана телепузикам. Если мне не изменяет память, первая – руна разрушения, а вторая – вообще смерти. Я чуть не облизнулась от предвкушения. Страха и мандража не было, я чувствовала себя скрученной до предела пружиной и жаждала действий. Тим завернул за угол, изрисовал другую сторону забора, потом пошёл дальше – я так поняла, он по кругу обходил. Вернулся минут через пять, отряхнул руки и открыл дверь с моей стороны.

– Готова? – весело поинтересовался он, протянув ладонь, его необычные глаза со слишком светлой радужкой светились азартом.

Широко ухмыльнулась и ухватилась за руку Вердена, выскочив из машины.

– А то, – всё-таки не удержалась и облизнулась, с вожделением глядя на коттедж.

– Охотница, – пожалуй, впервые за время нашего знакомства я уловила в голосе альбиноса нотки нежности.

Это удивило и взволновало, но сейчас лишние переживания только мешали. Я притушила эмоции и повернулась к дому, сосредоточившись и прикрыв глаза: кто у нас где? Ого, ни хрена себе, народу. На первом этаже я чётко различила пять аур мутно-серого цвета со всполохами оранжевого – да, спим-с и именно в полные дрова. Ну, дружочки, если вам повезёт, живыми останетесь. Мне лишние жертвы ни к чему, но в таком случае вам лучше спать дальше. Посмотрела на второй этаж – там три человека в одной комнате, и судя по размытым светло-лиловым пятнам, они недавно весело проводили время в знойной групповушке. В другой вповалку дрыхло человека четыре, кажется. Не разглядеть, похоже народ просто уложили рядком, как сельдей в банке. И где у нас господин Крупин? Интуиция подсказывала, именно на втором этаже, и именно в компании двух девиц не слишком тяжёлого поведения, как показывали ауры.

– Второй этаж, – отрывисто бросила Вердену и подошла к забору.

Высокий, в полтора человеческих роста. Если дотянуться до верха, легко перелезу и спрыгну. Раз в неделю мне всё же приходилось в спортзале потеть, но не махая руками и ногами, а планово занимаясь на тренажёрах для поддержания физической формы. И да, за последние пару месяцев я нарастила мясца на свои мощи, бёдра слегка округлились, попа подтянулась и стала упругой. Руки перестали быть похожими на веточки, и рёбра не вызывали желание провести по ним деревянной палочкой и проверить, как звучат. Так что, задача перелезания через забор не представлялась невыполнимой.

Тим молча подошёл к забору, сцепил пальцы и чуть присел. Я легко пробежалась до него, оттолкнулась ногой от его ладоней, и Верден ещё придал ускорения, спружинив и подбросив меня вверх. Пальцы в перчатках сжали край, я подтянулась, стиснув зубы, и закинула ногу. Есть. Перевела дух, внимательно оглядела пустой двор – тишина. Отлично. Мягко спрыгнула в сугроб, отряхнулась и открыла калитку, впустив Вердена. Мы поднялись на крыльцо, альбинос плавным движением отвёл полу пальто, медленно вытащил пистолет и замер, глазами показав на ручку. Ещё раз проверила, всё ли тихо в комнате, и аккуратно нажала. Щелчок – и мы в коротком коридоре, заваленном обувью. Скользнули, замерли, я продолжала сканировать комнату впереди, чутко отслеживая спящие тела. Руны на руке начало мягко покалывать, хотелось приплясывать от нетерпения, но я заставила себя двигаться так же плавно и бесшумно, как Верден. Мы были похожи на тени, отражения друг друга, оба в тёмном, молчаливые, сосредоточенные.

Лёгкое касание ко второй двери, и она распахнулась, явив нашим взорам спящие вповалку тела разной степени раздетости, в нос ударил тяжёлый, сивушный запах. На столе – тарелки с остатками еды и пустые бутылки, полные окурков пепельницы. Я сморщилась от неприятных ароматов и поспешила прокрасться к лестнице справа. Тим призраком скользнул следом, и через несколько минут мы были на втором этаже. Две двери, и я безошибочно выбрала ту, которая слева. Так и есть, вон красавец, боров краснорожий, развалился на широкой кровати, храпя, как рота десантников после недельной пьянки. На девиц я даже не посмотрела, моя цель лежала вот, на расстоянии в несколько метров. Оглянулась на Тима – он замер у двери, оставив её открытой, и чутко прислушивался, глядя чуть прищуренными глазами в коридорчик. Ясно, тут он контролирует, можно не париться. Отвернулась, прикрыла глаза. Ну и что у нас тут? Оу, супер, есть, где разгуляться. Мои губы в очередной раз разъехались в ухмылке, и я хрустнула пальцами, приступив к осуществлению мести.

Думаете, мне было интересно банально грохнуть Крупина, как и его сынулю, остановив сердце? Не-е-е-ет, мне надо, чтобы этот ублюдок страдал, понимал, что он умирает, и боялся этого, боялся до ужаса, до седых волос, до трясущегося подбородка. Такие, как он, мнящие себя хозяевами жизни, эту самую жизнь любят до безумия и очень боятся её потерять, потому и окружают себя охраной со всех сторон. Жестокая? Ага, ещё какая. И мне ни разу не стыдно или не жалко. Меня никто не жалел, ни его сынок, ни тот, кто устроил аварию моим родителям. Отвлёкшись от воспоминаний, я сосредоточилась: печень хоть и вполне ничего ещё, через пару лет сдавать начнёт. Вылечить можно, но… зачем? Подправила положение, ускорив кое-какие процессы – через пару дней Крупина скрутит жёсткий приступ печёночных колик. А в перспективе – неминуемый цирроз, и никакое заграничное лечение не поможет. Добавим сюда ещё почки, пиелонефритик после печени покажется ему лёгким приступом простуды. Ну и на закусь, так сказать, чтоб жизнь мёдом совсем не казалась, нашла в желудке ярко выраженный эрозийный гастрит, и… Здравствуй, язва. Крупин, ты не жилец.

Открыла глаза, пальцы немного тряслись – сколько я вложила в этого урода сил? Да плевать, хоть все, зато через пару месяцев самое большее я с удовольствием прочту некролог про него и нажрусь в хлам в день его похорон.

– Соня, – тихо позвал Верден. – Пойдём. Они скоро просыпаться начнут.

Да, шуметь с выстрелами не хотелось. Мелькнула мысль, что хорошо бы найти ещё того, кто сидел за рулём джипа, но… Понадеялась на удачу, что он где-то среди гостей этого коттеджа, а то, чем Верден изрисовал их забор, сработает вернее, чем направленный взрыв. Все, кто находится здесь, поимеют в ближайшее время такие крупные неприятности, что лучше бы им сразу прямо тут устроить массовое самоубийство путём сожжения в бане. Мы так же бесшумно спустились на первый этаж, и вот тут меня впервые накрыло отдачей: в ушах зазвенело, во рту появилась сухость, а голова опасно закружилась. Кажется, всё-таки переборщила, даже с учётом рун Вердена… Сильная рука тут же крепко обняла, поддержав.

– Сонька, мать итить, экспериментаторша, ты чего ему там наворотила?! – тихо прошипел красноглазый прямо мне в ухо. – Слила почти весь свой резерв, башкой думаешь, нет?! Чёрный Плащ в юбке, ё-моё… Дура, а если б всё по-серьёзному, что бы я делал с истощённым экстрасенсом на руках?! Силы соизмерять надо, Кашпировский недоделанный!.. Ремня бы тебе всыпать…

Не прекращая ругаться, он спрятал пушку, покосился на дрыхнувших без задних ног бандосов, и не думавших даже шевелиться, не говоря уже о просыпании, и взял меня на руки. Сил возражать не нашлось, я только вякнула что-то невнятное, типа «положь где было, сама доковыляю», и в ответ получила пятиэтажное выражение, куда мне отправляться с такими намерениями и что конкретно там делать. Мда, таким рассерженным я Вердена ещё не видела, а уж тем более не слышала, чтобы он так ругался. Да и пофигу. Слабость превратила мышцы в кисель, я чувствовала себя медузой, а от слов моего напарника и, по ходу, всё-таки будущего командира, пробило на нездоровое хихиканье. Бессильно прислонившись лбом к его плечу, я тихо хрюкала от смеха и пропустила момент, когда в изрисованной Верденом руке начало слегка покалывать. Кеназ активизировалась, что ли? Мы быстро пересекли двор, вышли в калитку, даже не озаботившись её закрыть, и Тим, опустив меня, но так же придерживая одной рукой, открыл машину и усадил на переднее сиденье. Наклонился, упёршись ладонью в спинку, ухватил за подбородок, повернув мою наверняка бледную физию к себе, и пару секунд внимательно вглядывался.

– От Николаича по шее получишь, – известил он об очевидном. – А теорию по тому, сколько сил требуется на то или иное воздействие на организм, будешь лично мне сдавать.

После чего внезапно прижался к моим губам, жёстко, сильно, и так же быстро отстранился, зачем-то направившись обратно к забору. Я тряхнула головой, с недоумением глядя ему вслед: это вот что сейчас за пассаж был с поцелуем? А руку стало покалывать сильнее, кстати, и слабость потихоньку проходила. Интересно, за сколько восстановлюсь? Устроившись поудобнее на сиденье, с ленивым интересом наблюдала, как Верден, прижав ладонь к забору, что-то сделал, руны ярко полыхнули и исчезли. Оббежав вокруг коттеджа, и по всей видимости проделав то же самое с остальными рисунками, он вернулся в машину.

– Теперь уходим, – отрывисто произнёс альбинос, глядя прямо перед собой, и завёл машину.

Едва мы начали выруливать, как со стороны коттеджа донёсся хриплый вопль – ого, окно там что ли, открыто? Верден замер, повернув ко мне голову и изучая с каким-то отстранённым интересом.

– Это язва, – ровно известил он. – Если в ближайшее время не приедет скорая, он истечёт кровью. Ты ему прободную устроила, – добавил он, однако меня это известие лишь порадовало. – Цирроз уже начал развиваться, печень разрушится через пару-тройку недель, если Крупин доживёт сейчас до операции, – обрисовал Верден ситуацию до конца.

Ой. Кажется, перестаралась. Теперь мне понятно, почему силы так быстро закончились. Со стороны коттеджа снова раздался мучительный крик, а я медленно улыбнулась, вздохнула и откинулась на спинку.

– Тим, поехали в общагу, – смачно зевнула, вдруг резко потянуло в сон. – Я жрать хочу, как из пулемёта…

Он удивлённо хмыкнул, и мы наконец поехали. Ну да, по-моему за всё время нашего знакомства я его первый раз по имени назвала. Я погрузилась в дрёму, продолжая чувствовать благотворное воздействие рун, и какое-то такое умиротворённое состояние одолело… Неправду говорят, что от мести никакого удовлетворения не чувствуется, и потом становится не для чего жить. О, у меня как раз очень даже есть, для чего, и теперь можно не оборачиваться в прошлое, бросить все силы на настоящее и будущее. Учёба, учёба и ещё раз учёба.

Мы тормознули у Макдака, я навернула вредного фастфуда с большим удовольствием и даже позволила Вердену расплатиться – небывалый поступок с моей стороны, учитывая упорное нежелание быть ему хоть в чём-то обязанной, даже в мелочах. У меня-то тоже деньги были. Непривычно задумчивый вид альбиноса особо не трогал, я чувствовала себя отлично – сон и руны на руке сработали на совесть. Наш вояж в Ольгино мы не обсуждали, да и вообще не разговаривали: я ела, Верден размышлял о своём.

В общаге Ольга уже давно проснулась, и узрев меня, молча уставилась квадратными глазами.

– Сначала душ, – отмахнулась я, сняв куртку и расстегнув кобуру.

Теперь глаза соседки стали как две большие плошки, совсем круглые.

– Потом, – повторила я, взяв полотенце и юркнув в душ.

Водные процедуры окончательно взбодрили, от недавней слабости не осталось и следа.

– Ну? – тут же пристала Ольга. – И куда это ты моталась, с Тимкой, да?

Я хмыкнула, услышав, как она назвала белобрысого. Надо же, уже Тимка. Интересно, Вердену бы понравилось такое имечко?

– По делам, – кратко ответила. – Честно, Оль, решала личные проблемы.

– А-а, – протянула Грановская и замолчала.

Я подняла брови, смерив её взглядом, и не удержалась от ухмылки.

– И где отчёт о постельных подвигах красноглазого? – ехидно поддела соседку.

Увидев, как стушевалась Ольга, я сильно удивилась.

– Что, так всё плохо? – осторожно спросила, кажется, впервые за время нашего знакомства видя соседку в замешательстве, подозрительно смахивающем на смущение.

– Он сказал, ты и так знаешь, – буркнула она, покосившись на меня с неопределимым выражением на лице. – Вдаваться в подробности не стал, но просил передать, что никакой рассказ не заменит личного опыта. Чёрт, Сонь, с кем мы связались? Как он просёк, что я ради тебя только старалась?! – нервно выпалила она и прерывисто вздохнула, явно встревоженная всей этой ситуацией, слегка отдающей абсурдом, на мой взгляд.

Я покачала головой и пожала плечами, не видя причин для паники, если честно. Просто Верден – чертовски хороший психолог и к тому же проницательный. О том, что он может чувствовать меня на расстоянии, и стены ему не помеха, сообщать не стала, посчитав, что это слишком личное и вообще, не моя тайна.

– И чего, тебя его просьба молчать остановит? – насмешливо поинтересовалась я у Ольги.

Стало любопытно, с какой такой радости всегда бойкая и уверенная в себе Грановская слушается Вердена. Соседка наклонилась и тихо спросила, глядя мне в глаза:

– А ты уверена, что он сейчас не стоит за дверью и не слушает? – выдохнула она. – Или на ауры наши не смотрит, м-м?

Признаться, это её предположение окатило, словно ведром ледяной воды. Я подпрыгнула, уже почти на автомате просканировав пространство: так и есть, гад, даже не скрывается!! Возмущение плеснуло в голову горячей волной, я подлетела к двери в общий коридорчик, распахнула её и с яростью уставилась на небрежно ухмылявшегося упыря, стоявшего, прислонившись к стенке и скрестив руки на груди.

– Ты… – задохнулась от переполнявших эмоций, лихорадочно перебирая, что бы такое сотворить, чтобы запомнил надолго.

– Со-о-о-онь, – тихо протянул противный Верден с серьёзным видом. – Ты только что выложилась по полной, а у меня сил достаточно, и я не шутил утром, – вот скотина, как легко разгадал мои намерения! Тоже мне, нашёлся, проницательный! – Ольга, если ляпнет тебе хоть слово, в ближайшие дни из сортира не выйдет. Расстройство желудка – страшная вещь, между прочим, – небрежно добавил он без тени улыбки.

Я сначала не поняла, а потом сложила два и два и выпала в осадок: он что, втихаря от меня начал осваивать основы гипноза?! Ничем иным его заявление не могла объяснить, потому как привязать реакцию организма на мысли в сознании – это уже заява на ментальные штучки. Так и до полного С класса недалеко.

– Тва-а-а-а-арь, – протянула я, сверля его взглядом. – Играешь, да? – процедила сквозь зубы, нехорошо прищурившись и не собираясь так просто сдаваться.

– Я?! – Верден очень искренне удивился. – А кто тут затеял нелепые проверялки, а? Да ещё и за моей спиной? – с ироничной усмешкой поинтересовался он. – Между прочим, я оскорблён до глубины души твоими сомнениями в моей состоятельности, как мужчины! Не хочешь сама проверить, кстати? – голос Вердена стал тише, как-то глубже, что ли, и в памяти разом всплыли ночные ощущения.

Нервно сглотнув, я захлопнула перед его носом дверь и перевела дыхание. На что надеется, что сама приду?! Ща-а-а-аз, бегу и тапочки теряю! Вернулась в комнату и плюхнулась на кровать, сердито поджав губы. Ну откуда такие скотины берутся, а! Как не бывало утреннего перемирия, Верден вернулся к своей отвратительной нахальной манере и пошлым намёкам.

– Сонька, что он тебе сделал? – с любопытством спросила Ольга. – Ну, ночью? Сделал же что-то, да, иначе с чего бы ему заявлять, что ты знаешь?

Зыркнула на неё, ничего не ответив, потом молча переоделась, сунула наушники, врубила музон и ушла гулять. Если этот ушлёпок красноглазый попрётся за мной, плевать на его угрозы, обеспечу расстройство всего организма по полной. Чтоб знал, как доставать.

Я до вечера шлялась по городу, время от времени заходя в кафешки и оттаивая за бесконечными чашками кофе. И думала, думала, думала… За эти месяцы, проведённые в Институте, Вердену удалось сделать большое дело: я избавилась от страха, занозой сидевшего глубоко внутри, от страха перед слишком близким нахождением рядом мужчины. Конкретнее, страха перед насилием. Ведь меня и обнимали, и даже целовали, и ничего, действительно не умерла, даже что-то приятное в этом было. Иногда. А вчера… Чёрт. Из головы не выходили ощущения, навязанные Верденом, и раскладывая по полочкам свою реакцию, я вынуждена была признать: было здорово. Ну, в смысле, непривычно, ново, в чём-то пугающе, потому что не до конца понимала, что происходит, отчего тело вдруг взбрыкнуло и так предательски повело себя. Но блин, приятно. И самое страшное, после честного вопроса самой себе, а хотелось ли продолжения, ответ был: да. Однозначно. Тут примешался и чисто академический интерес – правда ли, что в книжках пишут, что это настолько кайфно, и разбуженные инстинкты, направленные в правильное русло одним не в меру шустрым и умным недовампиром, и вплавленная в характер чуть ли не с детства привычка решать проблемы самостоятельно.

Николаич в чём-то прав, оставлять на самотёк не вариант. А ну как на каком-нибудь задании меня в углу зажмут, что, тоже от паники голову потеряю и пожгу нахрен и своих, и чужих? Наверное, уже стоит наконец покончить с этими дурацкими метаниями? Пока не пойму, что ничего страшного в обычном в общем-то деле нет, проблема будет пускать корни всё глубже, и кто знает, во что может вылиться. Конкретно моя неприязнь к Вердену? А на чём она основана, на воплях интуиции? Так пока оная молчит, и уже давно. Уснула, или смирилась с тем, что всё так, как есть? Да, он выводит меня из себя, бесит его нахальство и превосходство, потому что сама такая же нахальная и вредная, но ведь реально, на свободу вроде не посягает. Вроде. Ну а то, что связь там какая-то между нами – потрясу Николаича при случае, вдруг дельное что подскажет. Кстати, может, действительно, переспим, и эта связь исчезнет, ведь одна ночь ничего не изменит между нами. Чувства не вспыхнут, я не упаду в его объятия, как переспелая груша, он не потащит в загс. Работать-то с ним мне сегодня понравилось, если уж быть откровенной.

Когда за окном очередной кофейни стемнело, а у меня кофе уже в глазах плескался, и от выкуренных сигарет горло саднило, я направилась обратно в общагу. Пока дойду от Невского, часа полтора-два пройдёт, проветрюсь, успокоюсь, да и спать, наверное, завалюсь. Народ наверняка бухать продолжит, а я сегодня перенапряглась, да ещё стопудово Николаич завтра на ковёр вызовет. Расплатилась, вышла на морозный, свежий воздух, поёжилась и быстро зашагала в сторону Петроградки. Любила я пешком гулять, и сейчас соваться в душное метро не хотелось. Времени девять, к одиннадцати буду дома.

…Общага ожидаемо пошла на второй виток празднования Нового года, опять гремела музыка, шатались пьяные и весёлые личности и компании, на нашем этаже всё точно так же. Проходя мимо двери Верденовской комнаты, покосилась, но сканировать не стала – больно много чести, постоянно отслеживать его местонахождение. В комнате Ольги не было, только горел ночник. Сняла куртку, оставшись в джинсовой рубашке и тонком свитере с воротом под горло, я уселась на кровать и попробовала отвлечься, включив ноут и углубившись в инет. Зевнула, протёрла глаза, плюнула на всё, да и решила таки лечь спать. Рассеянно почёсывая в затылке, поплелась чистить зубы… Да вот только прошла мимо душа и решительно направилась к двери в комнату Вердена. Ёрш твою медь, альбинос хренов, ты выиграл. Но только одну ночь! И никаких игр в «мой парень-моя девушка»!

Только толкнув дверь, поняла, что она была приоткрыта, а значит, меня ждали. И, похоже, весь день с момента, как ушла. Мелькнула малодушная мысль, а правильно ли поступаю, но я дала ей мощного пинка, отправив подальше: я уже стою на пороге и знаю, что Верден на меня смотрит. Было бы крайне глупо и нелепо сейчас свалить к себе, бормоча «извини, я очканула, давай не сегодня». Шагнула в тёмную комнату, прикрыла дверь, постояла, пока глаза привыкали к отсутствию света. Тёмная фигура у окна плавно отлепилась от подоконника и направилась ко мне, бесшумно и молча. Я невольно попятилась, пока не упёрлась спиной в стенку, но упрямо не опускала головы, следя за Тимом. Он остановился, упёрся ладонью в бетон над плечом и медленно наклонился ко мне. Верден ничего не спрашивал, да собственно и не надо, всё и так яснее ясного. И, пожалуй, в кои-то веки я была ему благодарна за отсутствие комментариев, хотя мог бы, с него станется.