Достойная небес

– С чего это?! – поинтересовалась Мия.

– Там, где губы, там и рот – верхний и нижний, и один прожорливей другого! Теперь всё ясно почему ты заняла место ведущей вокалистки. Ты простоте не умеешь ни на чём играть! Зато поешь вдвойне красиво!

– Я умею играть голосом! – возразила Мия, не понимая толи это было оскорбление, толи комплимент.

– Так что везет тебе, что мы всё музыкой исправляем! С твоей гитарой как никак, но звук у нас выходит богаче! – продолжила Шотоха.

– Вот именно! Зрителям понравилось! – смутилась Мия.

– А ты не говори за них!

– Я их слышал-а-а-а-а!

Шотоха и Дзюнка обошли Мию с боков и принялась тянуть её за уши.

– Перестаньте, девочки, – вступилась Лиццу. – Вы же знаете, она старалась.

– Вот именно Шотоха-картоха! Я разволновалась, устала, а когда переживаю, то с трудом могу петь и играть одновременно! Вот и пришлось придумывать, – оправдалась Мия, потирая покрасневшие мочки.

– Не лениться тебе надо и репетиции пропускать, а играть до седьмых мозолей.

– А она у нас прогульщица, сачковать любит, – Лиццу шутливо пригрозила пальцем подруге.

– А как ты умудрилась в начале концерта прямо в микрофон чихнуть?! – вспомнила с улыбкой Дзюнка.

– Весьма удачное начало, – сыронизировала Шотоха.

– Не напоминай, – смущенно ответила Мия.

– Надо, кстати, за хризантемами сходить. Их запах меня всегда успокаивает.

Мия попыталась встать, но ещё не до конца восстановив силы, так и осталась сидеть на стуле.

– Куда повадилась?! – остановила её Шотоха. – Сиди пока, отдыхай. Помнишь, завтра вечеринка, так что набирайся сил, а мы с девчонками за цветами смотаемся. Будешь сидеть и самые пахучие весь оставшийся вечер разглядывать. Видела, сколько надарили? Всю сцену завалили, даже сюда принесли, – улыбчиво добавила она, глядя на стоявший у зеркала пышный букет.

– Конечно, мои любимые! Это я в перерыве попросила.

Мия пододвинулась, нырнула носом в цветы и с наслаждением втянула их горьковатый, но не лишённый нежности аромат, разбавленный оттенком полевой свежести.

Впервые она увидела хризантемы в одной из цветочных теплиц отца в детстве. Ей нравилось туда приходить и подолгу засиживаться. Мия скучала по тем временам, жаль, что её отношения с родственниками не сложились. Тогда хризантемы Мию невероятно поразили. Ей нравилось заглядывать вглубь бутонов и наблюдать, как в сердцевине почковались лепестки. Если долго на них смотреть, то казалось, что они могли сами двигаться и шевелиться. Между собой общаться, перешёптываться и где-то там, в скрытой глубине, жить собственной ни на что не похожей жизнью.

Мия одобрительно кивнула и, полная благих ощущений, как смогла, расслабилась.

– И пошлите за управляющим концерта! Мне надо с ним поговорить! – обратилась к уходившим подругам Мия.

– Зачем это?! – с претензией спросила Шотоха.

– Опять для вдохновения? – пытливо взглянула Лиццу.

– Нет, ничего такого, – застенчиво ответила Мия.

– Расскажи мне ещё! Я видела, как вы с ним переглядывались! – возмутилась Шотоха. – Тебя вообще с мужиками одну оставлять нельзя, совратишь любого!

– Снова хочешь потешить свои маленькие слабости? – поинтересовалась у Мии Лиццу.

– Да они не маленькие у неё, а просто огромные! – негодовала Шотоха. – Остынь немного и останови свой неуёмный аппетит! До добра он не доведёт! Попридержи хотя бы до вечера!

– Я подумаю, – надув щёчки, пробубнила Мия, а сама в тайне предвкушала сокровеннее, интимное удовольствие, когда она останется с управляющим концерта наедине.

Наблюдая за собой из тёмного облака теперь Мия осознавала всю свою дикую порочность и ей стало невыносимо на себя такую смотреть. Она не могла видеть эту грязь и отвернулась. По соседству в облаке Мия увидела, как часто перед прессой восхвалялась. Как она была тщеславна, величественна и превозносима и как с удовольствием купалась во всеобщем обожании, пустой фальшивой славе и безликой любви.

В другом облачке рядом, как в негативе, проявились события её давнего прошлого, где она утром, как всегда, опоздала на одну из репетиций, решив, что без неё остальные участницы группы не начнут. Мия подумала, что слишком важна и позволила себе подольше поспать. Музыканты играли в старом гараже, где искажалась акустика, порой перерастая в излишний звон. Мия остановилась у двери и случайно подслушала разговор подруг. Они злоязычно обсуждали её недостатки и не гнушались припомнить все пакости, которые она им сумела невольно или намеренно совершить.

* * *

Мие стало неприятно. Она отдалилась от этого серого облака и вернулась обратно к первому. Там она вновь увидела себя на концерте, услышала, как от одного её вида публика приходила в неудержимый восторг. Мия почувствовала похвалу, вспомнила как зрители скандировали её имя, осыпали её комплиментами, звучавшими для ушей, как сладкий мёд. Она собой восторгалась.

– Так вот они какие, небеса, – Мия подошла и осторожно коснулась расплывчатой дымки, но та от неё пугливо ускользнула.

– Да, но они теперь не для тебя, – строго сказал голос.

От его ответа Мию охватил панический ужас.

– Но-но я же раньше там всегда была! Верните меня обратно! Пожалуйста, там мой дом! – жалобно воскликнула Мия, указывая на свет.

– Уже нет.

Мия дрожала от страха. Она чувствовала себя отвергнутой, и теперь её тревоги не унимали ни мягкий свет, ни бережные объятья облаков. Ей становилось страшно до невыносимости, и она не знала, как это чувство преодолеть.

– Почему я не могу войти?!

– Ты сама видишь ответ, – обратил внимание голос на редкие серые тучи.

Они отражали в себе тоску, похоть и тщеславие, столь близкие Мие в жизни.

– А что тут такого?! – обратилась к силуэту Мия. – Это нормальные человеческие чувства, они делают нас людьми! Все их испытывают!

– Эти эмоции – искажённое отражение земного мира и населяющих его людей. Ты ведь знаешь, сама помнишь, что в месте твоём обетованном, истинном, всё совсем иначе. Но очиститься ты не смогла и вернуться туда не готова.

Мия снова хотела приблизиться к свету, но путь ей перегородил всё тот же белый силуэт, который даже вблизи не обретал ясные очертания.

– Ты уверена, что хочешь войти? – настойчиво спросил он.

– Да! Почему вы не пускаете меня?! – не в силах подняться выше, спросила Мия.

– От чего же нет? Пожалуйста иди. Отец совершенный ждёт каждого и тебя всё ещё ждёт, но сможешь ли ты предстать перед Ним и оправдаться своими делами, являющими в себе гордость, гнев и честолюбие?

– Всего-то! К тому же их не так уж и много!

– Даже одного достаточно.

Мия сама попыталась снова подняться к свету, но у неё не вышло. Ноша оказалась неподъёмно тяжела.

– Помогите мне!

– Я не могу, – ответил голос с сожалением.

К Мие вновь приблизились серые тучи и снова открыли туманные видения её прошлого. Она увидела множество мелких явлений самой себя: как ругалась с подругами, как гуляла с парнями ночи на пролёт, неизвестно, где и у кого просыпаясь, соблазняла своего финансиста Измаила, и даже момент соблазнения управляющего на сцене её последнего концерта среди всего ряда заметила.

– Собственным образом ты вызывала чрезмерное восхищение и для кого-то порой превращалась в идола. Склоняла к грехам. Взгляни, как ты поступала, разве тебе было не приятно, когда на тебя смотрели с вожделением? И ты не намеренно вызывала похоть?

– Я так вдохновлялась! К тому же это проявление любви, разве нет?!

– Так ты только плотский голод утоляла и углубляла сердечную пустоту. Заставляла мужчин исполнять все твои мимолётные капризы, но на самом деле ничего не получала взамен, – силуэт начал обращать внимание Мии на её порочные дела.

– Я не специально, оно само! Вернее, они сами! – пыталась оправдаться Мия. —Можно подумать другие так не поступали, и вы, между прочим, сами меня создали привлекательной! Зачем тогда теперь за всё это спрашиваете?!

– Тебя сотворили красивой, потому что любили, – ответил голос. – Прискорбное применение ты нашла своей красоте.

– Но я всем помогала! Взгляните!

Мия схватила первое попавшееся под руку белое облако и показало силуэту. В лучах света на нём проявились недавние события из жизни Мии.

* * *

В гримёрку после концерта ввалился тучный мужчина средних лет с одутловатым пузом, отдающим маслянистым блеском, гладковыбритым пухлощёким лицом и низким подбородком. Он носил всегда аккуратно выглаженные рубашки и штаны на подтяжках. Никогда не разговаривал натощак. Измаил Вольтерберг работал у Мии финансистом и, судя по хмурому настрою, был чуть ли ни единственным из всего окружения кто не разделял всеобщей радости от её гениальности.

– Гос-по-жа Онгаку! – обратился он по фамилии к Мие, размахивая распечатанными отчётами в руке.

Она подняла усталый взгляд из-под съехавших на нос круглых очков и посмотрела на Измаила с усталым снисхождением.

– Взгляните на эти цифры! Они просто ужасают! – выпучив глаза и качая головой, высказал возмущения Измаил.

– Неужели это так срочно, и они не могут подождать? – спросила Мия осипшим голосом.

Мия любила комфорт и ненавидела, когда его кто-то нарушал. Она вытерлась салфеткой от пота, разнежилась под кондиционером и отпила воды.

– Я уже просто не мог в одиночку на них смотреть! Опомнитесь! Что вы творите?!

Мия не особо разделяла бурной тревоги финансиста, но, собравшись с остатком сил, попыталась принять заинтересованный вид и показать, что готова слушать со всей внимательностью. Напечатанные на бумаге таблицы и толщи цифр ей мало что говорили и, похоже, имели весомое значение только для Вольтерберга.

– Ваши финансовые дела просто ка-та-стро-фичны!

– Катастрофически хороши?! – переспросила Мия.

– Нет! Такими темпами мы разоримся! С вашим ошеломляющим творческим успехом мы умудрились не попасть в топ тридцать до тридцати самых многообещающих и талантливых молодых исполнителей!

– Меня не беспокоят все эти рейтинги и надуманные списки. Радость зрителей – вот настоящий показатель! – возразила Мия.

– Несомненно, вы звезда! Одна из ярчайших на небосводе, но такими темпами испортите себе репутацию! От нас откажутся все спонсоры! А кредиторы потребуют вернуть вложения! Все одновременно! Не забыли, кто вас раскручивал?! Если они поймут, что что-то идёт не так, то тотчас же захотят вернуть свои деньги, да ещё и с процентами! Чем вы, мисс конгениальность, будете их отдавать?!

– То есть, вы имеете ввиду, что мне нужно сочинить больше песен о волнующих молодёжь проблемах? – глядя в потолок, предположила Мия. – Например про любовь! – восторженно воскликнула она. – Хотя нет, это уже избито.

– Вы меня вообще слушаете?! – вскипел Вольтерберг и хлопнул бумагами о стол. – Я предлагаю сократить наши расходы! Они невероятно расточительны!

– Ага, невероятно замечательны! – взмахнула Мия в воздухе пальцем как дирижёрской палочкой.

– Нет! Перестанет тратить неимоверные деньги на себя и на всяких мужчин по вызову! Такое впечатление, что вы собираете просто личную армию любовников! Вам тут не гарем! Занимайтесь тогда не шоу-бизнесом, а мужские бордели открывайте! Я уже не говорю про все ваши прихоти в одежде и непозволительную благотворительность!

– Подождите! Всё, я поняла! – перебила Мия и встрепенулась так, будто заметила, как среди одной из лампочек зажглась идея.

Измаил посмотрел на певицу со всей внимательностью. В глубине его серых глаз мелькнула слабая искра надежды на понимание.

– То есть вы хотите сказать, что мне нужно давать больше благотворительных концертов и привлекать ими новую аудиторию?! – улыбчиво предположила Мия.

– Ни в коем случае! Вы так будете выступать на улице!

– В смысле? Перестать давать открытые концерты? – переспросила Мия с наигранным непониманием.

– Нет, концерты, безусловно, нужны, но не бесплатные!

– Решено! Новый альбом! Займусь сразу после тура. Я даже знаю, чему его посвящу. Губительной силе жадности, – проговорила Мия, изящно закинула ногу на ногу и задумчиво подставила указательный палец к уголку рта.

– Госпожа Онгаку, ну, когда вы научитесь воспринимать меня всерьёз?! – отчаянно произнёс Измаил и безнадёжно шлёпнул ладонью по лбу. – Я ведь вам помочь хочу, а вы надо мной издеваетесь!

– Ну будет вам. Даже пошутить нельзя, – надула губки Мия.

– Не знаю, наступит ли когда-нибудь такой день, когда вы хоть раз ко мне прислушаетесь?! – поднял он руки вверх, будто умоляюще вопрошал небеса.

– Ну, пока все наши дела шли просто роскошно, так что вы напрасно волновались.

– Потому что я всё время своими непосильными стараниями спасал наше финансовое положение из самых безнадёжных провалов, в которые, между прочим, загоняли нас именно вы, вашей бескорыстной сердобольностью и неуёмным сексуальным аппетитом! – проговорил Измаил и сердито пригрозил Мие пальцем.

– Вы слишком много на себя берёте!

– А вы меня не слушаете! Мало того ещё и основательно игнорируете мои предупреждения!

– Прошу прощения, господин Вольтерберг, если я где-то ошиблась! Знаете ли, песни сочинять непросто! Вдохновение тоже надо откуда-то брать! – недовольно ответила Мия. – Я, может, чего-то и не понимаю, но стараюсь слушать ваши советы всегда!

– Позвольте напомнить эти ваши всегда, уважаемая Мияка Онгаку, – упёр руки в бока Измаил и вновь взялся за отчёт.

Мия не стала ссориться. Недовольство, как правило, не задерживалось в ней надолго и уже через мгновение сменялось виной. Мия видела, как Измаил старался и не желала его лишний раз расстраивать. Она села удобней, поджав под себя ноги, посмотрела на финансиста с игривым любопытством и кокетливо порхнула ресницами.

– Хватит строить свои пышные глазки! И милым личиком вы меня уже не разжалобите! Перестаньте! Мы с вами и без того достаточно покувыркались, так что жена ушла!

– Ну вы же знаете, я тут совершенно не причём! – сложила губки бантиком Мия и кокетливо порхнула ресницами. – Просто я слишком притягательная и обаятельная личность. Никто не в силах устоять перед моей привлекательностью!

– Даже чрезмерно. Ладно. Мы отвлеклись. Я всё понимаю, эти ваши безмерные покупки одежды и дорогущей косметики, ваша непозволительная прозрачность в уплате всех возможных и невозможных налогов, я уже смирился с вашими бесконечными благотворительными взносами. Меня чуть инфаркт не хватил после того, как вы объявили тур благотворительных концертов. Я понимаю, был бы это маркетинговый ход, но вы действительно переводите сборы в фонды бездомных и тяжело больных!

В возмущениях Измаил судорожно водил пальцем по бумаге, указывая то на одну, то на другую всё более крупную суммы.

– Но и это я пережил благодаря вашим врачам и, конечно же, безвозмездной материальной помощи. Да и психологическое лечение сыну вы оплатили, считайте нормальным стал, – с мягкостью в голосе проговорил он.

– Рада кланяться, – улыбнулась Мия и зажмурившись кивнула.

– Давно, кстати я не слышал новостей ни от сына, ни от бывшей. Как они после всего случившегося теперь сводят концы с концами? Наверное, ещё хуже, чем мы.

Из-за частых гастролей Измаил с семьёй подолгу не виделся, а путешествовать вместе не хотел, к тому же это было вредно для здоровья сына. Со временем Измаил к ним чувствами охладел и попросту отвык. Он ни о чём, не жалел и регулярно отправлял сыну и супруге деньги на существование, но после развода прекратил.

– Позвоните и узнайте, – предложила Мия.

– Неважно! Справятся, теперь их жизнь не моё дело! Я своё дело выбрал и рушить его вам не позволю! Послушайте, зачем вам вздумалось теперь финансировать постройку онкологического крыла в городской больнице?! Да ещё и с удобствами пятизвездочного отеля?! Вы с ума сошли! Мы такое не потянем! Нам придёться брать кредиты! Кредиты на благотворительность! – взялся за голову Вольтерберг. – Да где это видано?! К тому же, это государственное учреждение, с ним проблем не оберёшься! Пусть сами на бюджетные деньги всё себе и строят, запрашивают средства от правительства, если им так нужно!

– Мне кажется, что пожертвования в коммерческих фондах растворяются, или тратятся нецеленаправленно, – неуверенно проговорила Мия.

– Вы поглядите-ка, ну надо же, ей кажется! – перекривлял собеседницу Измаил.

– Я хотела бы свои следующие вложения контролировать лучше, – продолжила Мия. – Чтобы они действительно помогали тем, кто в них нуждается.

– Одумайтесь! Вы что?! В государственных учреждениях средства растворяются ещё быстрее! – воскликнул Вольтерберг и едва сильнее не посидел.

– Не везде и не всегда, – не согласилась Мия.

– Помните, мы же договаривались, что вы не вмешиваетесь в наши финансовые дела. Мы же решили, что каждый из нас пусть занимается своим делом. У вас хорошо получается петь, а у меня – считать, – проговорил Измаил.

– Я сама решу куда вкладывать мои деньги! – сплела руки на груди Мия.

– Так вкладывайте их в себя, а не расселяйте бездомных и напрасно лечите смертельно больных! Это бессмысленное и затратное дело!

– Мои песни всё оплатят! Надо будет, я сочиню ещё! Я не могу оставаться в стороне от того, о чём пою, иначе я об этом бы не пела! Так что ничего не знаю! Хочу больничное крыло где бы все могли лечиться! – решительно заявила Мия и скривила рожу, оттянув пальцем нижнее веко и высунув язык.

– Не капризничайте! Это вам не игра в доктора!

– Посмотрите, сколько людей покупают мои диски и приходят на концерты! Знаете, почему?! – Мия вздёрнула бровь.

Измаил смолк в ожидании объяснений.

– То, что мы делаем для себя – умирает вместе с нами насовсем, а то, что делаем для других – остаётся навсегда. Причём не для близких. Им – само собой, я имею ввиду помощь для остальных, незнакомых людей. Им тоже нужна забота в волнующих их проблемах. Я даю её через музыку, но хочу принимать большее участие. Мир, к сожалению, так устроен, что во многом деньги определяют силу выражения нашей вовлеченности. Многим нравится то, как я затрагиваю жизненные трудности в текстах песен, как их озвучиваю и как с музыкой преодолеваю. Я слушаю людские сердца и по мере возможностей даю им то, о чём они просят. Ни больше ни меньше.

– Госпожа Онгаку, как вы не поймёте, всем не поможешь! К чему я тут стою, если вы не желаете ко мне прислушиваться?! Иной раз я сомневаюсь, что вообще вам нужен!

– Ну что вы, господин Вольтерберг, – Мия встала, подошла к Измаилу и заботливо погладила его по груди. – Вы мне очень помогаете, и пускай по-своему, но я вас сильно ценю, раз доверяю.

Измаил опустил бумаги и успокоился.

– Может вы и правы, и последняя моя прихоть чересчур сильна, – согласилась с опасениями финансиста Мия. – Но идейку нового альбома вы мне, несомненно, подали шикарную. Спасибо! Я вам как всегда крайне признательна и благодарна! Буду вашей должницей!

– Да ещё какой! Не зря вы выбрали меня в помощники – гордо ответил Измаил. – Я вам не какая-то там бухгалтерша Свинина Ивановна, а между прочим всесторонне развитый специалист! Можете мне добавить за это в премию пару нулей.

– Может быть, а может я вам подарю нечто большее. Вот возьмите!

Мия играючи выдернула первую попавшуюся хризантему из пышного букета и

вручила Вольтербергу. Она встала на носочки, чтобы дотянуться до его лица, и сразила наповал, чмокнув в щёчку. Измаил охнул, покраснел и плюхнулся на стул. В цветке между лепестков лежала записка с адресом отеля и снятым номером на вечер.

вручила Вольтербергу. Она встала на носочки, чтобы дотянуться до его лица, и сразила наповал, чмокнув в щёчку. Измаил охнул, покраснел и плюхнулся на стул. В цветке между лепестков лежала записка с адресом отеля и снятым номером на вечер.

* * *

Облако в руках Мии погасло, завершив показ события.

– Ну как?! Видели сколько всего я полезного делала! – с надеждой воскликнула она. – Так что там у вас наверху надо точно кому-то подвинуться! – заявила Мия так будто собиралась открывать ворота в рай с ноги.

– Ты, как и прежде нескромна. Не заблуждайся, а лучше другой стороной переверни.

Мия развернула облако в руках и увидела его тёмную часть. В ней проявилось судебное заседание бракоразводного процесса Измаила и жены, который состоялся по вине Мии. Журналисты, репортёры, адвокаты присутствовали в атмосфере скандала, но больше всех оказалась расстроена жена Вольтерберга и её двенадцатилетний сын. Мия помогла Измаилу выиграть дело, и оставить членов семьи не просто ни с чем, а даже в крупных долгах. Жена раздавалась воплям и гневным крикам в адрес Мии. Она излучала едкий полный ненависти взгляд смертельной злобы пронизывающей сердце. Взгляд обвиняющий во всём. Мия содрогнулась. Она даже не думала, что на неё можно так смотреть. Насколько она помнила даже самые заядлые завистники так на неё не глядели. Мия считала, что такого взора не заслуживала даже за лёгкую интрижку с Вольтербергом. В конце концов Мия не считала себя виноватой. Кто же виноват, что она такая красивая? Измаил сам на неё покусился и за сына он не переживал, говорил, что взрослый уже. Переживёт.

– Но разве хорошие поступки не уравновешивают плохие?

– Вот ты и застыла в равновесии, но дальше тебе не вознестись, – ответил свет прерывистым мерцанием.

– Но почему?!

– Любой даже самый малый грех смертельно плох. Он может быть искуплен только возместительной жертвой, и она даже за тебя, как и за всех людей была принесена распятьем на кресте, но ты её не приняла. В неё не поверила.

Мия поняла, что её так отягощало, портя всю первозданную, изысканную чистоту. Свет раскрыл её грехи. С их грузом наверх ей не подняться. Даже споры с Измаилом и все его обиды внесли весомую лепту в её теперешнее плачевное положение. Она вспомнила, как опасалась быть использованной, боялась, что жена Измаила выпрашивает у неё деньги на собственные нужды через надуманные причины. Именно поэтому Мия финансиста и совратила, чтобы обезопасить себя и держать близко к себе важных люде. Наблюдая за собой со стороны, теперь Мия чувствовала вину и считала себя бессовестной искусительницей. Грязным источником похоти и разврата. Конечно такой как она не место на небесах и от всего этого Мия приходила в ужас.

– Чем ты ещё можешь оправдаться? – спросил у неё свет.

– Я не знаю, – беспомощно ответила Мия.

– Значит тебе одной свой груз и одолевать.

– Но я не могу, – опечаленно ответила Мия.

– Жаль, что поняла ты это только сейчас.

– Как же так?! Неужели я не достойна возвращения за все добрые дела, которые совершила?!

– Не делами прокладывается дорога в царство небесное, а верой.

– А что такое вера?

– Это то, что связывает нас с господом, – ответил голос с особой важностью.

– Я многих спасала от смертельных болезней, оплачивала лечение совершенно незнакомым людям! Щедро давала средства и работу малоимущим, спасала нищих от бедности! Дарила людям радость и теплоту! – продолжала настаивать на своём Мия.

– Ты давала много от себя для земного мира, но этого недостаточно для небесного, но стоило тебе хоть раз дать малое, но от Отца совершенного и этого хватило бы сполна, чтобы заполнить небесную пустоту, которая останется теперь навсегда зиять без тебя.

– А как же любовь?! Все любили меня!

– И поэтому убили? – произнёс голос с иронией.

Мия осталась этим фактом шокирована. Потрясена до глубины души. Она не могла поверить, что любовь в её понимании обернулась против неё и стала причиной гибели.

– Это не так! Разве не вы всем ведаете?! Вы этому случиться позволили!

– Тебя погубил твой грех.

– Как это?! – недоумевала Мия.

– Сама посмотри.

К ней подлетело ещё одно тёмное облако и явило момент выстрелов из фанатской толпы после концерта.

* * *

Среди людей показался знакомый силуэт. Прямо к Мие протиснулась упитанная женщина с взъершенными кудрявыми волосами и мечущимися глазами. Это была жена Измаила. Мия узнала её по взгляду, такому же мстительному и свирепому каким она смотрела на неё в суде.

– Тебя все любят и боготворят, и я любила мужа и сына, а ты отняла их у меня! У нас была семья! Был сын! Теперь его нет! И семьи нет! Ты всё разрушила! Сдохни поганая тварь! – прокричал женщина.

Мия вспомнила как не особо ощутила боль от выстрелов. Лишь слегка щипало в ранах. Больше мучило накопление в животе и груди тяжёлой влаги. Будто вязкая смола собиралась внутри, топила и давила в себе органы, заливала лёгкие, не позволяя дышать. Тело переставало слушаться от одолевающей слабости.

Весь персонал мигом всполошился и окружил Мию со всех сторон. Подоспел начальник охраны и принялся останавливать кровотечение собственным пиджаком. Рядом его помощник стал что-то гавкать в рацию севшим от ужаса голосом. Вскоре на общие крики прибежали остальные участницы группы. Они пробились сквозь плотное кольцо сочувствующих и, увидев раненную подругу, застыли в парализующим страхе. Примчался даже Вальтерберг. Увидев Мию, он запищал, словно ужаленный, наклонился и принялся водить пальцами по окровавленному полу, будто собирал рассыпавшиеся монеты из кошелька.

– Мия! Мия! Миечка! – захлёбываясь от слёз упала к ней на колени Лиццу и крепко взяла за руку.

Дзюнка с Шотохой стояли в немом оцепенении и наблюдали, как Мия истекала кровью. Они пытались что-то сказать, но, будто потеряв голос, беспомощно хлопали ртами как выброшенные на берег рыбы.

– Не смей оставлять меня! – приказала Лиццу. – Если ты вдруг вздумаешь, то клянусь, я верну тебя хоть с края неба! Откопаю из самой глубокой могилы, заставлю встать и ходить!

– Спасите меня, я не хочу умирать, – судорожно проговорила Мия.

– Держись, пожалуйста держись, – изо всех сил, сжимая ей руку, умоляла Лиццу.

– Холодно, – тихо ответила Мия.

Из её глаз обильно текли слезы, а изо рта кровь.

– Да позовите же здешних врачей! Не ждите скорую! – наконец совладав с собой, грозно заорала Шотоха на сотрудников концертного зала.

Она ещё никогда прежде не чувствовала себя настолько бессильной. Стояла, будто окаменелая, наблюдала, как бледнела Мия и ничего сделать не могла.

– Они уже бегут! Медпункт с другой стороны зала! – отчаянно прохрипел голос организатора в динамике ушной гарнитуры.

Сидя рядом с Мией, Лиццу рыдала навзрыд. Она чувствовала, как слабеет её рука, разжимая пальцы.

– Пожалуйста, только не отпускай.

– Не могу, – давясь кровью, еле произнесла Мия.

– Если ты оставишь нас, то клянусь, я вернусь за тобой, где бы ты ни была! За волосы притащу обратно и устрою взбучку похлеще чем отчитывала нас Шотоха! – стиснув зубы злилась Лиццу.

Мия усмехнулась, застыв с улыбкой на посиневших губах. Лиццу истерически завизжала. Прибежали врачи, и с силой её оттащив, принялись оказывать неотложную помощь.

* * *

Только увидев события со стороны, Мия поняла весь трагизм происходящего. Ужас случившегося её переполнял. Только сейчас она в воплях обезумевшей от горя женщины расслышала слова не только о её семье, но и о сыне. Страшно было спрашивать у света, но Мия отважилась.

– А что случилось с сыном Измаила?

– Он дома на небесах, – ответил прерывистым мерцанием свет.

– Н-н-н-о к-к-к-а-к?! Почему?! – Мия не верила, что из-за неё произошла столь ужасная трагедия.

– Отца утрата для всех губительна. Ты сама это испытала.

Мия разозлилась и отшвырнула от себя облако полное плохих воспоминаний.

– Всё равно это ваша вина! Вы все подстроили! Вы ещё и за мной следили!

– Нами ты сотворена, наблюдать за тобой – наше право. Ты сама виновата в том, что произошло. У тебя для счастья было всё, что только можно пожелать, но ты склоняла других к разврату. Всё брала и брала. Жила в цветущем саду, но не могла насытиться жухлой листвой. Ты многое имела, но за всё, что ты имела, ты была и ответственна.

– Я так получала вдохновение! – оправдалась Мия. – Наверное по вашему замыслу я такой и стала!

– По изволению господа тебе был дан талант музыкального творения во всём своём совершенстве. Отведено время и возможности его проявить во всей полноте. Дал тебе господь и родительское лоно, и заботу, и любовь, уберёг от лишений, горя и болезней, и если всего этого тебе было мало, то Он дал бы тебе ещё столько же, и даже больше, обратись ты к Нему за помощью. Ты могла просто попросить, но вместо этого ты пренебрегла любовью господа и решила искать утешение сама.

– Да, возможно, я была не особо разборчива в связах, ну и что! Я всю жизнь так жила! Почему на меня напала именно жена Измаила?! – спросила Мия чувствуя себя разоблачённой.

– Сколь ты совершала другим добра, столь других похотью и оскверняла. Ты имела большое влияние на людей, и оно всё росло. Твои грехи укоренялись в душе всё глубже, прорастали изнутри, усиливая друг друга. Ты совратилась их властью и стала ими поражать не только саму себя, но и окружающих людей, разрушать их жизни. Страсти над тобой возобладали, Мия, принялись управлять волей. Ты намеренно соблазнила Измаила, не только ради выгоды, но и ради забавы, потому что так хотела и могла. Господу не понравилось то, как ты поступила.

– Почему тогда он сразу не покарал?!

– Отец небесный не карает, а воспитывает. Его терпение велико. Он ждал, когда ты раскаешься, но ты предпочла ещё сильнее от Него отдалиться и в конце концов столкнулась с неизбежными последствиями.

– Я могла всё исправить, искупить вину! – упрекнула Мия.

– Твоя вина смертью спасителя уже искуплена, тебе лишь нужно было её принять. В неё поверить. У тебя было достаточно для этого времени. Жаль напрасно было потрачено оно.

– Вы меня слишком рано позвали! Я могла ещё много сделать добра! Я успела бы раскаяться!

– Мы приглашаем к себе ни рано и не поздно, только когда приходит нужное время. Мы его определяем.

– Определяете неправильно! – разозлилась Мия.

– Ты многих спасала от временных проблем, но добрые дела не имеют смысла, если не исходят от источника созидания всего сущего. Ты не верила, а значит по-настоящему никого спасти не могла. Плоть временна и конечна. Суть души – вернуться на небеса, а не исцелить тело или утолить его голод. По-настоящему добрые дела не направлены на утоление греховных желаний плоти, но нацелены на исцеление души.

– Как, по-вашему, я должна была это знать? Когда я пала на землю, то обо всём здесь напрочь забыла! Это бесчестно! Там внизу о значимости истинны никто по-настоящему не смог бы мне рассказать! Я ничего бы не смогла узнать, даже если бы сильно захотела! Я не виновата!

– Это было и не нужно. Ты всего лишь должна была поверить и остаться нам верна, – ответил голос издали, несмотря на то, что силуэт, в котором Мия определила его источник, находился рядом.

– А что значит верить?!

– Поддерживать связь с создателем и выражать Его волю в действиях.

– Но я выражала!

– Ты действовала лишь для самой себя и утоляла собственные прихоти. Твоё величие было для тебя всем. Прежде всего ты самой себе поклонялась, а всевышнего даже не искала.

– И теперь вы сами от меня отрекаетесь?! Это, по-вашему, справедливо?! Отправлять на землю и потом бросать?! – возмутилась Мия.