Читать книгу: «Стриптиз для любимого и не только…», страница 8

– Туда нельзя! Часы приема уже окончены. Девушка, да куда же вы? – доносилась шумиха из больничного коридора.

– Лучше не стой у меня на пути! – грозил голос, который я так рад был слышать.

Молли влетела в палату, остановилась у порога, оглядела помещение, затем уверенным спокойным шагом направилась к моей кровати.

– Хоть халат наденьте, – бормотала молоденькая медсестра, поняв, что ей ни за что не справиться с упрямой посетительницей.

– Почему не предупредила, что придешь? – поинтересовался я.

Молли исподлобья на меня взглянула, ничего не ответив, произнесла:

– Я принесла поесть. На домашнем, ты быстрее поправишься. И, кстати, надеюсь завтра ты будешь уже дома. Некогда пролеживать бока на больничной койке, нам нужно готовиться к свадьбе.

– Все в порядке? – решил я уточнить, видя строгость в каждом слове и действии своей невесты.

– Все замечательно, – коротко ответила Молли и чмокнув меня в губы, засобиралась обратно.

Как только Молли склонилась надо мной, невзирая на полумрак больничной палаты, я смог разглядеть, ее дрожащие губы и покрасневшие от слез глаза, которые она протирала перед тем, как войти ко мне. Я ничего не сказал ей по этому поводу, решив подыграть и сделать вид, будто ничего и не заметил.

Молли ушла. Я даже не открыл пакет с едой, что она принесла. Лежал и думал о том, что девушка, недавно не умевшая готовить, несколько часов провозилась на кухне, затем тряслась в общественном транспорте через пол города, ради меня. Конечно, еда была предлогом. Молли хотела лично убедиться в том, что со мной все в порядке. Я смотрел в потолок и улыбался, как идиот, не веря своему счастью.

И будь она самой безумной на всей планете, всем своим нутром, каждой клеточкой своего организма, я желал бы чтоб она стала моей женой. Конечно, я безумно хотел детей от той, что очаровала меня, поселилась в моем сердце, завладела разумом и душой, но, и ее мне было достаточно.

Следующим утром, я засобирался домой. Врач, осматривавший рану, наотрез отказался меня выписывать, даже под мою собственную ответственность.

– Поймите, рана совсем еще свежая. Вам бы по-хорошему недельку у нас отлежаться, а потом уже и под пули по новой лезть можете.

На недельку я, конечно, не согласился, но в доброй дискуссии с лечащим врачом, удалось сократить мой срок пребывания в больнице до трех дней. В этот раз, Молли приняла услышанную из моих уст информацию слишком бурно. Она что-то проорала в телефонную трубку, затем умолка и добавила:

– Ну что ж, хорошо!

Вот только что «хорошо»? О чем она вообще говорила и думала в этот момент мне было вовсе не понятно. Зная Молли, я понимал, меньше, чем через час она будет у моей кровати. Уже через пол часа в палату постучали. К сожалению, это была не моя невеста.

Практически вся группа захвата шумной компанией ввалилась в палату, проведать своего напарника. Безусловно, это было приятно. Вместе с моей группой, пришел и Питт, мой лучший друг. Он был далек от всего того, что происходит во время поимки преступника, зато сложно было найти в Чикаго равных Питту непосредственно в его деле.

– Как ты?

– Как самочувствие?

– Когда выписывают?

– Что говорят врачи?

Со всех сторон посыпались вопросы, на которые я не успевал отвечать. Ребята заняли все пространство больничной палаты. Вошедшая медсестра даже растерялась, при виде такого количества людей на один квадратный метр.

– Вы хоть понимаете, куда пришли? – начала она, выровняв спину, – Это больница, а не что-то там. Человек после ранения, ему покой нужен, а вы, что тут устроили?

В эту самую минуту, пока медсестра отчитывала парней, проверяя капельницу, вошла Молли. Она словно никого не видела, кроме меня. Парни резко умолкли, медсестра тоже. Попятившись назад, женщина средних лет слилась с толпой коллег и вместе с ними наблюдала за происходящим.

Молли вошла в очередном парике. На этот раз, это было черное каре с густой челкой. Красная помада на губах подчеркивала их объем. Длинное в пол пальто придавало сексуальности и без того сексуальной девушке, которую я безумно хотел в эту минуту, даже больше, чем прежде.

– Ребята, похоже нам пора, – пробормотал кто-то из парней с дальнего угла.

Вновь началось движение. На этот раз, коллеги попятились к выходу. Не смотря на все их старания, выйти из палаты как можно скорее и тише, все получилось в точности, наоборот.

– Вот же неуклюжие, – причитала медсестра. – Все ноги мне оттоптали.

Ребята рассмеялись.

– Парни, спасибо, что пришли, – успел я выкрикнуть им вслед.

Последним шел Питт. Он не отрывал взгляд от Молли. Перед тем, как выйти из палаты, показал класс, и махнув рукой на прощанье, скрылся за дверью.

Я улыбался, как майская роза. Молли, с неподражаемым выражением лица смотрела на меня, сидя в кресле у кровати.

– Я говорила с врачом, у тебя нет осложнений, но он рекомендует остаться здесь на неделю. Не понимаю, почему ты не послушал его.

– Дома я быстрее приду в норму.

– Почему ты так решил? Здесь вполне сносный уход, я и с медсестрами тоже говорила.

– Не буду спорить, уход в больнице в самом деле достойный, но…

– Что, но? Что?

– Здесь нет тебя. Ты дома. Я хочу быть там, где ты. От одного взгляда на тебя мне становится легче. С твоим появлением у меня словно выросли крылья. Я готов порхать.

Похоже, мои чистосердечные признания действовали на Молли в противоположном направлении. Хоть внешне она и выглядела уверенной и спокойной, внутри нее все бушевало. Я старался понять причину ее столь кардинального изменения и не мог. Всего лишь за сутки она изменилась до неузнаваемости.

– У тебя все в порядке? – решил уточнить я, заранее предполагая ее ответ.

Но, мое предположение оказалось не верным. Похоже, в эти минуты Молли сама не понимала ни причин своего сменившегося настроения, ни моего вопроса.

Она как-то странно на меня посмотрела. Это был не тот самый пугающий холодный взгляд стеклянных глаз, а нечто другое, новое, доселе мне неведомое. Неподвижное лицо Молли изображало эмоции, в противоположность тем, о которых говорили ее глаза.

«Очередная игра», – решил я, как всегда, упустив тонкую суть происходящего. Но откуда я мог знать, что с ней происходило в данный момент, если сама Молли не только не говорила об этом, но и не понимала собственных эмоций? Казалось, все это было слишком сложно. В самом же деле, ответ этой накрученной сложности был прост. Но ни я, ни Молли, даже не подозревали о маленькой причине, вызвавшей бурю изменений и противоречий ее внутренних эмоций.

Отлежавшись в больнице три дня, я на всех парах мчался домой. Молли больше не навещала меня, чем вызвала очередные вопросы и страхи в моей голове. Подосланная к ней Марта, получив пинок, с треском была выдворена из квартиры. Да, с девушкой творилось что-то невообразимое. Открывая дверь своего жилища, я не знал, стоит ли мне опасаться, что на меня обрушится гневное настроение Молли? Но, с порога Молли не было ни видно, ни слышно.

Оставив сумку с вещами в прихожей, я настороженно пробирался вглубь своего небольшого семейного гнездышка. Девушка обнаружилась в комнате, которая изначально и была предоставлена лично ей. Она сидела на полу и что-то писала в толстом блокноте.

«Дневник», – мелькнуло в голове. Это было именно то, что я искал. Молли даже не заметила меня, увлеченно, строчка за строчкой, вырисовывала каждую букву, максимально придавливая пишущую ручку к белоснежной бумаге.

Чтоб не смущать девушку, я прикрыл дверь и вернувшись на середину коридора, сделал вид, будто только вошел в квартиру.

– Молли, милая, ты дома?

Актер из меня был, мягко говоря, никудышний. Но, Молли так старалась загладить свое двухдневное отсутствие в больнице, что, засуетившись на кухне, не заметила моей плохой игры.

Я стал у открытой форточки, по которой безумно соскучился. Теребя сигарету в руках, никак не мог надышаться запахом незажженного табака. Сейчас все было иначе. Когда-то ненавистная кухня, превратилась в одно из излюбленных мест в квартире. Вид из окна, серый и мрачный, сменился яркими солнечными лучами. Внизу, под пятью этажами, раскинулся разноцветный ковер из шедших в разные стороны людей с многочисленным транспортом, курсирующим в разные стороны.

Думаю, в большей части ничего из ныне увиденного не изменилось, за исключением одного. Изменилось мое видение реальности. Я стал замечать вещи, на которые раньше не обращал внимания, либо они виделись мне в темных тонах, заглушавших ту яркую палитру красок, которой наполнен мир.

Мы не успели сесть завтракать, как к нам влетела Марта.

– Слава Богу, ты дома! – заорала она неистовым голосом.

– Что стряслось? – перепугался я, завидев ее встревоженное выражение лица.

– Посмотрите вниз! – вновь с паникой в голосе, произнесла соседка.

Мы с Молли, одновременно подойдя к окну наклонились, и увидели несколько полицейских машин, припарковавшихся у нашего дома.

– Ну и? – удивленно взмахнул я руками.

– Утро, три автомобиля полных полицейскими, что им могло понадобиться в нашем доме?

Марта переживала за то, что ее рано или поздно поймают за занятие проституцией. Будучи сам работником правоохранительных органов, я, конечно, понимал, не станут направлять на задержание одной проститутки целых три наряда полиции. Но, если все же, такое количество полицейских прибыло на задание по предотвращению незаконной проституции, в таком случае, тут должен был находиться как минимум целый притон, о котором я, по-видимому, ничего не знал.

Конечно, все это были лишь домыслы и ничем не прикрепленные размышления. И пока я, Молли и Марта гадали, причину появления незваных утренних гостей, полицейские тем временем вошли в наш подъезд.

– Это ко мне, вот чуяло мое сердце, что добром все это не кончится, – причитала Марта.

– Отставить панику, – скомандовал я.

– Джереми, спрячьте меня у себя. К вам-то они точно не зайдут, – Марта не унималась.

– Сейчас лучше успокоиться и не выходить из квартиры.

– Это почему? – спокойно спросила Молли.

– Ребята, что прибыли, не простые полицейские. Во дворе стоит микроавтобус, там группа захвата.

Тут мое сердце стало подсказывать, что все самое худшее, что я только мог себе представить, вот-вот обрушится на мою голову. Мне не было страшно, но я понимал, что нахожусь в безвыходной ситуации, и главное, не владею информацией, которую было бы хорошо знать.

Чутье не подвело. В дверь постучали.

– Марта, Молли, сядьте на стулья и положите руки на стол, так, чтоб их было видно, – скомандовал я, понимая, что будет дальше.

А дальше, как я и предполагал, был захват. Я открыл дверь, тут же подняв руки над головой. Ребята с автоматами ввалились в квартиру и положили всех лицом вниз. Затем, разобравшись кто есть кто, надели на руки Молли наручники. Она не была удивлена. Более того, в глазах девушки отсутствовал страх. Я тоже был абсолютно спокоен. Вопила лишь Марта, с виду всегда спокойная. После того, как ситуация утихла, в квартиру вошел детектив, зачитал Молли причину задержания, так же, ее права. Молли увели.

– Постойте, вы уверены, что это она? – спросил я у детектива, покидавшего квартиру последним.

– На все сто процентов. Мы вели за ней слежку полтора года.

Больше не задавая вопросов, я отправился в спальную и сев на кровать, принялся думать. В комнату вошла ошарашенная новостью Марта.

– Надо же. С виду безвинная овечка, а сама человека убила, да еще и не одного, – промолвила она, желая сесть рядом со мной.

– Марта, шла бы ты к себе! – злостно ответил я, не желая выслушивать ничего подобного о Молли.

– Джереми, я же поддержать тебя хочу. Ты пригрел змею на своей груди.

– Пошла вон! – уже жестче произнес я. Мне вовсе не хотелось обижать соседку, но Марта своей болтовней мешала думать.

Нельзя было сидеть без дела. Мне срочно нужно было что-то придумать для того, чтоб Молли оказалась на свободе. Я вскочил, начал метаться по комнате.

«Убила, убила!», – вертелось в голове. Меня не пугало преступление, совершенное Молли, пугало наказание, которое она понесет за содеянное.

Я старался вспомнить все имеющиеся связи, что могли оказаться полезными в данной ситуации. В голове, словно бегущей строкой, пробегали когда-то заученные законы. Казалось, в эти минуты, когда логичнее было бы поддаться панике, мозг работал на максимальной скорости, чтоб найти наилучшее решение поставленной задаче.

«Дневник!», – вспомнил я, утренние записи Молли в толстой тетради. Не найдя ничего лучше, как отправиться на его поиски, я отбросил все сомнения, убежденный, что именно в этой тетради могут быть ответы на все вопросы.

Но, все оказалось куда сложнее, чем я думал. У Молли был не один дневник, а целых три тетради. Последняя была начата в Рождество. Я разложил перед собой давно желаемые предметы и некоторое время не решался их открыть, понимая, что все равно прочту то, что в них написано. Оставалось только решить, с какого именно дневника начать знакомство с той, кого любил больше жизни. Не долго колеблясь, я все же начал действовать по порядку, чтоб выстроить полную картину прошлой жизни Молли, за которой гнался последние месяцы.

«4 апреля 2014 года.

Мой врач наверняка спятил, дав мне задание, записывать все, что со мной происходит. Как это поможет залечить раны на теле? На мне не осталось ни одного живого места. Эти скоты измывались над моим телом, которое я теперь ненавижу. Я даже не в силах вспомнить все, что происходило. Помню лишь их самодовольные рожи, сменявшиеся перед глазами.»

От первых прочитанных строк, мне поплохело. Не только от того, что это писала Молли, но и от того, что на тот момент это писала девочка четырнадцати лет, пережившая то, что и взрослому порой не по силам пережить.

«14 апреля 2014 года.

Врачи похоже совсем не в ладу с собой. Я пережила дикий ужас, а меня, словно подопытного кролика, всю неделю тащат по экспертизам и анализам. Сколько еще нужно будет сдавать кровь и раздвигать ноги, чтоб они поняли, что меня изнасиловали?»

Каждое прочитанное слово ужасало. Я представлял Молли, пишущую эти строки. Ее невинное личико, озорную детскую улыбку и полностью израненную душу.

«18 апреля 2014 года.

Сегодня мне сказали, что я никогда не смогу иметь детей. Называли кучу медицинских терминов, в следствии чего все произошло. Пока я не знаю, что мне делать с полученной информацией. Приняла ее, как данность.

Так же, врачи говорят, что мое тело быстро идет на поправку. Я же, вовсе не чувствую боли. Кажется, я вообще потеряла способность что-либо чувствовать.

Заходила Ирэн, долго обнимала меня и плакала. Не понимаю, ей-то чего убиваться. Ждет моего возвращения в детский дом.

Все то и дело говорят о том, что я сильная девочка, что все пройдет, и со временем я обо всем если не забуду, так буду меньше думать. Можно подумать сейчас, хоть кто-то из тех, кто старается меня утешить понимают, о чем говорят. Их что, тоже в четырнадцать изнасиловали? Или быть может, об их тело тушили окурки сигарет? Нет, наверное, им ломали ребра, так, как это сделали со мной!

Как сытый может понять голодного? Как тот, кто греется у камина, может понять того, кто спит на вокзале в коробке, заменившей ему дом? Взрослые сами не понимают, что говорят. Многие и вовсе живут в своем придуманном мире, каждый день надевая маски и притворяясь не тем, кем являются. Противно слушать их вранье. Противно видеть их притворства. Чему они могут научить?»

Я лишний раз убедился в том, что Молли была развита не по годам. В свои четырнадцать она смогла увидеть печальную истину, с которой сталкивается практически каждый взрослый. Чем дальше я погружался в чтение, тем сильнее меня начинало трясти от каждого прочитанного слова. Вместе с дневником я отправился на кухню, выпить чего-нибудь крепкого, снять накатывающийся стресс. Продолжать чтение в трезвом виде было выше моих сил. Я выпил рюмку, затем вторую. Мозг расслабился. Теперь можно было смело продолжить чтение.

«28 апреля 2014 года.

Мое тело полностью восстановилось. Как не странно, но на нем не осталось ни малейшего шрама, который мог бы напоминать о случившейся трагедии. Тем не менее, я убеждена в том, что забыть произошедшее у меня не получится. Я возвращаюсь в детский дом, который лучше бы и не покидала.

На сеансе, когда Джошуа спросил меня о том, что я чувствую, я вдруг поняла – ничего. Ему я, конечно, солгала. Наплела какую-то несвязную чушь, ему ведь отчитываться о моем лечении. Но вот на самом деле, внутри образовалась огромная пустота, по которой бродит навязчивое то ли желание, то ли чувство, никак не разберу. Мне хочется лишь одного, мести! Ее я ощущаю всем своим нутром. Думаю, именно месть меня и вытащила. Именно благодаря ей я не только жива, но и так быстро иду на поправку. И теперь, на вопрос: «Зачем мне жить?», я точно знаю ответ: «Чтоб отомстить!»»

Я выпил третью рюмку, после чего закурил. Мысленно жалел Молли. Жалел и о том, что не знал ее в то время, когда велись эти записи, жалел о том, что не мог помочь беззащитной девочке с искалеченной судьбой.

А потом вдруг до меня дошло: «Я могу помочь ей сейчас!». И вместо того, чтоб жалеть о том, чего я не смог сделать в прошлом Молли, можно и даже нужно начать действовать в ее настоящем. Эта мысль вернула меня в реальность.

Отбросив в сторону дневник, я помчался в участок, в который привезли Молли несколькими часами ранее.

– Она уже подписала чистосердечное признание. Это конечно может повлиять на приговор, но сомневаюсь в то, что он будет смягчающим, – говорил детектив, расследовавший дело об убийстве, в котором Молли не только была главной подозреваемой, а преступницей, что полностью признала свою вину.

– Разве вы не должны были допрашивать ее в присутствии адвоката?

Я понимал, после чистосердечного признания, которое и вправду смягчает приговор, Молли будут судить, и адвокат уже не сможет доказывать ее невиновность.

– Что же ты наделала девочка моя? – шептал я, поглаживая руки Молли.

Нам разрешили пятиминутное свидание.

– Я ни о чем не жалею. Если бы нужно было повторить то, что я сделала, поверь, я бы это повторила.

– Почему ты мне ничего не рассказала?

– Как можно? А я так сильно тебя люблю.

В голосе Молли было невероятное количество нежности, трепета, заботы. Сомневаюсь, что она полностью осознавала свою вину и главное, ее последствия.

– Суд будет через две недели. Ты останешься под стражей. Скажи, могу я тебе чем-нибудь помочь?

– Прости и помни меня.

– Ты что, прощаешься со мной? Не надо. Не делай этого. Я найму лучшего адвоката. Мы постараемся тебя вытащить.

– Я ни о чем не жалею, лейтенант, – начала Молли, нежно улыбаясь краешком губ. Замолчала, затем продолжила, – Кроме одного.

– Ты о чем?

– Остался последний, – добавила девушка, улетая в собственные мысли.

– Может быть не стоило мстить? Может пора остановиться? – проговорился я.

– Откуда ты знаешь о мести? – ужаснулась Молли. – Что еще тебе известно?

– Все. Теперь я все знаю. И о детском доме, и о приемной семье, и о том, почему у нас не может быть ребенка тоже знаю.

Я не выдержал и расплакался. Молли плакала вместе со мной.

– Не правда. Это все не правда, – тихонечко шепнула она, нежно поглаживая меня по волосам.

– Касаться друг друга нельзя! – пригрозил полицейский, стоявший в дальнем углу комнаты.

– Не переживай. Я люблю тебя такую, какая ты есть. И я говорил, чтобы не случилось, я с тобой, до конца.

– Я не о том, что произошло, – радостно шептала Молли. я же, не видел в сложившийся ситуации ничего радостного.

– Тогда о чем?

– Утром я узнала, что у нас с тобой будет малыш. Наш с тобой малыш.

Молли сияла. Ее частая смена настроения в последнее время, имела вполне объяснимую причину.

– Это правда? – я не верил своим ушам.

Как такое вообще было возможно? Всевышний дал нам дитя тогда, когда Молли грозил тюремный срок. Причем не просто срок, а по словам детектива, ее могли посадить на пожизненное. Почему же сейчас, в эти минуты испытаний, нам дано такое чудо, как ребенок? Мои чувства были очень смешанными. Я радовался и грустил одновременно, понимая, что даже если у Молли получится сохранить беременность в тюремных стенах, то ребенок родится в неволе, а в дальнейшем и вовсе будет расти без матери.

Мне вдруг показалось, что в мире нет никакой справедливости. Что мы вовсе не заслуживаем того, что свалилось на наши с Молли плечи. И главное, она. Чем она так провинилась, что каждые пять лет, на плечи беззащитной девушки сваливался целый ком непреодолимых проблем?

Придя домой, я не стал возвращаться к дневникам, решив оставить их на потом. Необходимо было действовать здесь и сейчас. Задачей номер один стояло освобождение Молли.

Она сама признала вину. Значит, следовало отталкиваться именно от этой информации. Мне необходимо было раздобыть данные, что имелись в участке. Возможно, я мог еще исправить ситуацию, пока дело не дошло до суда. Голова кипела, мозг работал с молниеносной скоростью. Спустя несколько часов напряженных размышлений, в голову наконец-таки пришла одна светлая мысль. Она была рискованной, впрочем, как и ситуация, в которой оказалась вся моя семья.

Стемнело. Необходимо было дождаться утра. Конечно, в эту ночь у меня так и не получилось сомкнуть глаз. А ранним утром я уже был в своем участке, около стола Питта.

Объяснив ему всю суть происходящего, я конечно же рассчитывал на помощь лучшего друга. Питт наотрез отказывался учувствовать в противоправных действиях. Тогда, я зашел с козырей.

– Молли беременна! – выпалил я, в надежде, что теперь Питт точно не откажет в моей просьбе.

– Что? Как? – удивился Питт.

Я выпучил на него глаза и взмахнув руками, ответил:

– Как это у всех бывает!

– А вас что, не учили предохраняться? – возмущался друг.

– Твое-то какое дело? Может нам у тебя разрешение нужно было спрашивать, чтоб переспать друг с другом?

– Ну, знаешь, я своей жопой рисковал ради вас. И сейчас ты тоже хочешь, чтоб я вновь пошел на риск.

– Да Питт, я безумно ценю все, что ты для нас сделал и надеюсь продолжишь делать. Только давай как-нибудь скорее.

– И какой срок?

– Ей грозит пожизненное.

– Да я не про тюремный срок. На каком она месяце беременности?

– Ах, ты об этом. Месяца два.

– Ты так говоришь, будто ее беременность и для тебя стала сюрпризом.

– Конечно сюрприз. Я-то был убежден, что Молли не может иметь детей.

– Тогда понятно, почему вы не предохранялись. Ну, честное слово, хуже, чем подростки.

– Питт, у меня и без тебя голова кругом. Пойми, я должен знать, что у них есть. Может ее заставили подписать чистосердечное.

Питт косо взглянул на меня, еще несколько раз оглянулся, не следит ли за нами кто, и принялся стучать по клавиатуре.

– Послушай, Джереми, шел бы ты отсюда, пока в участке не выяснилось, что твоя Молли преступница. Начнутся лишние разговоры о том, что ты прикрывал ее. Начнут меня дергать. В таком случае, я тебе уже ничем помочь не смогу. Как только сам что узнаю, дам знать.

– Спасибо, дружище! – с облегчением выдохнул я.

Пройдя в раздевалку, мне казалось, что все обо всем знают. Хоть ребята здоровались со мной, как и прежде, как и прежде, смеялись, интересовались делами, но я чувствовал, будто это всего лишь ширма, за которой кроется истинная правда и они все, до единого знают о ней.

Сейчас меня это волновало меньше всего. Я думал лишь о Молли и о нашем малыше, что она носила под сердцем. Я старался навещать ее, как можно чаще. С каждым днем она становилась более дерганной и каждый раз мое сердце разрывалось на части от того, что я бессилен в сложившейся ситуации.

Пока Питт старался добыть нужную мне информацию по делу Молли, я, не теряя времени даром, продолжил знакомство с ней по ее дневникам.

«7 сентября 2018 года.

У меня по-прежнему нет друзей. В детском доме меня все шарахаются. А я тихо их всех ненавижу. Ненавижу их осуждающие взгляды, ненавижу фальшивые улыбки, фальшивые ответы на вопросы, разрывающие душу. А вчера случилось страшное. Я видела, как один из наших педагогов домогался восьмиклассницы. Он явно не ожидал, что за ним наблюдает кто-то из детей. Я тихонечко притаилась в раздевалке, когда этот урод положил свои грубые руки на грудь дрожащей девочке. Сложившаяся картина не просто взбудоражила мой мозг, а заставила выйти из укрытия.

Стефан, наш физрук, был раза в двое больше и сильнее меня. Одним лишь движением руки он спокойно мог прижать меня к стене или еще хуже, врезать по лицу. Похоже, сработал эффект неожиданности и к моменту, когда я оказалась около него, его смелости хватило лишь на то, чтоб убрать свои руки от малолетней девочки. Я же, словно дикая кошка, вцепилась мертвой хваткой ему в лицо.

Сейчас я пишу эти строки и понимаю, в чем мое истинное предназначение на земле. Я должна была пережить весь тот ужас, чтоб стать на защиту слабых и беззащитных девушек, подвергшихся когда-либо, или подвергающихся до сих пор насилию. Ни один преступник не должен остаться безнаказанным. Каждый, кто совершил подобное преступление понесет соответствующее наказание.»

Прочитав эти строки, меня по новой охватил ужас. В девятнадцать лет Молли решила, что ее предназначение – месть насильникам. Я понимал, что два следующих дневника будут не о «бабочках в животе». Теперь я по-настоящему задумался, хочется ли мне прочесть то, что она писала? А самое главное, нужно ли мне это?

Ночь прошла в раздумьях. Я бродил по темным комнатам квартиры. Уличного света вполне хватало, чтоб не биться о стены и не спотыкаться о мебель. Я курил и думал, думал и курил. Чего-то во всей этой истории с Молли не хватало. Что-то было неясным, незавершенным. Я сам не в полной мере понимал, что, но отчетливо это чувствовал. Молли, конечно, была более, чем немного не в себе, но мне не верилось, что девушка справилась со здоровыми парнями в одиночку.

Мне вновь нужно было погрузиться в расследование, в котором был ясен мотив, известны жертвы, но участие Молли в преступлениях оставалось под вопросом. Именно это я и намеревался выяснить. Быть может, пойми я, каким образом она расправлялась с насильниками, то понял бы, насколько сильна ее вина в содеянных преступлениях. Возможно, все было не тем, чем казалось на первый взгляд. Я все еще верил в ее невиновность и в то, что Молли освободят из-под стражи, за нехватку улик в отношении девушки. Мне нужно было найти те самые улики, отыскать тех самых жертв, и на это вновь мог ответить один из ее дневников.

Я прошел на кухню вместе с тетрадью и включив настольную лампу, сел у окна, куда пробирался луч света, от лампочки неприкрытый абажуром. Заранее закурив, принялся вновь читать, чтоб скорее добраться до истины.

«26 октября 2018 года.

«Медведь» согласился мне помочь. Несмотря на то, что мы давно не виделись, он оказал мне полнейшее содействие. Осталось уговорить «мегеру». Думаю, она будет против, если узнает всю правду. Надеюсь, мои аргументы сработают.»

Мегера? О чем или о ком вообще шла речь? И кто этот загадочный персонаж из мультика, под кличкой «медведь»? Кажется, я добрался до той самой истины, над которой ломал голову. Но в деле всплыли новые участники. Желая скорее во всем разобраться, я читал. Читал взахлеб, перелистывая страницу за страницей, в которых молодая девушка описывала свое одиночество, внутреннюю пустоту, отсутствие поддержки и понимания окружающего мира. Найдя для себя смысл существования на «никчемной планете» в «ничтожном облике» и «бессмысленном колыхании, под названием жизнь», Молли держалась за него, как за последнюю ниточку, удерживающую ее от пропасти, в которую хотелось броситься сломя голову.

Моя душа рыдала вместе с глазами, что были залиты слезами. В какой-то момент в груди все сжалось, стало трудно дышать. Дрожащими руками я ухватился за сигарету, в надежде, что она поможет задышать полной грудью. И я вновь задышал.

С каждой прочитанной страницей, я все глубже погружался в жизнь Молли. Не знаю, как это работает, но я чувствовал то, что чувствовала она. Четко представлял пережитые ею эмоции, душевную тяжесть, путаницу мыслей. В какой-то момент я не выдержал и заплакал, как ребенок.

Делая небольшие передышки в чтении, я вновь брал в руки пошарпанную годами тетрадь и продолжал свое чтение. На страницах дневника все чаще всплывали персонажи «медведь» и «мегера». И кажется, я начал понимать, кого именно Молли имела ввиду. Я тут же лег спать, твердо решив ранним утром отправиться за ответами в Бостон.

Я захватил дневник Молли, который всюду таскал с собой, в последние дни и сидя в транспорте, не отвлекаясь на посторонний мир, погружался в мир, описываемый моей любимой девушкой. Я не ужасался прочитанному. Моя любовь к Молли, как и прежде, была неизменной. И за это чувство я благодарил Всевышнего.

Перелистнув очередную страницу, я обнаружил, что почти год Молли не вела записи. Быть может именно пожар и его последствия стали этому причиной.

«25 ноября 2020 года.

Деррик славный парень. Похоже, он поверил в то, что я испытываю к нему какие-то чувства. Наивный! Он вовсе не понимает зачем я с ним. Совсем скоро все увидят мой план в действии. Никто не останется безнаказанным.»

«Деррик? Это еще кто такой?» – вертелось в моей голове. Мы приближались к Бостону, а значит ответы, что хранились в этом городе, были совсем близко.

– Джереми? Не ожидал вас так скоро увидеть. Я занят. У меня пациент. Вы бы не могли подождать, когда я закончу? Это не долго, минут десять, – затараторил Джошуа Принглс.

Скрепя зубами я сел в приемной Джошуа на диван. Десять минут тянулись вечность. Дождавшись ухода пациента, я влетел в кабинет психолога с диким возмущением:

– Сейчас я хочу, чтоб вы хорошенечко подумали, прежде чем отвечать на мои вопросы! – пригрозил я ему.

– Что вы от меня хотите? – в глазах психолога читался невероятный испуг.

– «Медведь, мегера», эти слова говорят вам о чем-нибудь?

– Я не понимаю, – мотал головой Джошуа.

– Не лгите мне! У нас с вами нет времени на ложь. Молли в тюрьме, и если она заговорит, то думаю вслед за ней могут полететь еще головы. Так что, Джошуа, я повторю свой ответ, кто такие «медведь» и «мегера»?

Джошуа сел в кресло, схватив голову обеими руками.

– Я так и знал. Так и знал, что когда-нибудь все вскроется. И это даже хорошо. Если бы вы только знали, как я устал от всего этого. Я так устал.

Джошуа причитал, а я не понимал, о чем н говорил. Затем мужчина поднял голову и начал свой рассказ:

– У Сирены был план. Она просила меня помочь ей. Я не мог отказать бедной девушке, потому что сам хотел поквитаться с насильниками. Впрочем, вы эту историю уже знаете, – напомнил Джошуа, об изнасиловании своей племянницы. – А тут она, такая смелая. Смелее многих из нас. Ко мне приходили пациентки, после изнасилования. Я знал про преступников все. Там, где полиция была бессильна, подключались мы.