Читать книгу: «Хорошая девочка», страница 3

Глава 5

Три недели спустя я перебегаю дорогу на красный, накрыв голову сумкой и прячась от дождя. Интересно, затяжной ливень в первый день практики – это хороший знак или нет? Спросила бы своего личного астролога-таролога, но, несмотря на погоду, Роксана с утра пораньше умчалась на электричке в какую-то глухую даль: будет, по ее словам, тусоваться все выходные на чьей-то даче. Она обещала быть дома к понедельнику. И да, практика у нее проходит куда проще, чем у меня. То есть никак. Отчет она, видимо, напишет в последний день – выдумает данные для таблиц и нарисует на коленке несуществующие проекты. Печать получит по блату, а тройке будет вполне довольна. Иногда я, конечно, завидую подруге, которую больше всего в этой жизни волнует, как не пропустить ни одной крупной вечеринки за лето. Может быть, так и нужно вести себя в двадцать два?

Ладно уж. Шаг, второй, прыжок через лужу, и я оказываюсь перед «Аполло Арт». Не верю, что и правда здесь. Это место подобно храму современного искусства, где творят самые что ни на есть волшебники. Волшебник, если быть точнее. Я ждала этого дня с момента, когда меня «избрали», и теперь чувствую себя маленькой Элли, заброшенной ураганом в волшебную страну Оз. Бюро кажется таким большим! Оно располагается в пятиэтажном здании. На уровне второго этажа красуются большие зеркальные буквы «Аполло Арт», исполненные самой обычной «Гельветикой», и это почему-то заставляет меня улыбнуться. Поднимаюсь по ступенькам в святая святых, чувствуя, что этот момент однозначно особенный в моей жизни. Торжественный, я бы даже сказала.

Стряхнув капли с летнего хлопкового пиджака, который промокает в мгновение ока, я шагаю вперед. На ходу приглаживаю растрепавшиеся волосы и на ощупь проверяю, не размазалась ли под глазами тушь. Сегодня, на радость маме, которой хотелось по-особенному принарядить меня, я позволила сделать мне прическу – она лучше меня дружит с плойкой, а этот дурацкий дождь спутал мне все планы! Мало того что локоны раскрутились и повисли сосульками, так еще у остановки какой-то придурок мотоциклист окатил меня из лужи. Кто вообще гоняет в такую погоду? Себя не жалко, так других пожалел бы! В общем, время на укладку я сегодня потратила зря, вполне сошел бы строгий хвост.

Но мама была неумолима. Впрочем, как и всегда. Каждый год (а я все никак не привыкну) после выставки в нашем городе и до начала гастролей по другим городам она устраивает себе «детокс». Приводит в порядок лицо после бессонных ночей, восстанавливает волосы, которые (о ужас!) неделями носила в пучке. В общем, я оказалась втянута в это безумие: ежедневные маски на лицо, много фруктов-овощей, огородный фитнес, загар с крыши дедова гаража. Со стороны можно было подумать, что я побывала на Мальдивах, на деле же это было Luxury Bobrovka Village, корпус Baba Zoya Comfort Ogorod View, но главное ведь результат? Я хорошо выглядела и без макияжа, но поддалась на мамины уговоры, и по итогу… По итогу мы имеем что имеем, и я просто очень надеюсь, что Андрей Григорьевич не пожалел за три недели о своем выборе. Как я выгляжу, его ведь не должно волновать? Очень надеюсь, что нет.

Боже, он выбрал меня! Я стою посреди его архитектурного бюро в разгар рабочего дня! Ну ладно, не посреди бюро, а всего-то перед турникетом, к которому то один, то другой сотрудник по очереди прикладывают белые пластиковые карточки пропусков. На меня вопросительно поглядывает охранник, стоящий у белой будки, и я, подойдя к нему, торопливо объясняю, что пришла на практику. Он закатывает глаза и отодвигает ограждение, чтобы я прошла. Ну вот, теперь все по-настоящему!

Позволяю себе осмотреться, чтобы навсегда запомнить момент – минут десять у меня есть в запасе. В целом все почти так, как я себе и представляла из модных турецких сериалов, которые без конца крутили по телевизору у бабушки на даче (она фанат, что с нее взять). Стекло, бетон, металл, высоченные потолки и много суеты. Только люди, которых я вижу через прозрачную стеклянную стену, отделяющую холл от офиса, выглядят не так, как я себе представляла: никаких тебе стильных нарядов, укладок и макияжей. Мимо меня проносятся двое парней в футболках и кедах, с заросшими щетиной лицами, а в углу перед турникетом спорят девушки чуть ли не в мешковатых пижамах. В моде, по всей видимости, простота и естественность, и мне становится некомфортно. Я-то в брючном костюме и туфлях… на каблуке. Наверное, выгляжу глупо. Да и к черту!

Отбросив посторонние мысли, я спрашиваю у все того же охранника, у которого на лице отражаются все недовольства мира, где найти кабинет Андрея Григорьевича. Он отвечает, что мне нужно пройти по лестнице на второй этаж. Секретарша, с которой я говорила вчера по телефону, объясняла, что на первом работают менеджеры и бухгалтеры, но, увидев всех вживую, я как-то даже растерялась. Если здесь такие масштабы, то что меня ждет там? Коленки предательски подгибаются, как представлю Аполлонова, восседающего во главе стола и раздающего свои крутые задания лучшим специалистам, в ряды которых я сегодня вступаю. Ничего никогда так не боялась и ничего никогда так сильно не ждала.

Даже после финальных просмотров, когда обычно кажется, что скинул с плеч неподъемный груз, я проснулась с мыслью, что самое сложное только впереди. И понеслось… Я потратила все свободное время, осваивая новые программы, изучала все проекты «Аполло Арт», чтобы суметь ответить на любой вопрос – на случай, если кто-то спросит, в каком году был заложен первый кирпичик «Кристалла». А еще я читала катастрофически много журналов по современной архитектуре на английском языке. Мне не хватало на это времени в учебном году, и за двадцать один день я оторвалась по полной. Роксана то и дело приседала на уши, пытаясь склонить меня на темную дорожку, что вела к пошлым любовным романам про мафию, чтобы я наконец уже «расслабила мозги», но я устояла. Не имею ничего против ее любимых книг, просто хотела напитаться информацией настолько, чтобы чувствовать себя уверенной при встрече с Аполлоновым (и, конечно, произвести на него впечатление).

Правда, сейчас мне кажется, что всего этого было недостаточно. Не понимаю, почему мне так страшно, если я готова на все сто процентов. Остался один шаг к мечте. Нужно взять себя в руки.

«Ты справишься, – говорю себе мысленно. – У тебя все получится».

Выдохнув и сжав крепче кулаки, чтобы унять дрожь, я поднимаюсь на второй этаж, и передо мной открывается вид на самую настоящую мечту: огромный опенспейс с кучей столов и мониторов, на которых красуются чертежи и визуализации. А большие окна с массивными черными решетками и стеклоблоками создают впечатление, будто когда-то это помещение было частью завода – бетонные стены и много света. Я определенно в раю. Видела некоторые доступные фотографии в соцсетях «Аполло Арт», но вот теперь, когда все стало реальностью, хочется визжать от радости.

Что в принципе можно сделать, потому что вокруг… ни души. Странно, обеденный перерыв уже закончился. И хотя я пришла немного раньше назначенного времени, все равно начинаю нервничать. Бюро, случайно, не переехало всем офисом, забыв меня предупредить? Внизу кипела работа, а тут будто все вымерло. Взглядом нахожу нужную дверь с табличкой генерального директора и иду к ней, не глядя по сторонам, чтобы не испугаться еще сильнее и не сбежать. Только вот привычные наставления, которым научила меня в детстве мама, не работают в том, что касается «Аполло Арт». Уже на пороге я все равно нервно кусаю губы и раскачиваюсь с носков на пятки. И только заношу кулак, чтобы постучать, когда голос за спиной заставляет меня подпрыгнуть от испуга:

– Эй!

– Черт! – ругаюсь я, схватившись за сердце.

– Можно просто Ник. Вроде бы мы знакомы, Санта-Анна.

Голицын. Сидит в офисном кресле, которое угнал у кого-то из отсутствующих работников, и раскачивается, ломая спинку.

– Что ты здесь забыл? – скрестив руки на груди, спрашиваю я, когда он, крутанувшись вокруг себя, поворачивается ко мне и упирается локтями в широко расставленные ноги. Эта его поза прямо-таки вопит о том, как ему наплевать на все правила. Показушник в черной кожанке. Интересно, он купается и спит тоже в ней? Хотя нет, мне неинтересно, чем занимается Голицын на досуге. Мне вообще он неинтересен.

– Я пришел по делу, а ты? – Он бегло оглядывает меня с головы до ног. – Пришла отдаться во власть нашего архитектурного бога? Ставлю штуку, у тебя под пиджаком кожаный корсет.

Я закатываю глаза и расстегиваю пуговицу, демонстрируя белую майку на тонких бретелях.

– А не пошел бы ты просто, Ник…

– Ну давай удиви. Куда?

Он явно испытывает меня и мое терпение. И прекрасно знает, что имеет на это право после услуги с клиентом Роксаны. Только мне помощь такой ценой не нужна.

– В за… Далеко и надолго! – едва сдержавшись, чтобы не притопнуть, кричу я и тут же смотрю по сторонам, прочищая горло.

– В за-адницу! – Он накрывает рукой лицо и качает головой, будто разочарован. – В зад-ни-цу – это же так просто сказать. Всему тебя, Санта-Анна, нужно учить. С «далеко и надолго» такого Иванушку не склеишь.

– Какого Иванушку, Голицын?

– Ну как же… Григорьева-Аполлонова, рыжего такого из группы. И такого же старого, как наш препод. Вот мне интересно… – Голицын трет подбородок, будто задумавшись и анализируя меня. – Ты росла без отца? Зачем тебе папочка?

Я, не удостоив его ответом, отворачиваюсь. Андрей Григорьевич может быть сколько угодно красивым, высоким, плечистым или что там перечисляла Роксана, но то, чем он управляет, намного круче всех его личных качеств, вместе взятых. Я здесь прежде всего ради «Аполло Арт». Только Голицыну это не докажешь, так зачем надрываться и бесполезно сотрясать воздух?

Стучу в кабинет в надежде, что профессионализм и серьезность Андрея Григорьевича спасут мое настроение.

– Там никого нет, – раздается близко, прямо над ухом.

– Отойди, ты нарушаешь мое личное пространство, – шепчу я слишком тихо, чтобы это подействовало на такого, как Ник, и толкаю его локтем.

И что он прикопался ко мне?

– Я еще даже не начинал, – потирая бок, сообщает он, когда я смотрю на него. И играет бровями, как уже делал в аудитории, когда зачем-то меня поцеловал. Бесит.

Я настырно повторяю стук. Просто назло Голицыну.

– Они все в макетной мастерской. Там 3D-принтер новый привезли, и они домики печатают. Выпендриваются. Сегодня пятница… Что мы вообще здесь забыли, когда должны предаваться разврату? – Он говорит слово в слово как Оксана. Удивлена, что Ник еще не на даче со всей компанией. Это, по словам подруги, вроде бы главная вечеринка лета.

– Сегодня вводный день, – шиплю я на Голицына.

– И любовничек твой, кстати, тоже там.

– Он не… – начинаю повышать голос, как раз когда замечаю у Голицына за спиной Андрея Григорьевича в светлом поло с синим воротничком и такого же цвета джинсах, а не в строгом костюме, какие обычно носит в университете.

Пытаюсь обойти придурка Голицына, а когда тот загораживает проход, с силой наступаю ему на ногу каблуком. Все же не зря я сегодня надела туфли.

– Анна, – слышу я приятный баритон и плыву навстречу ему.

Хочу поскорее оказаться подальше от мерзкого Голицына, потому что каждая секунда рядом с ним вызывает желание пойти в душ и отскрести губкой его дыхание с кожи. Как Роксана вообще может такого любить?

– Добрый день, Андрей Григорьевич. Точнее, вечер. Или еще день? День ведь до шести вечера, кажется?

«Господи, заткнись, Аннабель-Ли!»

Аполлонов реагирует на мою тираду только вежливым кивком, но я определенно – точно говорю! – вижу намек на улыбку в уголках его губ. Хорошее начало, ничего не скажешь. Даром прошла вся подготовка. Даром, что могу перечислить в хронологическом порядке все проекты Perkins + Will, сейчас мне это не помогает. Голицын говорил глупости про любовничка. Ну вот с чего вдруг архитектор с почти мировым именем обратит на меня внимание, когда я и двух слов связать нормально не могу? Ощущаю себя пылью рядом с ним.

– Ты палишься, детка, – шепот в ухо. И опять слишком много Голицына, который подталкивает меня вперед за талию!

– Николай, – здоровается Андрей Григорьевич и пожимает ему руку.

Николай? Я еле сдерживаю смешок. Я думала, Ник – это от Никиты. Модно, стильно, современно, а тут… Ну ладно, явно не мне смеяться над чужими именами.

– Ага, и вам не хворать. Давайте уже перейдем к делу, а то у меня на вечер грандиозные планы. – К какому такому делу? – На вечер, который после шести, – издевается надо мной Голицын.

Я краснею и мысленно посылаю Голицыну токсичные лучи ненависти. Смертоубийственные такие лучи. Надеюсь, они смогут разъесть ему кожу.

– Ну, раз вы спешите, – будто даже с извинением в голосе произносит Аполлонов, отчего Голицын задирает подбородок до небес. – Пойдемте.

Да, да, давайте уже творить! Я готова к работе. У меня руки чешутся. Я хочу продемонстрировать все, что знаю и могу. В моих мечтах Аполлонов увидит во мне достойного кандидата и пригласит на постоянную работу, я сделаю проект международного класса, и тот попадет на выставку в Лондоне. Ага, нам будут рукоплескать, фотографии будут пестреть во всех журналах. Возможно, он обратит на меня внимание и…

– Жалкое зрелище, – обогнав меня, Голицын убегает вперед преподавателя.

Глава 6

Я без конца кошусь в сторону Андрея Григорьевича и надеюсь, что не выгляжу как дура. Потому что этот момент… именно так я себе его и представляла. Я иду по коридору крутого архитектурного бюро, рядом – крутой архитектор, и мы с ним коллеги. Коллеги! Как сладко это звучит. Будто сотня ангелов пропела про меня, глупую Аннабель-Ли, что она кому-то коллега, а не это вечное «Аня, ты заколебала со своими макетами, везде клей, давай убирай свой бардак!».

Аполлонов ведет нас в сторону одной из высоких, нестандартного размера дверей, на которой написано: «Мал. макетная». Это не похоже на модный леттеринг или работу дизайнера, который знал, что делал. Просто синяя краска на покрашенной как попало белой двери. Но даже такая ерунда приводит меня в состояние эстетической комы, просто потому, что гармонирует с остальными деталями интерьера. Андрей Григорьевич пропускает меня вперед, а я прячу смущенный взгляд в пол, приближаясь к будущему месту работы. Малая. Макетная. Звучит как музыка. Ощущаю себя будто маленькая девочка, которая притворяется взрослой и которую кто-то случайно принял всерьез. «Это кто у нас тут такой большой архитектор? Это А-а-анечка у нас большой архитектор!» Смеюсь собственным мыслям и тут же ловлю недоуменные взгляды Ника и Аполлонова.

– Я готов, – с вызовом заявляет Голицын, выпятив грудь вперед и небрежно крутя на пальце какой-то брелок, чем возвращает меня на землю.

Он ведет себя так, будто ему как минимум предложили в «Аполло Арт» должность главного проектировщика и тридцать процентов акций в подарок, а он еще собирается подумать. Откуда он вообще взялся, а?

– Готов творить и созидать, – поясняет он. – Какое задание дадите нам на первый раз? Спроектировать умный дом? Современную площадку для детишек? Можно бахнуть из экоматериалов. Давайте что-нибудь поинтереснее и поважнее.

– Что ты здесь вообще делаешь? – не выдерживаю я его напыщенного тона.

– Прохожу практику вообще-то, – с наигранной обидой выдает тот. – Мы с тобой – лучшие студенты курса. Нам выпала честь быть избранными самим Андреем Григорьевичем Аполлоновым.

Нет, он просто меня троллит. И я испытываю испанский стыд из-за его театральщины.

– Давайте вперед, избранные, – вмешивается в нашу короткую перепалку Андрей Григорьевич. – У меня и правда есть для вас задача первостепенной важности.

– Так бы сразу. – Голицын потирает руки, протискивается вперед меня и открывает дверь. – И что это за фигня?

Он тормозит с перекошенным лицом уже на пороге, а я, толкнув его, захожу внутрь и оглядываю грязную, заваленную обрезками картона и ПВХ комнатку. Она совершенно не соответствует стилю остальных помещений. Никаких ярких деталей, бетона и металла. Обычная кладовка с большим дешевым столом, как будто доставшимся от предыдущих арендаторов офиса, и металлические, лишенные индивидуальности стеллажи. Примерно такая каморка есть у нас в институте. Там свалены работы выпускников прошлых лет. Иногда кого-то из студентов (да, зачастую этот кто-то отличница Аннабель) посылают в эту Нарнию, чтобы притащили оттуда отсыревшие поблекшие чертежи, паутину и пару пауков в волосах. А однажды там даже нашли мертвую крысу. Вот чего я точно не ожидала увидеть в модном бюро – каморку с крысами.

– Это ваше первое интересное и важное, – голос Андрея Григорьевича сочится сарказмом, – задание. Убрать здесь.

– Вы шутите? – Ник будто захлебывается несправедливостью. – Я в уборщики не нанимался. Это без меня.

Он разворачивается, чтобы уйти, махнув невидимым павлиньим хвостом, но его останавливает ровный и достаточно властный тон Аполлонова:

– Уборка – часть практики. Она воспитывает дисциплину, которая у вас напрочь отсутствует, Голицын. – Для Ника это звучит как вызов, судя по тому, как наливаются кровью его глаза. – У вас, безусловно, имеется талант, благодаря которому вы оказались здесь, Николай. Сделать тот проект, что вы мне сдали, на коленке за десять минут – многого стоит. И идеи у вас отличные. А вот исполнение хромает. В архитектуре нет места хаосу. Архитектура, повторюсь, это дисциплина. Без нее вам ничего не светит.

Голицын злится, поджимает губы. Желваки ходят, он нагло ухмыляется и качает головой. А еще выглядит так, будто папочка сказал ему, что Деда Мороза не существует. Зато Аполлонов даже не моргает лишний раз – холоден и строг, как всегда и даже больше. Сегодня мы на его территории, и он тут не просто напарник Зайца, а наш босс.

– Вы можете поучиться друг у друга, – продолжает он. – Анне не хватает вашей дерзости.

От его слов тот самый «взрослый архитектор» внутри меня возмущенно парирует, что я тоже дерзкая, но… ладно, кого мы обманываем.

– Вам же, Николай, недостает ее старательности и усидчивости. Эту практику вы сможете закрыть только вместе. Капитуляция одного – значит провал для обоих. Веники и тряпки в том шкафу, и будьте внимательны, тут есть приличные обрезки картона. Копейка рубль бережет, так что все пригодное для макетирования – сохранить.

Аполлонов указывает в угол с пустыми коробками и уже разворачивается, чтобы уйти, но застывает вполоборота.

– Ах да… – Он протягивает мне какой-то альбом. – За журнал посещений отвечает Анна. Один прогул, и практика закончится для вас обоих.

Я отмираю лишь с хлопком двери. Это было… мощно, что и говорить!

– Да кем он себя возомнил! – Голицын пинает пустые ящики изо всех сил.

Он что-то бурчит и бурчит себе под нос, делает пару кругов по периметру, после чего вдруг усаживается на стул, расслабленно опирается на спинку и вальяжно закидывает ноги на один из столов. Да-да, прямо в кроссовках, пусть и идеально белых, будто и не было дождя за окном.

БЕСИТ.

– И что это значит? – спрашиваю я, глядя на то, как Голицын пялится в телефон и демонстрирует полное безразличие к мусорной вакханалии вокруг.

– Что у тебя не так много времени на уборку. В семь у меня электричка. Еду тусить с телочками. – Видимо, и правда весь город едет тусить на неизвестную мне дачу. Роксана звала меня с собой, но такие трехдневные загулы – развлечение не по мне.

– Я не буду делать работу за нас двоих. Ты слышал Андрея Григо…

– Ти слисал Андлея Глигольевица, – дразнит меня. Боже, ему что, десять? – Не будешь делать? А у тебя есть выбор?

– К чему ты клонишь?

– К тому, что твоему ненаглядному будет очень интересно узнать, как ты пускаешь слюни на него с грифелем в руках. Перед… зеркалом. – Он усмехается, давая понять, что просмотрел альбом от и до.

Так, стоп! Если этот поганец мне угрожает, не значит ли, что он сфотографировал все рисунки? Это же еще страшнее. Одно нажатие кнопки – и они уже доставлены адресату дистанционно. Или, например, тысяче адресатов. Тысяче тысяч.

– Это шантаж?

Голицын выпячивает вперед нижнюю губу и взвешивает в голове ответ:

– Похоже на него.

– Нет. – Я вкладываю в это слово всю твердость.

Портрет – это просто портрет, Голицын ничего не докажет, разве что меня раскритикуют, что я плохо старалась. Моя обнаженная натура?.. Ну если он выставит ее напоказ, это будет низко. Такое никто не посмеет поддержать.

– Ой, да ладно тебе, Санта-Анна! Ты и правда собираешься соблазнять мужика этим детским лепетом про добрый день и добрый вечер? Или думаешь, эти твои строгие костюмчики заставят его завалить тебя на стол?

– Я… ничего такого… Я не хочу никого соблазнять! – срываюсь и кричу на него, а после сразу смотрю в сторону двери. Меня до дрожи бесит, что приходится доказывать этому невоспитанному уникуму, что я не верблюд, но боюсь оказаться услышанной.

– Скажи еще, что не мечтала об этом. Брось, все вы мечтаете, – подмигивает он. – Грязная-грязная Санта-Анна, – качает головой, будто видит меня насквозь. – В общем, ладно.

– Что ладно? Ты меня бесишь, Голицын.

– Ага, конечно. Ты ставишь мне посещения и берешь на себя грязную работу, а я, так уж и быть, помогу тебе соблазнить твоего старикана.

– Старикану, как ты выразился, и тридцати нет, – говорю я, чтобы хоть что-то сказать. Спорить об остальном бесполезно.

– А его соблазнение тебя, значит, никак не смущает? – сразу цепляется чертов Николай. Видимо, каждое мое слово будет использовано против меня и лучше уж молчать. – Кстати, в этом вопросе я и с практикой могу помочь, – заявляет он, а я поднимаю моток скотча с пола и со всей силы швыряю в него. Голицын едва успевает закрыть руками лицо.

– Ауч! Зачем мусоришь? Тебе же еще убирать! – Он задирает брови чуть ли не до линии волос, а затем машет рукой, мол, что с меня взять.

– Поднимай свою задницу и бери тряпку в зубы, или я… – пытаюсь противостоять ему.

– Ну-у? Или ты что?

Он издевается, а я теряю терпение:

– Ой, да пошел ты! Даже спорить не буду.

– Не посылай меня, Анечка, – переигрывая, просит он, сложив руки в мольбе. – Я тебе еще пригожу-у-усь. – И ему в лицо тотчас прилетает тряпка.

Не могу поверить, что так вляпалась. Кажется, это будет бесконечно долгий месяц практики.