Читать книгу: «Бухта Магнолия. Магия, чистая и злая», страница 2

– Значит, ты хочешь раскрыть свой потенциал? – спросила Кари у парня, который валялся у нее в ногах.

Тот ничего не ответил. Только смотрел с трясущимися губами на пластик у нее в руках. Содержимое пакетика было вполне понятным – это был «Серебряный дым». Вот, наверное, зачем этот Люсьен забрел в квартал клана Скарабеев.

В Бухте Магнолия было три региона: основной остров Магнолия, на котором располагалось большинство предприятий, отелей, музеев и магазинов, резиденция правительства и университет и где раньше жила Кари; остров Цитрин, существенно меньший по размерам, по сути большая деревня; и полуостров Пенинсула на севере страны, который находился под контролем мафиозных кланов. Хотя в клубах главного острова зелья, как и здесь, было легко купить, там труднее было добыть порошки, традиционно используемые в народной медицине и магии. Становилось понятнее теперешнее состояние Люсьена.

«Серебряный дым» приводил человека в эйфорию. Под его воздействием можно было почувствовать себя легко, как будто собственное тело тебе больше не принадлежит. «Серебряный дым» приносил расслабление, позволял забыть на время о болезнях и всех прочих заботах.

– Пожалуйста… мне это совершенно необходимо, – лепетал Люсьен.

– Могу себе представить, – ответила Кари и бросила пакетик Харуо. Тот поймал.

– Нет, я… мне правда надо.

– Расценивай это как плату за испорченное платье, – ответила она.

– Нет… Нет, я…

Парень попытался подняться, но Наэль удерживал его на полу.

– Как бы ты в нем ни нуждался, – сказал он, пронзая Люсьена строгим взглядом, – подумай как следует, что тебе важнее: порошок или жизнь.

Тишина в баре стала еще более гнетущей, насколько это вообще было возможно. Кари довольно улыбнулась. Она не намеревалась убивать Люсьена за его оплошность, однако не возражала, что все здесь поверили именно в такой исход.

– Тебе повезло, что у меня сегодня хорошее настроение, – сообщила она. – Итак, я сделаю тебе подарок. Пятнадцать секунд. Столько ты получишь на то, чтобы исчезнуть. Воспользуйся ими, пока я не передумала.

Мысленно она поблагодарила всех трех богинь, когда пьяный действительно поднялся на ноги и, шатаясь, направился к выходу. Одними губами она досчитала до пятнадцати. Затем кивнула Харуо и Генджи. Немой приказ на выход.

Она больше не удостоила Наэля взглядом. Пусть он не думает, что Кари Немеа можно впечатлить парой любезностей или жалкой попыткой ее защитить. Леди Винн ждала с коробкой, в которой аккуратно были упакованы купюры – плата за крышевание. Кари кивнула Генджи, чтобы взял коробку. И в сопровождении обеих своих теней процокала на высоких каблуках наружу.

2. Будь я умнее, мне не пришлось бы, может, умирать. Люсьен

Улица вертелась волчком. Или кружились только дома?

Люсьен со стоном опустился на землю у какой-то стены. Все тело болело – живот, лицо и нос – неужто сломан? Люсьен закрыл глаза и прижался затылком к прохладному фасаду. Черт, все продолжало вращаться, даже когда глаза у него были закрыты.

Ему надо было как-то взять себя в руки, чтобы двинуться домой. Или хотя бы подальше от этой улицы, пока та драчунья с разноцветными волосами или ее чокнутый приятель не вышли и не увидели его здесь. Пятнадцати секунд оказалось маловато, чтобы раствориться в воздухе, особенно когда мир так сильно шатало, как сейчас.

Чем дольше Люсьен размышлял о произошедшем в баре, тем больше сомневался, уж не галлюцинацией ли все это было. Он и раньше слышал, что «Серебряный дым» может вызывать безумные видения. Не галлюцинацией ли была стычка в баре? Но лучше было не думать об этом, потому что чем больше Люсьен напрягал мозги, тем быстрее запутывались его мысли.

Что за проклятье! Будь он умнее, принял бы приглашение Лин и отправился бы с ней и ее подтанцовкой праздновать в Альмацен. Тогда бы он сейчас был либо с Лин на танцполе, либо в кровати – уткнувшимся в ее сладкие телеса. Но он, придурок, вместо этого в одиночку забрался аж в северную часть страны.

Разумеется, Люсьену приходилось слышать истории о кланах, которые держали этот регион Бухты Магнолия в ежовых рукавицах, так что в их кварталы не смели соваться даже особисты из 131-го отделения. Но он не думал, что попадется в лапы бойцам кланов. Тем более не собирался погибать от их рук только из-за того, что случайно толкнул одну из их неприкасаемых девиц.

А хуже всего было то, что они прибрали к рукам его порошок. Единственную причину, почему он вообще здесь очутился, и его надежный шанс пережить следующие месяцы. Если бы Люсьен объяснил драчунье с разноцветными волосами, что речь идет о жизни и смерти, она бы ему поверила? Вероятно, нет, а если бы и поверила, ей было бы плевать.

В голове все завертелось так быстро, что ему стало дурно. Его вырвало. После того как содержимое желудка оказалось на асфальте, Люсьен почувствовал себя немного лучше. Было противно, конечно, но уже легче.

– Черт, – выдохнул он. Может, лучше было бы остаться здесь и заснуть прямо на улице? Поспать всего пару часов, чтобы набраться сил и дойти до ближайшей станции подземки. Спать. Спа-а-ать. Это звучало так соблазнительно.

Но даже в пьяном, полусознательном состоянии Люсьен понимал, что идея была рискованная. Он с трудом поднялся на ноги и глубоко вдохнул, чтобы остановить вращение улицы. Или хотя бы заставить ее двигаться помедленнее. Но улица не оказала ему такой любезности.

Он осторожно переставлял одну ногу за другой, держась за стенку. Но не успел уйти далеко, так как дорогу ему преградили. Люсьен, моргая, поднял голову.

– Послушай… – начал он, но осекся.

Перед ним стоял именно тот темноволосый парень с холодным взглядом, который побил его в баре. Этот… как бишь его называла та девушка с разноцветными волосами?.. Наэль? Тотчас сердце Люсьена ушло в пятки. Но все-таки какую-то пользу приносит страх: в голове сразу прояснилось. Не до полной трезвости, но хотя бы до способности соображать.

– Ты как, в порядке? – поинтересовался Наэль. В голосе слышались нотки искренней тревоги. Кажется, даже глаза незнакомца потеплели.

Но рассчитывать на жалость было нельзя, и, чего бы ни хотел от Люсьена этот парень, это не могло кончиться ничем хорошим.

– Мне надо домой. Я исчезну, так и быть. Я тебя больше не побеспокою. – И Люсьен умиротворяюще поднял руки.

– Визитная карточка, откуда она у тебя? – спросил Наэль.

Люсьен не сразу сообразил, о чем идет речь.

– Которая от «Талантливых решений»? – спросил он. – У меня еще есть, если тебе надо.

Он обшарил карманы, но там было пусто. Черт. Люсьен мог бы поклясться, что у него оставалась еще хотя бы одна лишняя визитка.

– Что бы они тебе ни обещали, не ходи туда, – отозвался парень.

– Э-э?

– Твоя жизнь дороже того, что они могут тебе предложить.

Люсьен не имел ни малейшего понятия, о чем говорил Наэль. И тем не менее кивнул:

– Спасибо. Э-эм… Спокойной ночи.

Про себя Люсьен молился, чтобы парень просто позволил ему уйти, но тот по-прежнему преграждал путь.

– Я не хочу скандала, – пояснил Люсьен. Это прозвучало жалко. Что ж, он себя и чувствовал беспомощным слюнтяем.

– Согласен. Поэтому я дам тебе совет.

Люсьен улыбнулся или хотя бы попытался изобразить подобие улыбки. Однако нос его собеседника прыгал и вертелся у него перед глазами, как улица совсем недавно, и это затрудняло дело.

– Ты ведь болен, так? – спросил чужак.

– Что?

Шок от этого вопроса на мгновение вытеснил страх Люсьена. Не может быть! Невидимые постороннему взгляду… Или… Или?! Люсьен лихорадочно задрал рукав футболки, но кожа выглядела вполне нормально.

– Откуда? Как?.. Я имею в виду…

– Я не знаю, что из того, что я сейчас скажу, ты вспомнишь завтра утром, – продолжил Наэль. – Но тем не менее слушай. Порошок, который ты купил, это надувательство. Он даст тебе пару часов приподнятого состояния, а больше ничего. Если тебе по-настоящему нужна помощь, тебе не помогут ни «Серебряный дым», ни люди из «Талантливых решений».

– А что тогда мне делать, по твоему мнению? – вырвалось у Люсьена. Как будто этот безумный незнакомец действительно мог ему помочь. Все были бессильны.

Наэль пристально посмотрел на Люсьена:

– Купи себе свинью.

– Что?

– Купи свинью и иди в город Крепостная Стена. Спроси там маму Лакуар. Если кто и поможет тебе, так только она.

Свинью? Город Крепостная Стена? Он знал, что на юго-западе Бухты Магнолия, на главном острове, стояли двенадцать тесно примыкающих одна к другой жилых высоток, чьи фасады за десятилетия срослись и превратились в сплошную стену. Это был настоящий город Крепостная Стена. Жильцы этих домов существовали обособленно и еще более изолированно, чем жители трущоб в кварталах кланов. И что там делать Люсьену, а главное, для чего ему свинья? Все это не складывалось у него в голове.

Но пока Люсьен собирался задать вопросы и выяснить, что означают странные слова незнакомца, тот исчез. Осталась лишь пустая, кренящаяся и идущая по кругу улица. А потом еще бесконечно (как казалось) долгий путь Люсьена домой, в постель.

3. Мне не нужно сердце. Кари

Вернувшись к фамильному имению, Кари ощутила тяжелый запах плодов личи и сахарной ваты. Ворота стояли открытыми, так что были видны магнолии, окаймляющие въезд. Что-то здесь было не так.

Из-за одного из деревьев выступила тень. И тотчас Харуо заслонил собой Кари и распахнул руки ограждающим жестом. Но тут же опустил их, увидев самку ягуара. Зверь двигался пластично, навострив уши и устремив пронзительный взгляд на Кари и ее свиту. Медленно поднялся на задние лапы. Потом по его шкуре прошла волна дрожи, и в следующий момент ягуар исчез, а на его месте стояла молодая женщина со смуглой кожей и длинными косами, в которые были вплетены драгоценные камни. Генджи и Харуо потупились, но Файола улыбнулась, как будто не осознавала – или ей это было совершенно безразлично, – что она стоит перед ними нагая.

– Привет, дочь, – сказала Файола сахарным голосом. И только теперь Кари поняла, что очутилась в ловушке.

Файола была второй женой Дайширо и его новой гордостью. Потому что, в отличие от Кари, могла свободно менять человеческий облик на звериный. Дайширо взял ее в жены два года назад. Это был знак мира между ним и Заларо, вождем клана Когтей, который контролировал север Бухты Магнолия, север Пенинсулы, вместе со Скарабеями и таинственным кланом Опалов.

Тогда Файоле было восемнадцать лет и она была дикой, как хищная кошка. Кари надеялась, что они станут подругами. Ей очень пригодился бы в этом доме кто-то, кому можно было доверять.

Однако мир между кланами Немеа и Заларо продержался приблизительно столько же, сколько наигранное дружелюбие Файолы по отношению к Кари. За несколько недель она вжилась в новую роль супруги и наслаждалась могуществом и роскошью. В ее присутствии была только одна хорошая сторона: благодаря Файоле Кари усвоила, что Чичико, первая жена Дайширо, была вовсе не так ужасна. По крайней мере, теперь было с чем сравнить.

– Что тут происходит? – спросила Кари.

– К тебе гости. – Файола улыбнулась так широко, что обнажились острые клыки. – Идем!

Повернувшись, еще на ходу она превратилась обратно в ягуара.

Кари, Харуо и Генджи последовали за ней внутрь поместья по подъездной дороге. В конце коридора из магнолий виднелась вилла Немеа, роскошное трехэтажное здание в стиле старинных дворцов. Белый фасад украшала лепнина, окаймляющая окна, балконы с филигранными решетками обвивали каменные драконы, черепица на кровле с изогнутыми краями.

У основания лестницы, ведущей на виллу, в тени юлани, белой магнолии, стоял Дайширо. Одет он был, как всегда, в скромный темно-серый костюм. Руки сцепил за спиной. По обе стороны застыли его телохранители. А перед ним, простирая руки и касаясь лбом земли, стоял на коленях мужчина. Знак полной покорности.

Кари замерла на месте. Сердце заколотилось. От простертого перед Дайширо мужчины исходил страх – такой, какой она в последний раз улавливала очень давно, задолго до того, как научилась различать запахи.

Дайширо подал ей знак подойти ближе. Она переставляла ноги словно в трансе. И чем ближе подходила, тем отчетливее воспринимала трепет и шелест белых цветов магнолии, свисавших с веток переливающимися гроздьями и уже покрывшихся первыми перышками. Бывали такие сортовые магнолии, юлани, на которых вылуплялись бабочки, мотыльки или стрекозы. В саду у Дайширо был один особенно редкий экземпляр, из почек которого вылетали колибри.

Тень этого особенного дерева была одним из любимых уголков Кари, одним из немногих мест в имении, которые наполняли ее восхищением вместо недоверия, и шорох перистых лепестков цветков магнолии обещал ей легкость – почти свободу. Но не сегодня.

Сегодня казалось, будто эта тень легла на плечи Кари тяжелым покровом, а музыка цветов перебивалась жалобными стенаниями мужчины у ее ног. Его лица Кари не видела, да и не хотела видеть.

– Я умоляю вас, дон Немеа, исполните единственную мольбу старика. Это была ошибка, самая большая ошибка в моей жизни, и я…

– Молчать, – приказал Дайширо, и мужчина тотчас затих.

Отзвук его слов продолжал плясать в мыслях Кари. Она так давно не слышала этот голос, что была уверена, что забыла его. Но тотчас узнала голос ее настоящего отца.

– Ты не меня должен просить, а Кари. Взгляни на нее, на свою дочь, – потребовал Дайширо. – Расскажи ей, почему ты здесь.

Нет… Кари силилась сохранять безучастное выражение лица. Она должна казаться сильной, хотя ей впору было закричать. Изо всех сил она сдерживала внутреннюю дрожь.

Десять лет.

Столько времени прошло с тех пор, как она видела отца в последний раз.

Десять лет с того дня, когда им даже не позволили как следует проститься. Обняться.

И за все это время отец ни разу не дал о себе знать. Ни разу не навестил. Не позвонил. Не написал. Ни одной короткой весточки. Ничего.

И теперь?

Зачем ты здесь?

Отец осторожно принял сидячее положение и поднял голову. Казалось, он постарел лет на сто. Кожа посерела и истончилась, глаза, которые когда-то напоминали Кари о просторах весеннего неба, теперь показались ей дождевыми лужицами.

– Кари, – прошептал он, и она…

Она не могла сделать вдох.

В попытке успокоить сердцебиение она запрокинула голову и уставилась в крону дерева. Ветки белой магнолии гнулись под тяжестью цветов. Кари различила отдельные перышки, поблескивающие, словно ожившие драгоценные камни.

– Мне очень жаль. Мне нестерпимо жаль! Что мы с тобой сделали… – Его голос сорвался. Он всхлипывал.

Скажи что-нибудь. Сделай что-нибудь. Дыши, Кари. Дыши.

Но она не могла.

– Расскажи ей, зачем ты пришел, – снова потребовал Дайширо.

– Я могу оплатить наши долги. Я уже сказал дону Немеа, не так ли? – И он бросил на Дайширо умоляющий взгляд.

Тот объяснил:

– Твой отец, кажется, думает, что ты пленница у меня в доме. Он хочет тебя выкупить. Деньгами, которых у него еще нет.

Отец Кари согнулся в поклоне, простер руки и ударился лбом об асфальт:

– Я клянусь всем, что мне дорого, я принесу деньги. Завтра же! Я принесу их вам!

– Допустим, я тебе поверю, – ответил Дайширо. Однако его взгляд был устремлен не на отца Кари, а на нее саму. Холодная дрожь пробежала по ее спине. – Допустим, у тебя хватит денег, чтобы они перевесили утрату моей райской птички. Но в итоге все равно это будет ее решение, она поступит так, как захочет.

– Прошу тебя, Кари… – взмолился отец, не поднимая глаз, по-прежнему уткнувшись в землю лбом. – Пожалуйста, вернись домой.

Кари должна была что-то ответить. Нельзя просто так стоять у всех на глазах, но она словно окаменела. Ну же. Кари. Давай! Дыши. Скажи что-нибудь!

– Ну, Кари? Как ты хочешь поступить? Выбор за тобой.

Выбор за ней. Какие манящие, но опасные слова! Ведь никакого выбора у нее никогда не было. Ничто в доме Немеа не происходило спонтанно или по велению души. Вот и теперь, душераздирающая сцена – всего лишь очередная проверка Кари на преданность, и если она сломается, не выдержит испытания, то меньше всего можно было ожидать, что Дайширо отпустит ее с отцом.

Файола в облике ягуара ластилась к ногам Дайширо и мурлыкала. Она тоже знала, что это тест. Наверное, уже представляла себе, что она сделает с Кари, если та провалит экзамен.

Но Кари не даст им шанса. Она точно знала, чего от нее ожидает Дайширо. Какие слова она должна произнести, чтобы заслужить доверие. Даже если это разобьет сердце ее отцу. Все равно это будет лучше, чем позволить Файоле растерзать ему грудь клыками. Какая-то глубинная частичка Кари, которую она научилась подавлять еще в одиннадцать лет, рыдала, стенала, билась в конвульсиях. Она вытеснила из себя эту бесполезную Кари и произнесла:

– Мой дом здесь.

Дрожь пробежала по его телу. Отец поднял голову, чтобы поймать взгляд Кари, и в дождевых лужицах его глаз она увидела то, что больно укололо ее в грудь. В то место, где колотился иссохший маленький комочек плоти, который когда-то был ее настоящим сердцем. Она почувствовала, как будто от сердца откололся еще один кусочек, чтобы оно стало еще крохотнее, еще несчастнее.

Ну и ладно. Кари сумеет выжить без сердца. Потому что иметь его означало проявить слабость, а в доме Немеа слабость была равносильна смерти.

– Иди домой, – приказала она отцу, вложив в свой тон весь накопленный за годы разлуки холод. Пусть думает, что она говорит всерьез. Иначе – если он снова явится сюда – Дайширо уже не будет так милостив, как сегодня. – Уходи. И никогда не возвращайся.

4. Сострадание к людям – моя самая большая слабость. Наэль

Кари и два ее телохранителя уже исчезли из вида, когда Наэль наконец добрался до виллы Немеа. Он ругал себя за то, что потерял много времени с этим Люсьеном. Как говорила его сестра Зора, способность чувствовать сострадание – сильная сторона его характера, но сам он периодически спрашивал себя, не слабость ли это.

Жители квартала Скарабеев, как известно, относились к посторонним с недоверием, но, несмотря на сложности, Наэль с помощью подкупа собрал кое-какие сведения о человеке, возглавляющем этот клан, – о доне Дайширо Немеа, ценителе искусств и коллекционере, славившемся стратегической ловкостью, преданностью свиты и еще больше, чем всем остальным, жестокостью. Дон Немеа был человеком, которого охраняли так надежно, что очутиться вблизи него и остаться в живых было позволительно разве что высшим правителям государства. Но люди из его свиты были куда доступнее, и, когда Наэль услышал, что одна из дочерей Дайширо приходит в некоторые заведения получать дань за крышевание, ему стало понятно, как действовать.

Кари Немеа.

Она была именно такой, как Наэль и рисовал в своем воображении. Такой же холодной. Такой же устрашающей. Такой же красивой. И он бы солгал, если бы взялся утверждать, что их маленькая игра в кошки-мышки не доставила ему удовольствия. На самом деле он был бы рад пообщаться с ней подольше. Однако толку из их разговора вышло мало. Кари либо знала меньше, чем рассчитывал Наэль, – по крайней мере, визитная карточка «Талантливых решений» не привлекла ее внимания, – либо она была превосходной актрисой. Чего он вполне мог от нее ожидать.

Когда открылись ворота во двор виллы Немеа, Наэль отступил в тень. Пошатываясь, из ворот вышел старик в поношенной одежде и, обессилев, упал на колени. За ним следом появился боец Скарабеев, скрестив руки на груди, и что-то сказал, но очень тихо, Наэль не расслышал. Старик с трудом поднялся с земли и сложил ладони в жесте мольбы. Даже на расстоянии в несколько метров Наэль слышал его всхлипывания. И тут из ворот выскользнула тень и гордо выступил зверь.

Наэль заморгал. Действительно, то был ягуар. Значит, недаром ходили слухи, что вторая жена дона Немеа была настоящим оборотнем. В прежние времена семейства оборотней были могущественными, но с годами магия их истощилась, и сейчас их почти не осталось.

Тем более впечатляющей была эта хищная кошка, подкравшаяся к умоляющему мужчине так близко, что ее усы щекотали ему щеки. Она оскалила зубы. Он сильно задрожал, однако не отшатнулся. Наэль спросил себя, что могло быть настолько важным для этого человека, что он не устрашился ягуара.

Охранник Кари закатил глаза и занес руку для удара, после чего из ворот вышли еще двое бойцов-скарабеев. Один из них поставил мужчину на ноги. И не успел тот опомниться, как боец снова ударил его кулаком под дых, и старик опять сложился пополам.

Наэль отвернулся, не дожидаясь второго удара. И только когда отзвучали глухой стук кулака о плоть и тяжелое дыхание мужчин, Наэль снова поднял глаза. И наткнулся на взгляд ягуара. Наэль перестал дышать. И хотя он скрывался в тени, зверь наверняка мог его учуять. Правда, через несколько секунд его учащенного сердцебиения ягуар отвернулся и вместе с тремя бойцами-скарабеями вошел в ворота, автоматически закрывшиеся за ними. Старик остался лежать на земле, словно куча рванья.

И что теперь? Наэль не мог просто бросить его здесь… Но и помочь ему он тоже не мог, не рискуя попасть на глаза кому-нибудь из Немеа. Ведь если бы это случилось, его миссия провалилась бы. А Наэль слишком долго и много боролся, чтобы теперь подвергнуть риску свою службу в «Горящей лилии». Ведь его репутация пострадала бы, если бы у руководства зародились подозрения и Наэля сочли бы слабым звеном в штате синдиката. Но мужчина продолжал лежать на земле, не шевелясь… проклятье… проклятье!

Нет, Зора не права: сострадание вовсе не сильная его сторона, а слабая.

Наэль бесшумно скользнул из своего укрытия к мужчине, присел перед ним и положил руку ему на плечо.

– Надо уходить отсюда, – прошептал он.

Мужчина попытался подняться, но не смог. Наэль выругался про себя. Надо было скорее линять отсюда! Но вместо этого подхватил беднягу под мышки и резко поставил на ноги. Выглядел тот ужасно. Оба глаза заплывшие, на щеке кровоподтек, а из носа, который явно был сломан, хлестала кровь. Под одеждой наверняка тоже хватало синяков и ссадин.

– Я отведу вас в больницу, – прошептал Наэль, но мужчина отрицательно помотал головой:

– Ничего… И так сойдет.

А сам даже на ногах не держался. Стоило Наэлю его отпустить, как старик закачался еще сильнее, чем тот пьянчужка из бара.

– Идемте со мной, – прошипел Наэль, готовый, если понадобится, понести бедолагу на себе.

Но мужчина сопротивлялся:

– Я могу ее вызволить. Я могу добиться ее свободы.

Его взгляд расфокусированно метался из стороны в сторону. Наэль подумал, что у старика, наверное, сотрясение мозга. Этим можно было объяснить и его нечленораздельное бормотание. Но в то же время, после всего, что Наэль пережил этим вечером, было бы наивно с его стороны не считывать в обрывках фраз более глубокий смысл.

– Чьей свободы? – спросил он.

– Моей дочери, – прошептал мужчина трясущимися губами. – Для нее, я должен… Я должен Кари…

– Кари Немеа – ваша дочь? – вырвалось у Наэля.

– Мне надо для нее… – начал мужчина.

Ночную тишину внезапно прорезал громкий лай. Наэль обернулся. В любой момент ворота могли снова раскрыться, выплюнув наружу бойцов-скарабеев, и уж к тому моменту Наэлю точно надо будет исчезнуть. Если он потащит на себе отца Кари, ему не успеть. Он колебался: бросить или остаться и попытаться спасти. Это был более рискованный шаг, но он мог приблизить Наэля к Кари и Дайширо Немеа.

Решение было принято за доли секунды. Больше времени у Наэля и не было, потому что ворота виллы Немеа распахнулись и оттуда вырвались две громадные собаки, а за ними показался сребровласый боец, который сопровождал Кари в баре и которого звали, если Наэль не ошибался, Генджи. Одна из собак вцепилась в бедро старика, вторая метнулась в сторону Наэля. Едва он успел увернуться от нее, как в тот же миг услышал щелчок: это Генджи наставил на него свое оружие.

– Руки за голову, ноги врозь, и хоть одно неосторожное движение – я стреляю, – прокаркал тот.

Наэль подчинился приказу и сцепил руки на затылке, тем временем отец Кари с жалобными стонами отбивался от собаки, терзавшей ему ногу.

– Обыскать обоих, – приказал Генджи двум более молодым бойцам, которые как раз выбежали из ворот.

Один из них тряхнул хорошенько отца Кари, второй принялся за Наэля: сначала обшарил туловище, потом ноги. Наэлю стоило громадных усилий воли не дать пинка бойцу, когда тот нашел и отобрал у него пистолет. Но пока он не знал, как ему живым забрать отсюда отца Кари, лучше было помалкивать. Потом бойцы без слов повели захваченных через ворота внутрь имения.

Наэль украдкой озирался. Надо было заранее наметить возможности побега! Вилла Немеа окружена обширным садом, в котором росли многочисленные деревья и цветы. Вокруг сада тянулась каменная ограда высотой в два метра. Очевидных лазеек для попытки бегства не было выявлено, к тому же Наэлю пришлось бы тащить на себе раненого мужчину.

Генджи привел их к ряду невысоких строений на краю территории сада. Открылась дверь, в нее втолкнули Наэля. От толчка он упал на колени. В нос ударил запах крови и пота. За спиной он слышал причитания отца Кари:

– Нет, прошу вас… нет…

Наэль поднял голову – и наткнулся на две дюжины мертвых глаз.

Ему пришлось бороться со рвотными позывами. Помещение было полно «оболочек». Некоторые лежали или сидели на полу, но большинство стояло неподвижно, с лицами, лишенными всякого выражения. И их состояние… Даже в тусклом свете Наэль различил множество повязок, равно как и кровоподтеков и порезов, которые никто не потрудился перевязать.

Его колена коснулась мягкая шкура: это женщина-ягуар опустилась на пол рядом с ним. Наэль не заметил, как она вошла, настолько бесшумно та ступала своими бархатными лапами. Повернув голову, он увидел свое зеркальное отражение в ее темных глазах. Женщина-оборотень неотрывно смотрела на Наэля, как будто хотела ему что-то поведать.

– Что нам с ними делать? – спросил боец, крепко державший Наэля.

– Это зависит от того, насколько они готовы сотрудничать, – ответил Генджи и прокричал отцу Кари, тихонько стонавшему в темноте: – Сколько тебе говорить, чтобы ты заткнулся, и когда ты это поймешь?

Он дал старику пинка в живот. Тот со стоном скорчился.

– Ты что, не знаешь, кто это? – прошипел Наэль. – Ты считаешь разумным бить отца твоей госпожи?

– Кари плевать на него.

И все-таки не возразил против того, что Кари выше его по статусу. Наэль еще в «Люминере» предположил, а теперь точно это знал. Он сильно надеялся, что Кари снимет шкуру с этого урода.

– А вот что меня горячо интересует – какие у тебя дела с ее отцом. Или, может, даже с Кари? Что там было у вас в баре, а? – продолжил Генджи.

– Я встретил там Кари случайно, а кто бы мог устоять перед такой женщиной, как она, – ответил Наэль, хорошо понимая, что это не тот ответ, на который рассчитывал Генджи. Но зато заметил, что есть преимущества в том, чтобы спровоцировать противника. Кто злится, тот теряет осторожность. А неосторожному легче вонзить нож между ребер.

– Не ври, – прошипел Генджи. – Или мне яснее показать тебе, что будет, если меня не устроят твои ответы?

Он щелкнул пальцами, после чего один из бойцов Немеа подтащил к Генджи «мужскую оболочку». Отец Кари застонал, а Наэль сжал губы, когда Генджи выхватил нож и приставил его к поясу безгласного существа.

– За каждым неправильным ответом будет следовать один порез, – объяснил он.

И медленно провел лезвием диагональ по животу «оболочки», оставив на теле зияющий разрез. Из раны вытекла единственная капля крови. «Оболочка» неподвижно позволила этому совершиться, не издав ни звука. Безгласные существа не чувствовали боли, по крайней мере так считалось, и тем не менее это зрелище повергло Наэля в гнев.

– Я буду великодушен и дам тебе выбор. Руки или ноги, живот или грудь, – сказал Генджи и сначала провел вертикальную линию выше пупка, а потом последовали два креста – слева и справа на груди «оболочки».

Наэлю пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы удержать свою ярость. Мерзкий негодяй вычертил на теле «оболочки» смайлик и теперь улыбался, как ребенок, гордый своим художеством. Не будь охранники вооружены пистолетами и не пришлось бы Наэлю при этом подвергнуть риску жизнь отца Кари, он бы уже набросился на Генджи.

После очередного «художества» один из бойцов-скарабеев сорвал с Наэля куртку и разрезал ножом его майку. Насколько Наэль мог судить о Генджи, никакой самый ловкий ответ не уберег бы пленников от ножа. Слишком уж этот парень наслаждался, демонстрируя свою власть. Однако, вместо того чтобы наказать Наэля, он пнул отца Кари своим тяжелым ботинком в живот. Тот стонал на полу.

– Твой скулеж меня нервирует, старик, – проворчал он.

– Но я не вру! – закричал Наэль. Если Генджи захочет его пытать, он это выдержит, а вот отец Кари был уже на пределе. – Кари мне понравилась. – (И это, кстати, была правда.) – Я хотел произвести на нее впечатление, поэтому и ударил парня в баре. И потом проследил за ней до виллы. Я думал, если помогу ее отцу, то заслужу ее расположение. Я…

Генджи прижал нож к груди Наэля. Лезвие вонзилось в его плоть – и хотя лишь поверхностно, но достаточно, чтобы появилась кровь.

– Ты точно знал, кто такая Кари Немеа. Скажешь, нет?

– Ты прав. Я сидел в баре, чтобы встретить ее, – признался Наэль.

Это была лишь часть всей правды – остальное он рассказать не мог. В противном случае уже было бы все равно, переживет он сегодняшнюю ночь на вилле или погибнет, поскольку люди из синдиката «Горящая лилия» так и так убрали бы его с дороги.

– Для чего ты хотел ее встретить? – допытывался Генджи.

В этот момент дверь с шумом распахнулась. Младшие телохранители тотчас отпрянули, на лице Генджи отразился ужас. Кем бы ни был вошедший, в негласном табеле о рангах клана он, должно быть, стоял гораздо выше Генджи.

– Что это значит? – прогремел голос, который показался Наэлю знакомым.

– Харуо, я… я хотел послать за тобой, как только мы получим информацию, – оправдывался Генджи. Значит, то был Харуо, второй телохранитель Кари.

– Я же дал ясные указания, чтобы вы отпустили отца Кари, – ответил тот. Наэля он удостоил лишь коротким ненавидящим взглядом и тут же прошел мимо парня к отцу Кари и присел перед ним на корточки. Приставил ладонь к щеке старика.

Наэль ощутил подле себя движение. Краем глаза увидел женщину-ягуара, она подмигнула ему и слегка кивнула в сторону двери. Что это было – сигнал? Она хотела, чтобы он сбежал? Телохранители Немеа отвлеклись на присутствие Харуо. Это был шанс! Наэль слегка кивнул, чтобы просигнализировать, что он ее понял. Женщина-ягуар еще раз подмигнула, как это могут делать только люди, зарычала и прыгнула на молодого телохранителя. Она вскочила ему на спину и опрокинула. Генджи с проклятием отпрянул.

Наэль воспользовался моментом. Двумя точно отмеренными пинками он уложил на пол удерживавшего его парня и рванулся наружу. Не оглядываясь, прыгнул к ближайшему ряду деревьев и прижался к стволу, чтобы скрыться с глаз телохранителей Немеа. Сердце его колотилось с утроенной частотой.