Читать книгу: «Тайны Чудесного леса. Пушистый ёж», страница 3

– К сожалению, я и есть тот идиот, – ответил мистер Грибб, виновато склонив голову.

– То-то, мне твоя морда сразу не понравилась.

От этих слов интеллигентнейший мистер Грибб сконфузился еще больше, ему было неудобно за разрушенный им дом червяка и в то же время столь наглое поведение вызывало у учителя, имеющего железное самообладание, нервозность и даже гнев.

Заметив это в хозяине дома, нахал расплылся в широкой улыбке и мягко проговорил:

– Да ладно, не дрейфь… поживу у тебя пока, – от этих слов ежу совсем стало дурно.

– Нет уж дружок! – воскликнул он, и схватив червяка, направился к выходу. – Я могу стерпеть многое, но подобного хамства в своем доме не потерплю. Сейчас я найду гриб еще больше того, что спилил и это будет твой новый дом. Ты мне еще спасибо скажешь.

– Да ты чего такой колючий? Обиделся что ли? Это ж я не со зла, еж, – начал оправдываться червяк когда они подошли к входной двери, он бившийся в лапах ежа в панике завопил.

– Неет! Не делай этого со мной, как же ты не понимаешь, что я теперь не найду себе дом. – Сказал он это и заплакал в отчаянии.

– Это почему же еще?

– Потому что все эти грибы уже заняты другими. А мой срубил ты! И теперь я остался без жилья, без крыши над головой. Когда пойдет дождь, я буду барахтаться в лужах и, не сопротивляясь, плыть по течению в какую-нибудь глубокую канаву, а когда буду тонуть, простону твое имя. – Харитон перестал плакать на мгновение. – Как, кстати, тебя зовут?

– Мистер Грибб.

– Ну и дал же бог имечко, – прокомментировал червяк и продолжил причитать. – И когда я буду тонуть, я простону… – и он будто набрав в рот воды, протянул, – Мыстыр Хрыыып, – затем Харитон закатил глаза и, будто потеряв сознание, свесился с лапы ежа.

Мистер Грибб присел на ступеньку лестницы на второй этаж и, задумавшись, посмотрел на своего гостя. Харитон же открыл глаза и умоляюще посмотрел на него.

– Ладно, поживешь пока у меня. Но только без хамства и твоей этой наглости, а не то, я найду ту самую канаву и ты даже не то что мистер Грибб, а даже "сэр" не успеешь сказать.

– Спасибо сэр мистер Грибб, – сказал Харитон и прижался к лапе ежа.

В голове мистера Грибба царил хаос. Локомотив, сорвавшийся с рельс, все дальше и дальше удалялся от железной дороги, пока вся его размеренная жизнь трещала по швам.

А в комнате на его прикроватном столе одиноко лежал его последний рисунок, с ежиком в ночном колпаке, тихо спящим на красивом большом грибе, в шляпке которого едва можно было различить маленькую дырочку и два озорных огонька смотрящих из глубины гриба.

Глава 6. Дедушка Леонард

После долгой волшебной ночи, проведенной всей семьей Грей в комнате Германа, наступило прекрасное утро. Все члены семьи просыпались, глядя друг на друга, улыбаясь и со смехом вспоминая те нелепые обстоятельства, которые их сюда привели. А может это и есть судьба, когда что-то идет не совсем так, или может, совсем не так, как было запланировано, приводя в итоге к самым неожиданным, непредсказуемым, порой удивительным последствиям. Если это и вправду она, то ее любовь к Герману очевидна.

Проснувшись самым последним, он сразу увидел довольные улыбки братьев и сестер, которые пожелали ему доброго утра, поспешно убирая за собой спальные места. Как не хотелось ему вставать! Казалось, ночь пролетела одним мгновением. Он тер глаза, нежился в кровати, заразительно зевал, натягивая одеяло до ушей, такого прекрасного утра невозможно испортить ничем, думал он, зевая в очередной раз чуть ли не до вывиха челюсти. А когда он закончил и открыл глаза, то над ним стоял грозного вида папа. Брови его были нахмурены, руки уперты в бока, пристальный взгляд осуждал и ругал сильнее всяких слов. Суровый вид сглаживала лишь розовая рубашка, надетая на нем.

Герман сразу вспомнил про белье, которое увозил в прачечную и, кажется, понял зачем оно было разделено на две корзины и, с досадой о том, что не понял это раньше, неуверенно пробормотал:

– Прости пап.

– Ну и как ты себе представляешь, я появлюсь в этом на работе? Да что там работа, я пока до нее доберусь, соберу вокруг себя толпы улыбающихся соседей, – и отец пошел собираться дальше, а все оставшиеся в комнате в тоже мгновение помчались прочь, видимо проверить свои вещи.

Судьба, собравшая всю семью в комнате Германа прошлой ночью, на утро решила объединить ее одним цветом рубашек, которые мило смотрелись на ежихах, но довольно нелепо и смешно на ежатах. Возможно, все дело было даже не в самих рубашках, а в глуповатых физиономиях ежат, когда они их надевали. Как бы то ни было, но придя в школу, этим утром Герман произвел настоящий фурор. Смеялись все, за исключением мистера Грибба и Борика, который тоже был причастен к той стирке и теперь чувствовал себя виноватым.

– Дети, хватит! – обратился к классу учитель. – Что здесь смешного?

Почти все ученики перестали смеяться. Кроме конечно Вениамина, который ухахатывался с новой силой.

– Малышка похоже заблудилась, – обратился он к Герману сюсюкающим голосом. – Беги скорее к маме, она наверно места себе не находит, – и вновь стены школы содрогнулись от смеха.

– Не будем терять время, – оборвал мистер Грибб. – Все выходим на школьный двор, сегодня у нас практический урок выживания.

Все последовали за учителем во двор, кто-то шел улыбаясь, кто-то еще хохоча. Герман был весь красный от стыда и неприязни, а Вениамин от смеха, который так и не заканчивался.

Учитель собрал детей вокруг себя и приступил к занятиям.

– Сегодня мы поговорим о защите от диких зверей.

– Зачем нам это учитель Грибб? – спросил Вениамин. – Бабушка говорит, что наш Чудесный лес – самое безопасное место на свете, и ни один хищный зверь сюда не сунется.

– Верно подмечено, но надолго ли? Кто знает, какие сюрпризы приготовила нам природа. Возможно, что когда-нибудь все изменится и нам вновь придется искать безопасное место для жилья. А может, кто-то просто, заблудившись попадет в Черный лес.

– Хотел бы я взглянуть на балбеса, который туда сунется, – констатировал Вениамин.

– А что это за звери, от которых нам нужно защищаться? – спросил Герман.

– Это могут быть как звери, так и птицы. Среди зверей особо опасны волки, лисы, среди птиц – совы, филины и многие другие о которых мы еще узнаем на теоретических занятиях. Кто скажет, какое главное преимущество есть у ежей над другими животными?

– Ясный ум? – оживился Борик.

– Нет.

– Врожденное обаяние? – продолжил ученик.

– Нет.

– Иголки! – воскликнул Мартин, один из лучших учеников в классе.

– Правильно Мартин, именно иголки – наше с вами огромное преимущество над всеми другими животными. Причем единицы ежей умеют правильно их применять и еще меньше знают все и возможности. Что нужно делать, если к вам подобрался какой-нибудь хищник?

– Свернуться в клубок, – быстро ответил Вениамин и тут же продемонстрировал свои навыки, свернувшись в маленький колючий шар.

– Верно, – одобрительно кивнул мистер Грибб. – Но, что же можем мы сделать, если враг не уйдет и будет настойчиво вас поджидать?

Все задумались, но никто не взял на себя смелость попытаться ответить.

– То, что я вам сейчас покажу – очень сложный и секретный прием ежей. Возможно, что никто его так и не сможет исполнить, ведь для этого нужны месяцы, а то и годы упорных тренировок.

Мистер Грибб повесил на дерево маленькое яблочко и, отойдя от него, велел детям расступиться чуть дальше для безопасности. Сам же вдохнул полную грудь воздуха, согнулся, вздыбил колючки и хлоп! Игла из загривка ежа вылетела пулей, пронзила яблоко, пригвоздив его к дереву.

– О-о-о!!! – хором воскликнул класс и все разом зааплодировали.

– Кто-нибудь хочет попробовать? – улыбнувшись, спросил учитель.

– Герман хочет! – вскрикнул Вениамин и засмеялся, а вместе с ним и остальные ежата.

– А может ты, Веник, сам попробуешь? – обиженно ответил Герман. – Или тебе слабо?

– Да запросто!

Учитель вновь повесил яблоко и отошел. Вениамин вдохнул полной грудью, согнулся, напрягся и вздыбил колючки, но ничего не произошло. Ежик встрепенулся, вновь вдохнул глубоко, и напрягся еще сильнее. Мордочка его стала красной, казалось, что щеки вот-вот лопнут, а глаза вылетят из орбит. Еще около минуты стоял он так, чуть ли кряхтя и багровея, пытаясь заставить свои иголки слушать его и выстрелить в цель, но вместо этого он, наконец, силой выдохнул и рухнул на землю.

– Можно я попробую? – спросил Борик, после того как Вениамина привели в чувство.

– Пожалуйста, – разрешил учитель.

Борик повторил все в точности за его предшественником. Он зеленел, синел, краснел, напрягаясь что было сил, но вместо того чтобы запустить иглу в яблоко, он с протяжным громыханием пукнул, да так, что трава вокруг него прижалась к земле, а у еле оклемавшегося Вениамина подкосило ноги, закатились глаза, и он вновь упал на траву.

Все начали хохотать, а Борик с виноватым видом мило улыбнулся.

– Пардон, – извинился он.

Поняв, что больше сегодня своих учеников мистер Грибб ничему не научит, он закончил урок и отпустил всех домой.

– Чем собираешься заниматься? – спросил Борик у друга, когда они вместе шли в сторону дома.

– Папа отправил меня помогать дедушке в саду. Тот еще денек предстоит.

– А я наоборот люблю помогать дедушке, он у меня такой славный, если не считать того, что он вечно треплет меня за щеки и называет своим пузанчиком. Но в качестве компенсации, всегда дает что-нибудь сладенькое.

– Повезло. Мой только ворчит, либо молчит. Он даже на праздники к нам не приходит. Все время проводит в своем саду.

– Может он обиделся на тебя? – предположил Борик.

– За что это?

– За то, что редко к нему приходишь.

– Ну не знаю, папа говорит, что он всегда был таким.

– А ты спроси его сам.

После этих слов друзья распрощались и разошлись в разные стороны. Герман направился мимо своего дома прямиком к ручью, у которого они с Бориком любили сидеть, пуская кораблики или просто кидая камешки. Ручей этот был довольно широким и глубоким. Он пересекал всю деревню, уходя вглубь леса, а летом пересыхал, оставляя после себя глубокую борозду, которая вновь наполнялась водой после каждого дождя. Так как он делил деревню почти пополам, а перепрыгнуть его сумел бы, пожалуй, только заяц, предприимчивые ежи наделали крепких мостов для перехода на другую сторону и обратно.

Дедушка Германа, Леонард, как раз жил на другом берегу ручья. Дом у него был совсем не большой, но вполне уютный для проживания одному. На заднем дворе располагался огромных размеров сад, который состоял как из открытых клумб, так и закрытых оранжерей. Леонард очень любил цветы, и все время проводил в оранжереях.

На подходе к дому стоял сладкий цветочный аромат, в самом же доме было тихо и темно, Герман постучал, но так и не получив ответа, прильнул лицом к окну, посмотреть есть ли кто дома.

Не увидев ничего и никого, кроме грязной посуды, составленной в раковине, паутине в углах и слои пыли на мебели, ежик направился на задний двор, откуда и исходил чарующий и манящий аромат.

Сад был действительно огромен и огражден высоким забором с грубой, но четкой надписью на табличке "Убирайтесь! Частная собственность". Из-за забора виднелись огромные цветы на толстых стеблях, они тянулись к солнцу, и, возвышаясь над крышей дома, плавно качали головами под музыку ветра.

Герман отворил калитку и невольно раскрыл рот от удивления. Никогда в жизни он не видел ничего подобного. Все в буквальном смысле было в цветах, забор, который снаружи был серый и неприглядный, внутри покрывался вьющейся зеленью с маленькими цветочками цветов радуги, а впереди располагалась красивейшая клумба, как пирог разрезанная тремя прямыми тропинками на равные части. Тропинки эти вели к трем крытым оранжереям, сквозь мутные стекла которых виднелась лишь яркая, сочная зелень с красными, розовыми и желтыми вкраплениями. Окно крыши одной оранжереи было приоткрыто, и через него струился густой голубой дымок, переливающийся то в розовый, то в оранжевый цвет. Туда и решил войти ежонок.

Воздух внутри был такой влажный, что казалось, что можно его пить, от ярких красок пестрило в глазах, а сладкий запах, очевидно, доносящийся с другого конца оранжереи, где стоял тот самый розово-оранжево-голубой дымок, привносил во влажный воздух аромат лимонада, вкус которого наполнил рот и нос Германа уже к середине пути.

Ежик медленно шел по тропинке, с удивлением оглядываясь по сторонам. Некоторые цветы при виде его, будто приветственно махали ему листьями, некоторые отворачивались, а другие стыдливо становились красными, закрывая свои бутоны огромными листьями. За последним колючим извилистым кустарником он разглядел ежа. Герман подкрался поближе, чтобы лучше его разглядеть. Это был пожилой еж, крупных размеров, одетый в фартук и трусы в красный горошек. Он стоял у плиты, что-то бормоча себе под нос, он помешивал в бурлящей кастрюле, периодически подсыпая какую-то зелень, от которой дымок приобретал новый цвет и аромат. По всем описаниям родителей, это был дедушка Леонард, которого Герман видел лишь пару раз, да и в тот раз он был очень мал, чтобы его запомнить, а встреча была настолько скоротечна, что зевая, он мог его просто не заметить.

Ежик подошел чуть ближе и попытался отогнуть ветку, мешавшую обзору, но стоило ему к ней только прикоснуться, как все растение затряслось и зашелестело.

Еж у плиты резко обернулся и скрипучим голосом завопил:

– Что?! Кто?! – к этим крикам добавились другие, когда он, задев локтем кастрюлю, уронил ее прямо на пол.

– Ах ты ежовый хмель! Тысяча шмелей! Ты что читать не умеешь?! Это частная собственность! Выпороть бы тебя как следует! – он кричал, а ежик весь бледный стоял как вкопанный и не мог пошевелить ни ртом, ни лапами. Он судорожно искал у себя в голове хоть что-то полезное для выхода из подобной ситуации, но память издевательски повторила ему слова Борика о своем дедушке, от которых в воображении у Германа разыгралась сцена, где этот старый, злой еж с силой теребит его за щеки, приговаривая: "ах ты мой ежовый хмель". Герман уже не слушал проклятий, что сыпал на него дед, и, поняв, что встреча не задалась, побежал со всех ног прочь.

Леонард, накричавшись вдоволь, поднял кастрюлю и поставил ее на плиту, где в маленьком зеркале напротив, увидел свое отражение. Брови нахмурены, волчий оскал, бешеные глаза, дыбом седые иголки. Одним словом монстр. Лицо его смягчилось, он присел на табурет стоявший рядом и, поняв что перегнул палку, начал то корить, то оправдывать себя, винив глупого юнца в розовой рубашке.

Когда здравый смысл, наконец, преодолел завесу ужасного ханжества, Леонард отправился на поиски ежонка, – "хоть проверю все ли в порядке, а не то вдруг заикается до сих пор", – думал он, закрывая калитку на тяжелый замок.

Уже давно он не выходил за пределы своих владений. Ни нужды, ни желания в этом у него не было. Продукты ему, как и всем пожилым ежам, доставляли работники хранилища, что касается одежды, то стирал он ее сам, прямо у себя в саду, а так как почти не выходил, то и из одежды были лишь пара домашних комплектов и входной костюм, который, отряхнув от пыли, он надел и сейчас. Выйдя на улицу, где ничего не изменилось с последнего его пребывания здесь, да и за последние несколько лет ничего не изменилось, он направился в сторону начальной школы. Вряд ли этот мальчуган был старше для того чтобы перейти в высшую школу, а если так, то мистер Грибб, без труда должен опознать владельца столь приметной розовой рубахи.

Мистер Грибб сидел за своим столом. Подперев голову лапами, он мирно посапывал, пока глаза его находились в полуоткрытом состоянии.

– Добрый день, мистер Грибб, проскрипел Леонард, отчего учитель вздрогнул и подняв голову, удивленно посмотрел на посетителя.

– Здравствуйте Леонард. Какими судьбами?

– Меня интересует, не у вас ли учится любопытный юнец в розовой рубашке? – глаза учителя еще больше расширились от удивления.

– У меня. И если я вас правильно понял, это ваш внук Герман.

Леонард сконфузился на мгновение, но виду не подал.

– Да конечно. Я что, по-вашему, внука своего не узнаю? Я бы хотел поинтересоваться, как он учится? – выкрутился дедушка.

– Учится хорошо, усваивает все… – мистер Грибб начал было вдохновенно рассказывать об успехах внука его деду, согласитесь ведь всегда приятно сказать о ком-то что-то приятное, особенно близкому родственнику, как тот быстро перебил его.

– Ну вот и славненько! Всего вам хорошего! – и он спешно покинул школу, оставив мистера Грибба в еще большем замешательстве.

Неожиданный результат поисков застал врасплох старого скрягу Леонарда, который, уже смирившись с тем, что обидел ежонка, теперь вновь весь горел от стыда. Мало того что он даже не узнал своего внука, он еще и обрушил на него весь свой гнев. И чем ближе подходил он к дому своего сына, тем сильнее было чувство стыда, пока, наконец, совсем отчаявшись, он не развернулся и не побрел домой.

Вернувшись в свое логово, Леонард быстро избавился от костюма, который сегодня жал еще больше, нашел ручку, совершенно чистый и не мятый лист бумаги и принялся писать письмо Герману.

Весь оставшийся день Герман проходил хмурнее тучи. Из головы никак не выходил чудесный сад, прекраснее которого он никогда ничего не видел, а теперь и вовсе не знал, увидит ли вновь. Горестным осадком сложилась встреча с дедушкой, как бы он хотел, чтобы у него был добрый и ласковый дедуля, который бы баловал его, играл с ним, трепал за щеки, давая разные задорные прозвища, а не засыпал бы ругательствами и прогонял вон со своей частной собственности.

Вечером, когда пришли родители, он рассказал им, что произошло. Папа лишь тяжело вздохнул, крепко обнял сына и сказал: "не принимай это на свой счет Герман. Возможно, он даже не узнал тебя, посмотри, как ты подрос", – и он защипал Германа, отчего ежонку стало тепло и легко на душе.

А позже, когда позвонили в дверь, отец пошел открывать, он выглядывал из-за угла в надежде, что это дедушка пришел навестить их и извиниться за грубости, что наговорил днем. Но это оказался лишь посыльный, и Герман слегка понурый ушел в свою комнату. Через минуту за ним последовал папа. Он вошел, в руках его был какой-то конверт и он, широко улыбаясь, протянул его ежику.

– Что я говорил? – сказал он.

Герман подскочил, схватил конверт, он даже не стал ни предполагать, ни мечтать, что в нем и от кого, чтобы не обнадеживать себя лишний раз. Быстро его разорвав, он принялся изучать содержимое: "Герман, днем вышло недоразумение. Извини. Жду тебя завтра в любое время. Твой дедушка Леонард". Это было кратко, но очень мило. Герман был вне себя от радости. Завтра он вновь отправится в этот прекрасный сад к своему дедушке. С этими мыслями ежик положил письмо под подушку и лег спать.

Глава 7. Голод на выдумки хитер

Когда мистер Грибб из своего великодушия или душевной простоты, позволил червяку с громким именем Харитон, пожить у себя какое-то время, он даже не предполагал какие последствия может повлечь за собой его решение. Не думал он, что это может в корне изменить его жизнь, или жизнь всей деревни в целом, с ее крепкими укладами, многолетними традициями и устоявшимися негласными законами.

Приспособив маленькую коробку в качестве кровати для червя и, определив в качестве места его ночлега полку над камином, он вернулся в свою кровать, где провел остаток ночи, анализируя свой поступок, пытаясь убедить себя, что делает доброе дело и вреда от него не будет. Вскоре мысли его начали путаться, веки став тяжелыми захлопнулись, и он засопел, погрузившись в глубокий сон. Осознание благородного дела не покидало его и там, но больше всего согревала определенность в деле о грибной подушке, которое он с блеском раскрыл, а теперь был спокоен практически как раньше.

Хороший беззаботный сон, что может быть прекраснее? Первые лучи солнца проникли в комнату, и начали щекотать пятки спящего ежа, после чего медленно, но верно, проследовали к носу, лаская свежим утренним ароматом. Наконец постучав в закрытые глаза и подергав соню за ресницы, они так же быстро, как появились, убежали из комнаты и отправились дальше сопровождать солнце.

Зевая и потягиваясь, мистер Грибб привстал с кровати, протер заспанные глаза и улыбнулся. Все происходящее с ним последние несколько дней, стало казаться всего лишь плохим сном, который он мог с легкостью и удовольствием перенести на листок бумаги в виде памятного рисунка. Этим он и собрался заняться, до того момента как в голову не пробрался слабый сигнал тревоги, основанный на его более чем выспавшимся состоянии и молчании часов над камином, исполняющих роль будильника. Еж быстро подскочил к окну, обнаружив, что солнце уже высоко, а он проспал почти все занятия, в одно мгновение собрался и умчался в школу. Сидевший же на камине Харитон в это время находился в готовности от всей своей узкой и длинной души, расплывшись в широкой улыбке, пожелать доброе утро своему вассалу, но завидев ежа, бегущего со скоростью в сотни раз превышающей скорость поворота головы червя, нахмурился и пополз заниматься своим любимым делом.

Будни червя складывались не особо разнообразно. Он спал и дремал, устраивая между этим перерывы, в которые мог прикорнуть, дабы снять накопившийся стресс. Когда находился собеседник, он изливал ему всю душу, попутно забирая и его. А в остальное время он ел. И это остальное время он любил даже больше, чем уши хорошего собеседника.

Кряхтя он слез, вернее, шмякнулся с каминной полки и начал бродить по первому этажу в поисках чего-нибудь съедобного. Проползав без результата около часа, он остановился перед большим железным шкафом, глядя на него как на крепость, которую ему предстоит взять. Задача была не из легких. Ручка этого шкафа находилась слишком высоко для маленького червя, а дверь, как он не старался ее откупорить со всех доступных ему сторон, не поддалась ни на миллиметр. Устав от бессилия перед неподверженной железякой, он лежал на полу, тяжело дыша, чувствуя себя полководцем проигравшим битву, но не готовым уступить всю войну.

В животе урчало и грохотало, нарушая безмолвную атмосферу дома. Чувство голода усиливалось с каждой минутой, оставляя все меньше времени на поиски. Харитон понимал, что заветная дверь, его последняя надежда. Кроме нее на первом этаже он уже все проверил, а лестницу на второй он, будучи выбитым из сил, просто не осилит. Нужно было действовать быстро и решительно, думал он, зорким взглядом охватывая все вокруг, цепляясь за детали, строя у себя в голове гениальный план по спасению своего желудка.

Не без труда, но достаточно проворно он вскарабкался на кресло, с которого перепрыгнул на книжную полку и, вуаля – уперся лбом в аккуратно стоящие одна к одной книги. Ровный ряд книг покосился и одна за другой они повалились на пол. Выставив книги стопкой под заветной блестящей ручкой, Харитон взобрался на самый верх, что было сил, оттянул ручку. Дверь со скрипом отворилась, разрушив конструкцию из книг, а червяк, оставшись висеть на ручке, заглянул за дверь.

Внутри оказалось светло, но холодно, было много полок, как в шкафу, так и на самой дверце. От множества банок пестрило в глазах. Яблоки, грибы, ягоды, варенья, соленья – рай не больше ни меньше.

– А вот и завтрак, сэр Харитон! – улыбнувшись довольной улыбкой победителя, сказал он сам себе.

Так как внутри было холодно, предприимчивый червяк быстро и аккуратно выталкивал банки наружу. Некоторые из них приземлялись на книги, некоторые прямо на пол. Банка с вареньем разбилась вдребезги, и густое ягодное пюре вытекло на рядом лежащую книгу в черном переплете. Когда все полки были освобождены, червяк спрыгнул вслед за ними и добыл со стола пару тарелок, в которые вываливал содержимое банок, и приступил к трапезе.

На уничтожение доброй половины запасов ему понадобилось не больше времени, чем на их поиски. Он лежал рядом с тарелкой, на одной из книг, глаза его открыты, щеки натянуты, и походил на большого жирного слизняка. От прежнего червяка осталась лишь та же очаровательная улыбка, натянув которую он пробормотал:

– Ну вот, червячка заморил! – пробормотал Харитон и, перевернувшись набок, громко захрапел.

Немного отдохнув, он проснулся со свежими силами, озорным взглядом, осматривая обстановку. Ничего интересного, подумал он и подполз к лестнице на второй этаж. Лестница была крутая и высокая, подъем на каждую ступеньку для червяка был тяжело преодолимым препятствием, а учитывая плотный завтрак, по объемам, пожалуй, что и обед сразу, покорение всей лестницы можно было назвать препятствием непреодолимым. Но как мы уже поняли, Харитон не привыкший сдаваться и отступать без боя, был очень предприимчивым и изобретательным червяком. Он подполз к настенным часам мистера Грибба, тем самым, которые каждое утро и каждый вечер играли красивую мелодию, а теперь почему-то лежали на полу у камина с замершими стрелками почти на трех часах ночи, вылетевшими болтиками и торчавшими пружинками. Одну из этих пружин Харитон выдрал окончательно и пополз с ней на стол напротив лестницы. С видом как будто делает это каждый день, наполовину он залез в пружину и, держа курс на лестницу, спрыгнул со стола. С визгом и криком он, преодолев половину комнаты в три прыжка, добрался до середины лестницы и, чуть сбавив темп, продолжил прыгать как кузнечик, ступенька за ступенькой, пока, наконец, не добрался до самого верха.

– Юх-ху! Вот это полет! – закричал он на весь дом, выползая из пружины. – Посмотрим, что у нас тут.

Второй этаж, точнее комната мистера Грибба была червяку уже знакома. Он внимательно изучил ванную комнату, кишевшую опасностями – водосток в ванной, от которого у Харитона глаза расширились от ужаса, то же самое было и в раковине, а от слива в унитазе, червяк чуть не потерял сознание, глядя как огромный поток воды, смывает в ненасытную трубу все, что бы там не оказалось. Ну, прямо комната страха какая-то. В общем, больше он туда ни ногой. И червяк отправился исследовать уже знакомую, но безопасную спальню. Внимание его привлек стол, на котором лежала кипа бумаг и карандаши. Высокий, красивый, блестящий, на одной ножке и с приятным запахом, он не мог остаться незамеченным. Харитон долго его разглядывал, нюхал, щупал своим хвостом, бился головой, пока кусок лака не откололся от него, обнажив то, что находилось под ним. Нам сложно понять сытого до отвала червяка, который пробует стол на вкус, притом, что пока он понял, что тот самый стол сделан из гриба, он уже выел приличную дыру в его ножке. Наверное, это был природный рефлекс, позыв, на который хочешь, не хочешь, а откликнешься. Вот увидит червь яблоко и, сразу забыв обо всем, начнет выедать его, забуриваясь все глубже и глубже, а такой как наш Харитон не остановится, даже если яблоко это висит на огромном дереве, и охраняется сотнями пауков, плетущих на ветках свои сети. Такому червяку только что повязку на глаза, и ту сожрет.

Упертый червь пробуривал горизонтальную дыру в единственной ножке стола, когда остановившись на мгновение, чтобы прожевать и проглотить все что выел, услышал хруст. Харитон замер в недоумении, подняв голову на стол, который медленно наклонялся в сторону. Не успел он сообразить, что происходит, как тяжелый стол с грохотом упал на пол, разложившись на несколько частей, а стопка бумаг, оказавшаяся рисунками, разлетелась по всей комнате. Тут же охладев к столу, Харитон принялся разглядывать рисунки, изображавшие летающих ежей, огнедышащих драконов, красивые корабли, дрейфующие по голубой глади воды и многое, многое другое, от чего Харитон, то вопросительно мычал, то восторгался или смеялся. Рисунков было так много, и это его так затянуло, что червяк совсем не заметил, как с каждым из них глаза его становились тяжелее, и он не став долго сопротивляться, отдал эту победу сну.

Проведя занятия в школе, мистер Грибб направлялся домой. Так как занятия он начал позже, то и окончил их в непривычное время, и теперь понурый шел по улице. Чувствуя себя не в свое тарелке, он пытался понять, с чего все началось, куда это может привести и как вернуть ту стабильность, которая волей судьбы где-то заблудилась. А все этот мерзкий червяк! – думал он. Ворвался в его жизнь и пытается все испортить, будто залез в яблоко и теперь съедает его изнутри. Гад ползучий! Хотя он и не виноват вовсе, это же он сам срубил тот гриб, в котором Харитон спал, ел, жил, в привычной ему манере. С этими мыслями мистер Грибб подошел к своему дому и зашел внутрь.

То, что он увидел, повергло его в шок. Минуту еж простоял неподвижно с раскрытым ртом и ошалевшими глазами. Холодильник был пуст, раскрыт настежь, благодаря чему весь размороженный лед превратился в воду, образовав огромную лужу на полу, но это было только начало. В этой луже воды валялись все его книги, некоторые из которых были залиты вареньем, вытекшим из разбитой банки. Неподалеку на полу стояли две тарелки с непонятной мешаниной, судя по пустым банкам, сделанной из запасов в холодильнике.

Мистер Грибб тяжело вздохнул, поднял с пола книгу в черном переплете, за которой мы его уже заставали и неоднократно, побрел дальше. В глаза тут же бросился пустой гвоздик в стене, на месте где раньше висели часы, будившие его своей прекрасной мелодией вот уже много лет. Сами же часы так же валялись на полу, с застывшими стрелками и видом, будто по ним проехал каток.

Положив часы на каминную полку, еж двинулся к лестнице на второй этаж. Весь пол спальни был усыпан его рисунками, а стол, на котором им следовало лежать, был разломан.

На кровати ежа, словно барин, лежал червяк и громко храпел.

Мистер Грибб подошел ближе и, сурово глядя на него, пытался что-то сказать, но не сумел подобрать слов. Получилось лишь "ты…как…кто…я…еще и…" этого элементарного набора фраз хватило, чтобы храп прекратился, и червяк открыл свои сонные глаза. Но как только он увидел злобного ежа, всю сонливость как рукой сняло.

– Ты… – в очередной раз пытался начать свою реплику еж, но лишь пыхтел, вылупив глаза, и судорожно размахивал руками.

– Я… – неловко подхватил Харитон.

– Мой дом! – продолжил негодование еж.

– Да хозяин, – учтиво покланявшись, согласился Харитон.

– Мои продукты!

– Да, кстати насчет продуктов, можешь за меня не переживать, я сыт.

– Ты сломал мой холодильник! – наконец, слегка выпустив пар, мистер Грибб заговорил более содержательно.

– Холочто?! – недоуменно переспросил червяк.

– Ты съел и испортил всю еду!

– Я умирал с голоду… совсем один в незнакомом мне месте, – постепенно будто выходя из забвения червь начинал понимать, что увлекшись натворил кучу всего, глаза стыдливо опустились в пол.