Читать книгу: «Автор идеи цвета», страница 2

– Джей, ты не можешь! – волнуясь, затараторила Э-Ли. – Во-первых, ты слишком молод для остановки возраста. Формального запрета нет, но так не принято. Ты осознаешь, что, скорее всего, навсегда застрянешь в своей юности? Да ты будешь мечтать о возвратном эффекте, когда ровесники повзрослеют! Во-вторых, идет цветовая модификация, ты меняешься, и мы не в силах прогнозировать последствия незавершенного процесса! Хочешь получить попу в оранжевый горошек? – попыталась перевести разговор в шутку, постепенно смиряясь, что не выйдет.

– Эксперт Э-Лина, – льстиво повысил ее в звании младший стажер, – требую немедленно прекратить вмешательство в мой организм. Я выхожу из проекта. Официально.

Э-Ли негодующе вскочила со стула и подошла к окну. Шел снег, падая крупными хлопьями, кружась и образуя широкие круги перед тем, как слиться с полотном дороги. В иной ситуации заинтересовала бы чудесная смена сезона: накануне за окном подрагивало жаркое марево. Без энтузиазма полюбовавшись редким погодным явлением, сделала глубокий вдох.

– Но… Зачем? Что с тобой, стажер? – Э-Ли не осталась в долгу и опустила приставку «младший» в должности Джея-Апельсинки.

– Пока не могу объяснить, Эл. Мне нужен нейтрализатор, я готов отказаться от изменений. Мое право прекратить опыт. Ты не должна препятствовать.

Э-Лина прислушалась – почудился звук легких шагов, от которого почему-то замирает сердце. Это удивляло, ведь Юнита никогда не подвергала сомнению компетентность сотрудников. Непоколебимое спокойствие наставницы вселяло уверенность в правильности действий, но внимательный профессорский взгляд не выдерживал никто. В коридоре было тихо, и стало ясно, что сердце так прерывисто бьется по другой причине. Младший эксперт нехотя взяла из появившейся от ее касания ниши в стене небольшой прозрачный контейнер.

– Проходи в лабораторию, Джейли, пожалуйста, – подчеркнуто нейтрально пригласила юного коллегу.

– Пожалуйста, – вежливым эхом отозвался паренек и галантно сделал вид, что приоткрыл перед ней автоматическую дверь.

– Не паясничай, младший стажер, – проворчала Э-Лина и направилась к выходу.

Джейли проводил взглядом неестественно выпрямленную спину напарницы. Она не видела, как от прежней широкой апельсиновой улыбки уцелела лишь ускользающая тень.

В лаборатории сегодня не появилось ни окон, ни подоконников – ничего, кроме небольшого гладкого возвышения ровно в центре круглого зала. Мягкие волны стен глушили звуки. «Напрасно», – расстроилась Э-Ли. Говорить не о чем. Все решено. В ее руке тихо зашипела ампула с нейтрализатором цвета.

Глава 3. Юнита

Профессор Юнита редко смотрелась даже в личное зеркало, потускневшее от времени, а глянца отражающих панелей и вовсе избегала. Так вышло, что она «остановилась» уже вполне взрослой женщиной и поначалу изредка ловила себя на мимолетной зависти к тем, кому это удалось в более юном возрасте. К молодежи не испытывала подобного. У них впереди нелегкий первый выбор. К счастью или сожалению, Юнита оказалась избавлена от сомнений. Ее первый выбор состоялся не так, как у всех: пришлось стать по-настоящему первой, и произошло это так давно, что правильнее сказать – всегда.

Дурной тон – бесцельно считать собственное время, а для дела периоды исчисляют короткими и длинными циклами, разделяя их на части. Длинных циклов с тех пор утекло столько, что предпочтительнее игнорировать это знание. Юните нравилось свое стройное и сильное тело на пике активности. Без ложной скромности и кокетства знала, что не только умна, но и мудра. То решение, бесспорно, было верным. Но все же… Оказалось, довольно-таки непросто быть непокорной времени. Видеть застывшее в своем совершенстве отражение, словно однажды запечатленный фрагмент. Все чаще посещали думы о последнем выборе. В такие моменты отчаянно хотелось взглянуть на себя настоящую, встретиться лицом к лицу с неслучившимся, и тогда возвратный эффект представлялся недостижимым благом.

Юнита поправила ювелирно спроектированную прическу: в уложенной замысловатыми узлами короткой косе поблескивали серебряные паутинки. Незначительные приметы того времени, когда перемены еще происходили. Потрясла головой, отгоняя навязчивые мысли. Внеся чуточку беспорядка в изысканную конструкцию гладких волос, вернулась к утомительному незаконченному делу.

Необходимо разобрать картотеку и систематизировать файлы для передачи доктору Мартину в Галерею сведений. Определить, какими материалами целесообразно поделиться с Сообществом Авторов Идей, весьма затруднительно. Если бы решение принимал ее ушедший наставник – профессор Катр, то радикально упростил бы задачу, зашвырнув все подальше с комментарием: «Обойдутся». Но она не обладала ни скрытностью, ни решительностью бывшего начальника. Может, имеет смысл свалить скучную работу на персонального автопомощника? Ну уж нет, дерзкий механический головастик сделает наперекосяк, а потом беззастенчиво обвинит всех в отсутствии логики.

Давно пора отправить строптивую железяку на доработку: у инструкта вошло в привычку куда-то пропадать на десятки коротких циклов, и как его ни распекай по возвращении, только подмигивает и напряженно гудит. Но было жаль подвергать риску утраты уникальные сведения, содержащиеся в его оперативной памяти, поэтому приходилось терпеть выходки наглеца. Да и стажеры Э-Ли и Джей необъяснимо к нему привязались несмотря на бесцеремонную, даже для высокофункциональной машины, манеру общения. Как раз сегодня утром инструкт заявился после очередной длительной отлучки каким-то поникшим, но взбодрился от полученного нагоняя и теперь невозмутимо разъезжает по корпусу, раздавая стажерам ценные указания.

Перебирая таблички, профессор остановилась, наткнувшись на свою подпись в одном из документов. В файлах Сообщества Юнита значилась как Ю-Нита, Соавтор Идеи Цвета.

Катру чем-то нравилась короткая черточка, разделяющая ее официальное имя, и он часто, обращаясь к Юните, с особой тщательностью выделял голосом это разграничение. Говорил, что так меняется цвет имени: переходы оттенков становятся ярче и глубже. Автор идеи цвета усердно пытался объяснить: «Ну послушай, Ю! Юнита – Ю-Нита… Неужели ты не видишь различий?» Она не видела, а Катр раздосадовано отворачивался, сокрушаясь, что раз уж собственный ассистент не понимает очевидных вещей… Дальше Юнита обычно не слушала, уверенная, что у нее имеется множество других достоинств, признавая которые дотошный учитель простит эпизодическую нечуткость.

С облегчением отложив принятие сложного решения о степени секретности материалов, профессор поспешила на экстренный вызов личного ассистента. «Вот неугомонная девчонка, что еще затеяла?» – подходя к персональному лифту, Юнита вспомнила о предыдущем срочном вызове. Тот случай, несомненно, добавил бы ей седых волос, если бы такое было возможно, но сейчас та история уже неактуальна. Ассистент Э-Ли умела не только создавать проблемы, но и справляться с ними.

Юнита открыла дверь лаборатории, и пол начал уплывать из-под ног: они стали легкими и гибкими, а плечи будто придавила каменная плита. На центральном возвышении, освещенное широким синеватым лучом, лежало… Лежал некто, абсолютно лишенный цвета, как в просмотренном ею однажды черно-белом учебном фильме про… «Черт возьми, о чем я, какой фильм, что ЭТО?»

Попыталась сфокусировать взгляд на бесцветном лице и узнала Джейли. Джея-Апельсинку, как прозвали его за пристрастие к пигментам оранжевого цвета. Младшего стажера, бойкого и обаятельного мальчишку. Предположительно сына главы Сообщества. Ахроматическое тело юноши сотрясали конвульсии. А тело Юниты онемело от ужаса и подрагивало в такт трясущемуся парню.

– Джей, балбес, прекрати ржать! – истерически прошипела Э-Ли.

– Что. Здесь. Происходит… – металл в голосе Юниты подрагивал, как рассыпающиеся по гладкому мрамору ртутные шарики.

– Здравствуй, профессор Юнита! Как дела, профессор? – лепетала, тщетно пытаясь улыбнуться, ассистент Э-Лина, озабоченно поглядывая на обмякшего, уже бессознательного сообщника. А в том, что эти двое сообщники и нарушили все мыслимые и немыслимые протоколы, сомнений не было даже у инструкта, смущенно отсвечивающего позеленевшей макушкой.

Юнита усилием воли вернула контроль над ставшими непослушными конечностями. Вдвоем с Э-Линой они уложили на зыбкую поверхность, считывающую показатели жизненных функций, подрагивающее тело парня, возвращающееся в нормальное состояние, но теперь меняющее цвет, как бешено крутящийся калейдоскоп. Не став слушать объяснений, профессор отчеканила:

– Он справится.

– Профессор Ю…

Юнита молча вышла, подчеркнуто тихо затворив за собой створку двери, не дожидаясь автоматического закрытия.

Войдя в наполненный прохладным воздухом и светом овальный зал башни, столь же аккуратно затворила дверь, сделала глубокий вдох, потом еще один. Этого оказалось недостаточно, и она тихонько выругалась. Почувствовав облегчение, распахнула окно, извлекла из сейфа коробку и включила режим, защищающий от нежелательных посетителей. Она понятия не имела, откуда в сейфе берутся цилиндрики, скрученные из хрустящих листьев, обернутых тонкой бумагой, но была признательна Катру за то, что передал оборудование вместе с настройками нехитрого профессорского быта.

На коробочке выгравирован знак опасности: две перекрещенные молнии. Слабо верилось в гипотетический вред дымящихся палочек, но система корпорации явно считала иначе, судя по строгому лимиту, увеличить который не удавалось в свое время даже самому профессору. Юнита вспоминала о них лишь изредка, и теперь как раз такой случай. Усевшись в кресло и пошарив в ящике стола, извлекла прозрачную миниатюрную бутылочку с кнопкой на горлышке. Нажав на нее, полюбовалась голубоватым огоньком и усмехнулась, вдыхая ароматный дым. Однажды автоуборщик осмелился произвести очистку от недопустимых режимом безопасности элементов – с тех пор жестянка с электронной начинкой заикалась и мигала, пробираясь мимо неприкосновенного и опасного места.

Снова пробормотала ругательство, но без прежнего запала. «Если бы с глупым мальчишкой в нашей лаборатории случилось непоправимое… Интересно, его папаша нарушил бы принцип невмешательства?» – от пережитого ужаса, гнева и зарождающегося особенного ощущения нервно хохотнула. Произошедшее не укладывалось ни в какие рамки, но, к своему удивлению, Юнита не желала в это вмешиваться.

«Ну какова девчонка, а? Моя школа! Если так дальше пойдет, то скоро смогу преспокойно планировать свой последний выбор», – промелькнули неожиданные мысли и плавно перетекли в прежнее русло. Юнита знала, что никто, включая ее саму, не имеет представления, откуда взялся зеленоглазый юноша. Однажды Джейли появился, как и многие другие: неизвестно откуда, без памяти о прошлом и планов на будущее. Да так и задержался в качестве напарника Э-Лины. В Сообществе не принято задавать вопросы без острой нужды, а ее не имелось: мальчик всем нравился. И главное – его тело удивительно послушно откликалось на любые творческие придумки младшего эксперта Э-Ли. Идеальная модель – отзывчивый и неунывающий помощник.

В лабораториях видели, как ревностно оберегала Э-Лина паренька от любых вмешательств со стороны. Она считала Джея-Апельсинку драгоценной добычей. Никто и не возражал против их тандема, стабильного и продуктивного. Почему поползли домыслы, что мальчик – сын Шефа, теперь не вспомнить, но Джей и сам со временем в это поверил.

Вздохнув, Юнита устало склонилась к высокому подлокотнику. Кресло, похожее на какой-то нелепый трон, также досталось ей от соавтора. Вряд ли у кого-то еще хватило бы фантазии и таланта не просто сформулировать системе быта образ такого несуразного и одновременно уютного предмета мебели, но и получить его в личное пользование.

В башне никто не посмеет докучать Юните своим присутствием. Привилегии ею заслужены и неоспоримы. Она – тестовый образец. Эталон. Первая. Катр честно предупредил тогда: «Ю, мы с тобой или получим непредсказуемую опасную чушь, или совершим прорыв». Катр был автором инноваций, разделивших все на «до и после». «Существующие за линией Архива непременно сочли бы его сумасшедшим, мы же считаем великим», – признавала бывший ассистент автора идеи цвета.

Юнита вглядывалась в причудливо клубящийся туман бледно-сиреневого дыма, видя очертания призрачного силуэта. Дым рассеялся вместе с наваждением, и она, вздохнув, начала уговаривать себя собраться с силами. Нужно все же выбрать опрометчиво обещанные сокровища из наследия великого первого автора и пойти в Галерею сведений – избавиться от надоевшего дела. Юнита нечасто посещала Галерею. Слишком велико искушение установить там частный режим и отвлечься от утомительных обязанностей, завладев своим сокровищем.

Щедрость Катра не ограничилась содержимым сейфов. Благодаря ему Юнита, в отличие от малоинформированных коллег, не питала иллюзий о залинейном мире. В ее распоряжении осталась полная картотека Галереи, включая тайный фонд Архива, бывший достоянием профессора, что позволило составить мнение о происходящем там, откуда никто не возвращался. Пытался ли Катр великодушным жестом искупить вину от внезапного ухода или хотел заручиться светлой памятью о себе, не имело значения. Юните льстило, что учитель отдал именно ей высший уровень допуска к своим кодам, и она никому не проговорилась: фильмы Архива были его любимой и тайной игрушкой.

Изученные материалы давали обобщенное представление о тягостном потустороннем быте в уродливых бетонно-пластиковых трущобах. Неудивительно, что несчастные обитатели подобных мест неминуемо угасали, не успев толком насладиться положенным природой веком, и уходили из жизни дряхлыми стариками, утешаясь множеством нелепых и нелогичных идей. А вот что поражало, так это необъяснимое необузданное веселье жителей потустороннего мира.

Юните не доставляло удовольствия на это смотреть. Предпочитала разглядывать других залинейных существ и поражалась тому, насколько многие из них дружелюбно расположены к людям. Она видела лабораторных мышей у Катра, но не предполагала, что с ними можно как-то взаимодействовать. В Архиве же общались с самыми разнообразными зверьками. Вспомнилось, как профессор рассказывал о неких красивых загадочных дельфинах, живущих в бескрайней воде. Ее ужаснула история о том, как они играючи завлекают людей от берега на глубину, а потом уплывают, предоставив воле судьбы. Всегда считала себя достаточно разумной и неспособной вступить в такую игру. Но шло время, и Юнита склонялась к признанию печального факта – похоже, Катр проделал с ней именно это.

Решительно поднявшись, сгребла стопку первых попавшихся карточек, так долго и ревностно оберегаемых от посягательств коллег, и подытожила:

– Тебе ведь уже все равно, не правда ли, автор?

Галерея встретила зеркальной пустотой. В ближайшее время сюда никто не войдет. Статус Юниты позволял обеспечивать необходимое ей одиночество. Пройдя вдоль изгиба стены, погладила массивные белые колонны, с наслаждением ощущая их прохладную гладкость. Положив принесенные дары, повернулась к потайному экрану. «Недолго, всего несколько пейзажей», – пообещала себе и включила первый попавшийся фильм Архива. Когда рассеялся широкий луч и задрожала яркая картинка, вскрикнула. Появилась новая функция: кадры вдруг стали цветными.

Придя в себя от шока, повернулась к противоположной стене, запросила общедоступные данные и выборочно проверила файлы из фонда Сообщества. Все они остались обыкновенными – черно-белыми. Поразительная перемена коснулась исключительно потусторонних сведений. Не найдя внятного объяснения чуду, решила считать это подарком и наслаждалась просмотром пустынных зеленых ландшафтов и аквамариновых просторов. В ее избавленном от излишеств мире нет такого изобилия форм. Не удержалась и включила городские пейзажи. Любопытно взглянуть, пока есть цвет. Неизвестно, останется ли эта опция или пропадет столь же внезапно, как и появилась.

Увиденное потрясло до такой степени, что потусторонние смыслы перестали казаться удручающе безнадежными. Вдруг стало ясно, что не стоит судить строго: в Архиве далеко не всем удавалось вести полноценную, долгую и активную жизнь при линейном течении взросления. Старость обитателей этого размалеванного зачастую несочетаемыми оттенками пространства приходила в сопровождении немощи и скуки. Их глаза тускнели от слепящей насыщенности красок, тела изнашивались от непрерывной необходимости избегать столкновений с острыми углами и утомительного бесплодного хождения по прямым жестким дорогам.

Не существовало там и метода, предоставляющего долгие годы жизни в выбранном возрасте. «Только вот проклятый возвратный эффект может так жестоко обмануть наши надежды…» – признавала Юнита неприятный факт. Как бывший ассистент профессора, благодаря которому есть этот непростой и заманчивый выбор, осознавала и свою ответственность за последствия.

Выключив экран и полюбовавшись на глянцевую глубокую черноту, поймала взглядом тонкую тень и сделала шаг ей навстречу. Свое отражение видела недавно, но сейчас, снова встретившись с собой, никак не удавалось отогнать навязчивую мысль. Предстоит трехзначный юбилей, и, одно дело, встретить не особо радостное событие молодой женщиной, а совсем другое – вмиг получить тело столетней старухи и пытаться в нем существовать. Высчитав, какой возраст ее ожидал бы, исчисляйся он архивными годами, уже не могла обманывать себя и отказаться от малоприятного знания. Половина этого срока посвящена памяти наставника и развитию его идеи цвета.

Наверное, и в самом деле пора стремиться к последнему выбору – попытке уйти навсегда в капсуле покоя. Это решение казалось самым простым. Считалось, что так поступил ее учитель и практически создатель. «Катр, как ты мог уйти, не попрощавшись», – далеко не впервые мысленно обвинила автора Юнита. Так и не смирилась, не привыкла к отсутствию его вечной готовности переворачивать мир. Рядом с Катром все наполнялось смыслами. До сих пор не хватало его беспредельной мрачности и заразительного хохота, незыблемой правоты и нелепой опрометчивости, жестоко высмеиваемой Юнитой к его нескрываемому удовольствию.

Чем стремительнее проносилось время после потери наставника, тем равнодушнее и безучастнее становилась бывшая помощница автора идеи цвета – по большому счету, ее устраивал любой вариант развития событий.

Глава 4. Мартин

Мартин повертел болтающийся ободок из белого металла и понял, что не сможет его снять: сустав усохшего пальца увеличился чуть ли не вдвое. Кольцо неподвижно молчало. Жена так и не вышла на связь.

Он видел, что для Э-Ли не существует прошлого. Она живет будущим, а настоящее необходимо для планирования и предвкушения событий. Собирает реальность, как сложный пазл, радуется совпадениям и не огорчается, если картинка отличается от первоначального замысла. Когда все сложилось, увлекается созданием новой мозаики. Не считает неудач, не гордится успехами, а то и вовсе устраняет из памяти лишние сюжеты. Мартин со смехом говорил в таких случаях: «заархивировала». Э-Лина способна напрочь забыть о том, что не касается любимого дела: о полученном впечатлении, совершенном действии и даже о данном обещании. Эл не помнит и тяжелых событий, неприятных разговоров, трудных решений.

Такая ее особенность раздражала и одновременно восхищала, ведь будущее – бессмыслица, неопределенная субстанция. Он-то как раз живет именно прошлым. А в настоящем систематизирует и анализирует прожитое, бережно хранит в памяти значимые имена и лица, собирает воспоминания и дорожит ими. Жизнь – копилка из впечатлений, ошибок и побед. Мартин тот еще скряга и ни за что не согласен терять хоть частичку былого.

Вера в надежность прошлого с опорой на факты сохранялась до тех пор, пока не обнаружилось, что воспоминаниям не всегда можно доверять. Впервые убедившись в этом, будучи совсем юным, продолжал искать и находил новые доказательства зыбкости реальности, и подобные эпизоды пугали.

Однажды вспомнил приятное утро, ярко и достоверно увидел, как завтракает с родителями, сидя за накануне заказанным отцом круглым столом. Стол на расширяющейся книзу, как гигантская капля, ножке не помещался в комнате, поэтому его перетащили поближе к свету – в широкий эркер. Мартин до слез смеялся, наблюдая, как отец дурачился, пытаясь, не вставая с места, добыть из ниши в стене то кофейник, то чашку, и издавал торжествующий возглас, радуясь своей ловкости. Но в следующей ретроспекции открывалось, что отца тогда никак не могло быть с ними – в помещение с эркером Мартин с мамой поселились вдвоем после того, как Мартин-старший отправился в первое далекое путешествие. А к моменту его возвращения Мартин жил в отдельных корпоративных апартаментах.

На этом эпизоде странности не закончились: на какой-то период напрочь забылась мать и все, что с нею связано. Не просто закрутился в карусели повседневности и не вспоминал, а по-настоящему забыл, и довольно надолго. Не случилось ничего из ряда вон выходящего, никаких сложностей не наблюдалось. Учился у профессора Катра, и тот не перегружал стажеров знаниями, а, напротив, виртуозно создавал их дефицит, стимулируя учеников к самостоятельному поиску гипотез. Даже когда Мартин заметил нехватку в насыщенной жизни чего-то важного, то не сразу вспомнил, что давно не общался с Ма. И ее саму вспомнил не сразу.

Мама не держала обиду, и не пришлось объявлять причину длительного отсутствия, оправдываясь занятостью. Но он-то знал, в чем дело. То, что порой творилось с оказавшейся ненадежной памятью, пугало.

С тех пор Мартин стал рисовать места и лица, записывать планы, регистрировать последовательность событий. И посетила мысль, что неплохо бы обладать более надежным способом фиксации доказательств реальности произошедшего, чем рисунки и записи. Он не имел представления, по какой причине это неосуществимо, была ли подобная опция, и, если была, то из-за чего ее не стало. Неудивительно, что горячее желание найти метод сохранения информации дало такие значительные плоды.

Идея памяти, по мнению Мартина, давно буквально витала в воздухе, ожидая, что кто-то подхватит эти флюиды и обретет достаточную увлеченность для ее реализации. Искренне не понимал, почему до него никто так сильно не желал вернуть ускользающие воспоминания и факты. Бесспорно, в Галерее сведений содержатся все материалы, когда-либо публично демонстрировавшиеся. Но как быть с частными завершенными событиями? Неужто никого в безмятежном мире не тревожила их неизбежная утрата? Усердно продолжал делать записи на многочисленных табличках и воспроизводить карты пройденных дорог, но этого оказалось недостаточно.

Представляя на суд Сообщества идею памяти, мечтал лишь об одном: не растерять прошедшее, сберечь моменты жизни. Идея имела успех: Мартин обрел право на внедрение изменений в структуру Галереи сведений и начал педантично систематизировать беспорядочно располагавшиеся там файлы. Создал фонд хранения личной информации, куда мог попасть каждый, запросив временный пропуск, и вернуть частичку своей истории, насладиться счастливыми мгновениями прошедшего.

Коллеги оценили изобретение и стали хранить в разделе фонда знаний записи и эмпирические данные. Достигшие особо высокого положения имели право на изучение авторских файлов. Авторы идей охотно делились знаниями: щедрость и открытость в Сообществе одобряется и всячески поощряется.

Единственным, с кем не удалось договориться, был Катр, навечно пометивший большинство своих материалов клеймом «недоступно». Почестей великому автору и без того хватало, а раскрывать диковинные методы и замысловатые формулировки запросов системе этот сноб считал излишним. Досадно, но неудивительно, учитывая принципы друга. Однажды, вскоре после исчезновения учителя, Мартин совершил пробную вылазку к Юните, принявшей полномочия Катра, и корректно осведомился, не желает ли она сделать вклад в развитие науки от имени покойного автора. Одной гневной вспышки изумрудных искорок в черных глазах соавтора идеи цвета было достаточно, чтобы ретироваться и в дальнейшем не поднимать эту тему. Однако, к огромному изумлению Мартина, недавно Юнита сменила гнев на милость, и сама вызвалась пополнить картотеку наследием великого профессора.

«Как все-таки досадно, что именно сейчас я до такой степени не в форме…» – никак не выходило вернуться в свое стабильно приподнятое настроение. В надежде, что воспоминания отвлекут и поспособствуют примирению с действительностью, мысленно погрузился в то счастливое и наполненное вдохновением время.

***

Постулат о неприкосновенности авторства не позволял широко распространять информацию. Идеи представлялись их создателем Сообществу Авторов Идей и, получив одобрение, реализовывались, а основные тезисы размещались в фонде знаний Галереи.

Как-то раз, засидевшись там допоздна, в один из безмятежных, но насыщенных рутинными заботами вечеров, Мартин осознал, что не синхронизировался с женой несколько коротких циклов. Пришлось встать с насиженного рабочего места и с неохотой начать собираться, чтобы пойти к Э-Лине, получившей специальное помещение для проведения опытов с новыми цветовыми палитрами. «Вот бы, не выходя из Галереи, увидеться с женой через демонстрационную панель», – размечтался, идя по укороченной карте своих дорог, ведущих к Э-Ли.

Э-Лина не удивилась появлению мужа в столь позднее время. Тоже отметила, как оба чрезмерно увлеклись делами, и не только не виделись в общем корпоративном номере из-за разного графика, но и их кольца не вибрировали, как бывало, если синхронно подумать друг о друге.

– Привет, доктор Мартин. Вспомнил, что женат? – обняла мужа одной рукой, продолжая ловко перебирать палитры.

– Это ты у нас главная по забывчивости, а я – хранитель памяти!

Он гордо прошествовал к стене, заприметив в углублении приготовленную для него дымящуюся кружку с ароматным напитком. Система обслуживания кабинета Э-Лины хорошо осведомлена о предпочтениях ее мужа.

– Ну-ну, хранитель, – усмехнулась Э-Лина. – Возьми вот, полистай пока свежий каталог. Скоро освобожусь, и закажем что-нибудь посущественнее твоей водички. Не успела сегодня пообедать.

Удобно устроившись, Мартин перелистывал гибкие пластинки самых популярных в последнее время оттенков. Задержав в руке одну из табличек, с интересом посматривал на плечи жены, мысленно примеряя к ней зелень палитры. Почувствовав внимательный взгляд мужа, Э-Ли обернулась и лукаво спросила:

– Ты чего, Мар? Не дотерпишь, пока я закончу?

– Не дотерплю, – согласился осипшим голосом, не в силах оторвать глаз от золотистого завитка на ее бледной щеке.

– Тогда закажи чего-нибудь горячего, желательно, с какой-нибудь зеленью. Я скоро.

«Горячего… С зеленью…» – мечтательно переводил взгляд с цветных карточек на изящную шею жены. Вздохнув, подошел к стене, нажал на пластинку и продиктовал заказ, добавив к нему две порции их любимого органического напитка со звенящим названием, которое постоянно забывал, позволяя системе обслуживания хранить перечень своих основных потребностей.

После запоздалого обеда, к огорчению Мартина, не перешедшего в романтический ужин, он решил, что прямо здесь и поспит. Все равно жена должна заниматься срочным макетом, затребованным ее суровой наставницей к утру.

– Эл, я вот что хотел бы, – сонно бормотал, сидя в уютном кресле, заказанном Э-Линой сразу после того, как получила в свое полное распоряжение эту комнату. В полусне, бессвязно, не заботясь о деталях, поделился завладевшей им мечтой.

– Мар, ты гений! Ты же создал новый виток проекта идеи памяти! – восторженно запищала Э-Лина, отвлекаясь от разноцветных контейнеров. – И дело не в том, что тебе лень выйти из Галереи, когда хочется увидеть меня! Если все получится, это будет означать, что мы сможем передавать знания! Не напрямую от автора, как сейчас принято, а… – Эл задохнулась от представившихся перспектив.

Так у автора идеи памяти появился последний проект: необходимо было добиться от системы Корпорации потенциала как к сохранению, так и к передаче информации. Мартин настраивался на радикальные новшества и собирался решительно замахнуться на невообразимое – запустить механизм бесконтактного обмена файлами в реальном времени. Формально такой способ передачи данных нарушал постулат об авторстве, поэтому учитывались пожелания комитета по этике и интересы коллег. Контролируемое движение информации позволит беспрепятственно делиться материалами, предоставленными автором, выразившим готовность к их тиражированию. И значит, сведения будут доступны во всем многообразии не только в Галерее. Это открывало столь заманчивые горизонты, что могло стать прорывом и изменить мир.

Мартин давно признал, что ему не дают покоя лавры ушедшего учителя. «Профессор Мартин Пост». В самых смелых мечтах видел свое имя оттиском на платиновой рамке у входа в корпоративный номер.

После согласования идеи с Сообществом предстояла самая кропотливая часть работы по решению многочисленных технических деталей. Сложнее всего сформулировать системе Корпорации варианты представлений о готовом продукте, но Мартину это блестяще удалось. А протестировать полученные образцы не возбраняется доверить экспертам. Обычно авторы так и поступают, но Мартин, воспитанный фанатичным профессором Катром, привык лично контролировать все процессы.

Все это, еще вчера имевшее огромное значение, замерло там, в оглохшем от тишины демозале, где он лишился и себя, и воодушевления, казавшегося неиссякаемым. От вдохновляющего азарта остался лишь слабый интерес, да и тот начинал угасать. Очевидно, что идея жизнеспособна. Стоит начать воплощение, и результат будет ошеломительным. Но не ощущалось и тени былого энтузиазма.

Не то от появившегося избытка времени, не то от одиночества, непрошенными дарами посыпались воспоминания.

***

Зеленое платье… Улыбнулся, приветствуя приятную мысль. Мартин понял, что влюбился, столкнувшись с Э-Ли на неофициальной встрече в Сообществе, и с восторгом подметив, как сильно нравится ей. Не видел ее с тех пор, как закончился короткий совместный проект по систематизации новых материалов, полученных в лаборатории идеи цвета. Наставница Э-Ли, профессор Юнита, скептически относилась к их сотрудничеству, аргументируя свою позицию тем, что в черно-белой Галерее бессмысленно хранить материалы по теме цвета. Вся суть многочисленных файлов заключается в ассортименте оттенков. Однако им удалось найти компромисс и создать перечень каталогов, значительно упростивший работу лаборантов, нередко путавших последовательность и названия палитр.