Корзинка со звёздами

III

Усадив Янку в обнимку с новой игрушкой перед телевизором, отправляюсь ставить стирку. Придётся отправлять её к тёще в старой курточке – эта не просто мокрая насквозь, но ещё и бессовестно грязная. Со второй попытки ставлю нужную программу – пальцы почему-то дрожат, промахиваясь мимо пищащих кнопочек, а голова забита мешаниной несуразных, обрывочных мыслей.

– Ян, что на обед хочешь?

Пытаюсь привести мысли в порядок, выстраивая план дальнейших действий на день. Приготовить обед, поесть, помыть посуду, развесить бельё, прибраться, а там уже и к тёще пора будет ехать, сдавать ребёнка на хранение до следующих выходных.

– Яна, я тебя спрашиваю.

Молчит. Наверное, вся ушла в свои мультики. Вздохнув, отправляюсь в зал тормошить её.

Перед телевизором её нет, только корзинка стоит на диване. Прохожу по квартире, заглядывая на кухню, в спальню, даже в ванную, откуда сам только что вышел.

– Доча, выходи. Сейчас не время в прятки играть.

Непонятно почему, по телу расползается какое-то очень нехорошее чувство. Я с раздражением отмахиваюсь от него – ребёнок просто прячется от папы, сидит где-нибудь в укромном месте и хихикает в кулачок. Сейчас найдём проказницу.

– Ну хорошо, – стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно веселее. – Я считаю до пяти… Не могу до десяти…

В душевой кабинке нет. Между стиральной машинкой и унитазом тоже.

– Раз, два, три, четыре, пять…

Пусто в шкафу, под кроватью, за шторами, под столом.

– Я иду искать…

В шкафчиках под столешницей, под раковиной, за холодильником и – чем чёрт не шутит – в холодильнике её нет.

– Кто не спрятался, я не виноват!

Мой голос предательски вздрагивает на последнем слове. Но почему? Понятно же, что она в зале. За диваном, под диваном, в комоде нету – значит, за телевизором. Больше тут прятаться негде.

Я тупо пялюсь на пустоту за телевизором. Потом подскакиваю и ещё раз пробегаю по квартире, снова заглядывая в те же места.

– Яна! Выходи! Это не смешно…

Балкон закрыт изнутри на щеколду, но вопреки всякой логике я отпираю замок и оглядываю каждый закуток. Возвращаюсь в дом, распахиваю поочерёдно все окна и лихорадочно обшариваю глазами тротуар внизу. Отпираю входную дверь и вылетаю на лестничную площадку. Соседка сверху, как раз поднимающаяся по лестнице, в ужасе шарахается от моего полубезумного вида.

– Яна! – ору во всю глотку, вернувшись. – Выходи, пожалуйста! Папе страшно!

Задыхаясь, кидаюсь к телефону, набираю номер тёщи с дурацкой мыслью, что Янка у неё. Слушаю два длинных гудка и бросаю трубку на место. Что за чушь. Снова мечусь по квартире, заглядывая во все углы, опрокидывая мебель.

В конце концов, в изнеможении опускаюсь на диван в зале, начиная подвывать от ужаса и отчаяния. Не может этого быть. Мне это просто снится. Сейчас проснусь и найду Янку мирно посапывающей в своей кроватке – или вообще, рядом со мной.

Мой обезумевший взгляд падает на корзинку, водружённую дочерью на почётное место в центре дивана. Повинуясь внезапному импульсу, беру её в руки и с минуту верчу в полном трансе. Донышко расходится от центра гипнотизирующей плетёной спиралью. Между прутьями что-то поблёскивает.

Я запускаю руку внутрь, чтобы сковырнуть ногтем блестящий мусор, но тут же замечаю ещё несколько таких же блёсток между другими прутиками. Поворачиваю корзинку – и их становится больше, а блестят они теперь гораздо ярче. Даже непонятно, как я мог не заметить их раньше. Хотя, я сейчас в таком состоянии, что удивляться чему-либо не способен.

Заворожённый мерцающим сиянием, продолжаю бездумно крутить эту странную вещь в руках, не обращая внимания на то, что корзинка скоро совсем заполняется ярким, но не режущим глаза светом, который потом высыпается через край, наполняя собой всё вокруг.

И меня.

IV

Ослепляющая белизна уходит, уступив место белизне мягкой. Тело наполняется странным до жути ощущением невесомости. Пока я судорожно пытаюсь сообразить, что происходит, невесомость постепенно сменяется лёгким чувством притяжения. На гравитацию не похоже. Скорее, меня мягко примагничивает к некой светло-серой, гладкой и матовой поверхности внизу, похожей на подушку. Руки и ноги шевелиться отказываются, и я беспомощно лечу навстречу бархатистой неизвестности.

Встреча с ней получается очень аккуратной и нежной. Поверхность податливо прогибается под весом моего тела, но через секунду вдруг становится упругой и бережно отбрасывает меня обратно, как батут.

Снова подлетаю вверх на пару-тройку метров, обескураженно зависаю в невесомости и опять принимаюсь падать, повинуюсь загадочному притяжению. Но на этот раз, лишь только соприкоснувшись с шероховатой поверхностью, хватаюсь за неё, не позволяя отбросить себя вверх.

Она, однако, и не пытается. Я на какое-то время замираю, ожидая подвоха, затем судорожно выдыхаю и неуклюже усаживаюсь на поверхность, пытаясь уловить хоть намёк на то, что происходит на самом деле.

Первое, за что цепляются ощущения – запах и небо. Пахнет чем-то медицинским – сразу всплывают в памяти походы в поликлинику в подростковом возрасте, когда я постоянно простужался, и долгие сидения у кварцевого аппарата, облучающего через трубочки мои горло и нос. Да, это именно он, жёлтый запах озона.

Небо же над головой (если это вообще небо) изумительного жемчужно-белого оттенка и отливает перламутром. Почему-то оно кажется дальше, глубже и необъятней, чем привычное голубое.

Откидываюсь спиной на восхитительно мягкую поверхность и закрываю глаза. Какой странный сон… Так чудесно заканчивается, хотя начался с такого кошмара… Стоп. А что было до этого? Янка пропала. Просто исчезла. И это как-то было связано с этой дурацкой корзинкой. Бр-р-р… Проснусь, выброшу эту штуковину к чертям. Или она мне тоже приснилась?..

А когда я вообще успел заснуть?

А я точно сплю?

Резко сажусь на месте, ощутимо толкнув поверхность пятой точкой. Через секунду она отзывается идущим откуда-то из глубины импульсом, весьма мягким, но подозрительно похожим на раздражённый пинок под зад. И как результат – снова лечу сквозь невесомость по направлению к другому пузырю. Их тут много, оказывается. И все разных оттенков. Встречаются серые, как первый, с которым я познакомился, есть и белоснежные, но большинство – нежных пастельных оттенков розового, жёлтого, голубого и фиолетового. Выглядит, как реклама жвачки.

Я падаю на небольшой розовый, хватаюсь за него, чтобы снова не улететь, осторожно подползаю к краю и выглядываю в ту сторону, где, по моему мнению, должна быть земля. Чувство гравитации, хоть и слабое, даёт мне неуверенную подсказку.

Действительно, там уже нет перламутровой желтизны. Зато есть странный на вид искрящийся молочный туман. Полюбовавшись на него несколько секунд, решительно поднимаюсь на ноги.

Скорее по наитию, чем осознанно, весело подпрыгиваю на пузыре, изо всех сил топнув по поверхности. Позволив моим босым ногам погрузится на десяток сантиметров, он ласково, но с огромной силой выталкивает их обратно.

И я лечу.

Не могу понять, как я умудрился прожить столько лет под этим бешеным давлением земной атмосферы, скованный этой нелепой силой притяжения, что не отпускала меня от поверхности земли больше, чем на пару десятков сантиметров, не позволяла летать – как сейчас.