Подруги

Глава двадцатая

Вероника

Обычно, когда чего-то очень ждешь, время тянется мучительно долго. Сейчас все было по-другому, а все потому, что Артем почти постоянно был рядом. Уже давно я не чувствовала себя такой защищенной. Лежа в ванне, я подытоживала события последних дней. Валерий Александрович дал добро на переговоры с злодеями с улицы Короленко, и я с нетерпением и волнением ожидала дальнейшего развития событий, вернее, не я, а мы. Чем бы мы с Артемом ни занимались – обсуждали дела, навещали Марину или отдавались страсти – мы чувствовали малейшие движения душ друг друга. Всего за несколько дней мы стали чуть ли не единым целым. Я не могла до конца поверить в это. Ведь все мои опасения никуда не делись – разница в возрасте, ребенок, разный стиль жизни, но я об этом стала меньше думать. В конце концов, жизнь никогда никаких гарантий не дает.

Меня от расследования отстранили, так что я обо всем узнавала от Артема, которого Антон Сергеевич держал в курсе дел. Никаких подробностей мне не сообщали, только голые факты. Со злоумышленниками удалось установить контакт, чем таким секретным они занимались, мне не сказали, да я и не стремилась это узнать. Как я уже успела понять, такие знания ничего кроме неприятностей не приносят, а рисковать жизнью подруги и благополучием своей дочери я не собиралась. Меньше знаешь – лучше спишь. Лишь на третий день стало кое-что известно о судьбе Кати. Ее действительно решили на некоторое время изолировать, чтобы без помех завершить кое-какие дела. Это поручили сделать одному не слишком порядочному типу. Он должен был увезти ее куда-нибудь на пару дней, а потом отпустить. Однако этот тип не объявился ни через пару дней, ни позднее, будто испарился. Их искать не стали, решив, что рано или поздно они сами объявятся.

Я не знала, как реагировать на такую информацию, потому что не могла верить преступникам. Возможно, у этого типа что-то с Катей пошло не по плану, и он от нее избавился, а, может, с самого начала было решено ее убить, а злодеи просто пытаются выкрутиться, чтобы не брать на себя убийство, якобы они тут ни при чем. Вряд ли они поручили такое скользкое дело незнакомцу, скорее всего, «Валентин Иванович» постарался. Не думаю, что обычно очень осторожная Катя пошла бы куда-то с незнакомцем. Оставалось только ждать результатов дальнейшего расследования. Катин отец сейчас живет в ее квартире и регулярно мне звонит, чтобы узнать новости. С полицией он самостоятельно общается, а вот с частными сыщиками у него прямой связи нет. Я не знала, стоит ли ему сообщать последние новости. Наверное, жестоко давать ложные надежды. Преступники могли и солгать в том, что не собирались убивать Катю. Пусть сначала люди Антона Сергеевича все проверят, потом сообщу более достоверные данные.

У Маринки тоже были новости. В бра, висевшем над ее кроватью, нашли подслушивающее устройство. Его оставили на прежнем месте, так что теперь, находясь в ее палате, мы вели себя, как на сцене, посылая похитителям ложные сигналы. Артем настоял на том, чтобы мою квартиру тоже обследовали на наличие «жучков». Обследование было проведено очень тщательно, но никаких подслушивающих и подглядывающих устройств не обнаружили. Даже странно. Как же все это надоело! Если бы не поддержка Артема, даже не знаю, как бы все это выдержала. По счастью, и у Маринки появилась надежная поддержка в лице капитана Коростылева. Давненько не видела у нее таких сияющих глаз. Как же несправедливо все устроено в этом мире! Мы наслаждаемся жизнью, в то время, когда с Катей неизвестно что происходит, а, может, уже вообще ничего не происходит. Остается утешаться тем, что мы делаем для ее спасения все, что можем.

Маринка уже рассказала Егору обо всех наших тайнах, и тот пообещал ни во что не вмешиваться. «Будем считать, что ты мне ничего не говорила, – сказал он. – Так будет лучше.». Сегодня ее выписывают, и она собирается переехать к нему. Ее мать вне себя от счастья, надеется, что дочь, наконец, встретила свою судьбу. Возможно, так и есть. По себе знаю, что для возникновения сильных чувств совсем необязательно предварительно вместе съесть пуд соли.

Через два дня должна закрыться выставка, а пока мне приходится каждый день появляться в галерее. На фоне всех событий выставка и все, что с ней связано, казалось таким незначительным и ненужным, что мне еле удавалось держать подходящее случаю лицо. Тамара не скрывала своего недовольства, да и представители издательства были от меня не в восторге, но они, похоже, уже знали о моей связи с Артемом, так что свои упреки держали при себе. Неожиданно я поймала себя на странной мысли. Вроде бы нормально себя чувствую, все помню и понимаю, даже вот пытаюсь что-то подытожить, но будто бы вижу себя со стороны. Наверное, события последних недель и связанные с этим переживания так повлияли. Казалось, будто духовная оболочка отделяется от телесной. Что за черт! Хватит уже копаться в себе, так и до сумасшествия недалеко! Но помимо воли перед глазами промелькнул неясный образ, иллюстрирующий эти ощущения, и я улыбнулась. Ничего страшного не происходит – все художники немного ненормальные.

Стук в дверь ванной заставил мою духовную оболочку слиться с телесной. На пороге появился Артем. Он ездил навестить мать, и я так рано его не ждала. А он уже улыбался во все тридцать два зуба.

– Какая прелестная картина! Если ты через минуту отсюда не выберешься, то я к тебе присоединюсь.

– Дай мне пару минут, – улыбнулась я.

Он наклонился ко мне и поцеловал в губы.

– Ладно, я сегодня добрый, но не советую долго испытывать мое терпение, – сказал он, закрывая за собой дверь.

Да, все это время именно Артем не давал мне развалиться на части от неприятностей. У меня сжалось сердце. Я не позволяла себе формулировать чувства, которые к нему испытывала, это слишком опасно. И хватит копаться в себе! Нужно просто жить.

Через пятнадцать минут я уже сидела за столом в кухне. Артем разогрел ужин и накрыл на стол.

– Может, выпьем по бокальчику?

Я отрицательно покачала головой.

– Так мы скоро сопьемся. Лучше поговорим насухую. Как ты пообщался с матерью?

На его лицо набежала тень, которую было невозможно не заметить.

– Вы поссорились?

– Нет, это невозможно. Мы нормально пообщались, то есть так, как обычно. Пора тебе о ней рассказать.

История его матери была очень трагичной. В раннем детстве Артем был счастлив, родители его любили и баловали, он тоже их любил. Ему было шесть лет, когда его мать забеременела двойней. Они всей семьей с нетерпением ожидали появления на свет малышек. Мать даже имена придумала дочерям – Флора и Маргарита. Она была биологом по образованию и больше всего на свете любила цветы. Мать общалась с малышками, будто они уже родились, и Артема к этому привлекала. Он гладил материнский живот и разговаривал с сестренками. За пару лет до этого отец купил загородный дом с большим участком, на котором она вовсю развернулась, даже оранжерею построили, чтобы зимой не было простоя. Чувствовала она себя нормально, так что полностью обосновалась на даче. В доме была экономка, которая вела хозяйство, а заодно присматривала за беременной женщиной и ее сыном, так как отец часто уезжал в командировки.

В тот злополучный день мать с самого утра отвела Артема в дом их друзей, где у Артема был собственный друг – семилетний Костя. У мальчишек были совместные планы на весь день. Экономка поехала в соседний поселок за продуктами, где встретила приятельницу, и задержалась там на несколько часов. Вернувшись в дом, она нигде хозяйку не увидела и решила, что та легла отдохнуть, как обычно делала в это время. Когда та к ужину не вышла, экономка забеспокоилась, зашла к ней и, не найдя ее там, стала искать. Она нашла Елену Анатольевну в оранжерее. Та лежала на полу, без сознания, все вокруг было залито кровью. Она сразу вызвала скорую помощь и позвонила хозяину. Тот был на другом конце света, так что смог приехать только на следующий день.

В общем, все закончилось очень трагично. Елену Анатольевну спасли, но она больше не могла иметь детей. Девочек спасти не удалось. Флора умерла на второй день, а Маргарита на третий. Мать не смогла принять их смерть. Она продолжала разговаривать с ними и вела себя так, будто они были живы. К каким только специалистам ни обращались! Она несколько раз лежала в самых лучших клиниках и здесь, и за границей, но ничего не помогало. В остальном все было нормально – она всех помнила, все понимала, следила за собой и продолжала заниматься цветами. Казалось бы, все нормально, ан нет! Артем не раз слышал такие фразы: «Флора, сколько раз можно тебе говорить – нельзя лить столько воды, корни начнут гнить!» или: «Ритуля, подай мне лейку.». Пришлось смириться с ситуацией и принять ее такой, какая есть. Ей наняли медсестру, чтобы та за ней присматривала. Со временем женщины подружились, и Вера Ивановна стала компаньонкой и подругой хозяйки и воспринималась всеми как член семьи. Она была из той редкой породы людей, которые полностью концентрируются на интересах своих подопечных, забывая о собственной жизни.

– Ты говорил, что твоя мать недавно лежала в больнице, – напомнила я. – Это как-то связано с ее состоянием?

– Нет, ей аппендикс вырезали. Она лечилась в больницах другого профиля, а сейчас ее регулярно навещает психиатр, маскируясь под отцовского друга. Думаю, мать догадывается об этом, хотя ничего не говорит.

– Но ведь у нее есть ты! – возмущенно воскликнула я. – Она ведь тебя любит?

Лицо Артема стало напоминать маску.

– Не знаю. С тех пор, как умерли ее девочки, она ни разу не сосредоточила на мне свой взгляд, ее взгляд скользит по поверхности, будто меня вообще нет, даже не по себе становится. Мои дела ее не интересуют, – тихо добавил он.

И тут меня прорвало! Я разрыдалась и бросилась ему на грудь, обнимая и целуя, куда попало, будто стараясь восполнить годы пренебрежения. Его ответ был еще более пылким и даже яростным.

– Ника, я так люблю тебя! – хрипел он. – К черту твои запреты на признания! Я люблю тебя и хочу, чтобы мы всегда были вместе – в горе и радости, в болезни и здравии! Хочу, чтобы у нас были дети и настоящая семья!

И тут меня пронзила страшная мысль: «Уж не любящую ли мамочку он во мне ищет?». А что, женщина постарше, с ребенком вполне подходит на такую роль. Я тут же устыдилась своих мыслей. Если так копаться, то можно решить, что в Олеге я искала отца. Даже если это и так, это не отменяет того, что я его любила, сильно и самозабвенно.

Мы чуть не оказались в постели, но я решила продолжить разговор, чтобы окончательно закрыть эту тему. Меня интересовало, как его родители уживаются при таком раскладе. Артем сказал, что их отношения очень нежные, но не супружеские, а братские. Отцу всего пятьдесят два года, на здоровье не жалуется, вполне привлекателен, так что женским вниманием не обделен не только из-за своих миллионов. Однако он уважает жену, и своих любовниц не демонстрирует. О болезни его жены знают только самые близкие, а остальные считают ее просто нелюдимой.

– Почему твой отец не развелся с ней? – спросила я.

– Он по-своему ее любит, к тому же, чувствует свою вину за случившееся. – Я недоуменно подняла брови. – От командировки он не мог отказаться, но мог нанять ей врача, чтобы тот за ней постоянно присматривал, ведь она была уже на восьмом месяце беременности и ожидала двойню. Но он этого не сделал.

Как же тяжело жить с сознанием своей вины, подумала я, когда уже ничего не изменить и не исправить. Мне было жаль и Валерия Александровича, и Елену Анатольевну, но больше всех мне было жаль Артема. Он лишился материнской любви в семилетнем возрасте, хотя ни в чем не был виноват. Просто удивительно, что он не сломался, не стал озлобленным и ожесточившимся. За это я его еще больше любила. Любила? Или это материнские чувства? Ах, какая разница, как называть чувства, главное, они есть. И в эту ночь все свои чувства я излила на него, и он ответил мне тем же. Наутро мы никак не могли расцепить объятия.

– Мне нужно заехать в галерею, – с сожалением сказала я. – В одиннадцать у меня встреча с заказчиком.

– В двенадцать тридцать нас будет ждать Антон Сергеевич, – произнес Артем тем же тоном, не двигаясь с места.

Мы переглянулись и рассмеялись. Никому не хотелось вставать. Я все-таки оказалась более целеустремленной и села в кровати.

– Пора вставать.

– Да, пора, – подтвердил Артем, опрокидывая меня на подушки.

В галерею мы опоздали на пятнадцать минут, но заказчик меня дождался и особого недовольства не выказал, за что я отнеслась к нему весьма благосклонно. А вот к Антону Сергеевичу мы приехали вовремя. Стол уже был накрыт для чаепития, однако мы сначала решили заняться делами, то есть Антон Сергеевич рассказывал, а мы слушали.

В результате долгих и тяжелых переговоров удалось вытянуть из злодеев кое-какие подробности. Последние дни сыщики провели в Псковской области, пытаясь напасть на Катин след. Турбаза, где держали Катю, представлял собой десяток небольших скромно обставленных домиков. Зато располагалась она в очень живописном месте, посреди леса. Чтобы добраться до нее, нужно было проехать несколько километров по грунтовой дороге весьма сомнительного качества. Эта база пользовалась большим успехом у охотников и грибников, и в сезон там все было забито. Однако в тот период грибы еще не пошли, а охотничий сезон еще не начался, так что свободные коттеджи имелись. Сыщики пообщались с владельцем турбазы. Тот сказал, что коттедж под номером семь снял симпатичный молодой мужчина, судя по внешности и акценту, с Кавказа, хотя фамилия у него была украинская – Гриценко. Хозяину сразу предъявили фотографию «Валентина Ивановича», но тот сказал, что «Гриценко», теперь и эту фамилию приходилось брать в кавычки, ничуть на него не похож, он гораздо моложе и симпатичнее.

«Гриценко» сказал владельцу турбазы, что у них с подругой что-то вроде медового месяца, так что просил их не беспокоить, пообещав, что в домике они сами будут убираться. Владельца это вполне устраивало, тем более что коттедж был оплачен на пять дней вперед. Однако дня через три пожилая пара из коттеджа под номером шесть пожаловалась, что у соседей устраивают оргии, пьют и неизвестно чем занимаются, так как оттуда часто доносится шум и женские крики.

– У них медовый месяц, – пояснил хозяин, – не обращайте внимания.

– Почему тогда мы видели там нескольких мужчин? – с подозрением осведомилась пожилая женщина.

– Наверное, гости приезжали.

Все-таки он поговорил с «Гриценко», когда перехватил его возле административного здания. В ответ на обвинения соседей тот ухмыльнулся.

– Постараемся потише. А насчет мужчин нечего переживать. Это были мои родственники, они здесь проездом и заехали на пару дней меня навестить, заодно и с моей подругой познакомились.

Хозяин удовлетворился этим ответом и мысли о постояльцах из седьмого коттеджа выкинул из головы. Дел было много, его помощница заболела, и он просто разрывался на части. Приближался охотничий сезон, и стали поступать заявки на бронирование коттеджей. Тут он вспомнил, что оплаченное время в седьмом коттедже закончилось, а «Гриценко» пребывание на турбазе не продлил и вообще на глаза не показывался. Он отправился к нерадивому постояльцу. Дверь в коттедж была закрыта, на стук никто не откликнулся, тогда он открыл своим ключом. То, что он увидел, повергло его в шок.

Никто в коттедже не убирался, повсюду валялись пустые бутылки и шприцы, а на кровати лежала женщина неопределенного возраста, нагая и ужасно бледная. На какой-то миг ему показалась, что она мертва. Подойдя ближе, он убедился, что она все-таки жива, хотя жизнь в ней едва теплилась. Увидев на ее руках следы уколов, он разъярился. Никакого сочувствия она у него не вызывала, так что он с ней не церемонился. Накричал на нее, велел немедленно навести порядок и расплатиться за последние дни. Та открыла глаза и посмотрела на него пустым взглядом. Поняв, что сейчас ничего от нее не добьется, он выругался и, хлопнув дверью, удалился.

Вечером того же дня в контору ворвался разъяренный «Гриценко» с воплем: «Куда вы дели мою подругу?!», на что хозяин ответил, что здесь не тюрьма, и никто никого насильно не удерживает. Однако ему пришлось упомянуть полицию, чтобы заставить нерадивого постояльца заплатить за дополнительные дни. Больше он «Гриценко» не видел.

Рассказ Антона Сергеевича я слушала, затаив дыхание, не сразу заметив, что Артем сжимает мою руку в своей, а мое тело, обычно такое послушное, начинает дрожать. Бедная Катюшка! Я попыталась представить, что ей пришлось перенести – плен, насилие и наркотики. Боже, ее сделали наркоманкой! Я примерила все эти испытания на себя и, не выдержав такой нагрузки, разрыдалась. Артем вывел меня в коридор, где обнял и прижал к себе. В его объятиях я постепенно успокоилась. Что же это такое!

– Я никогда не была истеричкой и плаксой, – пробормотала я, скрываясь за дверью туалета, чтобы привести себя в порядок.

Минут через десять мы вернулись в кабинет главы службы безопасности, где нас ждал горячий чай, кофе и неизменные бутерброды – любимое блюдо Антона Сергеевича. Я извинилась за свое поведение, на что сыщик благодушно заметил, что в такой ситуации это извинительно. Моей подруге действительно пришлось многое перенести. Между делом он задавал не совсем приятные вопросы о том, не применяла ли Катя когда-нибудь наркотики, не было ли у нее склонности к случайным связям. На все подобные вопросы я отвечала решительным «Нет!». В конце концов, это бесполезное занятие мне надоело.

– С момента ее исчезновения прошло больше двух недель, – сказала я. – Где она может быть?

В течение нескольких дней сыщики пытались это выяснить. Они побывали во всех окрестных деревнях, но ни в одной из них никаких незнакомок не появлялось.

– Может она заблудилась? – робко спросила я.

– Все может быть, – мрачно произнес Антон Сергеевич, – но не стоит забывать о диких зверях и болотах.

– Какие там звери? – спросил Артем.

– Да разные, – отмахнулся сыщик.

– И все же? – настаивал на подробном ответе Артем.

– Самые опасные – медведи и кабаны, – нехотя сообщил сыщик.

Я старалась не представлять, к чему могла привести встреча Кати с кем-нибудь из них. Артем тем временем поинтересовался, сколько километров от базы до ближайшей деревни. Оказалось, что семь.

– Но ведь на то, чтобы их преодолеть, нужно не больше двух часов! – воскликнула я.

– Семь километров – это, если по прямой, но по лесу напрямую не пройдешь, везде болота. Местные добираются до базы по проселочной дороге. Если бы Катя пошла по ней, то оказалась бы на шоссе, а оттуда можно было бы добраться до города на попутке.

Я представила, как она появляется на шоссе в том виде, в каком ее застал хозяин турбазы, и мне стало плохо. Кто-нибудь мог воспользоваться ее беспомощным состоянием и… Антон Сергеевич тем временем делился своими выводами. Катя потерялась либо в лесу, либо в районе шоссе. С момента ее исчезновения из лесного домика прошло больше двух недель, за это время по шоссе проехало множество машин, так что в этом направлении искать бесполезно. Для поисков в лесу нужны большие силы, которых в распоряжении службы безопасности нет. Для того, чтобы подключить к поиску государственные службы, нужно сообщить о ее исчезновении в полицию. Тогда придется сообщить обо всех неудобных подробностях, а в договоре с преступниками такая возможность исключалась.

– Но ведь они свой договор не выполнили! – вскричала я. – Они должны были вернуть Катю – живой и невредимой!

– А еще гарантировать безопасность вам, Марине и вашим родственникам, – хмуро добавил сыщик. – Это они гарантировали, так что теперь, как говорится, можете спать спокойно. А Катя, может, еще и найдется. Сейчас лето, тепло, какие-то ягоды в лесу есть, болота на каждом шагу, так что жажда не грозит. Со дня на день начнется грибной сезон, грибники в самые отдаленные уголки забираются, может, кто на нее и наткнется.

Ничего себе утешение! Разве можно отступаться, если есть хоть какая-то надежда? Они еще о чем-то говорили с Артемом, но я не слушала. Я не знала, как поступить. Представляла, как Катя, голодная, усталая, исцарапанная и искусанная мошкарой, сидит посередине болота в ожидании спасения или неминуемого конца. С этим я не могла смириться. Нужно сообщить в полицию, и пусть вся государственная мощь придет ей на помощь.

– Все-таки придется обратиться в полицию, – произнесла я со всей возможной уверенностью в голосе. – Я чувствую, что она жива, нельзя терять ни минуты.

Выражение лица Антона Сергеевича резко изменилось и стало напоминать сейф, как в первую нашу встречу.

– Вы не понимаете, о чем говорите – жестко начал он. – Вы обратились за помощью, и вам ее оказали, но на определенных условиях. О людях с улицы Короленко ни при каких обстоятельствах упоминать нельзя! А если вы обратитесь в полицию, вам придется объяснить, как Катя оказалась на той турбазе. Не думайте, что вам удастся обвести полицейских вокруг пальца.

– Эти люди с улицы Короленко настолько могущественные?

– Вы не представляете, насколько. И нельзя забывать о ваших помощниках – Валерии Александровиче, давшем «добро» на расследование, обо мне и моих сотрудниках. Мы все окажемся под ударом. Да и вашу безопасность после ваших бессмысленных действий никто не сможет гарантировать.

– Бессмысленных?

– Разумеется. Не факт, что даже, если вам поверят, станут проводить общевойсковую операцию по поиску вашей подруги. Она ведь могла пропасть и не в лесу, а в районе шоссе или куда-то доехала, а там угодила в неприятность. Есть и другой вариант. Судя по всему, над ней здорово поиздевались. Вырвавшись из этого ада, она могла затаиться, чтобы это пережить и решить, что делать дальше.

Его слова звучали очень убедительно, и я опустила голову.

– А Катиному отцу можно рассказать о последних новостях?

Антон Сергеевич посмотрел на меня, как на сумасшедшую.

– Конечно же, нет! Он ничем не сможет помочь своей дочери, а вот вызвать неприятности на наши головы очень даже сможет. Вы не сумеете объяснить ему, почему нельзя обращаться в полицию, не упоминая о некоторых вещах, а это – недопустимо! И Марине об этом не говорите, а то, насколько мне известно, у нее очень тесная дружба с капитаном Коростылевым.

Когда мы вышли из кабинета, ноги меня едва держали. Артем обнял меня за плечи.

– Ника, я понимаю твое желание найти подругу, но обращаться в полицию действительно неразумно.

По счастью, он не стал углубляться в обсуждение этой темы, а то я бы не выдержала. Я не гожусь в военачальники. Это они могут кого-то отправить на неминуемую гибель, чтобы спасти остальных. Впрочем, от меня принятия решения не требовалось, я лишь должна исполнять чужой приказ.

В кабинете я выпила две чашки чаю, но бутерброды мне в горло не лезли, так что сейчас я чувствовала слабость и легкое головокружение. Похоже, пора более тщательно следить за своим питанием, да и за здоровьем вообще, а то скоро превращусь в старую развалину. До сих пор я о своем возрасте вообще не думала, но с появлением в моей жизни Артема это стало чуть ли ни навязчивой идеей. Если хочу полноценных отношений с ним, нужно немедленно избавляться от этого комплекса. В конце концов, разница в пять лет – не такая уж непреодолимая пропасть.

К Маринке я решила сегодня не ездить, рассказывать ей новости нельзя, а меня они просто раздавили, и я боялась, что не сдержусь, проболтаюсь. Откуда-то пришла уверенность в том, что Катя жива. Жива, но на связь не выходит. Не может или не хочет? Ах, если бы знать.