Читать книгу: «Безнаказанных не бывает», страница 2

Дарен и жил, как хотел. На широкую ногу. Внешностью, слава Богу, природа его не обидела. Но возраст уже давал о себе знать. Это сегодня двадцатипятилетний парень, считай, юноша. А в то время, когда родился и жил Дарен, тебя в двадцать пять того и гляди могли выкинуть на помойку. Потому что имелись мальчики и помоложе. Когда у тебя за душой ничего, кроме внешности и мужского достоинства, рассчитывать тебе не на что. Будущее туманно. Всё чаще тогда мелькали у Дарена мысли о самоубийстве. Приличные люди стреляются, когда их жизнь заходит в тупик. Он думал, что и ему придётся, видимо… но как же не хотелось, видел Бог!

Дарен был стрельцом-пехотинцем в Москве – тогда Москва была столицей, как и сейчас. На этой службе его и заприметила сорокалетняя баронесса Черкасова. Он принес в её дом записку по поручению командира. Записка предназначалась мужу Анны Васильевны. Увидев Дарена, баронесса вдруг сорвалась:

– Сколько сие будет продолжаться? Не живёт он тут боле! Ступайте к его плебейке, и несите туда своё послание!

– Оно, в общем-то, не моё…

– Что ты там бормочешь? Ты кто?

Дарен отчитался по всей форме. Анна посмотрела на него внимательно и спросила:

– Может быть, вина?

Он пожал плечами и согласился. Вина так вина.

Баронесса жаловалась на жизнь. На возраст. На неверного мужа. На то, как она несчастна и одинока. Дарен сочувствовал, но не слишком. У этой дамочки было то, чем вполне можно было утешиться и не ныть. Не раскисать. У Черкасовой было состояние.

Но он утешил баронессу. Как мог. После бурной продолжительной близости Анна спросила:

– А что, Дарен, нравится ли тебе твоя служба?

– Разве у меня есть выбор? Платят мало, но платят. Зерно дают. Думал, в Кольский острог попроситься. Там больше рубликов.

– Я могу тебя освободить. Будешь при мне. – задумчиво сказала баронесса.

– Благодарю покорно. И кем же?

Дарен нанял комнату на Никольской. Баронессе Черкасовой он довольно скоро надоел, но она успела превратить Дарена в привлекательного, хорошо одетого, грамотного человека. Что-что, а грамоту парень схватывал на лету. К моменту расставания с Анной за ним уже выстроилась очередь богатых, стареющих, разочарованных в жизни, москвичек из дворянского сословия. И целых четыре года всё было превосходно, пока Дарен не понял: скоро всё закончится. Состояния он этим не нажил, хоть княгиня N. и выпросила для него графский титул у Алексея Михайловича. Что ему давал тот титул? Позволял не чувствовать себя деревенщиной и изгоем. Денег к титулу не прилагалось. Спасибо, что хоть титул дали.

И вот, когда тоскливые удушливые мысли одолели Дарена Васильева окончательно, он вдруг встретил на званом пиру у одной баронессы странного господина. Очень странного господина.

Мужчина был шикарно одет, как-то даже по-заграничному. У него была бледная кожа и внимательные тёмные глаза. И он смотрел, почти не отрываясь, на Дарена. Всё кончилось тем, что к середине обеда Дарен уже с трудом сидел на своём стуле. Ёрзал, нервничал… краснел. Он слышал, конечно, что мальчики, живущие за счёт богатых и знатных дам, иногда делают ЭТО не только с дамами. Но видит Бог, Дарен к такому был совершенно не готов.

Внимательно следя за незнакомцем, Дарен готов был поклясться, что гость ничего не ест. И это была ещё одна странность. Итак, бледность, блестящие темные глаза, отсутствие аппетита… что же с ним не так? Этот мужчина болен?

– Дарен, милый, вы нездоровы? – спросила какая-то девушка слева от него.

Он вздрогнул и повернулся к ней на секунду. Ответил невпопад:

– Да-да, всё в порядке.

Она пожала плечами. Дарен перевёл взгляд на свою тарелку, и исподтишка снова взглянул на странного господина. Его даже как-то представляли… Дарен забыл.

Каково же было его удивление, когда странного гостя за столом не оказалось. Обеденная зала была огромной. Дарен обвёл помещение взглядом, но нигде не нашёл темноглазого господина. Как он мог так быстро исчезнуть? Куда вышел? И почему никто, кроме Дарена не удивляется этому? Хотя, учитывая, что вокруг стола вертятся скоморохи, поют и пляшут красавицы, можно выйти незамеченным… но так быстро?

Когда обед наконец закончился, спустя целых шесть часов, Дарен первым предпочел ретироваться. Его пыталась задержать одна дама, и стоило бы задержаться, исходя из собственных финансовых обстоятельств, но Дарен не смог. Не мог пересилить себя. В нём поселилось странное чувство тревоги, и он не смог бы сказать, что именно тревожило его.

Это был не страх. Словно предчувствие каких-то перемен. Серьёзных перемен. Странного господина Дарен за обедом больше не видел. Но когда вышел из дома баронессы, тут же столкнулся с ним лицом к лицу.

– Пройдёмся? – предложил господин. – И перестань бояться. Я не сделаю с тобой ничего такого, что ты там себе напридумывал.

– Я не боюсь! – с вызовом соврал Дарен и пошёл прогуляться с мужчиной.

– Стемнело… хорошо. И шторы в доме у баронессы хорошие. Давно я не был в Москве. Она совсем и не изменилась.

Незнакомец говорил непривычно. Равнодушно, что ли…

– Нас ведь представили друг другу. Я позабыл ваше имя. – сказал Дарен.

– Глеб. А ты – Дарен. Я запомнил. Знаете, я давно не видел у человека в глазах такой тоски… у человека, который не имеет особых поводов печалиться. Вы же не крепостной, батенька. Нельзя так.

Он звал Дарена то на «вы», то на «ты». Вообще Глеб разговаривал странно. То употреблял слова, уже вышедшие из обихода, а то как будто опережал время. Замечание о тоске Дарену не понравилось…

– Никто, кроме вас, тоски во мне не видит. Может вы придумали её, ту тоску?

– Нет. – спутник Дарена вдруг хищно потянул носом. – Я такие вещи нутром чую.

– Странный вы. Боязно с вами рядом. Куда мы идём?

– Просто идём. – пожал плечами Глеб.

– Сколько вам лет?

Глеб вдруг рассмеялся хриплым смехом. Потом резко остановился и сказал:

– Твоя тоска исцелима. Она пройдёт… а вот красоту такую надо бы сохранить. Навечно.

Дарен ничего не понимал из того, что говорил Глеб.

– Ты же об этом волнуешься? Что скоро станешь старым, барынь развлекать не сможешь?

– Все увядают, и вся. Так решила природа.

–Я – нет. Могу тебе передать свой дар… Дарен. Хочешь быть вечно молодым?

– Кто ж не хочет? Только не бывает чудес таких.

– Ты согласен? Или нет?

– Если всё так, как вы говорите… только не бывает такого.

Дальнейшее Дарен помнил смутно. Помнил глаза, горевшие уже не черным, а красным огнем. Глаза приблизились к его лицу, и Дарен зажмурился. Инстинктивно. Потом шею словно обожгло огнём. А очнулся Дарен уже изменившимся. На вопрос: «Зачем?», Глеб ответил просто:

– Наш род не должен вымереть.

– Наш?..

– Вампирский. Вампиры должны жить и продолжать создавать себе подобных.

– Почему я?

– Ты красивый. Красота не должна увядать и умирать. Я тебя всему научу, не бойся.

Давно уж разошлись их пути… Глеб был сдержанным вампиром. Не убивал больше, чем требовалось, чтобы выжить. Дарен таким не был. Он ненавидел женщин. Почему-то именно их Дарен винил во всём, что с ним случилось. Не польстись баронесса на его красоту, Дарен бы об этом и не задумался. Служил бы свою службу. Погиб бы, или умер в старости. Это женщины показали Дарену другую жизнь, а потом он понял, что в этой самой другой жизни был лишним. Но уже попробовал её на вкус. И вскоре должен был лишиться.

Существование, которое подарил ему Глеб, нравилось Дарену гораздо больше. Он никогда не состарится, он может брать всё, что захочет. Он может делать с женщинами всё, что захочет. Когда-то они с ним, а после обращения пришла его пора. Наступило его время. Баронесса Черкасова умерла первой. Благодарности Дарен никакой не чувствовал, а вот ненависть…

– Твою мать, Дарен! – услышал он голос, вырвавший его из воспоминаний. – Я что, похожа на уборщицу?

Ольга стояла над свежим трупом какой-то девицы из ночного клуба. Дарен посмотрел на покойницу, потом на свою подружку, и демонстративно отвернулся к окну.

– Ясно. – сказала Ольга. – Уже начала вонять. Вынесу, пока не рассвело.

– Делай, что хочешь. Не приставай ко мне только.

– Ты её трахнул?

– Не твоё дело. – хмыкнул Дарен.

– Естественно. Моё дело убирать за тобой грязь. Какой же ты эгоистичный му…

– Заткнись! – рявкнул он. – Ты надоела мне. Убирайся из моего дома.

– Ладно, остынь. – буркнула Ольга. – Я пошутила.

Она, подумав, вытащила тело девицы на крышу, прыгая с ним по балконам, что было на слишком удобно. Через несколько домов можно будет оставить труп на крыше и вернуться. Не поймать бы первые лучики солнца кожей. Это каждый раз было больно.

Дарен встал и прошёлся по квартире. Брезгливо спихнул со столика перед зеркалом какие-то Ольгины женские штучки. Надоела! Они все и всегда ему надоедают. Может, прекратить их обращать? Одному тоже невесело… он вздохнул и полез спать в свой гроб. Крутой и наворочанный гроб, сделанный на заказ. Ну и что, что понты? Зато Дарену нравится!

Зачем он обратил очередную девку? За полгода она надоела ему хуже горькой редьки! Так ведь они-то и не против обращения! Сами просят. За всю жизнь обратиться в вампира отказалась только одна. Что-то в ней было особенное, наверное… ах, да. Она родила от него ребёнка. Девочку. Не могла родить мальчика? Была бы у Дарена семья. Сын. Плоть и кровь. Девочки ему были не нужны. Ни при каком раскладе.

Максим выслушал её очень спокойно и бесстрастно. По крайней мере, держал себя в руках – не охал, не ахал, глаза не закатывал. Видимо, все соответствующие эмоции уже были прочувствованы им, когда Макс следил за Джейн и видел, как она пьёт кровь из душегуба Георгия. А сейчас он просто спокойно выслушал и кивнул.

– Хорошо. Я понял, кто ты, и понял, как появилась на свет, такая вот необычная. Но есть вопросы…

– Задавай. – также спокойно ответила Джейн.

Уже давно наступило утро. Рассказ свой девушка начала только ближе к шести, до утра им было просто не до этого. Джейн не лукавила, она и правда соскучилась. А уж про Макса и говорить не нужно было. Её радовало, что ничего не изменилось. То, как Максим смотрел на Джейн, как касался её, как дышал ею, – она чувствовала прежнюю любовь. Ни любопытства, ни страха, ни тем более отвращения, не было.

Еды в холодильнике не оказалось, – Джейн редко ела дома, – и они заказали завтрак с доставкой из кафе неподалёку. Кофе сварил Максим. И приступил к вопросам:

– Почему ты убила того мужика? И того, на приёме? Почему ты их убиваешь?

– Я не думаю, что правда должна рассказывать об этом.

– Почему? Мы же договорились, что больше никаких тайн.

Джейн рассмеялась. Это как в анекдоте: «Ты на мне жениться обещал!» – «Мало ли, что я на тебе обещал!» Конечно, когда страсть и нежность смешиваются в одном флаконе и лишают на время разума, несложно на просьбу: «Больше никаких тайн! Обещай мне.» ответить: «Обещаю!»

– Я тебя втягивать просто не хочу, понимаешь? Какими бы я не руководствовалась побуждениями, я нарушаю закон. Будешь знать больше, чем нужно – всё. Считай, соучастник ты. Можно и присесть.

– При… присесть?

– Ну да. На нары.

– Господи, откуда у тебя такой лексикон?!

– Я нарушаю закон. Забыл? Иногда общаюсь с отморозками со всякими. И потом, что такого особенного я сказала? Ну нары и нары. Давай так, Макс! Ты спрашивай обо всём, о чём хочешь. А вот эту часть – кого убила, за что убила – давай оставим в покое.

Он молча смотрел на Джейн.

– Эта часть моей жизни только моя. Никого она касаться не должна. Соучастников у меня не было, нет и не будет. Надеюсь, всё ясно?

– Куда яснее… ладно. Но забыть о таком непросто. Как забыть-то?

Джейн пожала плечами.

– Ты потом ещё в один дом заходила. Но в том доме были плотно задёрнуты шторы, я не смог за тобой подсмотреть. Там ты тоже кого-то убила?

– Там, надеюсь, наоборот. – усмехнулась Женька. – Ты будешь ещё что-то спрашивать? Не про мою работу? Работа – табу. Договорились, или нет?

– Ты злишься, что ли? – догадался Максим.

– Уже да.

– Окей. Окей. Не злись. А вопрос такой… так ты всё-таки вампир, или нет?

– Наполовину. Живой вампир. Такая вот патология.

– Чёрт! Я даже не знал, что вампиры существуют!

– Максим, ты как маленький! Дыма без огня не бывает. Веками люди боятся вампиров, охотятся на них, а их не существует? Сам-то подумай.

– Ладно… я понял… а ты, чисто гипотетически, можешь обратить кого-то в вампира?

– Могу и не гипотетически. Но этот человек будет обычным вампиром. Мёртвым. Ты понимаешь, кто такие вампиры вообще? Они мертвы!

– Ну, то есть, такой вампир на солнце уже не выйдет. Так?

– Не выйдет. Сгорит, если выйдет. И его будет мучить жажда крови. У меня такой проблемы нет.

– А ты обращала кого-нибудь?

– Никогда. Не было у меня повода, обращать кого-то. Вообще, я не сторонник развития вампиризма. Вампиры убивают людей. Это часть пищевой цепи. Или, ты думал, куда люди пропадают?

– Их убивают вампиры? Всех?!

– Да ну конечно, не всех! Среди людей ведь тоже хватает отморозков. Торговля органами, секс-рабство, трудовое рабство, и прочая мерзость. Это всё люди. Но какой-то процент пропавших – дело рук вампиров. Поэтому, я не приветствую обращение людей в монстров.

– Сказала девушка, которая чуть не отгрызла башку мужику. – хмыкнул Максим.

– Да хватит уже! Мне иногда нужна кровь. Но кусаю людей я крайне редко. Просто поверь, что тот мужик заслужил именно такую смерть. Макс… ты меня начинаешь утомлять. Давай сменим тему. Пожалуйста.

– Ладно. Скажи, ты любишь меня?

– Чего-о?

– Это простой вопрос, Джейн. Ты любишь меня, или нет?

Восьмилетний Стас Широких вышел из своей спальни, спустился на первый этаж и громко позвал:

– Мам!

– Да, сынок? Что такое?

– Я есть хочу.

– Тебя уже не тошнит? – Рита вышла из кухни в холл и остолбенела.

Её сын, который сутки пролежал в кровати, прячась под одеялом, отказываясь от еды и от скорой помощи, стоял сейчас перед ней и выглядел… нормально. На лысой голове уже виднелись следы роста волос – едва проклюнувшийся ёжик. Щёки Стаса утратили свою бледность. И… худобу?! Как это возможно?

– Стас… ты вчера буквально говорил, что тебя тошнит. И это уже дело привычное. Но сейчас ты выглядишь, будто… будто…

– Будто я здоров? Я здоров, мам.

– Что?!

– Я здоров. Так есть еда?

– Погоди! – воскликнула она. – А где катетер? А где трахеостома?

Рита подбежала и задрала Стасу пижаму, посмотреть гастростому. Трубки не было, но это было не самым странным. От дырки в животе не осталось и следа. Как, впрочем, и на шее.

– Стас… мне страшно… что с тобой?

– Я просто выздоровел. Разве ты не должна радоваться?

– Но… как?! И где? Должны же были остаться следы… я не понимаю… я не могу поверить… как это? Что это?!

– Мам. Покорми меня, пожалуйста! А потом можем поехать в больницу. И там возьмут анализы. Ты тогда поверишь.

– Это чудо какое-то, да? Чудо? Я не понимаю…

Рита села на пол и зарыдала. Вчера Стас ныл, говорил, что его тошнит, просил оставить в покое и не соваться к нему с тарелками и предложениями вызвать скорую помощь. У него бывали такие дни. И поскольку по всем прогнозам оставалось уже не долго, Рита с Сергеем шли ему навстречу. Не дёргали и не приставали. Ни с лекарствами, ни с едой. Если Рита была дома одна, она просто тихонько плакала в кухне. Если муж был дома, он обнимал её и утешал, хотя сам не в силах был сдержать слёз.

Может она спит? Спит и видит сон. Рита ущипнула себя за руку и вскрикнула. Оказалось, что она не спит. Сидит на полу, а Стаса в холле уже нет. Из кухни раздавались какие-то звуки. Рита встала с пола и направилась туда. Сын уже нарезал колбасу, на столе гудел чайник.

– Есть я хочу, мам! А ты странная какая-то.

– Я странная!?

– Поедем к врачу?

– Да. Да, поедем.

К врачу надо было, конечно, съездить. Только не к тому, который лечил Стаса. Потому что привезти ребёнка и сказать: ещё вчера у нас стояли стомы, а под ключицей – катетер, теперь же ничего этого нет, а плоть затянулась, как и не было – такого Рита себе представить не могла. На вид Стас был совершенно здоров. Наверное, это какое-то чудесное исцеление. Какого рода исцеление? Бог услышал молитвы Риты? Так она не молилась! Разве что, совсем немного…

Налив Стасу чай в его любимую кружку, Рита начала вспоминать. Что случилось за последнее время. В посёлке сгорел дом Жоры, козла и живодёра. Рита вспомнила несчастного щенка, Рики, и кольнуло сердце. Ладно! Дом сгорел вместе с хозяином позапрошлой ночью. На следующий день Стас закрылся от всех, забился под одеялом, жаловался на тошноту… такое нечасто, но бывало. Пока всё в пределах нормы, и даже сгоревший дом. Рита же сама лично заказала подонка, и денег заплатила. Заказала странной девице, которая убивает людей, а самой лет двадцать от силы. И не похожа на убийцу. А на кого она похожа, эта Джейн? Она похожа… она похожа на студентку-мажорку, вот на кого! На модель женского нижнего белья. На победительницу конкурса красоты, которая по недоразумению напялила джинсы и черную кожанку. Девушка яркая и красивая, но… в то же время внешность её не слишком запоминается – это вообще как?

А совпадение странное. Рита встречается с Джейн, та выполняет свою работу, пишет сообщение, получает деньги. А через полтора дня вдруг оказывается здоров Стас. Странно? Очень!

Рита схватила трубку и позвонила Наде. Они были дальними родственниками. Не кровными. Сын Нади, давно уже покойный, был женат на старшей сестре Сергея, мужа Риты. Они давно разошлись, сына подкинули на воспитание Наде. Сестра Сергея уехала из страны Бог знает когда, а её бывший муж, сын Надежды, спился и умер. Но когда-то Сергей ещё ребенком бывал у них в гостях. Когда все были живы и жили дружно. Надя Гуминская очень нравилась Сергею. И хотя она была всего лишь свекровью его сестры, но Сергей привязался к ней. Поддерживал отношения. Старался помочь. Делился своими переживаниями. Так Надя была в курсе всех дел семьи Широких, она же и посоветовала им Джейн, когда Сергей порывался собственноручно наказать живодёра.

Наде уж сколько? Около восьмидесяти? А она всё Надя… забавно. Ну, такой человек…

– Надюша, прости, что я тебя беспокою. Привет! Как ты?

– Всё хорошо, Маргоша. Как у вас дела?

– Дела… дела у нас странные. Я думаю, по телефону не стоит об этом говорить.

– Марго, что за конспирологические штучки?! Никто нас не прослушивает. Что за странные дела у вас?

– Давай мы приедем, и я расскажу. Ты можешь нас принять?

– Да, конечно! Приезжайте. С Серёжей?

– Да нет. Со Стасом.

– Со Стасом? Ты уверена, что это разумно? Мальчик болен…

– Надя! Скажи мне! – не выдержала Рита. – А эта Джейн, она вообще кто?

– В каком смысле, кто?

– Тебе она кто?

– Подруга моя. А что?

Надя была, конечно, специфической… дамой. Но двадцатилетняя подружка – это слишком даже для неё. Или нет?

– Ладно. Мы заедем. Сначала в больницу, потом к тебе.

Стас дожевал бутерброд и сказал:

– Мам, а к Джейн поедем?

– Откуда ты знаешь Джейн?!

– Я не знаю её. Ты назвала это имя. Только что, когда Наде звонила.

– Ты не знаком с Джейн? Незнаком, так ведь, сынок?

– Нет. Незнаком. – ответил Стас.

– Ну беги, одевайся. Ты как? Всё хорошо?

– Всё отлично. – мальчик убрал кружку и тарелку в раковину. – Я не знаю Джейн. Но мне очень нужно к ней. Мы спросим у Нади, где она живёт?

Рита положила руку на грудь и опустилась на стул.

Звонок избавил Джейн от необходимости отвечать Максиму.

– Я должна ответить, извини.

– Женька! – возмущённо воскликнул Макс.

Он ждал простого ответа на простой вопрос. Всего три слова: «Я тебя люблю» – так просто. Но для Джейн это была граница. Черта, за которую ей совсем не хотелось заходить. Скажешь, и сразу всё изменится. И появится ответственность, а зачем она? Зачем ответственность в бесперспективных отношениях?

Нет, были моменты, когда эти слова произносились. И у них с Максимом была пара таких моментов. Но не всерьёз. Без упора на любовь. Просто на эмоциях. С тем же результатом можно в гневе сказать: «Я тебя ненавижу!» – это же не станет правдой. Вот и о любви люди иногда говорят под влиянием обстоятельств. Во время близости, например. Говорят, потому что именно это и чувствуют. Но всерьёз сказать, не в постели, а в жизни… нет. Джейн не была готова отвечать на этот вопрос серьёзно.

– Я правда должна ответить на звонок, – твёрдо сказала Джейн.

Звонила Надя. Голос у неё был странный.

– Мы можем встретиться? – спросила Гуминская.

– Случилось что-то?

– Давай увидимся, и я скажу.

– Ладно, – Джейн восприняла звонок как повод улизнуть из дома. – Сейчас приеду.

Она быстро оделась. Посмотрела на Макса и сказала:

– Я ухожу. Ты останешься, или к себе поедешь?

Он сидел и разглядывал кофеварку.

– Макс! Остаёшься ты?

– А зачем? Если ты меня всё равно не любишь.

– Да не надо за меня домысливать! Я… я просто не очень понимаю в этом во всём. Я ж не совсем человек. А любовь – чувство, свойственное человеку. Не требуй от меня ответов на такие вопросы. Нельзя, что ли, просто жить?

– Можно, – сказал Макс, вставая со стула. – Поеду к себе. Позвоню.

– Вот и ладненько.

Они даже поцеловались, перед тем как расстаться. Макс поехал к себе домой, а Джейн села в машину и отправилась к Наде. По дороге купила её любимый зефир. Что там могло случиться у Нади? Внук что-нибудь опять учудил? Джейн сто раз предлагала Наде повлиять на бестолкового Никиту. Внушить ему жить по-человечески. Работать. Не пить. Не менять женщин, как перчатки.

– Я не хочу, чтобы он был не собой, – противилась Надя.

– Да собой он будет! Просто немножко зачарованным собой.

– Да не надо, Джейн, – вздыхала Надя. – Если у него самого к тридцати годам не хватает ума жить по-человечески, так и Бог ему судья.

Но когда Никита попадал в неприятности, вытаскивала его, конечно, всегда Джейн. Из рук кредиторов, из полиции, из больницы – однажды непутёвый внук Нади чуть не умер сразу от двух факторов: палёной водки и травм, полученных в драке. Тяжких телесных повреждений, если быть точнее. Джейн тогда едва успела. И здорово психанула. Уж лучше один раз зачаровать Никиту, чем пачками гипнотизировать докторов и сотрудников МВД. И кредиторов ещё. Джейн уже начала подумывать, не внушить ли Никите без ведома Нади. Проблема в том, что подруга сразу догадается, в чём дело. Обидится ещё…

– Привет! Что случилось? С Никитой что-то опять? – спросила Джейн, входя к Наде.

– Привет. Спасибо, – машинально поблагодарила она за зефир. – Никита в порядке. У него сейчас девочка с характером. Спуску ему не даёт. И пить не даёт. И играть. Ничего, в общем, не позволяет. Я прям не нарадуюсь. Так что, Никита в норме. Если так можно сказать…

Надя была странно задумчива.

– Что с тобой? – удивилась Джейн. – Ты здорова?

– Насколько могут люди вообще быть здоровы в моём возрасте – да. Всё в порядке.

– Любишь ты разглагольствовать, Надя. Нельзя просто ответить, да, или нет. В чём дело? Я злиться уже начинаю.

– Что ты сделала со Стасиком? – спросила Надя, едва они прошли в комнату.

– Дала ему своей крови, – спокойно сказала Джейн.

– Он что, подопытный кролик? Джейн! Ты что, не отдаёшь отчёт своим действиям?

– Слишком много «что», – усмехнулась Джейн. – Что случилось? Ему стало хуже? Или что за паника на корабле?

– У него зажили все стомы. Волосы начали расти. Аппетит появился.

– А трубки? – удивилась Джейн.

– Мальчик сообразительный. Он вытащил сразу, как почувствовал, что ткани затягиваются. Всё зажило, и следа не осталось. Мать боится его теперь врачу показать. Ты понимаешь? Как Марго поведет его в больницу? Врачи, наверное, полицию вызовут. И будут правы.

– Зачем вообще идти в больницу, если мальчик здоров?

Надя застыла, потрясённая. Такой вариант развития событий не пришёл в голову ни ей, ни Маргоше. А действительно, зачем мальчику в больницу, если он здоров? Джейн внимательно следила за лицом Нади, на котором отражались все её мысли и эмоции.

– Лучше, чтобы он умер, что ли? – уже с откровенным вызовом сказала Джейн. – Не за что! Обращайтесь.

– Но ведь есть проблема! Побочное действие како-то, наверное…

– Какое?

– Мальчик спрашивает о тебе. Говорит, что должен увидеть тебя. И Маргарита устроила мне тут целый допрос с пристрастием. Пыталась выпытать, кто ты, да что ты. Не верит она в такие совпадения.

Джейн подошла к столу, оперлась на него руками и опустила голову. Помотала головой из стороны в сторону, потом откинула её назад. Веером разлетелись волосы, после чего послушно упали назад:

– Что вы за народ такой, люди? Вместо того, чтобы просто порадоваться, начинаете лезть, куда не надо!

– Ты сама наполовину человек! – обиделась Надя.

– Слава Богу, что только наполовину! Я пойду, Надя. Мне не нравится этот разговор.

– Если бы Стас умер – это не лучше, конечно. Не лучше! Но я хочу понять, зачем ты это сделала? Тебе это для чего нужно было, Джейн?

Надя спрашивала умоляющим тоном. Что Джейн могла ей ответить? Она и сама не знала, зачем. Перед уходом, Джейн пообещала Наде, что наведается к мальчику и внушит ему забыть обо всём, не думать, не выдумывать. Неплохо бы и с родителями поговорить, конечно. Чтобы не задавали лишних вопросов.

На выходе Джейн обернулась и спросила у Нади:

– Что ты ей ответила? На вопрос, кто я?

– Ничего. Я ничего не ответила… я растерялась.

– Ясно.

Джейн не успела сесть в машину, как ей позвонили. Какая она, однако, сегодня востребованная. «Ферзь» – было написано на экране. Звонил Коля Фербер. Ничего сверхъестественного в этом не было, с Колей они были приятелями. Иногда она даже делала для него кое-какую работу. О принципах Джейн он знал. Никаких заказов, идущих в разрез с её политикой, Ферзь не предлагал.

– Ты не представляешь, насколько ты невовремя, – усталым голосом ответила Джейн. – Давай потом, что бы там ни случилось!

– Кто обидел мою девочку?! – взревел Ферзь. – Кстати, тебе передаёт низкий поклон и благодарность подполковник в отставке.

– Да он мне перевёл на карту благодарность. Достаточно, спасибо. Коль, слушай…

– Замочи для меня одну крысу. Деньги у меня украсть пытался. – быстро и деловито сказал Ферзь.

Джейн расхохоталась. Она подошла к машине и присела на капот. Смеялась и не могла остановиться.

– Ну вот. Другое дело, – довольно сказал Николай. – А то расклеилась девка совсем. На самом деле, есть у меня одно дельце. Не знаю, к тебе обратиться, или может ты знаешь кого… увидимся?

– Сейчас?

– Можно и сейчас. Давай в ресторанчике на Кропоткинской.

– А крыса-то твоя что? Уже закатал в бетон? Или рыбам скормил?

– Побойся Бога, Женечка. Нет никакой крысы. Выдумал я всё, чтобы вывести тебя из анабиоза. Понимаешь? Ну кто в здравом уме у меня красть станет?

– И правда. Никто не станет. Еду я.

– Такси возьми.

– Чего это?

– Выпить надо, Джейн. Надо нам с тобой крепко выпить.

– Что? Без пол-литра не разобраться в деле в твоём?

– Никак.

– Такси мне ни к чему. Я не пьянею, – сказала Джейн. – Ну, если уж вдруг, дашь мне какого-нибудь своего бодигарда на пару часов.

– Развратница, – хитро сказал Ферзь, и она снова расхохоталась.

Фербер был в курсе, что Джейн не была развратной, как и то, что она никогда не убила бы никого, кто просто украл деньги. Не её масштаб. Но такие вот шпильки Ферзя, сказанные им с особенной интонацией, всегда веселили её. И ничего она не могла с собой поделать. Ну не обижаться же на него, в самом-то деле.

В ресторане на Кропоткинской Джейн провели в отдельный кабинет в глубине зала, где Фербер уже ждал её за столом, накрытом с царским размахом. Николай увидел её и тут же налил Джейн выпить.

– Очень кстати, – сказала она и опрокинула стакан.

– Ну вот! А то – невовремя, невовремя. Что случилось-то у тебя?

Джейн только рукой махнула.

– Ну а не стареешь ты почему? – спросил Ферзь в очередной раз.

– Забей. Что у тебя случилось?

– Точно готова выслушать?

– Да-да. Говори, – Джей разломила клешню омара.

– Бабу у меня увели, дорогая. Вот такие дела. Не вздумай кому-нибудь сказать!

– Бабу? Жену, что ли?

– Да при чём тут жена! Жена тут совершенно не при чём. С женой всё отлично. Да и Ольгу тоже… я ведь и не знал, что её увели. Думал, убили. Думал даже, что мне отомстили. За какие-нибудь старые грешки. Она просто исчезла. Полгода назад исчезла. Ни я, ни родители, ни полиция, ничего не нашли. Вообще никаких следов, понимаешь? Сколько людей пропадает… и мало кто из них находится. Ну и Ольгу тоже… оплакали, да дальше стали жить-поживать. И я, и родные её, и друзья.

– Она твоя любовница, да? – перебила Джейн.

– Ну, да! Я её и правда любил, дорогая. Там ситуация была… седина в бороду. Лебединая моя песня. И вдруг она исчезает.

– А при каких обстоятельствах?

– Отправилась с подругами в ночной клуб. Пошла в туалет, и всё. Больше никто не видел.

– По камерам что?

– Зашла в туалет. Обратно не выходила.

Джейн кивнула.

– Чего ты киваешь? Ты что-то понимаешь?

– Всё зависит от того, есть ли в туалете окно. В основном сейчас нет окон в туалетах в заведениях.

– Там старое здание. Но я не помню ничего по поводу окна. Старое здание, и клуб на чердаке. Даже если окно там есть…

– Ну, неважно, Коля. Почему мы говорим с тобой об этом спустя полгода?

– Её недавно видели! Мои ребята. Видели живой и здоровой. С каким-то парнем. Пытались проследить, но потеряли из виду.

– Ночью видели? Вечером? – уточнила Джейн.

Ферзь подумал и кивнул. А потом продолжил:

– Это что же за парень там такой, что она ради него бросила не только меня? Друзей и родителей тоже. Я хочу разобраться! Поможешь? Или, если это не по твоей части, присоветуешь, может, кого?

Джейн знала, кого можно присоветовать Ферзю. Но тут вдруг почувствовала непреодолимое желание… разобраться в этом лично.

– Заплатишь? – спросила она.

– Обижаешь. – хмыкнул Ферзь.

– Хорошо. Наливай.

– Оживилась. Оживилась! – порадовался Ферзь и потянулся за бутылкой.

Джейн думала о том, что она-то оживилась, чего не скажешь о бедной Ольге. Судя по всему, кто-то обратил девушку в вампира. Наверное, она красотка. Кому-то захотелось себе такую спутницу вечности – случается.

– Фото есть? Покажи! – велела Джейн.

Николай протянул ей фото, открытое на мобильном телефоне. Пропавшая была хороша собой. Очень хороша. Несказанно просто хороша.

– Где, ты говоришь, её видели в последний раз? – уточнила Джейн.

Фербер дал подробные координаты. И где Ольгу увидели, и где она скрылась из вида.

– Как сквозь землю провалилась, – сказал Николай.

Название ночного клуба, откуда Ольга исчезла первый раз, Фербер тоже сказал. В принципе, все данные были. Ещё бы подружек опросить… но ведь их уже опрашивали. Вряд ли они скажут что-то новое. Однако, клуб надо посетить в первую очередь. И если в туалете имеется окно, то стоит устроить в этом клубе засаду. Только сначала выяснить, пропадал ли у них кто-то ещё. Пропавшие в туалете девушки – система, или один случай.

– У тебя есть менты свои? – спросила Джейн у Коли.