Читать книгу: «12 моментов грусти. Книга 1. Июльское утро», страница 4

Дача

День обещал быть душным и жарким, воздух постепенно наливался зноем, но настоящее пекло пока не наступило.

Мама все же уговорила Яну поехать на дачу: «Доченька, вставай! Ты же будешь мучиться от жары в городе. А там поплаваешь, это же такое удовольствие!»

Но сработал на самом деле совсем другой аргумент. Мама сказала, что нельзя каждый день встречаться с парнем:

– Ты же не хочешь ему быстро надоесть? Он очень интересный и красивый! (Яна взглянула на нее украдкой.) Я думаю, у него есть девушки и постарше тебя. Пусть видит, что ты другая, занята. Пусть побегает и поволнуется…

Сомнения раздирали ее изнутри, правильно это или нет, но пришлось довериться маме и согласиться.

По дороге на дачу Яна без умолку говорила о Роберте. Мама терпеливо слушала и улыбалась. А потом сказала:

– Если ты хочешь с ним встречаться, ты должна узнать о нем больше. Он какой-то скрытный, твой Робин Гуд, несмотря на свою общительность и напускную веселость. Кажется простым, но на самом деле намного сложнее и совсем не такой рубаха-парень, поверь. Это какая-то защитная реакция, и не так уж он уверен в себе, как хочет казаться. Что-то в нем есть, какая-то загадка, – мама потерла подбородок в задумчивости. – Нет, мне он очень понравился. Внешне просто красавец, правда. Но я не знаю, не понимаю, чего он хочет от тебя. Ему нужна однозначно девочка постарше, может быть, даже старше, чем он сам…

Последнюю фразу мама сказала как будто бы самой себе.

Яна внимательно впитывала каждое ее слово. Любопытно было бы узнать, что же он такого нашел в шестнадцатилетней школьнице. Кто он вообще, этот Роберт Гудковский?

Дачный домик располагался почти у самой реки и состоял из двух небольших комнат и деревянной веранды, увитой виноградом. Снаружи был разбит небольшой симпатичный цветник, обнесенный забором. За домом находились фруктовый сад и огород. Там всегда было много работы, и папа на даче трудился до изнеможения, пропалывая сорняки и удобряя почву. К реке спускался деревянный мостик со ступеньками, ведущими в воду.

У мостика Яна увидела лодку, с подвешенным на ней мотором. Значит, папа уже успел покататься до их приезда.

Стоял прекрасный летний день. Безмолвно застыли деревья, изредка шелестя листвой от легкого дуновения ветерка с реки. Под солнечными лучами искрилась и плескалась вода. Все замерло и притихло под палящим солнцем, только в сухой от жары траве без умолку трещали кузнечики. От зноя даже птицы куда-то попрятались. Одна лишь вода в реке текла, не замечая жары, и манила прохладой.

Яна переоделась в купальник, взяла удочку и побежала на мостик ловить рыбу. От реки веяло живительным ветерком. Поблескивая крылышками, летали стремительные стрекозы, изредка садясь на поплавок ее удочки. Пахло свежескошенной травой и пирожками с вишней, которые мама жарила на летней кухне. Огромная плакучая ива раскинула свои ветки над мостиком, где, опустив ноги в воду, сидела Яна.

Тишину прервал стрекот моторной лодки. Присмотревшись, девушка узнала своего друга детства, Эрика Торика.

Мальчик радостно помахал ей рукой, жестом попросил принять канат и приготовился пришвартовать лодку к мостику.

– Ясик, привет! Я знал, что ты здесь. Я как чувствовал, что ты на даче, – широко улыбаясь, приветствовал Яну Эрик. Глаза его светились радостью, но ему не удавалось скрыть своего смущения. Перед Яной он всегда немного робел.

– Привет! Ты в такую даль приехал один? – удивилась девушка. Обычно он навещал их с родителями.

Эрику было четырнадцать. Яна отметила, что для своего возраста он довольно высок и мускулист. Это от занятий греблей, наверное. На тренировках он много времени проводил на свежем воздухе, поэтому красиво загорел. Она с интересом рассматривала парнишку. Светлые волосы до плеч, большие карие выразительные глаза… Редкое сочетание. Угу, повзрослел, похорошел мальчик.

– Я пойду поздороваюсь с твоими предками. А потом ты… ты поедешь со мной покататься? – с надеждой в голосе спросил Эрик.

– Сначала обещай мне что-то, – хитро улыбнулась девушка.

– Все что угодно, Яся, – с готовностью согласился мальчик.

– Я поеду с тобой, если мы… ты… потом поныряешь за раками, хорошо?

– Что, за вопрос, конечно! – широко улыбнулся Эрик.

Отец возился в огороде, а мама готовила обед и занималась заготовками на зиму. Родители, увидев мальчика, сразу же бросили свои дела. Аркадий Семенович сполоснулся у рукомойника и, утирая майкой мокрое лицо, вышел навстречу Эрику.

– Смотри, как пацан вырос! – радостно воскликнул он, обнимая и похлопывая парнишку по плечу.

Дина Павловна удивилась, что Эрик сам приехал на лодке в такую даль, и поинтересовалась, отпустили ли его родители и на сколько.

Мальчик при этом скорчил на лице такую гримасу, которая, по его мнению, должна была выражать независимость.

– Все в порядке. Родители знают, где я, и просто попросили, чтобы я вернулся дотемна, – уверовал их Эрик пренебрежительным тоном. И Яна сразу поняла, что он врет.

Дина Павловна, видимо, тоже это заметила, но не подала виду.

– Мы покатаемся немного на лодке и скоро вернемся, – парнишка поспешил поменять неприятную для него тему, и они с Яной направились к реке.

Дина Павловна проводила их задумчивым взглядом и обратилась к мужу:

– Аркадий, Эрик – сын наших друзей. По-моему, он довольно безнадежно влюблен в нашу дочь. Она может разбить мальчику сердце.

– Кому не разбивают сердце в таком возрасте? Он хороший мальчик, его искренне будет жаль, если такое вдруг случится! Но в данном случае меня больше волнует Яна. Как бы ей новоиспеченный друг не разбил сердце. По твоим словам, уж больно он красив и идеален. Возьми на заметку, Дина, – он обнял жену за плечи. – Идем, скупнемся.

Не дожидаясь ответа, Аркадий Семенович спустился к реке и с разбега прыгнул в воду. Когда он вынырнул, лицо его выражало полный восторг и блаженство. Шумно отфыркиваясь и смеясь от удовольствия, он поплыл, раздвигая воду руками, радуясь ощущению приятной прохлады, освежающей уставшее от работы тело.

Дина Павловна постояла, немного полюбовавшись мужем, и вернулась к своим делам.

Черный туннель

Роберт проснулся среди ночи. Нестерпимо хотелось пить. Посмотрел на часы – четыре утра. Поднялся, побрел на кухню, в темноте наткнулся на стул. В мертвой тишине ночи это прозвучало как гром среди ясного неба.

– Вот черт!..

– Опять не спится? – сонным голосом спросила мать.

– Мам, все хорошо, просто хочу пить…

На самом деле его опять мучили кошмары. Снова один и тот же сон.

Ему шестнадцать. Еще совсем мальчишка и будто он бежит по длинному грязному подземному туннелю в кромешной тьме. Под ногами хлюпает вода, вокруг страшно, нестерпимо воняет. Канализационный коллектор? Как же он попал туда? Глаза еще не успели привыкнуть к темноте, ужас раздирает душу. Там впереди должен быть свет. Но сколько он ни всматривается, вокруг только густая шевелящаяся тьма. Подгоняемый страхом, он бежит вперед, стараясь касаться рукой одной из стен, чтобы почувствовать хоть какую-то опору и не потерять равновесие. Ему страшно от того, что он производит так много шума, страшно, что его быстро отыщут. Надо бы остановиться и прислушаться, но инстинкт самосохранения гонит его вперед и вперед. Скорее бы оторваться от преследователей и оказаться как можно дальше от этого зловещего места. Поскользнувшись, Роберт падает и чувствует острую боль в коленях. Несколько секунд он стоит на четвереньках, оглушенный падением, его рвет, горечь заполняет горло.

С трудом поднявшись, он нащупывает рукой мокрую склизкую стену и прислоняется к ней спиной, чтобы хоть немного успокоиться и перевести дух. Никогда в жизни он не испытывал такого мучительного ощущения полной беспомощности, заброшенности и одиночества, как теперь. Горло жжет, безумно хочется пить. От отчаяния на глаза наворачиваются слезы, но Роберт не плачет, лишь, вздохнув несколько раз, стискивает зубы и сжимает кулаки, стараясь взять себя в руки.

Он стоит и настороженно прислушивается, но кроме глухих ударов собственного сердца и капающей где-то воды ничего не может расслышать. Прижав руки к груди, закрывает глаза, чтобы как-то угомонить дрожь и приглушить давящее отчаяние. Роберт настолько раздавлен и напуган, что не сразу чувствует странное копошение у себя над головой и под ногами. Страх заставляет его отпрянуть от стены и отскочить на середину туннеля. Как слепой, он настороженно вытягивает руки вперед, разворачиваясь то в одну, то в другую сторону.

Время словно остановилось. Он не помнит, сколько простоял в этой шевелящейся тьме.

Вдруг замигал аварийный свет, как удар молнии, и сознание включилось снова: его хватились, началась погоня.

Сердце пропускает удар, а потом учащенно колотится от животного страха, пульс отдает в висках, но то, что он в этот момент увидел в мигающем свете аварийки, на мгновение лишает его рассудка. Роберт оцепенел: целое скопище огромных крыс сидит на трубах на уровне его роста и копошится у его ног. Ужасные животные нереально огромных размеров смотрят на него зловещими глазами и следят за каждым его движением. Он едва не лишается чувств, осознав угрозу, исходившую от этих тварей.

От ужаса перехватывает дыхание, он судорожно хватается за горло, но, услышав вдали топот ног и хлюпанье воды, понимает, что преследователи уже близко.

Едва не поддавшись нахлынувшей на него панике, он вдруг чувствует интенсивную волну страха, но усилием воли заставляет себя справиться с тошнотворным парализующим оцепенением и, подгоняемый мыслью, что впереди все же есть выход, не обращая внимания на боль в расшибленных коленях, прихрамывая, бежит вперед.

Но не успевает сделать и десяти шагов, как ему на спину прыгает одна из тварей, почувствовавшая в своей жертве отчаяние и усталость. Роберт пытается стряхнуть крысу, но та повисла на его руке. Внезапная острая боль пронизывает предплечье; Роберт ощущает впившиеся в него зубы и с размаху ударяет крысу о стену. Слышится резкий писк. Не останавливаясь, он бежит дальше. Крысы следуют за ним и периодически, осмелев, прыгают на него, чувствуя, что человек теряет силы. В какой-то момент Роберт понимает, что уже не может двигаться дальше. Пришлось остановиться и защищаться. Словно в беспамятстве, он топчет, обступивших его крыс ногами, швыряет о стену, давит руками и снова топчет.

– Я вам покажу, кто сильней, это вы, твари, должны бояться! – в отчаянии кричит Роберт и видит, как голодные крысы, почувствовав запах крови, сами добивают раненых, с жадностью пожирая друг друга. Это останавливает их ненадолго, но, сожрав трупы, они нападают снова.

Воздух! Дышать, как учили на тренировках, дышать! Без паники, надо взять темп и двигаться! Вперед, Роберт, беги!

Сколько прошло времени, и как далеко он успел убежать, совсем уже перестало волновать Роберта. Крысы по-прежнему следуют за ним, но он уже и на них прекращает обращать внимание. Он задыхается. Грудь словно пронзило раскаленной острой иглой, голову раздуло от пульсирующей крови. Он падает сначала на колени, а потом заваливается на бок….Сквозь затуманенное сознание слышит ликующий визг агрессивных тварей, но ужасней всего звучит топот ног приближающихся преследователей. Роберт забился в истерике, но через мгновение затих. Веки его сомкнулись, он погрузился в черную бездну, унося с собой заполнивший уши грохот выстрела, безумный крысиный визг и человеческие голоса…

«Вот он, нашли!»

На этом месте он всегда просыпался и ловил ртом воздух.

В тишине посидел на кухне немного, допил воду из стакана, вздохнул, посмотрел на полную луну. И тихо, на цыпочках, стараясь не шуметь, побрел к себе в комнату. Он заснул не сразу. Но спал до утра уже спокойно и без сновидений.

Утром проснулся с мыслью о Яне и улыбнулся, сладко потягиваясь. Но, вспомнив свой кошмарный сон, тут же нахмурился и резко сел на кровати. Это вернуло его к действительности.

Роберт не знал что делать. С одной стороны и так все понятно – у них нет никакого будущего, потому что Яна еще слишком мала для серьезных отношений и сама ничего не решает, а с другой стороны, его необъяснимо влекло к ней. Если бы все перечеркнуть, если бы начать все сначала, если бы не те роковые обстоятельства… Прошлое догоняло его, и он никак не мог его отпустить, как ни старался. Оно преследовало его своей призрачной тенью, напоминая о себе ночными кошмарами.

Вздох сожаления вырвался из груди. Роберт потер пальцами подбородок.

Один и тот же сон, один и тот же…

Его красивое лицо исказила мука и он стиснул зубы и сжал кулаки. Юноша был в полном смятении. Вот же угораздило так некстати влюбиться!

Обычно утренняя пробежка помогала привести мысли в порядок. Роберт быстро надел спортивные штаны и майку, повесил полотенце на шею и собрался выбежать на улицу.

Так хотелось услышать ее голос. Он решил позвонить ей с дороги, может, удастся увидеть ее и лицо его просияло.

Старший брат Роберта, Эдик, только проснулся и вышел из своей комнаты, зевая и потягиваясь.

– О, пробежка? Подожди пару секунд, я с тобой. – И начал собираться. – Ты уже завтракал?

Эдик завязывал шнурки на кедах. Не услышав ответа, он повернулся к брату. Тот сидел неподвижно и смотрел в одну точку, думая о своем и никак не реагируя.

Эдик удивился: обычно вопрос о завтраке не проходил незамеченным. Он решил попробовать снова:

– Или потом позавтракаем, когда пробежимся?

Снова никакого ответа. Роберт его не слышал.

– Хм. Что ты такой задумчивый? Что с тобой? – старший брат был явно заинтригован его странным поведением.

– Не знаю, что мне делать.

– Пошли, по дороге расскажешь.

Братья бежали рядом, не перегоняя друг друга.

– Ну так что стряслось?

– Я тут познакомился с одной девушкой… девочкой, ей всего шестнадцать.

– Даже не вздумай… – сразу категорично отрезал Эдик. – Зачем тебе малолетка? У тебя полно других девчонок.

– Это невозможно, объяснить, она меня сразила с первого взгляда. Одним движением руки, поворотом головы… – задумчиво произнес Роберт.

– Господи, да она еще сто раз поменяется, она же растет. Тьфу, – Эдик сплюнул с возмущением.

– Я ее на пляже встретил, раздетой. У нее все на месте. Очень красивая девочка.

Эдик остановился.

– Ты же не думаешь ничего такого, правда? – и пытливо посмотрел на брата.

– Нет, конечно, – Роберт встряхнул своей светлой шевелюрой.

Они побежали снова.

– В твоем возрасте только трахаться надо, а не вздыхать на скамейке и не бродить как сомнамбула под окнами. Неужто ты Ромео? Никогда за тобой этого не замечал, – засмеялся старший брат.

Роберт молчал, стараясь сохранить дыхание.

– Да по тебе уже полгорода девок сохнет, я же знаю, – продолжал Эдик. – Вот посмотри хоть на наших соседок, они все время о тебе спрашивают, вешаются на тебя, я не вижу, что ли? Дашка – девка что надо, ты только помани – и она твоя.

Роберт лишь отрезал:

– Неинтересно! Да никто мне не нужен, ни на кого смотреть не могу. Понимаешь? Вот мы сейчас бежим, а я все время думаю: как она там? Что делает? Чем занимается? Все мысли только о ней…

– Пойди трахнись с кем-то, и все пройдет, поверь! – — напутствовал старший брат. – На фиг она тебе сдалась?

– Я познакомился с ее родителями, – продолжал Роберт, не слушая его.

– С родителями? Уже? Ну ты даешь! – удивленно присвистнул Эдик.

– Мне пришлось… Ее бы не отпустили… – сказал Роберт с совершенно отрешенным лицом. – Понимаешь, семья такая. Ее дед – замдиректора самого большого в городе завода всесоюзного значения. Мама – профессор.

Эдик снова остановился.

– Не смей лезть туда! – уже серьезным тоном заявил он. – Слышишь? Лучше бы тебе держаться от этой девчонки подальше. Не хватало еще лишних неприятностей. Если, не дай бог, у вас с ней что-нибудь произойдет, тебе несдобровать. Она же несовершеннолетняя! И семья такая. Мы никак не можем оправиться от одного удара! Подумай о родителях, они не переживут новых потрясений.

– Да не собирался и не собираюсь я ее трогать! Все, проехали тему. Сам разберусь. – И, сжав зубы, Роберт побежал быстрее, оставив старшего брата позади. Сколько можно напоминать!

– Вот ты черт, обиделся! – в сердцах воскликнул Эдик.

Роберт остановился у телефонного автомата. Сердце его стучало, когда он набирал номер Яны. Но на той стороне провода слышались только долгие длинные гудки…

__________

Яна с Эриком вернулись на дачу под вечер. Друзья очень хорошо провели время. Ныряли, смеялись, набрали лилий и кувшинок. Парнишка был счастлив.

На мостике их уже поджидали местные мальчишки с гитарой и огромной миской вареных раков.

– О-о-о, будет веселый вечер, – обрадовалась Яна. – Жаль, что тебе уже надо уезжать, Эрик.

– Я могу остаться и заночевать у вас, – тут же принял решение мальчик.

Яна с сожалением посмотрела на него и погладила по голове как маленького ребенка. Эрик дернулся, от этого материнского жеста.

– Твои предки сойдут с ума, если ты сейчас не вернешься, – смотря ему в глаза, произнесла девушка.

– Если ты мне велишь остаться, я останусь, – Эрик напряженно смотрел на нее.

– Нет, я не сделаю этого, ты же знаешь. Лучше приезжай завтра и захвати водные лыжи. Поучишь меня стоять на них. Хорошо? – Она встала на цыпочки, поцеловала его в щеку и, тут же отвернувшись, обратилась к ребятам: – Давно ждете? Я так рада вас видеть! Так что, сегодня концерт по заявкам?

Все дружно рассмеялись.

Эрик, не включая мотора, стоял в лодке, которую течением относило от мостика, стоял и не мог отвести взгляда от Яны… Его глаза застилали слезы.

Даже в разгар веселья у костра Яна думала о Роберте. Несмотря на то, что ей было хорошо среди друзей детства, она жалела, что не осталась дома и не встретилась с ним.

Утром первым делом она предупредила, что в полдень возвращается в город.

– А если приедет Эрик? – спросила мама.

Яна уже и думать о нем забыла.

– Ну, скажешь, что мне пришлось уехать по делам…

Дедушка

Город встретил Яну духотой, липкой влажностью и ленивой полуденной тишиной. Одинокий прохожий, с потным разгоряченным лицом, сонно брел Яне на встречу. И она с ухмылкой подумала, что выглядит точно также. Хотелось поскорее оказаться дома, все с себя снять, принять душ, включить вентилятор, упасть на диван и не двигаться. Но Яна, выискивая редкую тень, шла к бабушке, потому что сильно соскучилась за дедой.

Пожилой мужчина сидел под стареньким вентилятором и читал газету. При виде внучки очень обрадовался, каждая морщинка на лице осветилась улыбкой.

Всего лишь несколько лет тому назад они много времени проводили вместе, гораздо больше, чем сейчас. В последнее время дед плохо себя чувствовал и поговаривал, что хочет уйти на пенсию. Весной в 1966 году в Москве у него случился инфаркт во время командировки, прямо в министерстве. Сразу же вызвали скорую, и дедушку положили в больницу. Полина Моисеевна, как только узнала, что случилось с ее мужем, тут же бросила все дела, полетела в столицу и целый месяц там за ним ухаживала. Когда они вернулись, бабушка рассказала Яне, что деда считал каждую минуту до встречи с внучкой, поэтому так быстро выздоровел. После инфаркта Павел Романович частенько поговаривал:

– Сердце мое барахлит, очевидно, пора на пенсию.

Еще совсем недавно он спешил с работы, чтобы забрать Яну из музыкальной школы. Домой они шли неторопливо, разговаривая на любые темы, им всегда вместе было интересно и весело. Заходили в кафе «Снежинка», дедушка покупал внучке заварное пирожное и молочный коктейль. Частенько любили заглянуть в центральную аптеку, даже если в этом не было никакой необходимости. Потом обходили интересующие Яну магазины. Как у дедушки только хватало терпения!? Непременно посещали «Филателию», чтобы купить новых марок для коллекции, а потом вечерами их рассматривали и сортировали. Яна любила такие дни, всегда ждала их. И дедушка, несмотря на свою крайнюю занятость, непостижимым образом находил время на общение с внучкой.

Ни для кого не было секретом, что у Полины Моисеевны сложный характер, но, не смотря на это, семья жила очень дружно, в уважении друг к другу и супруги никогда не ссорились. Яна не слышала, чтобы кто-то из них повышал голос. Если бабуля делала пирожки с вишней, дедушка всегда вынимал косточки. Если жарились котлеты, дед резал лук и чистил чеснок. Яна любила оставаться у них ночевать и в детстве жила на два дома.

На праздники к ним приходили друзья и приезжали родственники. Стол всегда ломился от угощений. Компании собирались шумные и веселые. Маленькая Яна очень любила и ждала этих праздников. Особенно 1 мая и 7 ноября. Разноцветная колонна демонстрантов с транспарантами шествовала по главной улице города, перекрытой от движения машин. Проходили мимо трибун с городской властью. Им кричали: «Слава КПСС!» И в ответ слышалось дружное: «Ура-а-а!!!». По улицам гуляли веселые и празднично одетые люди, поздравляли друг друга, а потом разбредались по гостям.

Но особо почитаемым праздником у них в семье считался День Победы. Бабушка готовила оливье и холодец, фаршировала рыбу, а главное, пекла свой фирменный торт «Наполеон», по особому рецепту. Такой вкуснятины Яна никогда и ни у кого не ела. Она знала, что если готовились все эти блюда, значит, вечером будут гости!

9 мая утром дедушка надевал свой праздничный костюм с орденами и медалями, надувал шары, и они с внучкой шли на встречу ветеранов. Весна была в самом разгаре: цвели персики, деревья уже успели покрыться молодой листвой, зеленела трава, город утопал в празднике и улыбках. На улицах изо всех окон лилась песня: «Этот День Победы порохом пропах!» И для того поколения это были не пустые слова.

Ветераны собирались на площади, а потом шли к реке в «Парк Славы» возлагать венки на Могилу Неизвестного Солдата, где горел вечный огонь. Павел Романович всегда возглавлял колонну, и их с Яной показывали по местному телевидению. А главное, в душе царило ожидание и чувство праздника. Такое ощущение, наверное, может быть только в детстве.

Павла Романовича, уважали и ценили в городе, он был авторитетным человеком. Его слово стоило многого, а за словами всегда следовали дела. Он помогал разного рода организациям, школам, предприятиям в меру своих профессиональных возможностей и занимаемой должности.

На службе он прослыл довольно жестким руководителем, и подчиненные его побаивались. Но на самом деле он был добрейшей души человеком. Все свое свободное время старался уделить Яне. Учил ее играть в шахматы, и вечера проходили в сражениях. Чтобы ей было интереснее, сочинял невероятные истории про королей и королев, их слуг, выдумывал смешные батальные сцены.

Однажды, когда девочке было примерно лет десять, она забежала после школы на обед. И странно: дедушка был не на работе, а дома. Он сидел за обеденным столом, склонив голову на руки, и был очень молчалив и печален.

Яна подошла к нему, поцеловала, но он как будто не реагировал, не улыбался и не шутил, только с нежностью посмотрел, и все. Яна почувствовала: что-то случилось.

– Деда, что с тобой? Ты какой-то грустный.

– У меня мама умерла вчера, – просто ответил дед.

Яна никогда не видела своей прабабушки, а только знала, что та живет в Таганроге. Девочка пришла в ужас.

– Ты уезжаешь на похороны, деда?

– Нет, – вздохнул он. – Ее сегодня похоронили. Мне сообщили слишком поздно.

И показал телеграмму.

В тот день дед был подавлен и опечален. Но обычно у него всегда было хорошее настроение, улыбка не сходила с лица, и каждую свободную минуту он стремился пообщаться с внучкой. Яна была смыслом его жизни, и он очень гордился ею.