Безмолвные узницы

Raphael Montes & Ilana Casoy

Bom Dia, Veronica

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© 2016 by Raphael Montes & Ilana Casoy

Published in agreement with Agência Riff, Rio de Janeiro

© Пивоварова И., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2024

Андреа Киллмор
Безмолвные узницы

1

Этот день стал первым днем конца моей жизни. Конечно, я еще не знала этого, когда утром, открыв глаза, поняла, что опаздываю. На прошлой неделе босс устроил мне небольшую взбучку из-за того, что я проспала, он считал абсурдным приходить позже него. Мне не хотелось вновь выслушивать стариковский бред, поэтому я стремительно напялила первую попавшуюся черную одежду, нацепила браслеты на левую руку (по сей день не появляюсь без них) и захлопнула дверь квартиры, не выпив кофе или чего-нибудь в таком духе, только тяжеленную сумку с собой прихватила.

Даже при том, что я жила в нескольких километрах от здания Департамента по расследованию убийств и защите личности (ДРУ), это не помогло – в Сан-Паулу^[1] царили пробки. Я прибыла в полицейский участок спустя 45 минут, едва не полетев с высоких каблуков.

– С добрым утром, Вероника! – крикнули мне на входе, и я ответила привычным жестом. По утрам я несколько раздражительна и не склонна к общению. А потому лишь слегка улыбнулась – ровно настолько, чтобы меня не назвали букой. Когда лифт поднялся на 11-й этаж, я ощутила, как урчит в животе, и прикинула, сколько калорий могу себе позволить сегодня. Очень и очень мало. Поверьте: 38-летней женщине непросто жить с лишним весом. И как будто этого недостаточно: понедельники, как правило, становятся еще хуже, когда чувствуешь вину за то, что расслабилась в выходные. Бросив сумку на стол, я заглянула в кабинет шефа. Старик уже пришел, но дверь была закрыта, а жалюзи опущены. Послание понятно: «Не беспокоить». Карвана устанавливал правила, я им подчинялась. Ему нравилась эта мелкая власть: командовать мною, а меня же привлекало то, что в действительности я так, по-женски, незаметно его контролировала.

После того как несколько лет занимаешь должность секретаря в гражданской полиции штата Сан-Паулу, начинаешь понимать преимущества быть невидимкой. Люди на тебя не смотрят. Они стремительно минуют твой стол, занятые своими делами и собственными проблемами, просят одолжить степлер, интересуются новостями, мимоходом спрашивают «как ты?», не ожидая иного ответа, кроме как «все в порядке», комментируют прошедший футбольный матч. Но никто из них – слышите, никто – на самом деле тебя не замечает. Ты невидимка.

– С добрым утром, Вероника, – бросил кто-то, проходя мимо моего стола. Я не ответила. Гораздо больше меня заботил холодильник на кухне. Прямо у дверцы обнаружились два киндина^[2], оставшиеся после празднования чьего-то дня рождения. Смирившись, я выбрала светлое желе. Пережевывая эту клубничную гадость, я вернулась к столу, предвкушая грядущую неделю: вязкую, с привкусом бюрократии, с кучей запросов и депеш, ожидавших меня. Я подумывала проверить чаты в Вотсаппе, но на поиски телефона потребовалось столько времени, что я решила для начала бросить вызов хаосу в сумке.

Муж шутил, что там прячется вся моя жизнь: меняя сумку, я ничего не делаю с беспорядком. Мои мечты, страхи, тщеславные помыслы закрыты на молнию. Мне нравится этот образ, и теперь я думаю, что, возможно, он прав: вес сумки – доказательство того, что жизнь – нелегкая штука. Можно подумать, я храню в ней труп.

Перевернув сумку вверх дном над столом, я положила ее на колени и приступила к «уборке».

– С добрым утром, Вероника, – сказала девушка-невидимка, каждый день предлагающая мне кофе. Я не знала, как ее зовут, и уверена – мое имя ей известно только благодаря табличке на столе. Вскинув голову, я улыбнулась девушке и вернулась к своей миссии. Скопившиеся квитанции: мусор. Листовки: ерунда. Остатки фантиков и жвачки: мусор. Я обнаружила потерявшуюся несколько дней назад нюдовую помаду и убрала на место презервативы, которые всегда носила в бумажнике. Расположила денежные купюры «лицом» в одну сторону и добавила к ним еще одну, выуженную из косметички.

Понятия не имею, как долго я занималась этой уборкой. По ощущениям, всего несколько минут, но возможно, и полчаса. Все, что могу сказать – я совершенно не обратила внимания, как дверь в кабинет Карваны внезапно открылась, и оттуда вышла очень худая женщина, вся в слезах. Помню, я безучастно посмотрела на Карвану. Он сдержанно просигнализировал: «Позаботься о ней ради меня». Как всегда. Старик был бессердечным мудаком, это факт.

Женщина съежилась в углу возле кофемашины, которая всегда была на грани поломки. Она сильно дрожала, вся растрепанная и поникшая. Она тоже была на грани поломки. Когда я подошла ближе, женщина подняла голову, и я смогла рассмотреть ее лицо. Но не увидела ничего, кроме ужасного, израненного рта. Губы были опухшими, красными, гноящимися. Мне все же удалось отвлечься от искаженного рта и заглянуть женщине в глаза. Мне нравится смотреть людям в глаза.

Позже я узнала, что ее зовут Марта Кампос. Позже я узнала все о ее жизни. Больше, чем она могла себе представить. Но в тот момент мне ничего не было известно, и все же я остро чувствовала, что мы с ней связаны, ощущала сострадание к женщине с отвратительным ртом. Теперь я понимаю причину. Для Марты я не была невидимкой. В тот понедельник, в день начала конца моей жизни, она стала первым человеком, который действительно пожелал мне «доброго утра». Пожелал взглядом, глядя на меня, будто в зеркало.

Я попросила Марту успокоиться, заверила ее, что все будет хорошо, и поспешила к холодильнику за стаканом воды. Когда я вернулась, было уже слишком поздно. Может быть, я и допустила ошибку, но что-то мне подсказывает, что я поступила правильно. Замерла, вцепившись в стакан, уважая ее желание – выбор Марты. В нескольких метрах от меня она сняла очки и положила их на мраморный подоконник. Марта взглянула мне в глаза в последний раз, прежде чем забраться на окно:

– Теперь он меня полюбит, – сказала она между вздохами. Не раздумывая, Марта раскинула руки и откинулась назад всем телом. Я побежала. Клянусь, я рванула к ней. Но добралась до окна как раз вовремя, чтобы увидеть, как она рухнула вниз после свободного падения с одиннадцатого этажа.

Техника полностью вышла из строя.

2

– Сообщи мне хорошие новости, Веро! – крикнул Карвана, стоило мне войти в его кабинет. Уже стемнело, и я чувствовала себя вымотанной, потной; одежда кололась, волосы липли к затылку и лбу. Войти в кабинет Карваны – все равно что попасть на поле боя, а сам он всегда готов к войне. Стакан виски в руке, наполовину опустевшая бутылка на рабочем столе, рядом с небольшой табличкой «Начальник департамента доктор^[3] Уилсон Карвана». Я старалась не сильно раздражаться из-за его бесчувственности; за много лет я успела узнать его манеры, показное безразличие, и должна была уже свыкнуться с этим. Но сегодня – не один из любых других вечеров: женщина покончила с собой после того, как больше часа провела в его кабинете, и все, о чем этот старый подонок-полицейский у меня спросил – это хорошие новости. Я знала, что он хотел услышать, и заявила:

– Тело только что вывезли в катафалке. Все чисто, босс.

– Наконец-то! – Карвана фальшиво ухмыльнулся и развернулся ко мне. – Ты сделала для меня фото?

Я кивнула, передав ему бюрократические бумажки по этому делу. На первой странице – снимок безжизненного лица Марты Кампос с зияющим гноящимся ртом. Он мельком взглянул на фото и брезгливо швырнул тонкую папку на стол.

– Чертова чокнутая баба! Мой гребаный мобильник разрывается от звонков. Стервятники-журналюги пируют! Там еще много народа?

Вытянув шею так, что голова слегка закружилась, я выглянула в окно. У входа толпилось изрядное количество репортеров и зевак, несмотря на то что тело уже увезли.

– Расслабься, Карвана, это суицид. Прессе такое не слишком-то интересно, – проговорил он, пытаясь снизить значимость события. – Не парься! Эти журналисты охочи до падали. Всего-навсего пересуды! Еще немного – и департамент внутренних дел тоже устроит мне проблемы. А ведь до пенсии мне осталось совсем ничего! Чем я это заслужил?

Ты всегда был большим мудаком, хотелось ответить мне. Но не удалось. Карвана жаждал слышать исключительно себя, он вещал громко и отчетливо, наслаждаясь собственным голосом. Он был эгоцентриком, узаконенным системой. А теперь случилось так, что он попал в ловушку, оказался в затруднительном положении.

Не спрашивая, Карвана налил мне стакан виски и поднял тост, словно празднуя плохой день. Отчаянная попытка подтвердить наше партнерство. Мне хотелось надавать ему по морде.

– Нам нужно согласовать наши версии, – проговорил Карвана, закуривая сигариллу^[4]. – В департаменте внутренних дел скажем, что Марта была не в себе, постоянно заговаривалась. Глянь на ее физиономию на фото: у нее рот весь в пятнах. Чокнутая, и этого достаточно. Быстренько закроем этот вопрос. Какое тебе дело до этого, Веро?

«Какое тебе дело» – крылатая фраза Карваны, которую он повторял со сдержанной гордостью и отвратительным превосходством. В последнее время старик устранялся от менее очевидных расследований, желание докопаться до истины у него пропало, и думать он мог только о том, сколько рыбки наловит в Мату-Гросу, выйдя на пенсию и избавившись от змеюки-жены.

Мне пришлось вступить в игру, чтобы добиться желаемого. Если достаточно хорошо помассировать его эго, то он прекращал использовать меня в качестве боксерской груши и открывал клюв, сам того не осознавая. Способ заключался в том, чтобы называть его док. Док, от «доктор». Старик ощущал себя героем сериала «C.S.I. Майами», только без солнечных очков.

– Все в порядке, док. Мне нет до этого никакого дела. Но расскажите, что эта «баба» хотела от вас. Она долго просидела в вашем кабинете, но вы даже не позвали меня, чтобы завести дело. Мне любопытно.

– Ох, Веро, не хочу затрагивать эту тему…

Я протянула руку Карване с молчаливой просьбой затянуться сигариллой. Он в курсе, что я не курю, но ему было важно чувствовать, что я его сообщница, человек, с которым можно разделить и табак, и тревоги. Я вскинула брови, давая понять, что простым отказом говорить от меня не отделаться.

– Черт возьми, док, эта женщина, Марта, покончила с собой у меня на глазах. Расскажите, в чем была ее проблема. Я должна понять, чтобы помочь вам. Она вышла из вашего кабинета вся в слезах.

– Женщины плачут из-за всего, – сказал он, откидываясь на спинку кресла, и выдохнул дым в мою сторону. – Эта Марта хотела подать жалобу. Она из тех женщин, которые становятся тощими тетками, которые плохо питаются и нуждаются во всем. Искала бездельников в интернете на этих сайтах знакомств. Потом, похоже, обзавелась негодяем и решила, что он мужчина ее мечты. Парень какое-то время лгал, занимал деньги, обещая вернуть, и сумел вытянуть из дамочки целое состояние. И я тебя спрашиваю: что я могу с этим поделать? Ее заставляли платить парню? Неа. Я заигралась в благотворительницу, потому что была лохушкой, и практически платила за то, чтобы меня называли «моя любовь». И с чего вдруг теперь ты заявилась, чтобы подать жалобу и испачкать мой тротуар?

Каждый день я дивилась способности Карваны быть мудаком. Извернувшись, я спросила:

– А что у нее со ртом?

– Сказал же, у нее был этот гребаный парень. Возможно, герпес.

– Значит, они встречались лично?

– Вроде только один раз. После того, как они несколько месяцев общались в интернете, подонок согласился встретиться. Они поужинали, он нажрался устриц, она одолжила ему денег или еще чего, и – пуф! – парень испарился. После этого рот женщины и стал таким, полностью изувеченным! Ей хотелось, чтобы я нашел мошенника. Я заявил, что не смогу, он уже исчез, а ей стоит жить дальше, залечить рану и забыть об этой истории. В лучшем случае можно было слепить дело из денег, которые исчезли. Я на нее не орал или что-то в этом роде. Ты меня знаешь, Веро, я хороший парень. Сказал, что понимаю ее, уважаю ее позицию и все такое. Вел себя как настоящий джентльмен. И ей надо было покончить с собой в моем участке?

– Женщина была не в себе, док.

– Пришибленная, говорю тебе. Кажется, такие люди делают из меня громоотвод. Этакая женщина-дракон. Появляется принц, говорит все, что она хочет услышать, и просит денег. Что она о себе воображает? Что парня зацепила ее фотка на сайте? Или ее анкета? Это задача для психиатра, а не полиции. Лечение, Веро, вот и все, что им требуется. И хороший трах для спокойствия.

Я выдавила из себя улыбку, соглашаясь с ним. Старик заслужил даже не удар, а целое избиение. Гребаный сексист. Я знала, как трудно любой женщине прийти в полицейский участок и написать заявление, преодолевая стыд, объяснять, как ее выставил идиоткой какой-нибудь сердцеед, клявшийся в любви в интернете. Я думала лишь о том, как Марта, сидя у Карваны, ощутила этот уничижительный тон, это презрение к боли, которую она испытывала. Я понимала, почему бедняжка выпрыгнула из окна.

«Теперь он меня полюбит», – сказала она. И окинула меня последним близоруким взглядом, взывавшим к справедливости. Но справедливость тоже близорука, и Карвана не желал к ней стремиться. В конце концов, меня всегда будоражила охота на всяких извращенцев. Вот почему я решила подать заявление в полицию много лет назад, стала стенографисткой и, после настоящего хаоса, оказалась в роли секретаря. Но это уже другая история.

Я выпрямилась до такой степени, что еле удерживалась на самом краешке стула, и развернулась к Карване, зная, что следующий шаг довольно рискован, хотя и необходим.

– Док, могу я этим заняться?

Он выпучил глаза, едва не подавившись дымом сигариллы, но прежде чем успел что-то сказать, я продолжила:

– Я с вами согласна, эта баба чокнутая, но существует шайка, специализирующаяся на таких аферах. Вы не можете это игнорировать, по крайней мере не то, что связано с деньгами. Заявление Марты у вас на компьютере? Можно мне посмотреть? Вы же знаете, я могу помочь поймать этого парня, не отсвечивая…

Я атаковала, а Карвана не подготовился. Он был застигнут врасплох. Безусловно, это обойдется недешево. Старик скривился, фыркнул и снова выдал аргументы, которые всегда меня настораживали:

– Веро, ты действительно безнадежна! С попыткой суицида в твоем послужном списке тебе абсолютно запрещено расследовать такие вещи! Какая у тебя объективность? Ноль. Секретарша – самое большее, что я мог сделать, чтобы пристроить тебя здесь. И даже это – не ради тебя, а ради моего друга Жулио! Никакой уличной работы, никаких расследований. Я же говорил тебе, забудь! Пусть новости остынут тогда же, когда остынет труп!

Подонок даже ухмылялся. Снова плюнул мне в лицо! Такова жизнь: ты совершаешь сотню правильных поступков, а эти ублюдки помнят только один, неправильный. Это чертовски несправедливо, и несправедливость ранит душу. Я почувствовала тяжесть в груди. Волна тоски, которую я хорошо знала, пыталась прорваться сквозь плохо залатанные лоскуты моего прошлого. Я платила по счетам, навечно привязанная к этому столу со стопками постоянно теряющихся бумаг.

Я собиралась возразить, но телефон Карваны зазвонил раньше, чем я успела открыть рот. Это был начальник управления. Приятно видеть, как эта мумия дрожит всем телом от звонка вышестоящего. Старик, прочищая горло, расхаживал туда-сюда, когда рассказывал о своих проблемах.

– Ну, шеф… О чем вы? Все под контролем, вам не о чем беспокоиться. Нет, дело не заводили. Я тоже потрясен. Мы всячески поддерживали бедную женщину, сеньор. Я знаю, по телевидению… У девушки, к сожалению, не все в порядке с головой. Да, я в курсе, делегат. Да… Да… Да… Нет. Разумеется. Слушаюсь.

Разговор окончен, он потерпел поражение. Старик взглянул на меня, словно просил о помощи.

– Начальник управления на меня наседает. Мне нужно съездить на совещание. Выключишь все у меня?

– Выключу.

– И обещай, что забудешь эту историю.

– Обещаю.

Стоило старику выйти, как я улыбнулась. Не только внешне, но и в глубине души. Я достала из кармана флешку, воткнула в его компьютер и скопировала все данные за этот день. Не теряя времени, отправилась в комнату вещдоков. Полицейский участок практически опустел, и мое присутствие никого не могло насторожить; было тихо. Я осторожно открыла пакет с сумкой Марты Кампос, небрежно заброшенный на полку. Я даже не удосужилась надеть перчатки: мои отпечатки пальцев во внимание не примут, поскольку я работаю в этом здании. Сомневаюсь, что кто-то их заметит. В Бразилии вообще никто ничего не проверяет. Женщина покончила жизнь самоубийством. Совсем скоро дело закроют.

Я просмотрела содержимое сумки, попутно фотографируя все на мобильный телефон. Слава богу, Марта Кампос была гораздо организованнее, чем я. Внутри обнаружился даже кошелек, в котором все было разложено по своим местам. Я нашла мазь «Орабаз»^[5] (без сомнений, для тех ужасных ран на губах), ключи от машины и небольшой ежедневник, похожий на «Молескин»^[6]. Просмотрев страницы, я увидела, что заметки кое-где выделены маркером. Записную книжку я быстро бросила в свою сумку. Все равно никто не заметит. Еще один ключ – в кошельке внутри сумки; должно быть, от ее дома. Косметичка с зубной щеткой, пастой и зубной нитью.

Я просмотрела несколько квитанций по кредитным картам, но не нашла ничего особенного. После чего сосредоточилась на мобильном телефоне. В наши дни вся жизнь человека хранится внутри этих маленьких гаджетов. И, к моему счастью, одинокие люди вроде Марты даже не удосуживаются запаролить доступ.

Я быстро просмотрела несколько последних электронных писем, и вот оно: электронная квитанция от компании такси с адресом отправления и адресом полицейского участка. Ладно, приехала она не на машине. Несколько писем показались мне странными: в теме указан адрес почтового администратора – так делается, когда получатель не найден. Я убедилась, что все они были отправлены на адрес «estudantelegal88@gmail.com». Несомненно, именно эту электронную почту использовал мошенник, обманувший Марту. И даже после всего она не прекратила писать парню, у нее все еще оставалась крошечная надежда, что произошло какое-то недоразумение и что их история любви не была фальшивкой. Ей отчаянно хотелось поверить в реальность происходящего. Комплиментов, адресованных ей, любовных сообщений. Как кто-то может так жестоко лгать лишь ради того, чтобы вытянуть деньги у обманутой женщины?

Я хотела посмотреть всю почту, однако приходилось спешить. Кто-то может и войти сюда, а у меня нет желания ничего объяснять. Я сунула все ключи в карман, закрыла пакет для вещдоков, выключила свет и вышла. Взглянула на часы: почти девять. Не теряя времени, я позвонила мужу из пустого лифта и солгала:

– Тигра, у нас проблемы в участке. Я задержусь немного. Заберешь детей у своей мамы? И я тебя люблю.

Повесив трубку, я не могла не подумать о Марте: «Теперь он меня полюбит». Репортеры продолжали толпиться у дверей департамента. Мне пришлось сказать несколько слов об этом деле на камеру; конечно, я старалась не называть имени Марты. Предпочла не комментировать самоубийство, лишь заявила, что расследование ведется и что я не успокоюсь, пока не докопаюсь до истины. А после сбежала на парковку. Я успела сесть в свою черную «Хонду Фит», когда завибрировал мобильный. Карвана. Без сомнений, он хотел удостовериться, что я отключила все согласно его приказу, не наговорила ерунды прессе, стерла из головы эту историю и по-прежнему на его стороне. Я завела машину, не обращая внимания на мобильный: пусть вибрирует. К черту Карвану!

3

Waze^[7] был настоящим спасением. Я родилась без внутреннего компаса; могу заблудиться в собственном квартале. Навигатор спокойно и без всякого стресса доставил меня прямо к месту назначения. Хоть день и был ужасным, мне везло. Рядом с домом Марты я легко нашла парковочное место. Проблема возникла позже: она жила в очаровательном комплексе в Сан-Паулу, но центральные ворота были заперты. В тени дерева я ждала удобного случая. Многие в это время возвращаются с работы, кому-то точно придется открыть ворота, чтобы заехать. Ноги сильно болели. Знаете этот день, когда выбираешь не тот каблук? Если б я знала с утра, как это будет утомительно, то пошла бы на работу в теннисных туфлях, честное слово. Каждый ремешок туфель врезался в мою кожу, но Марта заслужила шанс выяснить, что же произошло в ее жизни.

Не так уж много времени прошло до появления местного жителя, который активировал пульт дистанционного управления. Я заняла отличную позицию, поэтому смогла быстро проскользнуть в комплекс, стоило ему проехать. Вскоре я обнаружила дом Марты: номер восемь, маленький, выкрашенный в бело-желтый цвет, он казался совсем кукольным. Но только снаружи.

Внутри – совершенно другая история. Я частенько повторяю, что место, где мы живем, говорит о нас столько же, сколько и отпечатки пальцев. Дом Марты хорошо отражал ту трясущуюся, рыдающую женщину, которая покончила с собой у меня на глазах сегодня. Здесь царил беспорядок. Это было похоже на мою сумочку, только гораздо хуже. Я прошла внутрь и споткнулась о потрепанный ковер. Взяла мобильник, швырнула сумку в кресло-качалку у входа и с облегчением сбросила туфли. Осматриваться босиком значительно лучше.

Я фотографировала все, что считала важным для понимания жизни Марты Кампос. Под внешней запущенностью становилось заметно, что до недавнего времени в доме царил порядок: некое единство цвета в мебели, красочных коврах (хотя и затоптанных) и со вкусом подобранных картинах (запыленных). Очевидно, не так давно в ее жизни случился некий поворотный момент, два пересекающихся события, кульминацией которых стало противоречие красивого, но запущенного дома и прекрасно организованного пространства в сумке. Была ли Марта в депрессии?

Я отправилась в ванную. Плитка, покрытая налетом, стоки, забитые волосами, влажные полотенца. Последние несколько дней Марта существовала словно зомби. На полочке – краска с истекшим сроком годности и повторно используемые флаконы для шампуня и кондиционера, наполненные водой. Она была высокомерна, но уже давно перестала заботиться о себе. Я открыла шкафчик и вскоре нашла два антидепрессанта, «Донарен» и «Симбалту». Были также флаконы с «Фронталом»^[8], но это ладно: если тебе за тридцать и ты не нуждаешься в успокоительных, ты заслуживаешь награды. Я сфотографировала все и пошла в спальню.

Я поколебалась, прежде чем открыть дверь, и молча извинилась перед Мартой за вторжение в ее личную жизнь. Меня охватило странное чувство: словно я мертва и незнакомый человек роется в моих вещах. Это было совсем не круто. Мне пришлось напомнить себе, что я делаю это с благой целью: засадить в тюрьму засранца, обманувшего ее. Комната была обставлена со вкусом, но несколько чересчур. На стенах висели постеры с Элвисом и Мадонной. На полу и на двуспальной кровати разбросана куча подушек с лицами знаменитостей: Мэрилин Монро, Джеймс Дин и Клуб 27: Джим Моррисон, Дженис Джоплин, Курт Кобейн, Джимми Хендрикс и Эми Уайнхаус улыбались мне. Все эти звезды умерли от «передозировки жизни». Возможно ли, что самоубийство было частью фантазий Марты? Может быть. Я проверила ящики и шкафы. Прощального письма не было, как не было и ничего, указывающего на то, что утром она вышла из дома с намерением выпрыгнуть из окна высотки. Она просто хотела, чтобы ей помогли. Но разговор с Карваной оказался смертельным.

Мое тело молило об отдыхе, но я попыталась сосредоточиться. Взяла стакан воды из холодильника и, пользуясь возможностью, заглянула внутрь. Слишком много бутылок кока-колы, слишком мало съестного, кошмарный запах испорченной еды навынос из ресторанчика «Траттория Сарженто», остатки чего-то в больших контейнерах, и все без какого-либо порядка. В раковине скопилась посуда, на столе крошки. В кладовой – еще бутылки из-под кока-колы. Никакой марихуаны, кокаина или алкоголя. Только кола. Вот и вся зависимость Марты.

Я вошла во вторую комнату и заметила, что та служит кабинетом. На полках стояли всевозможные книги: классические, коллекционные, дерьмовые, сладкие романы, бульварное чтиво. Я сделала снимок, чтобы проанализировать их позже. Быстро пролистала семейные альбомы. Несколько фотографий, все старые, с пожилыми людьми – дяди, двоюродные братья, бабушки и дедушки. По-видимому, у Марты не было потомков, только предки; печальная реальность, когда мы стареем. Я села за компьютер, который меня интересовал больше всего. Он находился в спящем режиме. Я воткнула флешку и, копируя содержимое, воспользовалась возможностью изучить историю поиска. Я заметила, что за два месяца до смерти Марта частенько заходила на сайт знакомств AmorIdeal.com, а потом перестала. Несомненно, тогда-то она и познакомилась с аферистом. Я попыталась получить доступ к ее профилю на сайте, но не смогла: аккаунт удален. Возможно, она сама его удалила, думая, что нашла настоящую любовь. Последние два месяца она витала в облаках, подпитываемая лживыми комплиментами обманщика. Звучало смешно, но реальность была ужасной.

Я открыла несколько электронных писем от @estudantelegal88 и убедилась, что это действительно тот самый мошенник, с его сладенькими любовными посланиями. Марта называла его Пьетро, но я была уверена: имя фальшивое. В одном из последних писем он в открытую просил 1500^[9] реалов, чтобы заплатить за медицинские анализы, которые должен был сдать в срочном порядке и на которые не распространялась его страховка. Не знаю, кто сказал, что любовь слепа, но он был совершенно прав. Все женщины слышат по телевизору про такие аферы, но думают, что подобное происходит только с кем-то другим. А попав в аналогичную историю, верят первому попавшемуся мудаку. @estudantelegal88 был умным, он профессионально забрасывал почтовый ящик Марты страстными посланиями, отправленными посреди ночи:

«Сейчас четыре утра, и я проснулся, думая о тебе =) Знакомство с тобой изменило мою жизнь. Ты моя настоящая любовь. Я не говорю, что люблю тебя, потому что, если произнесу это, ты сбежишь… но я люблю тебя, моя принцесса! Ты прекрасна, ты часть моих снов… Жду не дождусь, когда мы будем вместе. Пьетро».

Еще одно электронное письмо, отправленное им через несколько минут:

«Моя красавица, я все еще не могу уснуть. Ты не выходишь у меня из головы. Как мне теперь с этим жить? Мне очень повезло найти тебя. Я надеюсь убедить тебя в своей порядочности и завоевать навсегда. Пьетро».

И еще, в восемь утра:

«Я проснулся с улыбкой. Очень приятно быть любимым и любить кого-то по-настоящему. Спасибо, что вернула мне надежду на счастье, моя красавица! =)».

Если проанализировать содержание сообщений, становится заметно, что поначалу Марта осторожничала в своих ответах, но постепенно сдалась и смягчилась, пока ласковые слова не поглотили ее целиком. Тут-то Пьетро и начал ее использовать, прося денег в долг:

«Моя принцесса, мне стыдно даже говорить об этом, мы не встречались лично, но мои чувства настолько сильны, что, думаю, я могу обратиться к тебе за помощью в момент крайней необходимости. Мне некуда податься, это действительно серьезно. = (Можешь ли ты одолжить мне пятьсот реалов? Мой банковский счет заблокирован из-за судебного иска к моей семье, и мне нужны деньги на оплату месяца в колледже! Обещаю, я верну тебе деньги, как только все уладится. Целую, Пьетро!»

Мой телефон завибрировал, слегка напугав меня. Снова муж, в четвертый раз. Больше задерживаться нельзя. Мне не хотелось ссориться по возвращении домой, только этого не хватало. Паулу не мог приспособиться к тому, что был женат на офицере полиции, истинная правда. Порой, когда я рассказывала истории, услышанные в участке, мне казалось, что он воспринимает меня как дикого зверя. Он был не в состоянии понять той лихорадки, которая охватывает полицейского с появлением тайны; это прилив адреналина, желание узнать правду, вернуться к началу. Я всегда с нетерпением ждала расследования «в поле». Итак, я «в поле».

Я поспешно вырубила компьютер и уже выключала свет, когда заметила пробковую доску, висевшую за дверью спальни. Там, среди стикеров и пришпиленных кнопками записок, я нашла сокровище. Среди множества бумаг, чеков из ресторанов и других бесполезных на первый взгляд вещиц. Марта, похоже, начала собственное расследование, чтобы установить личность @estudantelegal88, он же Пьетро. На доске висели распечатки переписок в Фейсбуке^[10] и электронной почте, всевозможные документы, листочки с признаками мошенника, а также любительский набросок его лица – знак того, что у Марты действительно не сохранилось никаких его фотографий. Я собрала все бумаги, чтобы потом просмотреть и отделить зерна от плевел. Безусловно, кое-что из этого бардака она относила к Карване, но старый ублюдок, должно быть, спрятал записи от меня или выбросил в мусорное ведро.

Я собиралась уйти. Взяла сумку со стула, сунула в нее мобильник, флешку и бумаги – и снова там хаос. Решила не обуваться – не заслужила я таких мучений. Уже возле двери заметила небольшой столик, на котором лежало несколько конвертов и почтовых пакетов. Я ворвалась в дом с такой стремительностью и жаждой добыть информацию, что проигнорировала этот столик. Я просмотрела конверты: счета за электричество, газ и телефон; стандартные письма от благотворительных организаций с просьбой о финансовой помощи и, наконец, уже вскрытый конверт из лаборатории. Результаты осмотра рта и влагалища Марты: пробы на бактерию Defungi vermibus дали положительный результат. Я сфотографировала бланк анализов и ушла.

Направляясь через комплекс к воротам, я нажала на кнопку сигнализации на ключе от машины Марты, желая посмотреть, где та припаркована. Мне было непонятно, зачем женщина взяла такси, чтобы добраться до полицейского участка, если у нее имелся автомобиль. Была не в состоянии водить? Поиски оказались безрезультатными: авто не обнаружилось ни рядом с домом, ни в пределах района. Я даже прогулялась по кварталу: ничего. Заинтригованная, я бросила ключи в сумку и забралась в свою «Хонду».