Читать книгу: «Дромедар. Новый деревенский детектив. Киноповесть», страница 3

Глава 5. Цирк уехал, а клоуны остались (Тот же день)

Фёдор уже минут двадцать нажимал на кнопку вызова на домофоне у ворот дома Айнагуль, стучал в ворота – без ответа. Сзади послышался шум мотора и подъехал джип. Из него вышли двое мужчин внушительного амбального вида.

– Здравствуйте! Участковый Фёдор Иванович Анискин. – представился Фёдор.

– Ну и? – поинтересовался один из мужчин, презрительным взглядом смерив участкового.

– Я хочу поговорить с хозяйкой дома. – сказал Фёдор.

Первый амбал оглядел участкового, нагло ухмыльнулся и произнёс:

– А хозяйка тоже хочет? Запишитесь на приём, господин городовой, и может, Вас примут.

Второй амбал заржал. Фёдор был удивлён наглым тоном.

– Сейчас я являюсь руководителем следственно—оперативной группы. В соседней деревне произошло преступление, и я должен всех опросить.

– А вот оно как! – первый повесил на лицо притворно-серьёзную мину. – Тогда, конечно, опрашивайте. – амбал сделал паузу. – В соседней деревне!

– Вы на вверенной мне территории! – участковый рассердился не на шутку. – Кто вы такие? Документы предъявите!

Первый исподлобья посмотрел на Фёдора.

– Доставка пиццы! – наглым голосом сказал он и, достав из кармана удостоверение, сунул под нос участковому.

– Охранное предприятие «Ласточка». – прочитал Фёдор. – А вы, значит птички—ласточки или может голубки? – спросил участковый с ухмылкой.

Первый зло посмотрел на участкового.

– Шапито! – сказал он сквозь зубы.

– Что вы! Цирк уехал, но вот клоуны остались! – Фёдор кивнул на амбалов.

Он подошёл снова к воротам и нажал на кнопку в домофоне – ничего.

– Ладно, потом зайду!

Участковый пошёл прочь. Пройдя несколько метров, он остановился и, сделав вид, что что-то ищет в сумке, посмотрел на амбалов. Они вытащили из машины большие баулы, подошли к воротам. Первый прислонил ключ к домофону, калитка открылась и мужчины зашли.

«Возможно и ничего необычного, эти „ласточки“ охраняют компанию бывшего мужа Айнагуль и по его указанию опять что-то привезли», – сказал Фёдор себе и пошёл к своему дому, где он увидел машину, на которой приехал кинолог с собакой.

– Вчера не успели всё осмотреть, стемнело. – объяснял Василий писательнице, когда они приехали на место. – Хорошо, что дождя не было. Вот видишь на проплешине следы от велосипедных шин? И там ещё. Два следа с разным рисунком. Если бы были двухколёсные велосипеды, то следы были бы другие. Мы предположили, что это была тележка. Но следов того, кто её вёз нет – только следы от сапог Ариадны. Что ещё может оставить такие следы – только эти моноциклы. Ну, как в цирке.

– Значит, тут было такое шоу! – Агата еле сдерживала смех. – Цирк со стриптизом! А эти на моноциклах может ещё и жонглировали? Если бы я такое написала в своей книге, то меня бы точно сочли за сумасшедшую! Василий Петрович, Вы с участковым случайно не здесь уже начали выпивать?

Агата не выдержала и рассмеялась. Василий сердито на неё посмотрел, хотел что-то сказать, но смолчал. Агата почувствовала, что сказала лишнее и стала молча ходить рядом с поляной, шевеля ногой траву. Василий тоже, не произнося и слова, ходил по кругу.

– Ой! Я что-то нашла! – закричала Агата и побежала к Василию, торжественно неся обеими руками какую-то бутылку.

– Твою ж мать! – выругался Василий. – Зачем же хватать? Да ещё всеми лапами сразу!

Подъехала машина и из неё вышли кинолог с собакой и Анискин.

– Ну что-нибудь нашли интересного? – спросил участковый.

– Да. – мрачно сказал Василий и с укором посмотрел на Агату. – Бутылка, а на ней просто куча отпечатков предполагаемого преступника.

– Я же не знала! Фёдор Иванович, это я нашла в траве бутылку и схватила обеими… лапами. – сказала Агата и тоже с укором посмотрела на Василия.

– Вася, блин! А сам-то чего ухватился за вещественное доказательство своей клешнёй? – сказал Анискин, взял двумя пальцами бутылку и положил в пакет. – Пойдёмте посмотрим, может собака учует чего или кого.

Первый раз, когда собаке дали понюхать портянку Пупыркиной, она привела к месту, куда бабушка приползла. Второй раз – туда же.

– Ну всё. – сказал Фёдор. – Так и будет глупая псина водить нас туда, обратно. Вещи-то все Ариадны.

– Подойдите, пожалуйста, сюда! – крикнул Василий кинологу.

Кинолог с собакой подошли к проплешине со следами от колёс, около которой стоял Василий. Собака обнюхала место.

– Ищи! – скомандовал кинолог и собака потянула его в лес в сторону от поляны. Все пошли следом.

Впереди показалось открытое место – на нём остатки разрушенного здания, заросшего травой. Собака остановилась, села. Кинолог скомандовал:

– Ищи!

Пёс заскулил, потом рванул поводок в сторону. Безуспешно кинолог пытался заставить собаку выполнять команды – пёс продолжал скулить и тянуть в сторону от разрушенного здания.

– Что это? – спросила Агата, указывая на развалины.

– Я без понятия. Я никогда здесь не был. – Фёдор посмотрел вопросительно на Василия. – Вот он, может быть, знает – он местный.

– Стойте! – скомандовал Василий и стал осматривать место развалин. – Смотрите здесь вокруг везде трава сильно примята.

И тут хлынул дождь. Все побежали к машине и опять только две тёмные фигуры, стоящие в лесу неподалёку, не двинулись с места и продолжали следить за убегавшими людьми.

Глава 6. 21 августа – тоже памятный день! (Вечер 21.08.2019 г.)

Дождь лил с той же силой и уже почти стемнело, когда микроавтобус высадил двоих сыщиков и писательницу детективов около дома Василия.

– Стой! Велосипед! – крикнул Фёдор собиравшемуся уже уезжать водителю.

– А что же ты мотоцикл не засунул в автобус? – спросил водитель.

– Надо было засунуть! – проворчал Фёдор, вытаскивая велосипед.

– А что, Фёдор Иванович, сегодня никакого праздника нет? – спросила Агата, когда они насквозь мокрые вбежали в дом. – Можно я наверху переоденусь?

Не дожидаясь разрешения, Агата пошла наверх.

– Шутите? Сегодня 21 августа один из самых памятных дней в истории! – крикнул Фёдор, чтобы Агата слышала его наверху. – Во-первых – годовщина свадьбы! В 1652 году сын Богдана Хмельницкого, гетмана войска Запорожского, женился на дочери молдавского господаря Василия Лупу. Во-вторых, кажется в 1808 году, в этот день наполеоновский маршал Жан Бернадот избран наследником шведского престола. В-третьих…

– Федя, остановись! – прервал Василий. – Кто пойдёт к соседке? Мы все промокли до нитки – надо и согреться, и отметить «во-первых, во-вторых и в-третьих».

– В-третьих! Нет, послушайте! В-третьих, у меня сегодня именины! Спасибо Фёдору, Преподобному Феодору – игумену Оровскому.

– Ликующая физиономия отца Федора стала возмущать Ипполита Матвеевича. – Обедню, небось, уже не служите? – процитировал Василий.

– Фёдор Иванович, ответьте! – смеясь попросила Агата, спускаясь по лестнице.

– Да ну вас! – проворчал Анискин. – Дай мне переодеться во что-нибудь.

– Вон там в шкафу возьми, что подойдёт. – Василий показал на шкаф. – Не знают участковые классику.

Анискин подошёл к шкафу и, обернувшись, вдруг произнёс смешным голосом:

– Где там служить! Прихожане по городам разбежались – сокровища ищут.

Агата и Василий рассмеялись и с уважением посмотрели на «Отца Фёдора».

– Заметьте, свои сокровища! Свои! – закончил диалог Анискин. Потом перешёл на деловой тон:

– Кстати, в эту дурную семью Шаганянов меня сегодня не пустили, этого инопланетянина Алипия увидеть не удалось. Полчаса проторчал перед воротами. Потом приехали два жлоба на джипе из фирмы, которая Шагиняна охраняет, привезли три огромные сумки. Так у них ключ к воротам – спокойно зашли. А я, как дурак, остался с носом.

– Так у нас больше подозреваемых! – заметил Василий.

– В чём подозреваемых? В том, что Пупыркину на тележке до дома не доставили? Или что напоили какой-то гадостью. Нет. Эти вряд ли такой ерундой заниматься будут. А вообще наши все любят на самогонке всякие настойки делать. – Волновался Фёдор.– Наверное, Ариадна пошла в лес с этим анонимом, что записку оставил. Взяли с собой бутылочку, хряпнули, «крышу снесло» от этой «мухоморовки». У Пупыркиной сердечко отказало, собутыльник испугался и сбежал. А записка? Такой опус явно писал какой-то безграмотный дедок. В Средних Гадюкиных Задунайский и Пук – бывшие агроном и зоотехник колхоза – грамотные деды. Остаётся только Амбросий – сосед Ариадны. Его сегодня обязательно допросим.

– Можно мне посмотреть записку? – попросила Агата.

Анискин протянул записку Агате, и она с очень серьёзным видом несколько минут изучала её.

– Фальшивка! – сделала вывод Агата.

Василий и Фёдор смотрели на писательницу, ожидая продолжения.

– Ну не бывает сейчас даже у стариков такого слога и таких ошибок! Это кто-то специально под абсолютно безграмотного косит. – пояснила Агата. – Сосед Ариадны, дед Амбросий, он такой?

– Вот уж нет! – заявил Анискин. – Я у него видел тома Большой советской энциклопедии и даже издания работ то ли Ленина, то ли Маркса.

– Раз наш эксперт, – Василий кивнул на Агату. – говорит, что записка подделка под кого-то, то подозревать надо всех. Кстати, а в чём мы кого-то подозреваем? Убийства—то не было, если Ариадну специально не отравили. Фёдор, когда мы дело закроем?

У Анискина зазвонил телефон, он слушал несколько минут, потом сказал «спасибо, понял», вздохнул и доложил:

– Не закроем. В крови Пупыркиной обнаружен алкоголь и… – Фёдор сделал паузу и выдал:

– Барбитураты и бензодиазепины!

– Наркота! – воскликнула Агата.

– Вот именно! Так что это не простой был пикничок. И не удивительно, что одна вдруг решила до гола раздеться, потом ещё циркачи на моноциклах или на тележке гонять начали, потом…

– Так мы будем отмечать твои именины, Фёдор? – прервал участкового Василий. – Не согреться никак!

– Да подожди ты, серийный упийца! Я ведь про работу! – пытался возразить Фёдор. – Потом собутыльники испугались, что Ариадна отключилась и рванули к развалинам и… телепортировались, растворились в воздухе. Дурдом! Шапито! – подытожил участковый и спросил:

– Василий, а ты не знаешь, что там было раньше на месте нынешних развалин? Ты в детстве там не бывал?

– Я никак согреться не могу. Сходи к Аполлинарии – тогда скажу. – пообещал Василий.

– Да иду! Говори! – попросил Фёдор.

– Там раньше был… – Василий сделал паузу и поднял палец вверх. – Центр телепортации и перемещения во времени!

– Тьфу, дурила! Всё тебе шуточки!

– Не знаю я точно! Какие-то монахи жили. Что-то типа скита, кажется. Надо Кузьминичну спросить, она здесь с рождения живёт. Так ты идёшь к ней уже, Фёдор?

В дверь постучали и на пороге появилась Аполлинария Кузьминична собственной персоной с бутылкой самогона в руках.

Оглядев присутствующих, соседка вдруг заголосила:

– Оставлят меня горюшу горегорькую,

На веки-то меня да вековечные!

Некак ростить-то сиротных мне-ка детушек!

Будут по миру оны да ведь скитатися,

По подоконью оны да столыпатися…

– Кузьминична, ты что, с дуба рухнула? Чего орёшь? – пытался прервать Анискин.

– Так помер кто-то в Малых Гадюкиных! – пояснила Аполлинария. – Вот принесла вам помянуть.

Аполлинария подошла к столу, водрузила торжественно на него бутылку, отошла в сторону и снова заголосила:

– Не откиньте-тко вдову вы бесприютную

Со обидныма, сиротныма детушкам,

Да вы грубым словечком не обидьте-ткось,

Да вы больным ударом не ударьте-ткось!

– Да замолчи ты! – прикрикнул на неё Анискин. – Откуда знаешь-то? Сорока на хвосте принесла?

– Я что дура? Увидела машина полицейская стоит днём у твоего дома, побежала, допросила там паренька с собакой. Он и сознался, что в Малых Гадюкиных помер кто-то. – объяснила Аполлирия.

Потом показала пальцем на Агату, которая по-хозяйски накрывала на стол, наклонилась к уху Василия и шепнула, да так, что, наверное, слышно было в соседней деревне:

– Вася, а что это за баба тут у вас?

– Это корреспондент журналов «Работница» и «Крестьянка» приехала брать интервью у лучших людей деревни. – серьёзно сказал Василий.

Аполлинария подскочила на месте.

– Так… Как же так? – закричала она также, как её петух Эдуард. – Эти алкаши лучшие люди деревни?

– Так больше же никого нет в деревне! – скрывая смех, сказал Василий.

– Неееет? Конечно, жена мафиози Айнагуль с придурошным сынком не в счёт! Про меня забыли?

– Ладно, ладно! Успокойся, Кузьминична! Уступаем. Сейчас немного выпьем, закусим и корреспондент с тебя начнёт. – сказал Василий и подмигнул Агате.

– Конечно. – согласилась Агата. – С Вас и начнём.

Аполлинария уселась за стол и победно оглядела Василия и Фёдора.

– Вася, ну-ка налей нам по чарочке, чтобы память проснулась! – велела соседка приказным тоном.

Василий налил всем по рюмке. Аполлинария скривила лицо.

– Это что? – она брезгливо указала на рюмку и, взяв со стола стакан, подставила Василию. – Наливай. Немного. Половинку. Ой, полный наливай – надо выпить за упокой… А кто помер-то?

– Ариадна Пупыркина из Малых Гадюкиных. – сказал Фёдор.

– Ой, да на кого ж ты нас покинула! – заголосила Аполлинария.

– Кузьминична, прекращай орать! – прервал её Василий.

– Ну пусть ей земля будет пухом! – Аполлинария одним глотком осушила стакан и, повернувшись к Агате, затараторила:

– Родилась я тута. Бабка Анисия у всех тогда роды принимала. Никто в ваш Забелжск не ездил рожать. Там один фельдшер с сестричкой роды принимал, да всё по пьяному делу. А ещё он и одноногий с войны пришёл. Одна дура поехала, так рассказывала потом, как матюгами его крыла. Он, значит пьяный еле на одной ноге стоит, сестричка не роженице помогает, а его идиота держит. Он залез, значит, к роженице чуть не с головой прям в…

– Кузьминична! – крикнул Анискин. – Что ты ахинею несёшь?

Аполлинария одарила его пренебрежительным взглядом.

– Вот, Федя, будешь ты эту интервью рассказывать, тогда и командуй себе, что говорить! – Аполлинария замолчала на минуту, подумала и решила сменить тему. – Помню мне семь лет было и горе страшное пришло к нам – умер отец наш родной. Всё, думали, жизнь закончилась. Рыдали всей деревней от мала до велика.

– Любили все папу Вашего видно сильно? – сочувственно спросила Агата.

– Да Бог с тобой, милая! Папаша мой на охоте сгинул, когда мне двенадцать стукнуло. Видать пьяный уснул и замёрз в снегу. Монахи его нашли. – поправила Кузьминична.

– Это она Сталина отцом родным называет. – пояснил Анискин. – Кузьминична, расскажи-ка, что за монахи!

– Ну неймётся тебе, Фёдор! Так и лезешь в мою эту… интервью. – проворчала Аполлинария. – Ну какие монахи? Те, что с монашеского поселения из скита, что в лесу был раньше.

Анискин и Василий переглянулись. Агата поняла их заинтересованность и спросила:

– Это не тот ли скит, что недалеко в лесу от Малых Гадюкиных был?

– А он недалеко и от Малых, Средних и наших Гадюкиных был. – пояснила Аполлинария.

– Что-то ты, Кузьминична, опять ахинею несёшь! Как он мог быть недалеко сразу от трёх деревень? Он же в одном месте в лесу был, недалеко от Малых Гадюкиных. – Анискин удивлённо смотрел на Кузьминичну.

Аполлинария посмотрела на Анискина, как на недалёкого, подала знак Василию, чтобы налил теперь уже в рюмку. Выпила.

– Монахи эти колдуны были. Не любили их, боялись. Как скотина у кого падёт или неурожай в колхозе, всё на них валили. А мужики по пьяному делу поколачивали. Скит их правда был ближе к Малым Гадюкиным, но в дни какие этих монахов во всех наших деревнях видели одновременно, приходили за продуктами, когда разговеться можно было. – Аполлинария вопросительно посмотрела на Агату. – Что-то я не пойму ты про меня писать будешь или про колдунов—монахов?

– Про всех и про всё. – ответила Агата. – А что с монахами и скитом этим стало?

– Да толком никто не ведает. Так вот, в году пятьдесят восьмом батя мой пил уж очень крепко и зимой вдруг приспичило ему в лес пойти, зайцев пострелять. Как мамка не удерживала его, взял ружьё, бутылку самогона, закусь скромную и ранним утром ушёл в лес. К ночи не вернулся. Утром стучит кто-то в окно – темно ещё было. Мать выскочила, папка наш лежит, а рядом эти колдуны в чёрных одеждах. В общем замёрз он в лесу, а монахи, видно, нашли его и притащили к дому. Мать заголосила – батя уже не живой был.

– Так что монахи эти? – спросил Анискин.

– Да ничего. Растворились в темноте – колдуны ведь. О! В Средних Гадюкиных есть старуха Аэлита. Ей уж за сто лет – она всё про всех знает. Её поспрашивайте, если интересуетесь. Вася, налей-ка на посошок. Пойду я – устала от вашего интервью.

Аполлинария выпила, встала, окинула всех взглядом, снова села. Подняла указательный палец кверху – видимо хотела что-то сказать. Прикрыла глаза – сразу послышался храп.

– Наговорила сорок бочек арестантов. – пробурчал Анискин. – Вася, а ты от родителей или от кого ничего не слышал про этих монахов и скит?

– Так мои родители не из этих мест. – Василий достал из шкафа альбом и стал показывать Фёдору и Агате старые фото. – Папа с мамой познакомились в техникуме в Забелжске – отец учился на тракториста, а мама была одной из первых, кто начал учиться на доярок доильного зала. Ну тогда только начало появляться машинное доение. Закончили, поженились и их направили в наш колхоз, в котором работали все жители трёх Гадюкиных.

– Так ты что, ничего не слышал про монахов этих? – перебил Анискин. – Ты же жил здесь.

– От кого? Родители работали целыми днями и ночами. Мы в школу, потом в колхозе помогали. Зимой, то на коньках по речке, то просто в войнушку бегали по окрестностям. Потом в техникум рванул в Забелжск, потом армия, после армии в Москву, в институт на юридический. Вернулся уже в 1983 в Забелжск и стал в прокуратуре работать.

Рассказ Василия прервала проснувшаяся Аполлинария Кузьминична. Она оглядела стол и затянула:

– Ой, цветет калина в поле у ручья.

Парня молодого полюбила я.

Парня полюбила на свою беду:

Не могу открыться, слова не найду.

Василий проводил соседку до дома, а когда вернулся услышал, видимо окончание торжественного доклада Анискина с использованием народного фольклора:

– Кажется, что сражаемся с ветряными мельницами, а дело яиц съеденных не стоит. Но хорошо, что с вами каши сваришь и… – участковый прервал речь, увидев Василия. – Что-то меня никто с именинами не поздравляет! – Анискин оглядел присутствующих.

– Будь здрав, боярин! – Василий протянул рюмку, чтобы чокнуться с Фёдором.

– Ходите Гоголем, Фёдор Иванович! – Агата, видимо, страдала той же болезнью, когда выпьет, что и Анискин. – У Вас ума палата. Всё будет в ажуре, и Вы будете увенчаны лаврами.

– Ух ты! – воскликнули хором Василий и Фёдор, поражённые фольклорным красноречием Агаты.

– Что же вы не спросили у Аполлинарии про меня? Возьмёт она меня на временное жительство? – поинтересовалась Агата.

– А что тебе не нравиться наверху? – спросил Фёдор. – Нам с Василием внизу места хватает.

Василий даже крякнул и чуть не подавился. Анискин хлопнул его по спине.

– Всё нормально, живите сколько хотите! – еле выговорил Василий хриплым голосом. – Надо было ещё Кузьминичну здесь оставить и петуха её позвать.

Но Анискин и Агата не уловили иронии.

– Тогда я пойду фиал блаженств выпить, то есть спать. А то утром ваш петух-будильник рано разбудит. – Агата махнула рукой. – Спите спокойно, товарищи! Пусть земля вам… Ой! – Агата икнула. – Простите! Хотела сказать: Спокойной ночи!

Она поднялась наверх, достала из кармана джинсов диктофон. Включила. Из динамика раздался голос Василия: «Я вот что предлагаю. Я переночую на чердаке – там у меня шикарные апартаменты, а Вы, Агата…» Она немного перемотала. Из динамика послышался её собственный голос: «…так и не поняла, что здесь случилось. Может расскажете? Фёдор Иванович что-то странное сказал про…» Агата достала из сумки ноутбук, включила.

– Пора уже и работать. – Сказала она себе и напечатала: «Агата Бонцова. «Тайна старинного скита или смерть в лесу». Писательница прочитала вслух титульный лист и осталась довольна.

Глава 7. Будь здоров, Фёдор Иванович! (22.08.2019 г.)

В полутёмном маленьком зале, лицом к горящему камину, в кресле сидел человек с длинными седыми волосами. Недалеко от него, в другом кресле курил трубку ещё один. У входа в зал стояли двое в монашеской одежде.

– Всё в порядке, Артур. Девка нашла бутылку и передала ментам. – сказал один из монахов.

– С собакой тоже всё в порядке. Думаю, что надолго нюх потеряла. – добавил второй монах. – До тоннеля метров сто не дошла.

– Ну я же говорил, что всё сойдёт. – подал голос человек с трубкой.

– Не в порядке! Не сойдёт! – зло выкрикнул тот, кого называли Артуром. – Доктор, это полностью Ваш прокол! Передозировка!

– Нет, Артур, для всех рассчитана доза до миллиграмма. Я делал ей кардиограмму, все анализы. Но, я же не кардиоцентр и не могу всё точно знать о наших клиентах. – сказал доктор. – Кстати, Амире ты сам велел увеличить дозу, а у неё сосуды слабые – я говорил.

– Артур, у тебя сегодня с ней встреча. – подал голос один из монахов. – Третий тоннель готов.

Артур не ответил.

– Амире уже нельзя уменьшать дозу, но я думаю, что через неделю уже всё решится. – сказал доктор.

Артур вдруг затрясся в кресле и стал валиться набок. Доктор и монахи подбежали к нему.

– Голову держите! – крикнул доктор, достал шприц и уколол Артура в руку, потом сказал монахам:

– Нет. Сегодня встреча не состоится. Проследите за Амирой и сразу мне доложите.

– Понятно. – сказал один из монахов, и они вышли из зала.

Петух Эдуард уже несколько раз задал свой утренний вопрос «Как же так?» часа два назад. Василий и Фёдор сделали чай, накрыли на стол к завтраку в доме. Дождь кончился ночью, но во дворе было грязно и сыро.

– Ну и что делать? Надо как-то добираться до Гадюкиных. Мотоцикл я спрятал в лесу, на велосипеде не проехать. Пешком по такой грязи за три часа не доползти. – Рассуждал Анискин.

– Федя, надо срочно как-то добираться. Вот-вот наши начальники влепят нам по первое число за волокиту – уже второй день после смерти Ариадны, а мы ещё никого не допросили. – сказал Василий и добавил:

– Что-то наша английская писательница сегодня долго спит.

– Ладно, пусть спит – хоть не мешается под ногами. Придётся идти пешком. Вася, у тебя найдутся для мня сапоги, чтобы мне домой за моими по грязи не идти? – спросил Анискин.

– А для меня? – спросила Агата, спускаясь по лестнице. – Я хочу у вас путаться под ногами в Гадюкиных.

– Да уж. Куда конь с копытом, туда и рак с клешнёй. – заметил Анискин

– А я думал, что писатели пишут, а не… – начал Василий.

– А не лезут во все дела. Вы это хотели сказать? – Агата смерила взглядом обоих мужчин. – Я иду с вами! Если не возьмёте, я позвоню Вяткину и скажу, что вы меня…

– Игнорируем? Обижаем? Спаиваем? – предложил Василий.

– Вот именно! – серьёзно сказала Агата и смерила грозным взглядом мужчин. – Можете это считать дерзким шантажом, но пока не выяснится всё по этому делу, я буду путаться у вас под ногами. Хотя я считаю, что сбор материала – это важная часть работы писателя, а вы обещали вашему начальству оказывать мне содействие.

Пока Агата говорила, она автоматически взяла чашку Василия и уже успела сделать пару глотков. Василий несколько раз тихо произнёс: «Это мой чай», но Агата не обратила на это внимания и, взяв с тарелки бутерброд Василия, продолжила:

– Я, кстати, ночью прочитала в интернете про древние скиты и монастыри монахов – они очень любили прокладывать тайные тропы и рыть подземные ходы.

– Гениальная мысль! Вот эти самые таинственные монахи и снабдили Пупыркину гадостью. А может и ещё кого. Это, наверное, объясняет неожиданное появление монахов во всех местах и таинственное, быстрое их исчезновение в прошлые годы! – сказал Василий и вскользь заметил:

– Это был мой бутерброд! Ладно, пойду искать вам сапоги.

Он направился в кладовку, а Агата крикнула ему вслед:

– Извините! Я Вам сделаю.

– Два.

– Хорошо.

– Три. И чай Вы тоже мой выпили. Прошу возместить ущерб.

До этого занятый завтраком Анискин, оторвался от еды и воскликнул:

– Конечно! Это может объяснить и следы в лесу и исчезновение велосипедистов с места смерти Пупыркиной! Надо искать в лесу, в развалинах подземный ход. Но придётся подождать хотя бы до завтра – после такого ливня туда будет не добраться. Пусть пока земля просохнет, а мы пока побеседуем с гадюкинцами.

Василий вышел из кладовки с несколькими парами старых сапог.

– Меряйте. – сказал он. – Агата, Вы готовы в сапогах по плохой дороге идти три с половиной часа?

– У меня есть идея получше. Я вызову такси. – уверенно сказала Агата.

– У богатых свои привычки. Кто сюда поедет по такой дороге? – с сомнением сказал Анискин.

– Спокуха! – заверила Агата и набрала номер на телефоне. – Советую вам заткнуть уши – иногда писателям приходиться использовать богатые знания ненормативной лексики.

– Это было удивительно-поразительно-поучительно! – восхитился Василий, когда Агата закончила разговор с диспетчером и сказала, что через час или полтора машина будет. – Я насчитал 30 слов, как Вы сказали ненормативной лексики!

– И не одного повторения! – добавил Анискин. – Вы нам потом продиктуете, а мы запишем – нам для работы надо. Мне вчера в беседе с этими козлами у дома Айнагуль как раз этих слов, возможно, и не хватило.

Через час с небольшим послышался рёв двигателя приближающейся машины и, выйдя из дома, следователи и писательница увидели бодро скачущую по грязной дороге «Ниву». Водитель, увидев пассажиров, притормозил около дома. На борту грязной машины можно было увидеть надпись «Эх, прокачу!»

Все, вспомнив классику, рассмеялись. Водитель, опустив стекло, подтвердил дальнейшее знание произведения Ильфа и Петрова, весело крикнув:

– Бензин наш, идеи ваши!

Все опять рассмеялись и пошли к машине. Водитель ещё раз удивил – он выпрыгнул из машины прямо в лужу, подал Агате руку и, открыв дверь, галантно произнёс:

– Прошу Вас, мадам! Простите-с, что мой «Ламборджини» слегка засрался. Дорога говно-с!

Пока ехали, водитель, которого звали Вагик, выдавал такой текст, что у всех через сорок минут пути уже не было сил смеяться.

– С вас, друзья, семьсот пятьдесят четыре рубля, сорок копеек и два поцелуя от вашей дамы. – сказал Вагик, когда они остановились на краю Малых Гадюкиных.

Василий полез в карман, чтобы расплатиться, но Агата остановила его:

– Категорически нет! Это моя идея – я плачу. Но, поцеловать водителя можете Вы!

– Иди, дарагой! – Вагик протянул руки к Василию.

Агата подала водителю тысячу рублей.

– Сдачу себе возьмите вместо двух поцелуев. – разрешила она.

– Ну, звоните! Телефон я дал. – сказал водитель и, развернувшись, отъехал. Остановился. Посигналил. Открыл окно.

– Уважаемые, а вы как собираетесь отсюда потом выбираться?

– Я совсем забыл про мотоцикл! – воскликнул Фёдор. – Надо же его забрать.

– Вообще-то надо и развалины этого скита осмотреть. – заметил Василий. – Сейчас опросим двух бабок и деда и поедем – на машине минут тридцать, а пешком…

– Вагик! – крикнула Агата. – Инч аржэ ереко?¹

Вагик обрадовался, выскочил из машины, подбежал к Агате.

– Вочинч, бан чка!² – воскликнул он и что-то шепнул ей на ухо.

– Мец ачуйков!³ – сказала Агата, смеясь.

Фёдор и Василий стояли с открытыми ртами и смотрели на Агату с недоумением.

– Я с родителями в детстве жила в Армении где-то пять лет и оказывается что-то помню на армянском. – пояснила Агата. – Вам перевести? – Она снова засмеялась.

– Да мы сами в языках специалисты! – Василий посмотрел слегка недовольно на Вагика. – Шпрехен зи иншульдиген зи битте аусвайс нихт шисен!

– Да не волнуйтесь, товарищи сыщики, я не украду вашу девушку! Ес амуснацац ем. Я женат. – сказал Вагик. – Мы с госпожой Агатой просто провели российско-армянские переговоры на высшем уровне и достигли договорённости и взаимопонимания. Жду вас в машине. Урах клинем нориц андипел⁴, Агата.

– Шат шнохракал ем!⁵ – ответила Агата. – Ну, что вы надулись, как индюки? Это что – ревность?

– Нет, Агата Пантелеймоновна, просто не очень хорошо, когда двое болтают на своём птичьем языке, а мы, как олухи, ничего не понимаем. – проворчал Василий.

– Зато мои знания помогли договориться о безвозмездном прокате Вагика с машиной до позднего вечера! – гордо сказала Агата. – Пойдёмте уже старичков допрашивать! Вообще-то, Фёдор Иванович, насколько я знаю, опрашивать свидетелей необходимо сразу, в день преступления.

– Вообще-то, Агата Пантелеймоновна, я не помню, чтобы Вас включали в следственно-оперативную группу. – проворчал Фёдор. – Так что…

– Позавчера ещё толком ничего не знали. – пытался смягчить разговор Василий. – Никуда старички не денутся – сейчас побеседуем.

Фёдор посмотрел на Агату и улыбнулся.

– Ладно, мисс Марпл, включаю Вас в группу, как вольного болтателя – с Аполлинарией у Вас побеседовать хорошо получилось. Идёмте, вот дом Амиры Филипповны. Я ей всегда звонил и спрашивал, всё ли в порядке. Была всегда ответственная – в прошлом секретарь парторганизации колхоза, а тут уже, как месяца два крыша куда-то поехала – один мой телефон в колодец уронила, второй тоже где-то потеряла. Чего спрашиваю – чушь полную в ответ несёт.

– Как говорят англичане: «There’s no fool like an old fool». – сказала Агата.

– Что вы хотите – возраст. «Нет такого дурака, как старый дурак!» – перевёл Василий. – С английским у меня немного лучше, чем с армянским.

– Да уж не девочка – ей также, как Пупыркиной за семьдесят. – согласился Анискин. – Может у них у всех тут что-то с головой стало не так? Экология опять же, да и телевизор на сквасившийся ум может действует.

Они пошли к дому Амиры Филипповны Октябрьской, бывшему парторгу колхоза «Наш путь».

Участковый хотел постучать, но дверь распахнулась и на пороге появилась не старушка, а солидная дама в джинсах и модной рубахе. У неё была причёска, над которой, по-видимому, она трудилась не один час. На её лице были все цвета имеющейся у неё косметики.

– Вот это метаморфоза! – Анискин издал возглас удивления. – Амира Филипповна, ты куда так намылилась? Не на свиданье часом собралась? У вас тут у всех бес в ребро вселился? Дай-ка войти, разговор есть.

– А вот это не твоего ума дело, товарищ майор! – Амира Филипповна пропустила всех в дом, внимательно осматривая Агату и Василия. – Принёс?

– Принёс. Вот тебе на сдачу Кузьминична яйца передала. – сказал Анискин и поставил на стол две большие бутылки самогона, которые взял у соседки – Что-то у тебя на алкоголь запросы увеличились.

– Настойки на зиму готовить буду. – заверила Амира. – Что за компанию привёл?

Она кивнула на Агату и Василия.

– Это новые члены в твою коммунистическую партячейку. Возьмёшь? – сказал Фёдор серьёзным голосом.

– Если расскажут решения последнего пленума и 25 съезда КПСС. – также серьёзно сказала Амира и окинула недружелюбным взглядом Василия и Агату.– Говори, зачем пришёл.