Читать книгу: «Фатализм без фанатизма есть судьба, или одиннадцать шагов к прозрению», страница 6

Незнакомка демонстрирует в себе серьёзность и с кабы с кем она не ходит на мимолетные свидания, посмотрев на свои ручные часики. – Да, у меня есть время. – Говорит она, сперва косящимся исподлобья взглядом на меня убедившись в том, что я человек заслуживающий доверие, на её вкус и всё это не подстроивший с ключами, чтобы втереться к ней в доверие, зная откуда-то, что она очень доверчива и всему верит.

– И всё-таки я так и не прояснил, что её связывает с моим соседом, Валерой. А вот что его связывает со своей женой, Ларисой, то она должна была догадаться, когда я ей указал на её вдруг появление у дома и на её прямую связь с соседским балконом. – С улыбкой до ушей и одновременно с раздражением на этого Валеру, вернулся к сегодняшнему себе и месту своего нахождения Фома. – И получается, что потеря мной ключей, не привела к потере веры в Валеру его жены, Ларисы, открыв в тоже время глаза незнакомки, Сони, на вероломство некоторых вероломных по своей жизненной сути людей, как Валера.

– Так всё-таки, что опять такого случилось, что не даёт мне покоя? – задаётся новым вопросом Фома, переведя свой взгляд на настенные часы на стене перед собой напротив и себя в отражении зеркала, опять же перед собой, ну и заодно перед всем этим тренажёрным залом.

– Может Соня? – задался этим вопросом Фома, из чего можно сделать логический вывод о том, что их знакомство имело благотворное продолжение. До какой степени доверительности? То вот так сразу, без дополнительной информации сложно сказать и понять. Но можно предположить, что раз Фома выказывает такую близкую к себе обеспокоенность, и при этом им почему-то больше не вспоминается ненавистный сосед и проходимец Валера, чей балкон находился в касательной соприкосновенности с балконом Фомы, то вопрос с вероломным Валерой был решён, а вот насчёт самого себя, то этот вопрос ещё открыт.

– Хотя… – на этом месте и моменте Фома не только запинается, но и сбивается со своего ровного хода на беговой дорожке, на который он перешёл для большего удобства своего размышления – бег разгоняет в тебе кровь и мысли становятся несколько возбужденными, и в тебе появляется уверенность свернуть горы, чего в обычном состоянии не замечалось – к большой неожиданности для себя наткнувшись на пристально изучающий женский взгляд на себя в установленном на всю стену зеркале напротив, чуть ниже телевизора, помещенного ближе к верхней части стены, где зеркало является обязательным элементом любого тренажерного зала, как его спортивный инвентарь.

Зеркало в тренажёрном зале – это такой особый фетиш или же дресс-код латентного эксгибиционизма, с которым по сотни раз на себя каждый посетитель тренажерного зала смотрит и чего он там в себе высматривает, не каждый и скажет. В общем, вопрос специализации зеркала в тренажёрном зале находится в области философии и морали. Что же насчёт Фомы, то он сейчас пытается понять и разобраться в том, почему он оказался застигнут врасплох даже не самим появлением незнакомки на соседней беговой дорожке – а ведь она могла запросто занять любую из беговых дорожек, стоящих свободными в этом ряду для бега на месте, чего не произошло и тогда что это всё может значит? – а тем, почему её появление произошло так для него незаметно.

Впрочем, вопрос её выбора беговой дорожки рядом с дорожкой Фомы, тоже с повестки своего рассмотрения Фомой не снимается, и как только он с собой соберётся, он непременно с этим вопросом разберётся. На пути к чему встаёт всё та же незнакомка во впечатляющей спортивной униформе для мужского интеллекта, особенно для ослабленного внутренним отшельничеством. Где ярко розовые цвета уже режут мужской глаз, требуя от твоих рефлексов предельно концентрации в эту опасную для твоего я сторону, а уж говорить о том, что собой подчёркивает вся эта униформа, и вовсе не стоит.

О чём, о такой заряженности своего костюма и его воздействия на мужской ум, догадывается и знает любая его носительница, для этих целей и выбирающая только такой костюм для своего посещения спортзала (люблю наблюдать за инстинктом пчёл, жужжащих и кружащих у ярких цветов с недоступным им нектаром), и оттого чувствующих и смотрящих на тебя с высоты первопричин всего с тобой происходящего.

На чём одном не останавливается так незаметно подкравшаяся к Фоме незнакомка в именном качестве, а так-то она однозначно провокаторша и дестабилизатор внутреннего я Фомы, обо всём его волнующем тут же забывшемся и его сейчас интересует только то, что связано с ней. А она, продолжая всматриваться в Фому, как только заметила его внимание и вовлеченность во всё то, что связано с ней, берёт и одним своим удивительным и таким красноречивым взглядом как бы его спрашивает. – Вы не будете против, если я к вам присоединюсь?

Что совершенно лишне для этого общественного места, и здесь свободность и не занятость спортивного тренажёра определяется иным способом, и тогда как понимать Фоме такой её к нему подход и обращение. Да никак, как на это сейчас только и способен Фома, весь в себе охрипший и пересохший совсем не от бега, а от охватившего его сердечного трепета и волнения из-за страха не справиться со всем тем, что он мог бы обрести для себя в самой дикой своей фантазии, будь он тем, кто берёт в свои руки дающийся ему единственный шанс на счастье в лице этой засланницы этой возможности. А так как Фома далеко не таков, на кого с таким расчётом смотрят именно вот таким как эта незнакомка взглядом, то он, раскрасневшись от прилива крови к голове, только и смог, как согласно кинуть ей в ответ.

– Я вас не подведу. – Вот такая дичь привиделась Фоме в её милом ответном кивании. Где пока Фома ломал себе голову над этой головоломкой, – что это значит?! – она принялась разбираться с функционалом табло управления беговой дорожкой. И сейчас бы Фоме воспользоваться предоставленным ему шансом незнакомкой ей помочь разобраться со всеми этими кнопками на табло (надо полагать, что в этом вопросе у Фомы не возникнет проблем, раз он свою дорожку запустил, или ему запустили?) и тем самым выказать перед ней человеком на ты со всякой техникой, под чьим руководством она отчасти сейчас будет преодолевать путь к своему совершенству на этой дорожке, но Фома в очередной раз затупил, не придя ей на помощь.

Впрочем, она быстро сообразила, что тут к чему, включила дорожку на небольшой ход и дала возможность Фоме вместе с собой порадоваться за такую свою сообразительность, подмигнув ему многозначительно – я справилась, а теперь мы с вами пойдём по жизни рядом.

И взмокшему во всех местах, до единения с футболкой в одно целое Фоме аж сглотнулось от всего им увиденного, а скорей больше домысливаемого в своей соседке теперь не только по тренажёру, но и по ходу по жизни, как она утверждает, и даже споткнулся на месте. Но удержался на ногах с помощью поручней. Что между тем не прошло незаметно для его соседки, посмотревшей заинтересованно на Фому в отражение зеркала, где они находились лицом друг к другу, и… Её внимание привлекло в Фоме на этот раз нечто другое.

Фома не сразу понял, что такое в нём заставляет незнакомку не просто вглядываться в него, а чуть ли не вчитываться, но когда она с нескрываемым изумлением и с очень выразительной гримасой на лице в сторону: о боже! на него напрямую, без участия посредника, зеркала, посмотрела, то только сейчас Фома догадался, с чем было связано это её удивление и что значило это её о боже! изумление. А именно с его, Фомы, податливости в сторону чужого мнения, а в частности его друга Радара. Кто и убедил Фому надеть на себя эту именную футболку, которая должна быть не просто для всех заметной, а она должна всё о тебе подчёркнуто сказать и даже заявить, выделив тебя своей яркостью из огромной массы народа.

– Как понимаешь, Фома, физически ты здесь не на самых первых местах, значит, народ нужно брать экспрессией своей подачи. – Подталкивал Фому к такому своему будущему представления Радар, до чего же упорный в плане навязать вам своё мнение тип.

– Какой народ? – ничего не понимает Фома.

– Только тот, который носит бикини. – Лаконичен в ответ Радар.

И Фома проявил в этом плане повышенную креативность, надев на себя футболку с очень ярко на ней прописанным именем Витёк. И тут не закатить глаза при виде этого имени, как это сделала соседка по беговой дорожке, и это знаете поразительно, совершенно трудно и невозможно. И её прямо всю пронзают и чуточку потряхивают эмоции: Ого! Витек! Тот самый?! Или единственный тот самый?!

– Особо тот самый. – Ироничной улыбкой присоединяется Фома к её взгляду самопознания, и на этот раз Фома доволен собой и тем, что его друг Радар был не так уж и не прав в данном ему совете.

Ну а получив для себя заряд позитива, всегда легче бежится рядом с человеком заслужившим доверие уже хотя бы тем, что он так открыт для вас своим взглядом. И ты даже себе надумываешь позволить несколько больше того, что позволено. И Витёк в лице Фомы, окрылённый такой в свою сторону заинтересованностью со стороны соседки по беговой дорожке – значит, я не только одному себе интересен – почувствовал в себе открытие второго дыхания, да что там второго, он готов сейчас идти сколько угодно и сколько этого понадобиться рядом со своей соседкой, оказавшейся интересным попутчиком. А как все знают, не расстояние является самым сложным препятствием для преодоления лежащего перед тобой пути, а отсутствие попутчика, который тем же разговором скрасит любое расстояние.

Правда, в данном беговом, а пока что пешем случае, сами обстоятельства нахождения в такой обособленности друг от друга на расстоянии, не способствуют беседе, и Витьку в глазах загадочной в чём-то незнакомки приходиться полагаться на интуицию и на своё умение читать по внешним признакам человеческие посылы. Тем более его попутчица не закрывается от него, а она раз за разом посматривает в его сторону в зеркало, чтобы себе и ему заметить…А вот что, то это уже предмет внутренней дискуссии Витька с Фомой, где первый себе позволяет много лишнего, тогда как Фома более скромен и разумен в своих предположениях и надеждах.

– Ты определённо её заинтересовал. – Выдвигает вот такую версию Витёк.

С чем Фома не может не согласиться, и по большому счёту он и не будет спорить. Единственное, что ему в этом вопросе не даёт покоя и интересует, в чём заключается её интерес. А это вопрос не тривиальный, от ответа на него многое что зависит.

– И что с того? – не видит Фома пока что чего-то такого, что не вписывалось бы в обычность ситуации, где в первый раз повстречавшиеся люди проявляют ознакомительный интерес друг к другу, чтобы знать для себя, как коммуницировать с этим представителем человечества. Под личиной которого может оказаться любой представитель животного мира, начиная от приматов, заканчивая хомо сапиенсом. И для вот этого выяснения и своей безопасности перед отголосками пещерного прошлого ваших предков, которые точно были приматами, как выяснится уже после вашего знакомства с крепкими напитками, и ведётся такой сторонний пригляд за вами, Витёк. Как со стороны себя и опять же Витька заметил за своей попутчицей Фома, время от времени поглядывая в её сторону, чтобы, конечно, убедиться в том, что с ней всё в порядке, и не более того. А чтобы её не смущать своим настырным и таким всё примечающим за ней взглядом – вон как она раскраснелась и ей это очень идёт – Витёк при первых признаках её внимания к себе старается быстро отвести свой взгляд в своё никуда.

Что, конечно, бесполезно и от её внимания не уходит такое со стороны Витька внимание к ней, что она и даёт ему понять своей улыбкой, так ему и говорящей, что вы, Витёк, не очень расторопный человек. А если вы настаиваете на обратном, то давайте мне это докажите, попробовав не отстать от меня. На этом попутчица, прежде всего для Фомы, а не для Витька, с помощью табло управления своей беговой дорожкой переходит в режим бега. Где она, как это мог заметить Фома обзорным зрением, хитро так в его сторону с вызовом подмигнула: «Ну и что вы? Примите мой вызов?», и побежала.

А у Витька на этот раз в первую очередь, между прочим, своё ещё не отжили рефлексы хищника, это когда его так и подталкивает броситься в погоню за тем, кто от него убегает. И уже по одной этой причине он не может не принять вызов своей попутчицы, не просто решившей от него убежать, а она решила проверить работу его рефлексов и в итоге быть пойманной и пойматься им.

И Витёк рванул бы сейчас во всю свою дурь и насколько это позволяют технические характеристики его беговой дорожки, проявив тем самым в себе ещё незакрытые временем пещерные принципы, но на его пути встал подмятый цивилизацией и плодами своего просвещения Фома, у которого есть свои комплексы и страхи, сформированные его воспитанием в поле действия общественного договора, где каждый твой шаг в публичном поле регламентируется правилами порядка и этикета, и вот такое твоё поведение, где ты полностью подчинился своим инстинктам, не приветствуется. И Фоме, прежде чем броситься вдогонку за своей попутчицей, нужно выдержать паузу, целью которой является дать понять его попутчице, что он так сорвался с хода на бег не по причине того, что он не упустит своего, дав себя обогнать, а всё это включено в план его тренировки.

А вот как только Фома себя таким способом обезопасил от предположений в сторону своего домогательства к своей попутчицы, за чьим миленьким личиком может запросто скрываться активистка какого-нибудь ультрамодного женского движения за отстаивания своего права на самостоятельность и феминистическую самодостаточность, которые всегда проявляются на контуре постановки на своё место всех этих преследователей их женского начала в лице таких, как Витёк людей – а теперь подчиненный своим внутренним хищническим инстинктам и заодно обвиняемый по всем пунктам дискриминации женского я Витёк, поясните суду присяжных, чего вы так во всю свою прыть побежали за потерпевшей и обидчицей вашим поведением? И вот только не надо нас всех тут считать дураками, оправдывая себя тем, что это у вас (маньяков?!) такая программа тренировки – он постепенно начал увеличивать скорость своей беговой дорожке.

Что опять же в момент замечается его попутчицей, чей слух очень чутко настроен в его сторону. А как только она это заметила, то поспешила улыбчиво заметить Витьку, что она рада тому, что он решил от неё не отставать и во всём её поддерживать. А то сами знаете, что в наш век промышленных технологий и прогресса, когда все так спешат, очень сложно оторвать человека от своего дивана, заставив его расшевелиться, и ещё эксклюзивней сложней найти такого человека, кто с тобой движется в одном темпе. А вот вы меня поддержали и я этому очень рада.

Ну а Фома тоже бесконечно этому рад, что начало выражаться в том, что он поплыл от удовольствия и радости. Чего не скажешь о Витьке, кому всегда всего мало, и он решил подкинуть Фоме провокационную идею. – А может пора выказать себя лидером, мужиком. И показать ей, что и ты можешь вести корабль.

– Что это значит? – не сразу понял, что ему тут предлагают Фома.

– Задай темп бега. – Заявляет Витёк.

– Зачем? – тормозит всё Фома.

– Чтобы показать ей, что и ты чего-то стоишь. – Даёт ответ Витёк.

– А это её не оттолкнёт? – всё мнётся Фома.

– Слабаков никто не любит. А ты покажешь ей силу. – Категоричен Витёк.

– Я не знаю. – Пытается всё отпетлять Фома. И Витьку приходиться брать ситуацию в свои руки, провоцируя Фому на необдуманный поступок. – Ты же сам знаешь, что бег разгоняет в человеке кровь и мысли, и он уже начинает действовать, не особо осмысливая свои поступки, впопыхах. А это даёт нам возможность…

– Это ты к чему?! – начиная закипать, возмутился на Витька за такие его мысли Фома, а дабы поставить точку во всём том, что ему тут смеет ещё предлагать Витёк, ладонью руки крепко так нажимает на табло, и вот чёрт! запускает повышенный скоростной режим на своей дорожке.

И дорожка в одно мгновение начала набирать скорость, за которой Фома, как оказывается, не поспевал перебирать свои ноги, их последних сил отчаяния хватаясь за подлокотники беговой дорожки. Но уже поздно, когда ты так забежал вперёд своих спортивных и беговых возможностей в деле продемонстрировать кое-кому в этом мире, что ты можешь опередить время, и Фома под язвительный смех Витька, того ещё провокатора, выбрасывается с беговой дорожки и прямо затылком от пол.

– Знаешь, что я хочу тебе сказать? – обращается к Фоме Радар с вот таким, до чего же удивительным вопросом для стороны к кому относится этот даже не вопрос по большому счёту. Вот откуда он может знать, что ему хотят сейчас сказать, предваряя всё это этим вопросом. И даже если к этому обращению имелись объективные причины и факторы для его возникновения, то и в этом случае Фома имел полное право выказать себя недальновидным человеком.

Что он, в общем-то, и сделал, отрицательно ответив.

А для Радара этот вопрос и ответ на него не тривиален, а он даёт ответ на него с предельным глобокомыслием на своём лице. И если бы не их нахождение в парикмахерской, что отчасти объясняет и дополняет этот ход его размышлений, то Фома бы поверил в искренность всех этих заверений и утверждений его друга Радара. – Мы с тобой, чтобы ты не говорил, одинаковы. – Делает вот такое утверждение Радар, заставляя Фому, покосившись в сторону Радара, воспользовавшегося отсутствием мастеров по причёскам (они чего-то там между собой обговаривали, заметая следы своей профессиональной деятельности на прежнем головном участке работы) и занявшего соседнее с ним клиентское кресло, свериться с собой в зеркало и не согласиться с этим утверждением Радара.

– Даже и близко нет такого. – Искривился в лице Фома.

А Радар весь погружён в свои умозаключения, и он не собирается слушать ничего из того, что пытается его оспорить и уж тем более не согласится с ним, развивая свою мысль.

– Разница между нами заключается лишь в стороне нашего нахождения от нашей общей проблемы, веры в людей, – продолжает рассуждать Радар, покручивая в руке массажную расчёску, которую он прихватил с рабочего стола его мастера.

– А вот здесь поподробней. – Сдвинув вопросительно брови, через взгляд на Радара его вопросил Фома.

– Я один по причине отсутствия достаточной веры в меня женщин, ты же из-за отсутствия у тебя веры в них. – Делает вот такое удивительное заявление и утверждение Радар, на этот раз посмотрев на Фому в упор, без своего ухода в сторону от утверждаемого. И Радар ждёт от Фомы, либо опровержения им утверждаемого, либо согласись уж с такой правдой своей жизни.

А вот Фома пошёл третьим путём, он сейчас только догадался, почему их мастера причёсок, и можно и красоты, как только они с Радаром заняли свободные места на их рабочих креслах, как сговорившись, отлучились в соседнее техническое помещение для каких-то совещательных дел.

– Так они удалились, чтобы обсудить меня! – осенило догадкой Фому, в тот же момент побледневшего от волнения и от понимания того, что он в данный момент представляет из себя объект пристального изучения этих парикмахерш, кто является, конечно, хорошими знакомыми Радара, с одной из которых он решил свести его, Фому.

– И без предупреждения! – начал метать молнии Фома в сторону зеркального отражения Радара, кому всё нипочём и он не видит тут ничего криминального. – Если бы я тебе об этом сообщил заранее, то ты бы полгода стороной обходил все парикмахерские, рефлексируя по поводу возможной там для тебя засады. А я, знаешь ли, не готов находиться в обществе неопрятного и заросшего всего типа. Так что я для тебя стараюсь, и давай мне тут не бузи. И только попробуй пуститься в бега от страха.

А Фома не пустился в бега. И не только потому, что ему действительно сейчас страшно находиться на своём месте – Радар однозначно всё это дело со знакомством хитро обставил, сообщив кандидатке на знакомство с ним, что именно он, Фома, является инициатором знакомства, и, бл**ь, что ему делать?? – и у него ноги и руки задеревенели, а он решил Радара во всём этом деле переиграть. Правда, всё это так неимоверно сложно, когда знаешь, что с тебя через замочную скважину или же через чуточку приоткрытую дверь не сводят своего аналитического взгляда две заинтересованные в своём личном счастье девушки. И тут, чего бы ты из себя не строил, от их проницательного, замешанного на интуиции взгляда ничего не укроется и не пройдёт мимо.

И до этой встречи лицом к лицу с Фомой не претендентка на его внимание, находящаяся в близких отношениях с Радаром девушка, как спустя время выясниться, носящая имя Далила (вроде как тоже только что придуманное), когда они с Верой, мастером Фомы и по совместительству претенденткой на его сердце и внимание, отошли в соседнее помещение, чтобы посовещаться насчёт своей оценки Фомы, к невероятному удивлению Веры попрекнула себя за свою поспешность в плане выбора для себя бой-френда. Кем для неё числился Радар.

– Вы, Далила, максималистка. – Делает в её, харя не треснет от жадности, сторону замечание Вера, давая своей подруге понять, что она готова за себя постоять, особенно в таких случаях, когда стоит вопрос решения её одиночества. В общем, Далиле нужно умерить свой пыл.

– Мой максимализм тебе не помеха. – Идёт на компромисс Далила. – Что же насчёт этого парня, то скажу так. Всё в твоих руках. – Доверительно проговорила Далила, взяв Веру за руки, таким образом как бы вручая ей ключи от своего счастья. Но как по подходу Веры к своему клиенту и выполнению своей работы, стрижки клиента, выясняется её задрожавшими руками, то эта хитрая стерва Далила, вложила в них трепетное отношение, неуверенность и волнение, которое в любой момент может перерасти в непрофессионализм и не верный подход к отрезанию всего лишнего в своём клиенте, в котором с некоторых пор для Веры нет ничего лишнего, и он ей нравится таким, какой он есть. – И тогда что получается? Его не стричь? – встаёт перед сложной дилеммой Вера, нервно смотря на ожидающих её решения ножницы и машинку для стрижки. А она ведь ещё даже не спросила у своего клиента, с замечательным и необычным именем Фома: Как будем стричься?

– Как вашей душе будет спокойно. – Было бы душевно и за счастье Вере услышать такой с его стороны ответ.

Но так только в мечтах и фантазии бывает, а действительность суровая штука, и она не отвечает вашим ожиданиям. И Фома ей ответил так, как это предполагал даже не он, а его друг Радар, продвигающий в жизнь Фомы свои утверждения о том, в чём заключаются между ними принципиальные расхождения.

– Я готов всего себя без остатка и сожаления предоставить на веру в себя другому человеку, ты же пока не убедишься в том, что этому человеку можно доверять, не сведёшь с него своего взгляда. – А вот к чему он это сказал, Фома только на этом кресле догадался, когда Радар на вопрос своего мастера причёски Далилы: «Как вас стричь?» (вот же хитрец, разыгрывает, что он здесь в первый раз и не знает здесь никого), отвечает ей. – Как ваше сердце подскажет. – И на этих словах, берёт, и демонстративно посмотрев на Фому, закрывает свои глаза: Мол, вот так я умею доверять людям. А вот ты, так сможешь? Вряд ли, ведь у тебя нет самого главного, веры в себя. А без веры в самого себя как можно кому-то довериться.

А Фома прямо переполняется праведным негодованием и возмущением на Радара за такие его умозаключения, ничего не имеющие общего с действительностью. И это всё манипуляция и передёргивания им фактов его очевидности. И если бы Радар не был для Фомы другом, который не слегка усердствует в некоторых случаях, то Фома послал бы его куда подальше.

И вообще, всё это с его стороны провокация. И, конечно, Фома не собирается ловиться на такую его уловку – он закроет глаза, а там раз, и этим моментом с ним воспользуются, поцеловав – а он вообще-то пришёл сюда стричься, и к этому вопросу он подходит со всей ответственностью и серьёзностью. И только по этой причине он не будет сводить своего взгляда со всего того, что там с ним химичит точно Вера. Вон как она нервничает и в руках дрожит, переводя свой взгляд с этих инструментов стрижки на него, и как-то в несвойственной для мастеров стрижки манере, лёгкой стеснительности и неуверенности (и куда подевалась вся та вальяжность и самоуверенность, с которой мастера причёсок подходят к вам с этим опасным инструментом не для одних ваших волос, а чтобы на ближайший месяц определить ваш жизненный путь, хотите быть удручённым мудростью и личной философией Гамлетом, я мигом забацаю этот образ, хотите податься в дцен философию хари-кришны из личной скабрезности и экономии, то что ж, отложим в сторону ножницы и на нулевой насадке с вас всё лишнее уберём) задаётся самым обыденным и часто звучащим в этом заведении вопросом:

– Как будем стричься?

– А как будем стричься? Да как обычно. – В другое время и при других обстоятельствах ответил бы так на этот вопрос Фома. А вот сейчас он отчасти замечает и слышит в подрагивающем голосе Веры закладываемую ею в этот вопрос важность, и Фома не может подойти к своему ответу на этот вопрос не подумавши. А всё дело в том, что от его выбора для себя причёски, как оказывается, Верой делаются самые неожиданные и далеко ведущие для него выводы.

Вот если он скажет, что я не привык к переменам и меня подстригите как для меня обычно – под ёжик, то значит, Вере здесь с ним ловить нечего, и этот Фома, несмотря на то, что сам изъявил желание с ней познакомиться, оказался запредельно привередливым и придирчивым типом. Ему подавай принцессу, а вы, Вера, с этого близкого расстояния не показались мне столь же привлекательной, как это выглядело со стороны. И что тут поделать, раз я не почувствовал в вашу сторону химию, которой, между прочим, достаточно избыточно на вашей кудрявой голове. И если к вам приглядеться более что ли внимательней, то нельзя не заметить ещё и других множество изъянов, которые мне не по душе. А я такой уж человек, что не потерплю для себя всякого неудобства, и если с кем и иметь отношения, то только с тем, кто мне подходит по всем закладываемым моим сердцем и представлениями об идеале параметрам.

И, естественно, Вера сильно и мстительно обозлится на этого запредельно не уважающего её, хамского человека, Фому, к тому же очень глупого человека, раз он обо всём этом сказал не после выхода из кресла, а до начала сеанса теперь уж точно своего оболвания. И вы, Фома, ещё скажите мне спасибо за то, что ножницы в моих руках не выскочили из них прямо вам в горло, когда я поскользнулась на скользком от ваших волос полу и…Долгих вам лет жизни с отрезанным по краешку ухом. И даже не думайте подать на меня в суд, это вам будет стоить не одного только уха (я подам ответный иск, вы своими волосами вымотали мне душу при падении).

А вот если Фома проявит дальновидность и благоразумие, заприметив в Вере очень свойского человека, готового всегда пойти вам на встречу и поддержать компанию в любом качестве, хоть в горловом пении, хоть выпить на брудершафт, то он со всей серьёзностью и чуточку не скромностью прямо в глаза Вере посмотрит и вкрадчивым голосом скажет. – У меня на сегодня намечаются планы, так сделайте всё от вас зависящее, чтобы они благополучно разрешились. В общем, мне модельную причёску.

А вот это уже другое дело, и у Веры, так обнадёженной этим предложением Фомы, начнёт дело с его причёской спориться. Ведь она из этого лохматого и неотёсанного Фомы, как Пигмалион из камня вытесал Галатею, будет для себя фигурально лепить, а так-то выстригать свой идеал.

Но всё это лежало в областях фантазий больше Фомы, чем Веры, что, впрочем, не исключало и с её стороны такого художественного участия к подходу к своему клиенту. От которого, между прочим, ждут ответа.

– Я не прихотлив, – говорит Фома, – подстригите меня коротко.

Такой ответ Фомы не позволил Вере сразу сделать на его счёт и намерений какие-то точные выводы, и Вере, только одним успокоенной – и зачем интересно он о себе сказал, что неприхотлив? Формирует о себе моё мнение, мол, я не требовательный, так и вы будьте ко мне по большей части благосклонной – в деле распознания намерений Фомы на свой счёт, приходиться полагаться на свою интуицию и внимательность.

И здесь она находится в преимущественном перед Фомой положении, она как-никак сейчас будет работать с его головой, где она не только ножницами будет стричь его волосы, а процесс стрижки в себя включает касательства его головы её руками. Где она в данном случае может вложить в эти действия и другие смыслы. Не только наклонять его голову в удобную для стрижки сторону, но она также может её прощупывать на личные ощущения и вкладывать в неё свои личные посылы. Так что при должном умении и знании колдовских заговоров, не только Фома, а любой на его месте человек, в ком будет иметься заинтересованность Вера, встанет с этого кресла совершенно не тем, каким он был человеком до прихода сюда. Что, между прочим, часто за собой это замечают благодарные клиенты Веры, становящиеся её постоянными клиентами.

И тогда спрашивается, чего ещё ей не хватает и почему она до сих пор ищёт для себя особую голову, в которой без её участия были задолго помещены какие ей надо мысли. А на этот вопрос у Фомы, кому все эти мысли и пришли сейчас в голову при наблюдении за тем, как Вера готовится к процессу его стрижки, есть ответ. – Для неё идеальный человек – лысый. Это для работы ей нужны самые лохматые люди. А вот такие идеальные для её частной жизни люди сюда практически не заходят. И получается, что поиск Верой своего идеала обречён на провал.

– Может быть, надо было пойти ей навстречу, и постричься наголо. – Глядя исподлобья с нотками сожаления и горечи на Веру, безнадёжной идеалистке, так рассудил Фома, готовый пойти на такие со своей стороны жертвы ради всего лишь того, чтобы дать Вере осознать, в какую сторону ей нужно смотреть в поиске своего счастья. Но затем он вспомнил, что первое захочет на этот счёт подумать и решить Вера, оставил всё как есть, принявшись проявлять бдительность и головную чувствительность к ручным пассам Веры, принявшейся проявлять ручные манипуляции в сторону его головы, типа она хочет со всех сторон его рассмотреть и понять, с какой стороны начать к нему подступаться.

Хотя она это уже начала делать, и как это чувствует своими коленями Фома, то не стороны его головы – там всё это отвлекающий манёвр – а Вера подошла к делу его головной дефрагментации сильно и очень увлечённо, с лицевого к нему подхода сократив между собой и Фомой расстояние до такой касательной, колени к коленям близости, что Фоме даже пришлось свои глаза зажмурить, чтобы не быть свидетелем лёгкой развязности бесстыдницы Веры, в своих впопыхах забывшей застегнуть верхние две пуговицы на своей блузке.