Радио Регата

Вставка № 10

Кучина жевала бутерброды с севрюгой, форелью и ветчиной, запивала лимонадом «Дюшес» и рассматривала каюту.

– Ван Гог? Моне? Или Манэ? Фаберже? Странно, зачем всё это? Весь этот шик? Ну, мальчишки, фантазёры! Какая разница – где, если без любви то нигде, а по любви – везде! Не там ищите. Мальчишки!

Кучина играла попурри Кузьмина и пела свои рассуждения.

– Что случилось с нами? Почему такая ситуация странная? Где все? Попытаемся рассуждать логически – пираты решили воспользоваться регатой, чтобы уйти незамеченными от Интерпола, а наши одноклассники их вычислили и были взяты в плен? Пираты подлили в ром какое-то снотворное. А! Я поняла. Мы – единственные, кого пираты не взяли в плен. Значит, они нас не видели, либо кто-то из нас является их стукачем. Я вспоминаю, что Озорнин, теряя сознание, уволок меня в трюм, чтобы….. Чтобы меня спасти? Да. Хорошо, только, почему он связан? А-а-а! Вспомнила! Это я его связала морским узлом, как учила Юлечка, за то, что он, теряя сознание, стал ко мне приставать. Хорошо. С этим разобрались. Я – не стукач. Озорнин тоже нет. Олег Митяев? Ну, с этим всё ясно. Дуэтом, видите ли, хочется ему спеть? А, может быть, я хочу, чтобы он был на бэк-вокале? Скороходов был за рулём. Я так мечтала порулить! Как же пираты оставили Скороходова? Стоп!!!! Связывать Озорнина мне помогал Скороходов. А он как в трюме оказался?

Кучина перестала играть, откусила дольку апельсина, запила аперолем и продолжила свои музыкальные рассуждения.

– На меня же тоже действовало снотворное. Я помню, как у меня отключалось в трюме сознание. Так! Стоп! Давай всё сначала. Мы вычислили пиратов, а потом они нас взяли на абордаж. Точно, вспомнила. Мамыкин их как увидел, сразу выпить им предложил. Стоп! Каким образом Скороходов оказался в трюме? Он же рулевой?

Кучина перестала играть, потянулась, встала и направилась к кровати. Зевая, проходя мимо журнального столика, она увидела лежащую на нём влажную рукопись формата А-4 в простом переплёте. Это был роман со странным названием: «Один шаг до скамейки». Кучина открыла первую страницу, на которой был штамп местной библиотеки, и стала читать.

– Ира!!!! – как бешеный ворвался в каюту – люкс № 2 мокрый до нитки Скороходов с двумя вёдрами воды в руках.

Он поставил вёдра с водой на пол и заорал:

– Кто-нибудь трогал компас?! Иришка!

– Ничего я не трогала! Что случилось?

– Вот смотри! Это я вытащил из компаса.

Скороходов полез в карман своего капитанского костюма и вытащил свинцовую подкову.

– Подкова? – удивилась Кучина.

– Это не просто свинцовая подкова. Это магнит.

Скороходов оглянулся на раздавшийся шум входной двери и воспринял как должное явление, вошедших Озорнина с Олегом Митяевым, и Конона, ведущего рядом с собой расстроенную Маришу.

– Это магнит, ребята! – голос Скороходова дрогнул, – Судя по всему, пираты нам подложили в компас этот магнит! – Скороходов бросил подкову на стол и вытер выступившие слёзы, – Короче! Мы сбились с курса, и буря угнала нас от маршрута на несколько сот километров. Судя по всему, экватор мы перешли, так что поздравляю Вас с днем Нептуна!!!

Скороходов схватил ведро и вылил одно ведро на Кучину, второе ведро он вылил на Олега Митяева, Маришу, Борю и Озорнина.

Кучина завизжала, но как-то быстро успокоилась и не дала ходу ответному бешенству, глядя на отрешённого Скороходова, который взял со стола подкову, спрятал её в сейф, сел за стол и налил себе конька.

– Олег! Я эту регату ждал всю жизнь! Я хотел победить! А теперь мы полные лузеры. Мы отстали наглухо. Я это на трезвую не переживу.

Скороходов выпил стакан коньяка и закусил долькой арбуза.

Вставка № 11

Мариша сидела на диване рядом с Борей и со скептической улыбкой оценивала капитанский костюм Скороходова, Кучина развалилась в кресле, держала в руках рукопись романа и рассеянно листала договор, который дал ей для ознакомления, учтиво склонившийся над ней Олег Митяев, Озорнин придирчиво оглядывался по сторонам, изумляясь уровнем амбиций в убранстве каюты.

Олег Митяев вытащил из кармана своей куртки сложенные в трубочку листы романа, развернул их и положил рядом с Кучиной.

Кучина взглянула на рукопись в своей руке и на рукопись, которую положил на стол Олег. Это были две одинаковые рукописи.

Только одна была в переплёте, а другая нет.

В каюте – люкс № 2 возникло напряжение, и все оцепенели, заметив, как молча, пьёт грустный, остающийся абсолютно трезвым Скороходов.

Все, даже Мариша, вдруг посмотрели на него с такой трепетной нежностью и жалостью, что в каюте отчётливо прочиталось желание выполнить любую просьбу Скороходова, лишь бы ему не было так грустно.

– Я бы тоже с удовольствием бы выпил! – поддержал Скороходова Олег Митяев, – Чтобы, чисто снять напряжение. Мишу одного оставлять в таком состоянии нельзя. Нельзя ему один на один с алкоголем. Ему поддержка нужна, понимаешь, Ир?

– А мне, не нужна, ты думаешь поддержка? – Кучина небрежно бросила рукопись и договор на столик.

– Олег! А можно тебя попросить спеть вместе с Иришкой Кучиной «Крутится волчок»!? А? Пожалуйста. Пусть, это будет Ваша первая репетиция! – Скороходов выпил и закурил.

– Да не вопрос, Миша! – безропотно вскочил Олег Митяев и подбежал к пульту, – Я даже сразу с аранжировкой сделаю.

Олег взял гитару и тут же начал играть вступление к песне «Крутится волчок». Параллельно щёлкая тумблерами, Олег включал сэмплы ритм секции, баса и фортепиано.

– Иришка! Присоединяйтесь. Вот здесь в компьютере на мониторе слова, если текст забыли.

– Ничего я не забыла! – с обидой фыркнула Кучина, подходя к Олегу.

Олег пододвинул к Иришке микрофон, и они запели хором в две тональности.

Миша слушал, и на глазах его блестели слёзы.

– Это сама природа наглядный даёт урок. Крутится волчок! Крутится волчок! – подпевал Скороходов, опорожняя очередной стакан.

Когда песня закончилась, Скороходов рыдал навзрыд.

– Ребята! Я так хотел стать чемпионом!

– Да, подожди ты, Миша! – вскочил Конон и забегал по каюте, размахивая руками, – Нельзя так! Нельзя так сдаваться!

– А что делать? Мы отстали на пятьсот километров от всех. Их уже не догнать.

– Миша! Вспомни про лягушку, которая попала в молоко! – и Конон изобразил «лунную походку».

Скороходов перестал пить и уставился на Борю, который на мгновение раздвоился в его глазах, и сделал круг, пройдя по стенам и по потолку.

– Крутится волчок! – прокричал Боря! – Крутится волчок! Всё возвращается на круги своя! Мы всегда были первыми! Во всех соревнованиях! И в колхозе, и на сцене и в конкурсах, и в агитбригадах, и в зарницах и в сдачи макулатуры! Ребята! Надо сосредоточиться и взбодриться!

Он встал, подошёл к компьютеру и ввёл пароль.

– Я предлагаю посмотреть, что случилось на яхте. Мы не можем сидеть, сложа руки, надо действовать.

– Надо действовать! – повторил Скороходов и отставил от себя стакан, – Точно. Надо действовать! Ребята! Я понял! Подкова – это вещественное доказательство провокации. Надо действовать!

Конон оглянулся на Скороходова, который встал и одёрнул китель.

Конон удовлетворённо улыбнулся, вывел на экран изображение со всех камер, находящихся на яхте и перемотал запись.

– Вот, смотрите, давайте посмотрим, с чего всё началось! – Конон щёлкнул мышкой, и на экране появился висящий над палубой транспарант – растяжка – гирлянда с разноцветными буквами, лампочками и воздушными шариками, составляющие в совокупности надпись «День Нептуна».

Вставка № 12

Транспарант «День Нептуна» переливался над палубой и мигал сотней разноцветных лампочек.

Все готовились к этому легендарному морскому празднику с присущим «10-А» энтузиазмом. Вся палуба была уставлена раскладными туристические столиками с закуской, благо был штиль, а в центре палубы стоял огромный брезентовый бассейн для девочек, в который насосом накачивалась вода из океана, в тени от бассейна стояли ящики с шампанским.

Каждая группа готовила свой сюрприз в общей канве сценария, в котором был эпизод с ряжеными пиратами.

Когда на горизонте появилось очертание четырёхмачтового фрегата, приближающегося к яхте с огромной скоростью, заряжённые шампанским одноклассники восприняли этот феномен с огромной радостью.

Они выключили двигатель, а Инночка буквально взлетела на капитанский мостик и замахала сигнальными разноцветными флагами, передавая семафором «Welcome!»

Яхта остановилась и встала в дрейф при полном штиле, её паруса обвисли, а одноклассники, выхватывая друг у друга бинокль, столпились на левой палубе накренившейся яхты и с ликованием рассматривали приближающийся фрегат с пиратами на борту.

Было видно, что Козин сильно напрягался появлению пиратов, он вместе с Королёвой отгонял одноклассников от левого борта, пугая тем, что яхта может перевернуться, но одноклассники его не слушались.

Они воспринимали пиратов как розыгрыш и решили использовать уникальную возможность задействовать их в своём сценарии, чтобы постановка не выглядела дежурным капустником, чтобы было всё по-настоящему! Одноклассники давали понять Козину, что готовы репетировать и вживаться в свои роли по максимуму.

Когда фрегат подошёл вплотную к борту яхты, одноклассники устроили пиратам фурор, встречая их выстрелами шампанского, обескураживая их своим гостеприимством, ставя пиратов в тупик речью Мамыкина, и обезоруживая их хлебом с солью Берёзкиной.

Скороходов был на вахте в ходовой рубке, за происходящим смотрел свысока и немножко с завистью, оттого, что не принимает участия в шоу.

Он пытался отвлечься на рукопись, которую ему дала Щербакова, но смысл прочитанного от него ускользал.

Когда все засуетились и повели пиратов в кают-компанию, Скороходову совсем стало грустно, а когда он через час увидел вышедших на палубу весёлую парочку – Кучину и Озорнина, которые перекурив и прогулявшись по палубе, спустились в трюм, Скороходов поник окончательно.

Эта картина привела Скороходова в чудовищное состояние переполняющей его ревности, он потерял бдительность и уставился в дверь кубрика, ведущую в трюм. Он смотрел на дверь, словно хотел прожечь взглядом её ореховый орнамент, и не видел за своей спиной стремительно надвигающуюся тучу с всполохами молний по всему горизонту.

Он настолько был погружён в изучение двери в трюм, что не замечал не только надвигающуюся бурю, но и подошедшего к нему пирата в сомбреро, протянувшему ему стакан рома. Предложение пирата выпить за знакомство не насторожило Скороходова, он не придал этому никакого значения, он просто выпил и всё, продолжая следить за дверью. Скороходов не замечал уходящего в кают-компанию пирата, он сдерживал себя, боролся, и всё-таки не смог справиться со своим чувством. Через двадцать минут после ухода пирата, Скороходов поставил управление на автопилот и покинул пост.

Он спустился на палубу, открыл дверь и споткнулся.

Накатившая с кормы буря подхватила яхту и тряхнула её, как погремушку.

Скороходов летел по лестнице в трюм и упал на мешки с пшеном, рисом и гречкой.

Начался шторм.

Скороходов поднялся, и ринулся было обратно, но вдруг услышал ругань Кучиной из другого конца трюма.

Скороходов побежал на шум и увидел Кучину, связывающего Озорнина верёвкой, которую она вынула из багажника стоящего в трюме джипа. Озорнин не проявлял никакого сопротивления, а Кучина бранила его и пыталась завязать второй морской узел, но она не рассчитала длину верёвки. Концы верёвки оказались маленькими, она никак не могла их затянуть.

– Иришка! Тебе помочь? – спросил подбежавший к ней Скороходов и остановился, схватив верёвки, и нажав коленом на Озорнина.

У него стало всё раздваиваться в глазах, он потерял равновесие и упал, глядя на Кучину, которая вела себя тоже очень странно. Выпустив концы верёвок, она пододвинула к себе Озорнина, положила голову ему на поясницу и заснула.

Через мгновение заснул и Скороходов.

Изображение словно бы поставили на паузу.

Вставка № 13

Боря включил перемотку и оглянулся.

Скороходов сидел за столом, уставившись на дисплей компьютера, в котором дёргалось поставленное на перемотку однообразное изображение и, не глядя, делал произвольные коктейли. Водку он смешивал с коньяком, наливал туда ром, текилу, виски, выжимал половинки лимона и передавал Марише, Кучиной, Олегу Митяеву и Озорнину.

Отхлёбнул коктейль, Скороходов поперхнулся.

– Стоп! – отставил стакан в сторону Скороходов, – А как же ребята? А? Как же «10 – А»?! Мы не имеем права их бросить! Стоп! – заорал Скороходов и ударил кулаком по столу.

Боря нажал на клавишу «Стоп». Все вздрогнули. Дёргающееся изображение на дисплее исчезло.

Скороходов ещё раз ударил кулаком по столу и повернулся к Марише.

– Мариша! – сказал он, – Меня угнетает мысль о том, что ты, взирая на мой капитанский костюм, задаёшься вопросом, какое право я его надел, но, мне кажется, ответ очевиден, поэтому…

– Да? А я стану боцманом? В сложившейся ситуации ты так себе это представляешь? – Мариша встала, подошла к пожарному люку в каюте, открыла его и среди инструментов: кирки, лопаты, ключей, плоскогубцев и отвёрток, сняла висящий на гвоздике боцманский свисток. Мариша свистнула в свисток и закрыла щиток.

От резкого продолжительного свиста все поморщились.

В каюте повисла гнетущая пауза.

– Откуда ты знаешь, что в этом пожарном щитке находится боцманский свисток? – спросил Конон, – Ты же уверяла, что в каютах – люкс не была?

– Учите матчасть, товарищ третий механик. Боцманский свисток находится на яхте во всех пожарных щитках, – Мариша засмеялась и села на стол рядом со Скороходовым, оголив бёдра, – Ладно, Миша! Я не претендую. Да, я старпом и должна всю эту Вашу самодеятельность с Кучиной пресечь на корню! Да, как самая старшая по званию и по должности, я обязана взять на себя капитанские полномочия, но я не буду! Не буду, Миша. Я накомандовалась. Спасибо. Я хочу отдохнуть. Я просто хочу быть женщиной. Понимаешь? Просто хочу быть женщиной! – повторила Мариша и оглянулась на Борю, который уткнулся в компьютер, перебирая изображения камер наблюдения, – Так что, давай, рули! – вздохнула Мариша, – Не меньжуйся. Что надо делать, говори. Но запомни, боцманом я не буду, а вот в свисток свистеть буду. Что б Вас в тонусе держать! – Мариша встала со стола и коротко свистнула в свисток, но Боря не оглянулся.

Скороходов вытер слёзы, восторженно глядя на Маришу.

– Мариша, я всегда знал, что ты настоящая. Спасибо тебе. Мариша! Никаких поблажек! Прочь сомнения! Это сама природа наглядный даёт урок! Мы не имеем права сейчас расслабляться! Наши одноклассники в плену! Как мы могли о них забыть? Когда мы едины – мы непобедимы!!!

Вдохновенная речь Скороходова рассеяла туман уныния.

– Так, Слушай мой приказ! Свистать всех наверх!!! Всем срочно выйти на палубу, сорвать порванные паруса, заменить их новыми, и поставить дополнительные паруса.

– Как это – дополнительные? – оторвался от компьютера Боря.

– Так это! Необходимо поставить дополнительные паруса, чтобы увеличить площадь рабочей поверхности соприкосновения с воздухом, достичь нужной крейсерской скорости и догнать регату!!!!! Так, ребята! Вы знаете что делать!

– Есть! – хором отчеканили Кучина и Мариша.

– Полный вперёд!!! – заорал Скороходов, выпил и выбежал из каюты – Я ставлю паруса на бизань-мачте! Кучина, Мариша и Конон на грот-мачте! Озорнин и Олег Митяев на фок-мачте!

– Есть! Полный вперёд!!! – выпили и ринулись вслед Кучина и Мариша.

– Есть! Полный вперёд!!! – заорали Озорнин и Олег Митяев, выпили и выбежали тоже, обгоняя Кучину и Маришу.

– Как это – дополнительные? Это тогда необходимо делать специальные хомуты на мачтах! – рассуждал Конон, подходя к столу и наливая полстакана коньяка, – Чем там ванты фиксировать? Необходимо сделать универсальные крепления! Срочно! – сам себе приказал Конон, отставил стакан в сторону и быстрым шагом вышел из каюты.

Вставка № 14

Буря закончилась.

Яхта «Весна», поймав попутный ветер, сверкая флагами и всеми новыми белоснежными парусами, на которых ещё не успели разгладиться складки, эффектно рассекала просторы Тихого океана, но всё равно, даже, несмотря на то, что она шла со скоростью 14 узлов (что немыслимо для яхты такого типа), отставание от основной регаты было значительным.

Скороходов держал штурвал, пил чай и, чтобы не заснуть, громко, в открытые иллюминаторы, пел «Поворот», чередуя слова песни со своими указаниями, руководя установкой и креплением дополнительных парусов. Выглядело это примерно так:

– Вот, новый поворот, Эй! Кучина! Гик сильнее укрепи! И ослабь нижний бизань-трисель! Новый поворот! Озорнин! Не трогай фор-стень-стаксель! На бушприте всё нормально! Помоги Кучиной! И мотор ревёт, что он нам несёт? Пропасть или… Боря! Залезай сначала на фока-рей, а потом на грот-бом-брам-стеньга и крепи дополнительные грот-брам-стень-стаксели! Понял? Держись! Или взлёт? Омут или брод? И не разберёшь! Пока не повернёшь…. Озорнин! Срочно натяни гаф-топсель! И ставь дополнительные крюйс-стень-стакселя, так чтобы они установились выше основных! За поворот! Новый поворот! Эх! Не хватает нам скорости! Не хватает нам скорости, ребята!

– Сколько укреплять грот-брам-стень-стакселей?! – орал с вершины грот-мачты Конон.

– Ставь три! Больше – не меньше! Нам надо увеличивать скорость!!!!!!!

– Миша! Я придумал! – орал с грот-мачты Конон, – Я придумал! Надо установить паруса на антеннах моей радиостанции!

– Молодец, Боря! Одобряю! Действуй! Получишь дополнительную порцию грога! – театрально рассмеялся Скороходов.

Он был невменяем. Он был одержим. Его глаза горели.

Мариша сидела рядом с ним в ходовой рубке и не успевала заваривать чай, крепость которого с каждым разом становилась всё больше и больше.

И парусов на яхте становилось всё больше и больше. Яхта становилась похожей на матовую гроздь белого мускатного винограда.

Паруса пузырились вокруг яхты со всех сторон, даже на двух антеннах Конона, установленных по бортам яхты в виде растяжки.

Скороходов стоял за штурвалом на вахте в ходовой рубке уже несколько суток без смены, и в очередной раз пел «Поворот». Все сбились со счёта, сколько раз он его уже спел. Ему предлагали заменить его на пару часов и Озорнин, и Конон, и Кучина, и даже Мариша, но Миша отказывал им.

– Я поймал волну! – стиснув зубы, грозно шептал Скороходов, и выгонял всех их из ходовой рубки.

– Оставьте его в покое! – попивая апероль, махала рукой Мариша.

– Не хватает нам скорости, Мариша! – хныкал Скороходов, позволяя себе секундную слабость, и его губы начинали дрожать, – Не хватает скорости, Мариша! Я не знаю, где брать ресурсы. Мариша! Мариша! Чаю! – орал Скороходов и пел охрипшим голосом:

– Мы себе давали слово не сходить с пути прямого, но так уж суждено. О-о-о!

– Чаю. Мариша! Чаю!

– Миша! У нас чай в рубке закончился. И в каютах тоже. Надо в трюм спускаться. Я пойду, Борю попрошу.

Скороходов утвердительно махнул головой и уставился на спидометр. Скорость показывала 15 узлов.

– Эх, маловато будет, маловато! – сетовал Скороходов.

Мариша вышла из ходовой рубки и спустилась на наружную палубу, которой практически не было видно из-за звенящих струной наполненных ветром парусов. Взглянув наверх, Мариша восхитилась видом яхты, с дополнительными парусами перекрывающей полнеба.

Мариша сделала несколько шагов и наткнулась Кучину и Озорнина, сидящих в изнеможении у бизань-мачты. Кучина, пользуясь аптечкой Куракиной, обрабатывала перекисью водорода окровавленные, истерзанные верёвками, ладони Озорнина, которыми он укреплял дополнительные паруса.

– Как дела, ребята? – Мариша кинулась к ним, – Давайте я Вас в каюту – люкс отведу.

– Нормально, Мариша! – ответила Кучина, – Но я никакая. Я устала так, что ходить не могу. Сейчас, передохнем и пойдём в каюту, – Озорнин! В каюту дойдёшь?

– Угу! – промычал Озорнин и блаженно улыбался, терпя боль, щурясь на бьющее сквозь паруса Солнце, – Мы поставили все паруса какие только возможно. Ребята, мы это сделали!

– Как я устала! – стонала Кучина, заливая йодом ладони Озорнина.

– А где Боря? – спросила Мариша и огляделась вокруг.

– Я здесь! – раздался возглас Бори, появившегося из-за грот-мачты с тетрадкой и рулеткой в руке, – Ребята! Я знаю, как….

– Боря! – перебила его Мариша, – Помоги мне, пожалуйста, спуститься в трюм за чаем. Чай закончился, понимаешь? Скороходов весь чай выпил.

– Конечно, Мариша! – обрадовался Конон, – Мне как раз в трюм тоже надо. Я придумал, как увеличить скорость яхты! У нас же есть дизельный джип! А у него есть двигатель. И яхта у нас дизельная! Соответственно, надо использовать двигатель джипа, потому что у нас солярки – море! Пойдём, Мариша! – Конон схватил Маришу за рукав кителя и повёл в трюм.

– Ой, Боря, Куда ты так помчался! Ты мне рукав порвёшь! – обрадовалась Мариша.

– Извини, Маришенька! – перевёл дух Конон, – Мариша! Мы сможем увеличить скорость на десять узлов!!!!! Понимаешь? – Боря открыл дверь рубки, уводящей в трюм, и пропустил вперёд Маришу, – Аккуратно, Мариша, здесь лестница, не споткнись.

– Да, знаю я, что я в трюме, что ли никогда не была? – Мариша вдруг остановилась, выглянула из-под ног Конона и крикнула Кучиной:

– Иришка! Иди в каюту к Олегу Митяеву. Не дурачься. Я вот что подумала, такую удивительную возможность упускать нельзя. Это моральное преступление. Мы – девочки всё сделали, что могли. Совесть наша чиста. Можно и о себе подумать. Иди к Олегу и начинай репетировать!!! А двигатель от джипа мальчишки сами установят. Иди в каюту – люкс № 2, короче!

Глядя на спускающуюся в трюм Маришу и устремившегося следом за ней делового элегантного Конона, Кучина забинтовывала ладони Озорнина и задумчиво размышляла.

– А может, Мариша права? А, Озорнин? Права Мариша?

– Конечно! – пожал плечами Озорнин, – Иди, Иришка, репетируй!

– А если бы тебе Олег предложил петь дуэтом, ты бы согласился?

– Я? Ой, не знаю, Мариш, если мою песню с ним в дуэте спеть, я бы согласился, наверно.

– Знаешь, что, Озорнин. А я вот что придумала, если уж петь с Олегом дуэтом, то тогда и твои песни тоже петь. Это будет моё условие петь с ним дуэтом. Как тебе мысль?

Кучина достала ножницы, быстро отрезала хвосты бинтов на повязках, резко вскочила, спрятала бинт, йод, ножницы и перекись водорода в свой планшет, заправилась и уставилась на моргающего Озорнина.

– Понял? – спросила Кучина.

– Круто ты придумала, Иришка. Спасибо тебе. То есть со мной петь мои песни ты не хочешь, а с Олегом согласна?

– Да, Озорнин. И чего?

– Да, но я тебя уже несколько лет прошу спеть со мной, а ты даже слушать это не хочешь. В смысле, до тебя дозвониться не возможно и на письма ты не отвечаешь!

– Да, Озорнин, потому что обязанности быть кавалером никто не отменял. Олег, между прочим, на яхте тайно с нами поехал из-за меня, чтобы до меня достучаться, отложив все свои дела, а ты что сделал? Что ты для меня сделал?

– Иришка, извини, я не знал. Тогда, конечно. Только видимо ты забыла, кто эту встречу организовал? Всю эту регату?

– Не расстраивайся, зайчик мой, просто Олег поёт лучше тебя. Ты уж извини за прямолинейность. Я пошла? Ладно?

– Да, пожалуйста, Иришка! Пой. Конечно! Да, я просто рад от счастья. Искренно рад. Спасибо тебе! На самом деле это крутое предложение – петь мои песни. Дай, я тебя поцелую! – Озорнин потянулся к Кучиной своими перебинтованными ладонями.

Кучина наклонилась и потрепала Озорнина по бескозырке.

– Я тебя сама поцелую. Только потом, когда захочу! – Кучина засмеялась, развернулась, и направились по палубе к рубке.

– Иришка! – позвал её Озорнин и приподнялся, – А можно я буду присутствовать на Вашей репетиции?

Кучина не оглядываясь, отрицательно помотала головой, вошла в дверь рубки и внятно напомнила Озорнину, чтобы он не забыл по инструкции, чисто для профилактики, смазать маслом крепления своего водолазного костюма.