Радио Регата

Вставка № 2

Паруса порвались. Их лоскуты трепыхались, как флажки забытого семафора на фоне ушедшего за горизонт Солнца и растворялись в быстро наступающей темноте.

Кучина выбежала на наружную палубу и огляделась.

На палубе никого не было.

– Миша!!! – перекрывая рёв десятибалльного шторма, закричала она.

Кучину окатило волной, она упала и покатилась в потоке воды по палубе. Врезавшись в борт, она завизжала, увидев прыгающую рядом с ней серебристую сардину.

Кучина брезгливо схватила сардину за хвост, выбросила её за борт и прищурилась, стараясь разглядеть в мареве брызг рулевую ходовую капитанскую рубку, в прямоугольном иллюминаторе, которого маячил размашистый силуэт.

– Миша! – радостно закричала Кучина, – Миша!

Хлебнув очередную порцию солёной воды бушующего океана, с мыслью «а не слишком много я пью на ночь солёной воды?», обливаемая волной, Кучина вскочила и побежала по палубе, хватаясь за ванты, чтобы удержаться, и, теряя равновесие, вцепилась в поручни трапа.

Переждав, пока яхта ухнет с десятиметровой высоты и начнёт снова подниматься на гребень следующей волны, мокрая до нитки Кучина, взобралась по трапу, вместе с потоком воды, ворвалась в рулевую капитанскую рубку, и схватила за руку стоящего у штурвала Скороходова.

– Миша! Прости меня! Я не заснула.

– Иди в кубрик!

– Нет! Я должна быть с тобой.

– Это капризы!

– Какие капризы? Где все?! Почему на яхте никого нет?

– Иди в кубрик, кому говорю!!!

– Миша! Нет. Я с тобой! Мне одной страшно.

– Я тебе не верю!

– Честно.

– Не верю.

– Хорошо, Миша, дай порулить! У меня же есть диплом!

– Иришка! Держи штурвал!

Кучина не ожидала, что Миша согласится так быстро.

Она опрометчиво вцепилась в штурвал и не успела даже мгновением насладиться контролем над яхтой, как оказалась в руках Скороходова, который схватил её, оторвал от штурвала и поставил яхту на автопилот.

– Миша!!! Я просто хотела порулить! Миша! Ты не понял!

– Всё я понял, Иришка! – сказал благородный Скороходов и, держа Кучину в руках, вышел из ходовой рубки, захватив со стола рукопись в переплёте, и засунув её под ремень на штанах.

Пробравшись боком вдоль поручней капитанского мостика, он стал аккуратно спускаться с ней на верхнюю палубу.

– Всё я понял, Иришка! Тебе надо немножко отдохнуть….

Яхта «Весна» осталась без управления.

Но, где, же вся команда?

Где «10-А»?

Вставка № 3

Трёхмачтовая яхта «Весна», упрямо сопротивляясь стихии и преодолевая невозможное, каким-то чудом двигалась по ночному бушующему Тихому океану в поиске мечты навстречу набегающим волнам десятибалльного шторма.

В её иллюминаторах не было света. Мерцали только проблесковые автономные сигнальные маячки на мачтах.

Она была похожа на «Летучий Голландец», поскольку на палубе никого не было. Яхта была неуправляема. Обрывки парусов болтались над катающимися по палубе пустыми бутылками из-под кубинского рома.

Конон открыл глаза, долго привыкал к темноте и увидел широкий прямоугольный иллюминатор с закрытыми шторками, в щёль которых изредка попадало автономное мерцание оранжевого маячка бушприта.

Конон протянул руку и нащупал рядом с собой чьё-то бедро.

В темноте послышался шепот.

– Прости, но у меня может случиться морская болезнь.

– Кто это? Мариша! Это ты?

– Я. А что, я как-то не понятно изъясняюсь?

– Надо скушать лимон.

– У кого-нибудь есть лимон?! – Мариша хотела крикнуть, но крика не получилось.

– Мариша! Мы здесь одни.

– Как одни? Конон – ты?

– Я.

– А где все? Это твоя рука у меня на бедре?

– Моя. Извини.

– Ничего.

Боря убрал руку.

– А где все?

– Не знаю. Я пришёл в сознание минут пятнадцать назад. Почему у тебя может случиться морская болезнь?

– Потому что на улице шторм.

– С чего ты взяла? По-моему полный штиль. У тебя просто вертолёты, а тишина имеет свойства звенеть.

– Боря! Как же мне плохо. Я не могу подняться.

– Мариша, прости, но я ничего не помню. Что мы пили?

– Ты думаешь, я помню? Боря! Можно я ещё немножко полежу. Сейчас, в себя приду. Дай мне свою руку.

– Конечно, лежи. Я тоже полежу! – Боря протянул руку и ощутил нежное Маришино рукопожатие.

– Боря! Включи свет! – потребовала Мариша, не выпуская Борину руку.

– Нет электричества.

– Как нет электричества? Кто у нас третий механик?

– Я третий механик, ну и что? Я мог быть старшим механиком, если бы ты не пошла на поводу у принципиальности! – Боря аккуратно освободился от Маришиного рукопожатия и полез в карман за сигаретами.

– Ты шутишь?

– Нет, то есть да, конечно, шучу, Мариша. Скажи, когда Березкина распределяла должности, составляя список штатного расписания, ты звонила ей с просьбой дать мне должность не старшего механика, а третьего?

– А ты что, хотел бы, чтобы я поступила вопреки здравому смыслу? Да, я звонила.

– Почему? – вздохнул Боря, не найдя сигарет. – Зачем? Мамыкин и так замполит, зачем ему быть ещё и старшим механиком?

– Потому что, я всю жизнь работаю руководителем и знаю, как ведут себя подчинённые. Ты – профессионал, человек, который сам может конкретно всё делать своими руками! Сам! И не требовать себе исполнителя, как обычно ведёт себя чиновник. А старший механик, как мне кажется, это немножко чиновник. Ты погрязнешь в бумагах и в ответственный момент можешь не успеть сориентироваться. И потом, электричество – это наиважнейший элемент всей нашей оснастки, конструкции, механизма или как там это правильно у вас называется, такелажа? Короче, Мамыкину я доверить электричество не могла!

Мариша выдохнула и чихнула.

– Никогда бы не подумала. Боря, что у тебя есть честолюбие.

Послышалось какое-то шебуршение и возня.

– Боря! Ты слышишь? Крысы!!! – Мариша завизжала, от страха попыталась вскочить и ударилась о ножку рояля.

– Да, это я шуршу.

– Блин, Боря! Ты должен починить электричество. Я плечом ударилась!

– Я чиню. Я сейчас автономную электростанцию включу.

Боря чиркнул зажигалкой. Мариша на мгновение увидела, как Боря ползает вдоль стены и вытаскивает из-под плинтуса разноцветные проводки, соединяя их между собой в другом порядке.

Раздался треск, что-то щёлкнуло, из-под Бориных ладоней сверкнули искры, и в каюте зажглись все электрические приборы. Боря с Маришей зажмурились и протёрли глаза, привыкая к свету. Привыкнуть к нему было сложно, потому что свет освещал роскошь.

Интерьер. Мебель. Посуда. Эти понятия блистали всеми атрибутами великолепия шика блеска красоты барокко и индустриального модерна.

– Мы где? – спросила лежащая на полу Мариша и попыталась подняться, но не смогла, она лишь приподняла руку и отодвинула от лица лист пальмы, – Вау! Мы в «Эрмитаже»?

– В каюте – люкс № 1! – ответил ей, лежащий неподалёку у стены Боря.

– Никогда здесь не была. Как здесь круто. Эта каюта не люкс, а люкс плюс.

– Ты здесь никогда не была?

– Да, а что здесь такого?

– Ну, ты же старпом.

– Ну и что? Ты разве не помнишь, что Козин сразу, ещё на стапелях, запретил всем заходить в каюты – люкс.

– И что, Вы выполняли это требование?

– Кто это Вы?

– Ну, вы – старпомы.

– Конечно. Безусловно, выполняли, Борис, что за вопрос?

– Странно, я, честно признаться думал, что старпомы здесь часто бывают.

– Что за чушь, Боря?! Неужели личный состав экипажа сомневается в нашей порядочности? Извини, это твое мнение или всех?

– Это лично моё мнение, Мариша, просто, я же здесь был.

– Ты здесь был??? – Мариша отпустила лист пальмы и повернулась к Боре.

– Я здесь электричество проводил. Только здесь раньше по-другому было. Как-то скромнее, что ли?

– Боря, подожди, то есть ты считаешь, что на руководящий состав и старпомов, в частности, требования капитана не распространяются? – Мариша приподнялась, сняла китель и села, упёршись о ножку рояля, поправляя волосы и одёргивая расстёгнутую форменную белую рубашку, с оторванным погоном, болтающимся на одной нитке, – Ты меня расстроил, Борис. Капитан сказал в каюты не заходить. Мы и не заходили, и Лычагин – первый старпом тоже не заходил. Как же можно было так о нас плохо подумать? Я обескуражена, Боря! Подожди, то есть из всех одноклассников в эту каюту заходил только ты? А ещё кто заходил? Кого ты сюда ещё приводил?

– Да ты что, Мариш? Никого я сюда не приводил, я же тоже выполняю приказ капитана! – Боря приподнялся на локтях, – Больше никто сюда не заходил. Я точно знаю.

– Помоги мне подняться. Ползи сюда.

Мариша протянула к Боре руки, но Боря продолжал оправдываться.

– Мариша! Козин дал мне ключи, как электрику и взял с меня обещание никому не говорить об этом. И вот, получается, что я обещание не выполнил и проболтался. Всё, Мариша, хватит трепаться. Надо что-то делать. Надо отсюда выбираться!

– А зачем отсюда выбираться? – Мариша опустила руки и вздохнула.

– Ну как зачем? Мы здесь быть не имеем права.

– Ты куда?

Боря встал, подошёл к прямоугольному иллюминатору и раздёрнул шторки, за которыми брезжил рассвет, проблескивая стробоскопом из-за гигантских волн наклоняющейся линии горизонта.

Несмотря на то, что за иллюминаторами бушевал чудовищный шторм, и палуба прыгала, как гигантские качели, в каюте царила идеальная атмосфера спокойствия и устойчивости. Даже новогодняя снежинка, висящая на ниточке под люстрой, совершенно не покачивалась.

– Мариша, такое впечатление, что наша каюта находится на гироскопах!!!

– Конечно, на гироскопах, это же каюта – люкс.

– Круто! Вот это техника. А я не знал. А как я мог знать? Ведь, вся информация об этих каютах, кроме электричества находится у капитана Козина, – рассуждал Боря, восхищённо глядя в иллюминатор.

Он даже встал на одну ногу, чтобы проверить свою устойчивость на фоне природного катаклизма.

Мариша сидела и застёгивала свою рубашку.

Боря вдруг замер. Его глаза округлились, и он стал хлопать себя по карманам формы.

– Что ты там ищешь?

– Я, кажется, ключи потерял!

– Какие ключи?

– От каюты – люкс.

– Ну и что?

– Как что? Мариша, подожди, как мы отсюда выбираться будем? Здесь же замки магнитные автоматические и полная звукоизоляция. А главное, что никто не знает, что мы здесь, это же аксиома, потому что нас здесь быть по определению не должно!!!!

– Боря! – Мариша поморщилась от удивления, – Чего ты паникуешь, Боря? Посмотри в иллюминатор и позови кого-нибудь, если ты так действительно целеустремлённо хочешь отсюда выйти.

Боря подошёл к иллюминатору, сильнее раздвинул шторки и встал на цыпочки.

– Никого.

– Что, никого?

– На палубе жуткий шторм и нет никого. Они нас там, за дверью ищут, что ли? И в трюме? Как мы сюда попали, ты помнишь?

– Пытаюсь вспоминать! – Марине вдруг стало очень неуютно, а от этого немножко страшно, испуг придал ей силы, Мариша поднялась, села в кресло и закурила.

– Вспомни, куда я положил ключи? – Боря ходил по всей каюте, передвигая предметы интерьера, и сканировал пространство, как робот.

– Я не знаю, куда ты положил ключи, потому что не помню и, глядя на тебя, совершенно не понимаю, как мы сюда попали? Как мы в принципе могли суда попасть? Ради чего? – Марише становилось всё более не интересно происходящее.

– Куда я дел ключи?

– И что? Позвони Козину, пусть он нас откроет! В чём проблема?

– Мне неудобно.

– Но всё равно рано или поздно в этом признаваться придётся. Ты же комсомолец!

– Точно.

Боря достал свой смартфон и сделал звонок. Номер Козина был недоступен.

– Странно. Недоступен.

– Позвони Лычагину!

– Звоню. Он тоже недоступен.

– Звони Берёзкиной.

– И она недоступна. Все недоступны. Связи нет! – Конон листал приложениями смартфона, погружаясь в его паутину.

– У тебя связи нет? Не верю! – Мариша встала с кресла, подошла к бару и открыла его. Размышляя о своих приоритетах, она разглядывала различные бутылки с красивыми этикетками, – Надо же, какой выбор, здесь тебе и мартини, и кристалл, а не только самогон и апероль! – удивилась Мариша.

– Да связь есть, просто они недоступны. У них телефоны выключены. Более того, мой смартфон по «GPS» показывает, что все телефоны в океане, в трёхстах километрах отсюда.

– Чего?

Мариша выбрала было мартини, но поставила бутылку обратно, закрыла дверцу бара и села обратно в кресло.

– Вот и я про то же. А двери здесь автоматические. Без ключей не откроешь, только если стрелять.

– Боря! А тебе не кажется, что слишком много ошибок у тебя получается. Электричество барахлит. Связь какую-то чепуху показывает. Сам подумай, если мы здесь одни, как мы плывём? Мы бы при таком шторме давно бы перевернулись без управления. Боря! Сделай что-нибудь, я тебя умоляю, а я пока ванну приму. Я больше не могу! Где здесь она?

Мариша встала с кресла.

– Боря! Где здесь ванна?

Подняв с пола свою бескозырку, Боря ходил по каюте, заглядывая в разные углы.

– Куда я дел ключи? Мы же как-то сюда зашли, а дверь открыть мог только я.

Боря лёг на пол и посмотрел под кровать.

– Боря! Ты слышишь? Где здесь ванна?

– Ой, да, сейчас, Мариш.

Конон поднялся и с озадаченным видом пошёл вглубь каюты.

– Вот здесь, Мариша, за роялем, видишь дверь?

Мариша, потирая виски, зашла в ванную комнату и сказала: «Вау».

В ванной было джакузи.

Мариша промурлыкала себе под нос: «Мечта сбывается и не сбывается…», усмехнулась, подмигнула Боре и аккуратно прикрыла за собой дверь ванной комнаты.

Боря стоял перед дверью в ванную комнату и размышлял.

– Где же ключи? Куда я мог их положить?

Боря развернулся, подошёл к двери в каюту и дёрнул её. Дверь была закрыта.

Боря надел бескозырку и стал возиться с замками и щеколдами, но к успеху это не привело.

– Мариша! Мы заперты наглухо!

Из ванной раздавались звуки льющейся воды, музыка, плеск и восторженные возгласы Мариши.

Боря несколько раз подёргал дверь, разбежался и со всей силой ударил дверь плечом. Дверь не шелохнулась.

– Мариша. Как мы здесь оказались, ты помнишь?

Боря сложил лодочкой ладоши и заорал в них что есть силы.

– Ребята! 10-А!!! Ау!!!

В каюте раздалось эхо. Из ванной двери выглянула обёрнутая в полотенце Мариша в чалме на голове.

– Боря! Что случилось?!

– Ребята! 10-А!!! Ау!!! – ещё раз закричал Боря, но ему никто не ответил.

– Боря! Прекрати истерику.

– Мариша! Это не истерика. Где все? Где все остальные? Где 10-А? Что мы делаем в этой каюте? Как мы здесь оказались? Неужели я нарушил приказ?

– Боря! Не пугай меня.

Мариша подошла к серванту, открыла бар, вытащила бутылку рома и банку пепси-колы, взяла два стакана и поставила всё это дело на стол.

– Мариша! Точно! Я вспомнил. Мы пили ром!

Боря нашёл сигареты, сел в кресло и закурил.

– Точно! Я вспомнил. Нас захватили пираты, а потом Мамыкин с ними договорился.

– Какие пираты? Которые были у нас в сценарии «Дня Нептуна»?

– Да, в том-то и дело, что все почему-то подумали, что это какой-то сценарный розыгрыш оргкомитета, и когда пираты нас взяли на абордаж, Мамыкин устроил дебаты, и договорился.

– И чего? О чём он с ними договорился?

Мариша села в другое кресло и разлила по стаканам ром.

– Извини, Мариша, но я не буду.

– Правильно. Я тоже не буду. О чём договорился Мамыкин?

– Не знаю о чём, но все бухать пошли. И наши, и пираты.

Мариша поставила бутылку на стол, которая тут же упала на пол, потому что яхту неожиданно сильно качнуло.

– Боря! А ты дверь проверял?

– Проверял. Мы заперты. Почему так сильно яхту качнуло?

– Так! Давай всё сначала. Ты пиратов помнишь?

– Смутно! – Боря закурил вторую сигарету, и поднял бутылку.

– Хорошо, давай вспоминать, что было до пиратов.

– А ты сама-то пиратов помнишь?

– Да, я тоже смутно их помню. Я помню, что вдруг скорость резко снизилась. Я же тогда на вахте не была. Я обсуждала в кубрике с Комаровой дорожную карту прохода мимо Филиппин, и их юго-восточного архипелага, в частности, – и Мариша разлила по стаканам пепси-колу.

– Какого архипелага?

– Ну, я его так называю. Потом я стала корректировать сценарий «Дня Нептуна» с Кучиной и Богодуховой. Потом яхта остановилась, я побежала на палубу и увидела пиратов, с которыми разговаривал Мамыкин. Я подумала, что Мамыкин репетирует и продолжила работу по сценарию. Потом к нам прибежал Селивёрстов и повёл в кают-компанию, где накрывали стол. Потом, потом…. Потом не помню.

– Они нам подлили чего-то.

– Кто?

– Пираты. Давай думать, как отсюда выбираться?

– Боря, – Мариша засмотрелась в иллюминатор, – Ты считаешь, что нам действительно надо отсюда выбираться? Ты посмотри, что на улице твориться! – Мариша взяла со стола стаканы, встала со своего кресла, подошла к креслу Бори, села на подлокотник и протянула Боре стакан с коктейлем, – Ты, случайно, не драматизируешь ли, ситуацию, Боря? Да, я согласна, шторм – сильный. Но у нас Скороходов – рулевой, а это – ас!

– Прости, но это не по – комсомольски. Мы же не знаем, точно, где ребята, – Боря задумчиво и несколько растерянно вытащил руку из-под бедра Мариши и взял стакан.

– Да, ты прав! – Мариша вздохнула, встала с подлокотника, поставила стакан на столик и, подняв с пола свой китель, направилась в ванную, – Пойду, оденусь. Я совсем забыла, что я в полотенце перед тобой тут рассекаю.

Боря хлебнул коктейля, встал с кресла и подошёл к компьютеру.

– Так. Будем разбираться! – произнёс Конон и включил компьютер.

Вставка № 4

Кучина брыкалась и кусала Скороходова за плечо, разрывая в клочья его тельняшку, но Скороходов был непреклонен. Он крепко держал её в охапке, боролся с буйством океана и под ударами волн нёс Кучину по верхней палубе, стараясь не наступить на свои спустившиеся от нагрузки мокрые брюки клёш.

– Ты можешь, хоть обкусаться вся. В этом плане я железный. Мне даже приятно. Я не чувствую твоих зубов, а вот губы чувствую, твои нежные губы, Иришка!

Кучина извернулась и влепила Скороходову пощёчину, но яхту в очередной раз качнуло, и Кучина ударила по бескозырке, сбив её, но Скороходов успел её поймать за ленточки и водрузить на голову обратно, на затылок, придав себе дембельский вид.

Яхта взгромождалась на волны и с грохотом падала в пучину ложбины синусоиды шторма и покоряла горы волн опять, прорезая носом воду, потоком чудовищной силы сбивая с ног балансирующего, словно эквилибрист Скороходова.

С волевой улыбкой на лице, зажав в зубах ленточки бескозырки, он нес в руках извивающуюся мокрую Кучину.

– Ты что творишь, Скороходов!? – орала Кучина, – Какое ты право имеешь покидать свой пост? Ты же рулевой!

– Я имею право. Потому что в связи со сложившимися обстоятельствами ты, как старшая по должности, должна назначить меня капитаном.

– Я?

– Да! Ты! Я поставил машину на автопилот, что ты, как девочка, Иришка?

– Я девочка? А ты, значит, капитан? Ты хорошо устроился, Скороходов!

Скороходов развернулся, подставляя свою спину новому потоку волны, закрывая собой Кучину, открыл ногой дверь рубки, ведущий в помещения верхней палубы, зашёл в неё и закрыл за собой дверь.

В полной темноте, ударяясь о стены, он прошёл по коридору верхней палубы, ещё сильнее сжал Кучину, и остановился у каюты – люкс № 2.

Он обхватил Кучину левой рукой, а правой рукой со скрежетом и перезвоном вытащил из кармана связку ключей.

– Куда ты меня тащишь? В каюту – люкс? Ты совсем обалдел???!!! Где все?!!!

– Да, хватит дёргаться, Иришка! Хватит, ещё раз говорю! У тебя выхода нет. Ещё раз повторяю, ты, как старшая по должности, обязана назначить капитаном меня, как человека, способного взять ответственность на себя в чрезвычайной ситуации, потому что я имею опыт.

– Почему? О какой ответственности и опыте ты говоришь? Я все экзамены сдала на пятёрки так же как и ты, и я хотела тебе это доказать у штурвала, но ты меня потащил зачем-то сюда! – и Кучина, что есть силы, забарабанила кулачками по плечу Скороходова – Я мичман, а ты рулевой! Я имею полное основание считать капитаном себя!!! Что за произвол!? Где все ребята? Почему мы одни? Какое право ты имеешь заходить в каюту – люкс?!

– Ириша! – невозмутимо, терпя боль, произнёс Скороходов, – Чем дольше я буду искать нужный ключ, тем выше шанс мне упасть с тобой тут. Ты думаешь, мне легко тебя держать? Я знаю, что ты не девочка, а мичман.

Скороходов потянулся рукой к рубильнику выключателя, и несколько раз им пощёлкал.

– Странно, света нет почему-то?

– Это естественно! Я вообще не понимаю, почему мы ещё не перевернулись?

Яхту качнуло сильнее, чем обычно, Скороходов не удержался и упал на спину.

– Ты что? Упал?

– Да, упал. Ты не ударилась?

– Нет! Отпусти меня!!!! Где все? Почему так темно!? Что происходит?

– Иришка! Успокойся! Ты даже не заметила, что мы упали! А ведь ты в моих руках, Иришка, представь себе, как высок коэффициент моей надёжности!

Скороходов поднялся, держа Кучину левой рукой из последних сил, качаясь из стороны в сторону, подошёл к двери каюты – люкс № 2, всунул нужный ключ в замочную скважину и открыл дверь.

В этот самый момент резко включился свет.

– Какое ты право имеешь заходить сю…!!!!???

Взору обомлевшей Кучиной открылся вид каюты – люкс № 2, и она осеклась.

– …Да… Вау! – пробормотала Кучина и перестала брыкаться.

Скороходов быстро зашёл в каюту и резко закрыл за собой дверь.

Дикая качка моментально стихла и полностью исчезла, от чего у Кучиной закружилась голова.

От вида роскоши каюты Кучина обмякла и безвольно отпустила руки.

Скороходов положил её на двуспальную кровать, и Кучина на мгновение потеряла способность чётко выражать свою мысль.

– А это красное дерево и ореховые стулья? Это что? «Бэнг энд Олофсен»? Это не бижутерия, вот эти канделябры, это золото и горный хрусталь, да? Это что? Персидский бархат? Золотая парча? Это – бриллианты? «Бвлгари»? «Картье»? Да? Иранские шёлковые ковры? Дега? Шемякин? «Ролекс»? «Фенди»? Матисс? Карден? Нина Ричи! Кумкват? А почему все иллюминаторы закрыты шторками?

– Иришка! Тебе надо переодеться, ты же вся мокрая. Вот, возьми.

– Переодеться? Это теперь так называется?

Скороходов вытащил из-под ремня рукопись и положил её на журнальный столик, затем взял с кресла стопку комплекта чистой форменной одежды мичмана, положил рядом с Кучиной и сел с ней рядом на кровать.

– Какое ты право имеешь заходить сюда?

– Иришка, тебе надо переодеться, чтоб не простудиться.

– А это что?

Кучина показала пальцем на переливающуюся драгоценными камнями ширму, стоящую посредине каюты.

– Это? Ширма.

– Ты что думаешь от меня этой ширмой отгородиться? Ты что, собираешься здесь делать со мной? Жить, что ли? Куда делся шторм? – возмущалась Кучина, нервно перебирая, лежащие на кровати жемчужные бусы – Откуда у тебя ключи от этой каюты? Откуда здесь бусы? Скороходов?! Алё? Ты нарушил приказ капитана?!!! Ты его не выполнил!!!

– Да всё я выполнил, даже больше. Поясняю! В связи со сложившимися обстоятельствами, мы должны сделать это сейчас, а то опять случится какой-нибудь форс-мажор, и мы ни о чём не договоримся.

– Кто это мы?

Скороходов подошёл к ширме и сложил её, как гармошку.

За ширмой за множеством компьютерных мониторов на табуретке к ним спиной сидел Олег Митяев в наушниках и с закрытыми глазами играл на гитаре, записывая аранжировку своей песни. Он был увлечён процессом и не замечал Кучину и Скороходова.

– Как хорошо, что все мы здесь сегодня собрались… – спел Скороходов и засмеялся.

Кучина приподнялась с кровати и села, подложив под спину несколько мягких шёлковых подушек, с интересом, граничившим с шоком, наблюдая за творчеством Олега Митяева.

Скороходов подошёл к Олегу Митяеву и тронул его за плечо. Олег вздрогнул и обернулся, зацепив грифом гитары канделябр, но Скороходов подхватил канделябр и не дал ему упасть.

– Миша! – радостно закричал Олег, вскочил и обнял Скороходова. – Миша! Я написал новый хит! Спасибо тебе! Это круто!!! Я в иллюминатор увидел ваше шоу с пиратами, как они Вас захватили, погрузили всех на свой фрегат и уплыли. Мы гонимся за ними? Когда мне выходить?

– Олег! Ты не шутишь? Кого погрузили? Как погрузили?

– Как обычно. Кто шёл в обнимку, кого-то несли, все орали песни, потом началась драка, как обычно, потом вы вырубились, пираты всех затащили на фрегат и уплыли. Почему я шучу? Когда мне выходить? Я новую песню спою! Это хит!

– Подожди, Олег! – Скороходов снял бескозырку и бросил её на диван.

– Да, что, подожди? Песня ломовая! Миша! Спасибо тебе! Когда я увидел пиратов на палубе, ко мне пришло вдохновение, я услышал песню и бросился её записывать! Вот, послушай! – Олег включил тумблер, и каюта наполнилась новой песней Олега, звучащей в режиме квадро из колонок, установленных по всему периметру каюты.

Олег выпрямился, наслаждаясь своей музыкой, и увидел Кучину.

– Здрасьте! – развязно сказала Кучина.

– Здравствуйте, – Олег поправил воротничок на рубашке, и инстинктивно встал с табурета.

– Олег, подожди! Какое ты право имел открывать шторки иллюминаторов, тебя же могли заметить?

– Я? – Олег Митяев изучал Кучину и чувствовал, что его сердце забилось так сильно, что он его даже услышал, – Да я в щёлку смотрел! Вы ж там такой карнавал устроили, я долго смеялся. Меня никто не видел, честно. Все были заняты разборками.

Скороходов и Кучина переглянулись.

– Подожди, я не понял.

– Ты чего такой испуганный, Миша? Говорю же тебе, я в иллюминаторе видел, у вас прекрасный праздник получился! – Олег Митяев любовался Кучиной. Кучина подозрительно разглядывала Олега.

– Объясни, кого пираты захватили? Олег, извини, я не помню ничего. На яхте никого нет! – бормотал Скороходов.

– Я не понимаю, что ты от меня хочешь? – заикаясь, шёпотом спросил Олег, находясь в плену обаяния Кучиной.

– Олег, мы на яхте одни, я должен на вахту идти, но перед этим я должен понять, что произошло.

– Миша, ну, я же тут взаперти сижу уже месяц. А вы там, на воле разобраться не можете, кто есть, и кого нет. Что ты от меня хочешь? Я готов выступить на «Дне Нептуна». Пора? Пошли, я готов. Если не хочешь, чтобы я пел новую песню, я спою «Ножи».

Олег повесил гитару на плечо и направился к выходу из каюты.

– Да, подожди ты, Олег, дорогой! Причём здесь твоё творчество? Причём здесь ножи? Олег, извини, это не «День Нептуна».

– Как не «День Нептуна»?

– Так. Это всё реальность!

– Пираты – реальность?

– Да! Нас с Иришкой, судя по всему, опоили, и мы потерялись в пространстве, а когда очнулись, оказалось, что кроме нас с Иришкой и тебя на яхте никого нет.

– А Озорнин? – напомнила Кучина.

– Да, и Озорнин. Он почему-то связанный лежит в трюме.

– Да! – Кучина приподнялась с кровати, поёжилась и чихнула.

– Иришка, переоденься, пожалуйста. И я тоже переоденусь, – повелительным тоном произнёс Скороходов и, закрываясь от Кучиной, раздвинул ширму обратно.

Кучина встала с кровати и быстро стала раздеваться, путаясь в своих вопросах.

– Вы мне можете сказать, что происходит? Я с ума сошла, что ли? Где все? Какие пираты? Откуда здесь появился Олег Митяев?

– Иришка! Да в том-то и дело, что Олег был здесь с самого начала. Мы хотели с Козиным подготовить сюрприз на день Нептуна! – объяснял Скороходов, снимая брюки – клёш и тельняшку.

– Это когда мы экватор будем переходить?

– Да!

– Олег здесь все эти дни жил в этой каюте? И никуда не выходил?

– Да, – раздался голос Олега из-за ширмы, – В этой каюте прекрасная студия! Я здесь два альбома уже записал. Можем сейчас послушать!

– Иришка! Ты переоделась? – спросил Скороходов.

– Нет, – ответила Кучина, надевая сухие белую рубашку с погонами мичмана и синие брюки.

– Иришка! Ребята! Я прошу Вас сконцентрироваться. Давайте спокойно во всём разберёмся, потому что ситуация чрезвычайная. У меня провал в памяти. То, что говорит Олег – мне трудно здраво воспринимать. Ириша! Ты переоделась? Мне на вахту пора!

– Да! – ответила Ириша, одетая в новую мичманскую форму, поправляя перед зеркалом прическу.

Скороходов вышел из-за ширмы в фуражке и новом капитанском костюме, убрал ширму в угол каюты и встал перед Кучиной по стойке «смирно».

– Миша! Ты куда так вырядился? Какое ты право имеешь надевать капитанский костюм?

– Мы же договорились!

– Ни о чём мы не договорились? Что за своеволие?

– Мы здесь одни! – Скороходов подошёл к столу, сел, вытащил из папки бумаги и чернильную ручку и стал писать приказ о назначении себя капитаном, – Да, может быть, у нас с тобой и равные аттестаты, но ты – девочка. А я – мужчина. И я в данной ситуации беру ответственность на себя! Давай, не будем устраивать разборки. Я всю жизнь занимаюсь бизнесом. Это моя работа. Ира! Ребята! – взволнованно произнёс Скороходов, краем глаза оценивая в зеркале свой капитанский вид, – Давайте сосредоточимся и разберёмся во всём по порядку.

Скороходов закончил свою писанину и подошёл к Кучиной.

– Вот, приказ о моём назначении капитаном. Подпиши, Иришка, пожалуйста. Всё должно быть запротоколировано, чтобы не было потом недоразумений.

Кучина взглянула на приказ, потом на каюту и обвела её взглядом.

Бильярд в дальнем углу каюты, рояль, по стенам книжные шкафы, серванты и полки, шикарная постель, канделябры, бра и торшеры. Шёлк. Парча. Слоновая кость. Резные стулья, кресла, диваны.

В центре – овальный стол, хрусталь, золото, серебро, фарфор. Два холодильника, книги! Все эти экзотические предметы не нервировали, а даже наоборот располагали своим уютом к какому-то умиротворению, согласию и сотрудничеству в достижении компромиссных решений. Кучина небрежно взяла из руки Скороходова приказ и подписала его.

– Спасибо, Иришка! Какая ты, всё-таки, классная девчонка. Так! – одёрнул себя Скороходов, быстро спрятал приказ в папку, а папку спрятал в сейф, вмонтированный в стену за картиной Коровина, – Давайте, по порядку. Я очнулся в трюме и увидел Иришку, спящую на связанном Озорнине. Он не спал. Он гладил Иришку по голове и бормотал нашу лагерную колыбельную. Я спросил его, но он ничего не ответил, потому что Иришка проснулась, увидела меня, смутилась и вскочила. Но вскочить ей не удалось, и она упала на меня. Да, Иришка. Ты на меня упала. В этот момент яхту сильно качнуло, и я тебя обнял, может быть, и с большей силой, чем обычно, но не настолько, чтобы бить меня за это.

– Я тебя ударила?

– Да! Но сейчас не об этом. Ты вспомнила, что я должен был находиться на посту. Ты меня отчитала, явно перегибая палку, потому что ты приплела какие-то старые обиды за какие-то мои оплошности в наших личных взаимоотношениях, обвиняя при этом Озорнина, которого я не стремился развязывать. Да, мне стало обидно, но ушёл я не от обиды, а из чувства долга, потому, что я должен быть, действительно, у штурвала. Я ушёл, а ты опять заснула!

– Да, не заснула я, а просто провалилась в сон, а когда проснулась, я попыталась развязать Озорнина. Но у меня это не получилось, потому что узел был морской. И я побежала наверх за помощью. Бегу, а никого нет. Ни в мужском кубрике, ни в женском кубрике, ни в кают-компании, ни в сауне.

– А в библиотеке?

– В библиотеку я не заходила, что я – дура, что ли? – Кучина попыталась засмеяться, но у неё не получилось, – Но вокруг меня, где бы я не находилась, никого не было. Нигде. Никого. Я испугалась и вспомнила про тебя, и наш сегодняшний конфликт.