Одна Книга. Микрорассказы

Кровь в большом городе

Ночь. Луна. По пустынной улице идут двое молодых людей. Один из них лет двадцати трёх, другой немного постарше. Тот, что младше в светлом костюме, другой – в тёмном. Тот, что младше жуёт жвачку, и всё время чему-то улыбается.

– Эй! Сюда подойди, раздаётся из тёмного двора нетрезвый голос. Это компания пьяных подростков. Шесть человек.

Мужчины останавливаются. Старший спрашивает:

– Кто? Он или я?

– Оба идите.

Мужчины неспешно подходят.

– Закурить есть? – Спрашивает их лысый детина, сидящий на спинке лавочки.

– Есть, – весело отвечает мужчина в светлом. Достаёт из кармана пиджака нераспечатанную пачку Lucky Strike и кидает в руки подростку.

– А чё ты лыбишься? Может у тебя и выпить есть?

Мужчина в тёмном обводит взглядом недобро окруживших их крепких парней и отвечает за товарища:

– Есть и выпить, – жестом фокусника из внутреннего кармана достаёт бутылку Jack Daniel’s, показывает амбалу на лавочке. Тот удивлён, но нагло протягивает к ней руку. Мужчина слегка подкидывает бутылку, перехватывает за горлышко и с размаху разбивает её о голову зарвавшегося детины. Тот теряет сознание и сваливается за лавочку.

Мужчина в светлом, не дожидаясь нападения, с вертушки ногой отправляет в нокаут ближайшего к нему хулигана. Мужчина в тёмном тем же приёмом расправляется с двумя другими. С оставшимися двумя расправляются так же быстро: одному ломают руку, другому сворачивают шею. После чего находят за лавочкой заводилу, вытаскивают оттуда и хлёсткими пощёчинами приводят в чувство. Мужчина в светлом склоняется над ним, берёт за грудки, без особых усилий приподнимает от земли, чтобы оказаться лицом к лицу с хулиганом.

– Пустить бы тебе кровь, да она у тебя нехорошая. Проспиртована вся. – Верхняя губа мужчины приподнимается в хищном оскале, видны длинные звериные клыки. Мужчина лёгким движением отбрасывает от себя амбала. Тот отлетает метров на шесть в кусты. Или дальше.

– Надо поторапливаться, – говорит один другому. Молодые люди продолжают свой путь. Их костюмы даже не растрепались во время драки.

Пройдя квартал, им посчастливилось остановить машину. Старенькую Toyota. Наклонившись к открытому окну водителя, мужчина в светлом говорит:

– На Северную. Очень быстро.

– Сколько денег даёшь? – С ярко выраженным кавказским акцентом спрашивает водитель. Мужчина с досадой выпрямляется. Сильным рывком распахивает дверцу автомобиля. Выдёргивает из кабины водителя и ускоренно отправляет его к мусорным бакам, стоящим неподалёку. Водитель пролетает несколько метров, быстро перебирая ногами, врезается головой в один из баков. Большой бак от сильного удара падает.

Мужчины садятся в освободившуюся машину. Уезжают.

Путь недолгий. Уже через несколько минут их автомобиль с погашенными фарами подъезжает к тёмному заброшенному высотному зданию. Останавливаются на достаточном расстоянии, чтобы не обнаружить себя. Выходят из машины и скрываются в густой тени деревьев.

Полная луна то скрывается за проплывающими облаками, то выныривает из-за них. Тянутся долгие минуты ожидания.

Наконец, из слепого проёма окна на втором этаже пустующего здания на улицу ловко выпрыгивает чудовище. Это огромный уродливый полуволк-получеловек. Уверенно он идёт на задних лапах по дороге. Мужчины незаметно устремляются за ним. В руках у них кинжалы с длинными клинками из чистейшего железа.

Ракурс:

Крупным планом оборотень, шагающий по улице, слабо освещённой редкими фонарями. За его плечом виден мужчина в светлом костюме, настигающий свою жертву быстрым беззвучным бегом.

В последний момент оборотень чувствует опасность и оборачивается. Мужчина прыгает ему на грудь и вонзает кинжал в левую ключицу. Оба падают на асфальт. Оборотень, взвыв от боли, обхватывает напавшего на него лапами и с силой отбрасывает далеко в сторону. Кинжал остается в руке у мужчины. Его напарник тут же появляется за спиной оборотня. Но тот уже на стороже. Молниеносно развернувшись, с размаху наносит ему удар тяжёлой лапой в голову. Изготавливается к смертельному прыжку, чтобы добить врага. Но и мужчина в светлом уже возвращается к месту схватки. Вонзает свой кинжал оборотню в спину. Ужасный рёв-вой разносится по улице. Оборотень разворачивается к первому противнику. Обхватывает его, поднимает и быстро несёт к близстоящему дереву. Одним сильным ударом задней лапы переламывает толстый сук и нанизывает несчастного на острый обломок. Сам, не мешкая, скрывается в тени деревьев. Мужчина в тёмном устремляется было за ним, но останавливается, чтобы оказать помощь товарищу.

Ракурс:

Деловой кабинет, обставленный добротной старинной мебелью. В камине горит огонь. В кабинете трое:

– Красавцы, ничего не скажешь! И Джину упустили, и сами чуть не угробились, человек, возрастом немногим старше среднего, сидя за столом, отчитывает стоявших перед ним Мужчину в светлом и Мужчину в тёмном. – Этого, вон, ещё и на кол насадили. Хорошо хоть не осиновый.

Мужчина в светлом виновато прикрывает пиджаком окровавленную рубашку, оправдывается:

– Мы нанесли ей серьёзные ранения…

– Ей ваши ранения – как слону комариный укус. – сердито перебивает человек, возрастом немногим старше среднего.

Ракурс:

Комната, похожая на больничную палату. На кровати лежит красивая девушка лет двадцати. Её глаза закрыты, похоже, она спит. Одеяло немного приспущено и видно туго перебинтованную грудь и левое плечо.

В комнату заходит молодой человек в белом халате поверх дорогого костюма. Вид у него очень встревоженный. Девушка открывает глаза, слабо улыбается.

– Как ты, Джина? – спрашивает молодой человек.

– Спасибо, Володя, уже лучше. Значит вампиры, всё-таки начали войну? После стольких веков перемирия!

Владимир растерян и раздосадован одновременно:

– Да. И если они хотят войны, они её получат.

Ракурс:

Ночь. Городской парк. По неширокой дорожке идёт бородатый мужчина лет пятидесяти. Его освещает только луна. Фонарей вдоль дорожки нет. Мужчина спокоен, он не ожидает опасности. Неожиданно из-за высокого пышного куста ему навстречу выходит крупный чёрный волк. С виду – обычный волк, только необычно большого размера. Мужчина останавливается, он удивлён и растерян. Волк угрожающе, но беззвучно надвигается на него. Удивление на лице мужчины сменяется испугом, затем страхом, наконец, ужасом. И вот, мужчина с диким воплем бросается прочь. Волк встаёт на задние лапы.

Ракурс:

Утро. Городской парк. Много полицейских. Участок, огороженный жёлтыми лентами. Внутри лежит тело человека без головы. Рядом двое: один в форме офицера полиции, второй в штатском. Полицейский говорит:

– Похоже, что голову ему откусил какой-то крупный зверь. Волк или медведь. Голову, кстати до сих пор не нашли.

– Ты хочешь сказать, что этот зверь откусил ему голову и сожрал её?

– Пока рано утверждать что-то определённое. Кроме одного: ни волки, ни медведи здесь не водятся.

– Сбежал из цирка или зоопарка?

– Тогда и лев может быть, и тигр. Мы работаем над этим.

– Сообщи мне сразу, как будут готовы результаты экспертизы.

Те же персонажи в помещении участка полиции.

Полицейский:

– Голова действительно была откушена. Её так и не нашли. Судя по следам слюны на шее погибшего, откушена волком.

Штатский:

– Ну вот, уже что-то.

Полицейский:

– Но знаешь, что самое интересное? Анализы самого трупа показали, что к моменту, когда он потерял голову, он был уже мёртв. Лет семьдесят, не меньше.

Штатский:

– Как это?

Полицейский:

– Я не знаю. И личность погибшего установить, пока не удалось.

Ракурс:

Офис. Трое респектабельных мужчин работают за компьютерами. Открывается дверь, заходят двое мужчин в длинных серых плащах.

– Добрый день, господа, – говорит один из них.

Сидящие мужчины отрываются от мониторов, недоумённо смотрят на вошедших. Гости достают спрятанные под плащами автоматы и расстреливают всех троих. Выпускают по полному рожку патронов.

На полу остаются лежать три окровавленных волчих трупа. Один вампир говорит другому:

– Корпорация «Лес» – как романтично!

Ракурс:

Тот же офис. Та же обстановка после бойни. Те же полицейский и штатский.

Штатский в крайнем непонимании:

– Ну, как же? Это? Здесь?

Полицейский:

– Это оборотни. А тот, безголовый, похоже, был вампиром.

Штатский:

– Ты это серьёзно?

Полицейский:

– Смотрел «Упыри против ликанов» Захария Уинстона?

Продолжение следует…

Душа

Всё меньше и меньше нравится мне мир реальный. Всё больше и больше склоняюсь к виртуальной жизни. Надоело это осволотившееся, оскотинившееся бытие вокруг. Люди сходят с ума, и не замечают этого, думают, что так оно поступательно и правильно. Не замечают, как растеривают свои души. А я видел: вот, идёт он, Человек, и вдруг у него прямо из живота, сквозь одежду, что-то невесомое, пушистое, белое, эфемерное на грязный асфальт тротуара – плюх! А он не заметил, наступил даже, и дальше идёт, влекомый уже и сам не собой.

– Товарищ… Гражданин… Господин…? Эй!!! У Вас что-то упало.

– Это не моё!

Примечательно, что из всех обращений именно на "Эй!" откликаются быстрее.

– Вы уж позвольте, заберите с моей дороги Это.

– А что это? – он коснулся мыском лакированной туфли… облака на земле?

– Я точно не знаю, от Вас отвалилось…

– Бред какой-то, – презрительный взгляд, как на грязного сумасшедшего.

Он устремился дальше по своим делам, я на корточки присел. Оно дышит, и переливается в пушинках своих розовым и голубым. Облако. Оно просится в руки. Но зачем мне вторая душа? У меня и своя-то – разделённая напополам. Шизофрения. Но – оставить валяться на улице, тоже не вариант, жестоко как-то по отношению к животным. Я достал из кармана ашановский пакет, он семь кило выдерживает, а про душу, я слышал, весит семь грамм. Но по объёму попалась большая, а мять не хочется. И руками прикасаться как-то боязно. Не за себя, за неё, я их, руки свои, после метро не помыл.

А я губами вдул её в пакетик. Да, так смешно. Но получилось. И, похоже, она на дорогах наших совсем не пачкается. Она на дороге, как будто и не лежит. Парит… или нет, не соприкасается с нашим измерением? Тем не менее, вот она, хоть в ладонях, хоть на губах. И поцеловать можно.

Пришли мы домой. Куда ж тебя поселить-то? В клетку или в аквариум?

– В морозилку, – подсказал мне краснорожий демон, живущий под подушкой. – Дольше сохранится.

– Тебя, урод, не спросили!

– Ой-ёй-ёй! Тащит всякую херню домой, да ещё выпендривается.

– Твой, что ли дом?

– А твой, что ли?

– Иди к чёрту…

Встал в позу: руки в боки, губки бантиком, глаза смеются.

– Ладно, Облако, спать будешь со мной…

– Не, ну нормально! А я? – демон возмущается как будто по-настоящему.

Хотя, хрен его знает.

Так или иначе, жить с тех пор мы стали втроём. Этот рогатый ворчит периодически, но у него работа такая.

Чёртов палец

Россия, Иркутская область, Прибайкальский национальный парк. Август, 2016.

Иен, вопреки увещеваниям товарищей и случайных попутчиков, отправился к Нему один. Вот так, ранним утром, никому ничего не сказав, оставил в лагере лишние вещи, ушёл. Он уже знал, куда идти… Ну, что ж, он нашёл Его. Чёртов палец.

Дорога к нему не была ни слишком долгой, ни особенно трудной. Основной маршрут к Нему преодолели экспедицией. Оставалось лишь переступить через порог – какие пустяки! Иен переступил, без колебаний: затем и шёл сюда, а до этого от Европы до Урала и дальше, дальше, как у бесов на привязке.

Чёртов палец. Чудная чёрная скала. Каменный столб высотой метров семьдесят, диаметром неровных метра три-четыре. Иен не был альпинистом, он был скалолазом. 70 м – высоковато, таких Иен ещё не брал. В чём отличие скалолаза от альпиниста?

Скалолаз поднимается по скале, используя натренированную способность передвигаться по скальному рельефу только с помощью рук и ног. Главной целью скалолаза является преодоление участка скалы по определённому маршруту. Престижным является преодоление сложных маршрутов. Высота трассы может колебаться от 2 м (болдеринг) до 40 м.

Альпинисты поднимаются на высокие, часто заснеженные, горы, используя для страховки и прохождения различных видов рельефа весь технический арсенал: скальные и ледовые крючья, лесенки, закладные элементы, всевозможные технические средства для подъёма и спуска по верёвке и т.д. Кроме того, что альпинист передвигается по скалам, он проходит также снежные и ледовые участки, преодолевает горные реки.

Главная цель альпиниста – восхождение на вершину горы. Высота гор может быть различной: от 500-600 м (Крымские горы) до высочайших вершин земного шара (Эверест 8848 м). Маршруты подъёма тоже могут быть самыми различными – от простых учебно-тренировочных до сложнейших маршрутов экстра-класса.

У Иена из снаряжения: только обвязка, каска да мешочек с магнезией.

– Ну, мы с тобой встретились, и я просто так не уйду.

Погода расплескалась просто удивительной. Бездонное синее небо, что твой Байкал… Ну, почти. Не жгучее золото Солнца. Воздух звенит чистотой, как струна на твоей гитаре, просто ухо твоё большего уловить не может. И невыносимая для чужака чистота вокруг, вакуумом схлопывающаяся при внешней экологической агрессии. Не дай Бог, закурю – меня Природа, в самом широком смысле этого слова, Природа, собственно меня, разорвёт меня на части.

Иен щекой припал к скале. Тёплая. Солнце восходит. Подниматься будет жарко.

Магнезию – на хер. Надеюсь, руки скользить не сильно будут. При солнцепёке неизвестно чего от неё надышишься.

– Ну, с Богом. Дашься же ты мне, Чёртов палец.

Иен пошёл наверх. Скалолаз. Не альпинист. В камуфляжных штанах, городских кроссовках, с голым торсом и верёвкой через плечо.

***

– А мудак этот вчерашний нерусский где? Не видел никто?

– Я встал, его уже не было. С вечера всё в пещеры порывался пойти. Он.

– Думаешь, туда?.. Слушай, дай пивка, пьёшь так вкусно.

– Там же метан… Пойдём искать интуриста. Дурак он, России не знает. А с медведем встретится если – вот будет своим про Россию рассказывать. Если будет… Пойдём быстрей дурака искать этого!

***

Верёвка улетела вниз. Твою мать! Куда теперь? Вверх – немного осталось. Блядь! 70 сраных метров. Я не возьму её, что ли? Его. Этот чёртов Чёртов палец?

Иен прилип к скале. Камень предательски крошился под кроссовкой, ну, почти альпинистской туфлей. Ещё чуть-чуть. Совсем немного.

«Я не смогу» – вспыхнуло вдруг в голове. Сейчас я отпущу руку и упаду. Метров тридцать на камни.

«Не тот ты водяной матрас купила, Линда» – завопил вдруг Иен. «В нашу спальню не совсем подходит он»

Ну, как завопил, хрипел еле-еле.

Ещё уступ. Упёрся, подтянулся – ура, сантиметров на 15 повыше.

***

– Тут темно, как у негра в жопе.

– И мокро, как у его жены в…

– Заткнитесь, придурки! Кто этого американца последний видел?

– Ты.

– Что он мне говорил?

– В пещеры собирался.

– Возвращаемся. Опохмелимся, экипируемся, будем искать по-настоящему.

***

Ну и вот она, блядская эта вершина. Сейчас, пару секунд, отдышусь. И мы там.

Из последних сил вскарабкался Иен на вершину Чёртова пальца – плоскую, вылизанную ветрами, словно новогодний каток, поверхность этой причудливой скалы. Упал, распластался.

Не более трёх квадратных метров. Тебя сдует отсюда на фиг, если погода изменится… А вниз – метров семьдесят…

***

– Он же рацию взял. Почему не отвечает?

– А ты уверен, что он её взял?

– Ребята, тут пещеры – пипец. Если ваш мудак туда один полез… Да ещё не местный…

– Да чего ты всё за упокой поёшь? Если так темно, вызывай МЧС-ников. Хрен ли делать?

***

Красивое сибирское утро. Пока все хорошо. Но к полудню, думаю, Ад напомнит о себе. Пытался звонить по мобиле – нет связи. Да это понятно: Тунгусский метеорит и всё такое…

Не потому тебя не прокляну,

Что адское меня пугает пламя,

Что чувствую невнятную вину

За фокусы твои со всеми нами, —

Не поднимаю взгляда к небесам,

Не ожидаю грозного ответа.

Ты не при чём. Ты б не стерпел и сам,

Когда б ты был, когда б ты видел это.

Н. Гумилев

Игорь мне стихи пересказал эти, а я молитв книжных не знаю. Пусть будет молитвой.

Укол

По следам реально произошедших в разное время событий…

Чайки, истошно вопя, носились над мусорными кучами. Насколько мог видеть глаз, в округе свалка была безлюдна, лишь вдалеке, едва виднеясь, тарахтел мусороперерабатывающий заводик. Далеко не новый, но чистенький, сверкающий пурпуром «Плимут» смотрелся здесь неуместно. В машине сидели пять человек – молодой парень со связанными скотчем руками и четверо его конвоиров.

Пассажир на переднем сиденье в белом костюме и пижонской шляпе выстрелил щелчком пальцев в окно недокуренную сигарету и полуобернулся к пленнику:

– И не надейся, Лэри, что твои долги спишутся, если Старик разбился. Как у любого имеющего цену человека, у него остались наследники. Старик был слишком добр к тебе, но не жди от меня такой же сентиментальности, – говорящий, мелкий бандит Готти (однофамилец того самого гангстера), прекрасно знал, что «добряк-старик» сам же и подставил Лэри, как и Лэри однозначно догадывался об этом, но спорить с подобными типами было бесполезно. Готти кивнул бугаям, сидевшим по бокам пленника, и те выволокли его из машины. Они ткнули его носом в горячий, воняющий машинным маслом капот. Под рёбра больно упёрся девятимиллиметровый жёсткий ствол пистолета.

– Если ты такой кретин, что умудрился просрать сорок «тонн» зелени, к тому же, чужих денег, то нечего было и браться за это дело, – орал вышедший из машины и тут же вляпавшийся начищенной лакированной туфлей в собачье дерьмо Готти. Попробовал бы Лэри не взяться за это, (как, впрочем, и за любое другое) предложенное добрым Стариком дело! Нечего и говорить – Лэри был на крючке. Виной всему собственная глупость и дьявольское невезение. И уж совсем не хотелось вспоминать об этом. Готти склонился над ним:

– Не стоило тебе прятаться, Лэри. Для меня отыскать иголку в стоге сена, не сложнее, чем сосчитать десять центов на собственной ладони, – он резко разогнулся и, брызгая слюной, завопил на своих помощников, – да уберите этого придурка с моего автомобиля!

Лэри рванули за волосы и с силой швырнули на покрытую толстым слоем серой пыли землю. Руки у него были связаны спереди, но падение, всё равно, оказалось неудачным и болезненным, две пары армейских ботинок весьма ощутимыми пинками прошлись по его бокам. Готти жестом остановил бандитов, присел рядом с Лэри на корточки:

– Лэри… Лэрион. Кстати, что за дурацкое имя? Польское? Или русское?

Наглотавшийся пыли Лэри с кашлем выпустил себе на рубашку вязкую струю смеси из соплей и крови. «У самого-то имя, как будто, самое лучшее в мире, чёрт тебя подери!». Родители Лэри были выходцами из Сербии, и теперь мирно покоились в американской земле, но это его, Лэри, личное дело. Готти участливо заглянул в его глаза:

– Ладно, Лэри. Деньги ты мне вернёшь. Через два дня. Меня не интересует, где ты будешь их искать. Можешь ограбить банк, например. У тебя есть оружие?.. Не пытайся слинять – найду. Не будет денег, я тебя на ремни порежу, больно и медленно. Лучше уж разойдёмся полюбовно. Просто делай свою работу как следует. Короче, всё в твоих руках, Лэри.

* * * * *

В левой руке Лэри держал фирменный пакет супермаркета «Марло», в котором находились хрустящие зелёные бумажки. Минуту назад две молоденькие кассирши под угрозой оружием сами набили эту сумку деньгами. Посетителей в магазине было немного, и теперь все они лежали на роскошном (гордость «Марло»!) полу торгового зала. Лэри был растерян и очень испуган. Потому, что в правой руке он держал револьвер, и не просто держал – направил его в лицо вооружённого охранника, который, в свою очередь, держал на мушке Лэри. Это был не просто охранник, и откуда он вообще взялся? («подумать только: супермаркеты «Марло» охранялись полицейскими, как будто последним больше делать нечего!») охранник, не опуская оружия, медленно подходил к Лэри и, стараясь, чтобы голос его был спокойным и уверенным, говорил:

– Лучше брось это, сынок. Нет, револьвер аккуратно положи на пол, а сумку можешь пока и не бросать.

Лэри, всё так же сжимая и то, и другое в руках, отрицательно мотая головой, пятился от него к кассам (девушки-кассиры и толстый пожилой покупатель незаметно отползли за перегородки). Лэри не знал, что предпринять, но прекрасно понимал, что долго такое противостояние продолжаться не может. Что-то должно произойти, может, даже само по себе, уже в следующую секунду. Охранник продолжал опасливо двигаться вперед, Лэри уже чувствовал «спинным мозгом» в нескольких сантиметрах за собой высокую стойку с леденцами и жевательной резинкой, стоящую возле кассы. Его указательный палец побелел от напряжения на спусковом крючке. Охранник не переставал что-то говорить, как ему казалось, убедительно, но Лэри уже не слушал его, и не мог ни ответить, ни просто заорать от страха. Тело его словно оцепенело, и только ноги продолжали жить самостоятельной жизнью, скользя микроскопическими шагами вглубь торгового зала. Ноги и указательный палец на спусковом крючке. Сотни маленьких молоточков застучали в голове у Лэри, состояние, очень похожее на то, когда погружаешься в наркоз. Или теряешь сознание.

Когда прогремел выстрел, Лэри поначалу не понял, что произошло. Грохот, вспышка, револьвер будто сам дёрнулся в руке… Мгновение назад Лэри просто смотрел на приближающегося охранника и не мог совладать с собой, сделать что-то осмысленное. Всё, как в глубоком трансе. Затем…

Затем голова человека в форме превратилась в лопнувший красными брызгами шар. Липкие ошмётки разлетелись во все стороны, пачкая роскошный пол магазина и одну из кассовых перегородок. На всё это Лэри смотрел как сквозь пелену тумана, сквозь мутную плоскость искривлённого пространства. Он выронил револьвер, и сам чуть не упал, зацепившись за стойку с леденцами и жевательной резинкой, на которую его толкнула отдача от выстрела.

Уже потом навалил гул истеричных воплей, яростных криков, топота ног и воя сирен, доносившихся с улицы. Лэри опустился на колени и уткнулся лицом в фирменный пакет с логотипом «Марло». Несколько скомканных купюр высыпались из него.

* * * * *

– Лэри, ты станешь всего лишь ещё одной из многочисленных спиц в огромном Колесе Смерти. С того момента, как в 1995 году губернатором штата Техас стал Джордж Буш-младший, при помощи смертельной инъекции были казнены уже более 150 человек, а сам «хозяин» не подписал ни одного приговора о помиловании. Почему же ты должен стать исключением? – Гарри Миллер, изнасиловавший и убивший семилетнюю девочку и казнённый в декабре 2000 года, прошёлся по камере.

Лэри сидел на тюремной койке, опустив голову разглядывал свои руки. Приговорённый к смерти, он уже не ждал ответа на прошение о помиловании. Он почти наверняка знал ответ.

Лэри сидел в камере один, но ему было с кем разговаривать, вернее, кого слушать. И всё же слёзы, время от времени, капали на серые брюки. Может, от жалости к себе (именно сострадание себе – самое искреннее от обиды на несправедливость мира, несправедливость, касающаяся тебя лично – самая острая и вопиющая), от бессилия что-либо изменить, вернуть всё назад и на прошлом перекрёстке повернуть в другую сторону… жаль было и того охранника, так не вовремя подвернувшегося, у которого, скорее всего, осталась семья, вдова-жена, может, сироты-дети (почему-то кольцо на руке охранника, обхватившей рукоятку пистолета, отпечаталось в памяти Лэри). В конце концов, от безвыходности и неизбежности.

– Говорят, что это не больно, Лэри, – второй «гость», Тимоти МакВей, самый известный террорист Америки, вышел из тёмного угла, – только враки всё это. Не заблуждение, нет, а умышленная ложь. Мне вогнали коктейль вот сюда, – МакВей подтянул рукав на правой руке и ткнул пальцем в локтевой сустав, – коктейль называется «Смерть на три счёта». Первый компонент, натрий теопентал, по замыслу изобретателей, должен вызвать потерю сознания и полностью отрубить чувствительность к чему бы то ни было. Этакая гуманность. Второй, бромид, расслабляет мускулатуру и парализует диафрагму. Это уже забота о психическом здоровье палача и свидетелей, дабы им не пришлось наблюдать предсмертных судорог казнённого. Приговорённый должен лежать умиротворённо и смирно, разве что, не улыбаться во сне. Хотя родственники погибших считали иначе и сокрушались о том, что казнь недостаточно жестока. МакВей усмехнулся, провёл ладонью по ёжику своих рыжеватых волос.

– Мне было 32 года… – продолжал он. – Так вот, третья составная часть процедуры, хлористый калий, приводит к остановке сердца. Всё. Быстро, справедливо, цинично, безупречно отлажено. Но… Яд может попасть в артерию или мышечную ткань и причинить ужасную боль. А если пропорции компонентов инъекции неверно определены и преждевременно начинают взаимодействовать, то может произойти загустение смеси и закупорка вены, и тогда смерть наступает медленно. Не просто медленно, но и мучительно, Лэри, уж мне-то можешь поверить, я прошёл через это. Или, скажем, натрий теопентал не оказывает анестезирующего действия достаточно быстро, человек, оставаясь неподвижным, чувствует удушье в связи с наступлением паралича лёгких. Тоже ощущение не из приятных.

Лэри поднял голову с полными слёз глазами, посмотрел в лицо террориста. МакВей рассказывал, как заправский доктор. Доктор Геббельс, например. «Почему я? Почему всё это случилось со мной, начиная с той вонючей свалки? Даже раньше – со знакомства со Стариком». Плата, за глупость – самая завышенная, самая непомерная. Но и самая справедливая в отношении библейского «воздаяния сторицей».

– Но жесточайшие муки можно испытывать не только из-за некачественно приготовленной смеси, – оттеснив МакВея, вперёд выдвинулся Рэймонд Лэндри, убийца и насильник, к вашим услугам, – в декабре 1968 года, когда меня уложили на смертное ложе, чёртова трубка, по которой в иглу поступал яд, просто порвалась. «Удовольствие» для меня щедро растянулось. Я вопил и визжал, как подрезанный поросёнок, боль была внутри меня, в каждой клетке моего организма, невыносимая боль. И сдох я только через 17 минут после введения смеси.

Его перебил наркоман Рэнди Вулс:

– Ну, это ещё пустяки. Один техасский тюремный придурок в 1966 году 23 раза не мог попасть иголкой мне в вену. Он мучил меня 40 минут, руки-то у меня, сами видите, какие. Мне даже пришлось подсказывать этому недоумку, как побыстрее меня прикончить, лишь бы он прекратил свои издевательства.

– Ладно, Рэнди, – в круг света вышел Чарльз Брукс, – зато я был первым в Техасе, кто исполнил главную роль в этом шоу. Я получил свою дозу 7 декабря 1982 года (за пять лет до этого старичок электрический стул пошёл на пенсию). Заработал я право на это тем, что отправил к праотцам одного мерзкого торговца подержанными автомобилями. Мы с ним, видите ли, не сошлись взглядами на сраный «Понтиак» …

Лзри смотрел то в одно лицо, то в другое. Столько народу физически не могло поместиться в такой маленькой камере. Так это физически. Откуда бы, вообще, им всем здесь взяться? Именно им, именно здесь. Разумеется, не этот вопрос занимал сейчас Лэри, он спросил о другом:

– Но зачем мне-то знать всё это? Или это – обязательная прелюдия к смертной казни в штате Техас? Ведь тот охранник погиб всё-таки, легче, во всяком случае, быстрее. И я НЕ хотел его убивать! Я виноват и должен, конечно, ответить, но я не хотел, чтобы всё получилось именно так.

Лэри снова, расплакался, теперь он уже сам не смог бы назвать причину, хотя она была очевидной. Одиночная камера – сама по себе достойное наказание для смертника. Одиночная камера и невозможность отказаться от непрошенных «гостей». В любой современной тюрьме даётся достаточно времени для их визитов. Может быть, и сама смерть не страшна так, как её ожидание. Человека можно лишить свободы действовать, но невозможно лишить свободы мыслить, вспоминать, переживать своё прошлое снова и снова. А разве есть выбор? Эти самые мысли влезают в голову, не спрашивая на то разрешения. Приходил и Старик с кожаным кейсом «разумных» (как он выражался) бабок, и Готти в испачканных собачьим дерьмом блестящих туфлях и с почти натуральным состраданием в глазах, и девушка-кассир из «Марло» (у неё дрожали руки, и десятидолларовые купюры настырно просыпались мимо пакета), и охранник (кажется, полицейский) с уверенным голосом и зажавшимися от страха внутри черепа глазами, и кольцо на его руке, и чёрный зрачок ствола пистолета, прыгающий по лицу Лэри (почему-то, когда нам страшно, мы целимся в лицо противника.. Как в самое угрожающее место?).

Разве есть у человеческого мозга, столько сил, чтобы остановить эти бесконечные повторы отыгранных событий? Прекратить выстраивание многочисленных вариаций на тему: «Если бы… Поступив иначе… Что бы было тогда?..»

– Все твои оправдания и раскаяния, как, в своё время, и наши, были выслушаны на суде. Теперь этим ничего не изменишь, приговор вынесен. Так что, добро пожаловать в наш круг, Лэри, – Брукс закурил сигарету, и Лэри реально почувствовал запах табачного дыма.

– Зачем тебе знать подробности сейчас? А какая разница, раньше или позже? Для нас, например, время уже не существует. И тебе осталось не так уж долго. Не всё ли равно, чем забивать голову? Тебе никакая информация уже не может быть вредной. Так пусть же и казнь не станет для тебя неприятным сюрпризом. Никакими словами и знаниями эту процедуру, конечно, не сделать приятней, но, по крайней мере, ты будешь в курсе, на что идёшь. Может, даже сможешь подготовиться, смириться с этой мыслью, или, хотя бы, немного привыкнуть к ней. Пойми, Лэри: обратного хода нет, и ты уже начал свой спуск. Лучше не строить напрасных иллюзий, глупо надеяться на чудо. В итоге неизбежное крушение призрачных надежд становится последним и самым сильным ударом в твоей жизни. А это не самое лучшее завершение земного пути. На пороге смерти, как правило, все становятся философами. Вот и принимай реальность философски.

Лэри могло повезти несколько больше, будь он приговорён к смерти, скажем, в штате Индиана. Американское федеральное управление тюрем затратило почти 300 000 долларов на переоборудование камеры смерти, специально предназначенной для выполнения летальной инъекции в федеральной тюрьме в городке Терра От. Или соверши он своё преступление несколько позже. Из федерального же бюджета выделены и средства, на создание «автоматического палача со шприцем», который в ближайшее время сможет заменить людей, приводящих приговор в исполнение. Прогресс в любой области – явление закономерное.

Впрочем, сама суть остаётся неизменной. Например, предшественниками нынешних «законников со шприцами» были эсэсовцы, убивавшие смертельными уколами «расово и умственно неполноценных» новорожденных. Но то – фашисты. А справедливые законы США проявляют заботу даже о преступниках, насильниках и убийцах. Гуманные палачи перед тем, как ввести осуждённому иглу в вену, тщательно стерилизуют свой инструмент, дабы не заразить ненароком умерщвляемого СПИДом.