Читать книгу: «Слышащий сердце. 1–2», страница 5

С торжественной встречей проблем не было никаких: в банкетах самых различных форматов и бюджетов компаньоны здорово поднаторели. А вот с инспекцией вырисовывалась конкретная проблема. Французы до сих пор понятия не имели, где именно будут производиться клетки.

– Дерьмо полное! – выругался Серёга. – Как я им скажу, что клетки выпускаются зэками в тюрьме?

– А что если они сами захотят посмотреть на производство? Смотри-ка, они очень обеспокоены качеством! – Борис протянул Паше факс, на котором рукой Грановского был сделан подстрочный перевод с французского.

И тут Евгению пришла в голову гениальная идея, как объяснить иностранным партнёрам, почему производство находится в тюрьме.

– А давайте скажем им, что наша «Квентика» участвует в специальном гуманитарно-социальном эксперименте по интеграции преступников в общество ещё на стадии отбывания наказания. Да и не преступники они никакие, а так, несчастные водилы и мелкие хулиганы. Про сто вторую и сто семнадцатую им говорить не надо. За границей это популярная тема. Французам понравится, а проверить они не смогут. Ещё скажем, что ООО перечисляет деньги тюрьме, а та начисляет заключённым зарплату, которую они получат, когда выйдут на свободу.

– И это чистая правда! Можно даже договор с ИТУ-16 представить, – обрадовался Паша.

– Но и производство как-то надо показать, – покачал головой Серёга. – Придётся тебе, Шильман, выпить с начальником тюрьмы конкретно! Нужно обязательно добиться, чтобы французов пустили на зону.

– Да уж, привезут они впечатлений из России! Никакой икры с водкой и матрёшек не нужно, – протянул Борис. – Приехали в культурную, блин, столицу! Эрмитаж? Русский музей? Петродворец? Уи-уи, твой дом – тюрьма! Я на их месте охренел бы от такой программы!

– Пить с начальником придётся полюбасу. – Паша с тоской смотрел на бутылку дагестанского коньяка. – А прямо сейчас мы и начнём тренировку печени! Если что, вы за своё бабло будете лечить мой цирроз, и не в местном ЛТП, а во Франции.

– Что доказывает фуа-гра? – шутливо поинтересовался знаток Франции Грановский. – А то, что с циррозом печени можно жить долго и вкусно, если не давать кормить себя с руки!

– Договорились!

И пошёл коньячок по привычному кругу. Поздняя планёрка перешла в традиционную для ООО «Квентика» фазу дижестива. Кстати, очень важную! После пары рюмок забористого напитка, только по полному недоразумению и иронии судьбы названного коньяком, постперестроечный стресс отступал, мозги кратковременно просветлялись и в них иногда заходили блестящие идеи, как, например, вот эта.

– А что если начальника использовать втёмную? – первым подал признаки просветления Евгений.

– Это как? – удивлённо вскинул рыжие и густые, как у Брежнева, брови Шильман.

– Ну, типа сказать, что приехала делегация международной организации «Амнести Интернешнл», которая хочет удостовериться, что французская компания и вправду помогает вместе с её русскими партнёрами в решении важной гуманитарной задачи! – не сдерживал свой поток сознания Женька.

– Ну да, освободим Россию от криминала! Даёшь небандитский Петербург! – съязвил Борис.

– На свободу с чистой совестью и честно заработанной валютой! – сострил Сергей.

– А вообще, в этом что-то есть, но выпить с Петровичем всё равно надо всем и много! – Паша уже крутил диск телефона, набирая номер начальника ИТУ-16. – Он сегодня, кажется, дежурит… Алло, Петрович, салют! Как сам? Всё нормалёк? Как там наши сидельцы? Профсоюз ещё не создали? А то смотри, мы в Кресты переедем, они поближе. Дело есть, перетереть бы. В субботу можешь? – Шильман глянул на приятелей, которые пожали плечами типа «шабат так шабат». – Окей, тогда начнём, как всегда, в нашей баньке. Ну да, там, на Дегтярной, в два часа нормально? Всё будет по высшему разряду! Майор, не переживай. О чём говорить будем? Не по телефону, но тебе понравится! Всё, беги шмонай и давай отбой в своём трёхзвёздочном отеле! Не-не, никаких завтра, баня и ресторан в субботу! Всё, шабат!

 
                                          * * *
 

Эдуард проснулся в холодном поту, с бешено колотящимся где-то в горле сердцем. Прошёл почти год, как они бежали из Баку в Краснодар, откуда перебрались в Ленинград, а отголоски пережитой тогда трагедии по-прежнему преследовали его ночными кошмарами.

Виолетта спала на левом боку, отвернувшись от него, словно чужая. «А мы ведь действительно стали чужими друг другу», – подумал Эдуард, тщетно пытаясь вспомнить, когда они с Виолеттой были близки в последний раз. И вынужден был признаться самому себе, что недостаток интимной близости ему восполняли проститутки из подпольного борделя, который крышевало его РУВД. Виолетте почему-то было всё безразлично.

Стараясь не шуметь, он осторожно вышел на кухню покурить и успокоиться. Нервно затягиваясь сигаретой, прокручивал в памяти детали сна, переживая, отступят ли когда-нибудь, наконец, кошмары, не грозит ли ему серьёзная психологическая проблема и не пора ли откровенно поговорить с женой. Как-никак она ведь психиатр. А тем временем в мозгу вспыхивали чёрно-белые кадры сна, и утешало его только то, что он вовремя проснулся и не увидел пронзительного взгляда мёртвых глаз своего сына и его катящейся головы.

Виолетта проснулась, словно от резкого толчка внутри. Огляделась. Мужа рядом не было.

– Что с тобой? Тебя кошмары не мучают? – допытывалась жена, найдя его на кухне с дрожащей в руках сигаретой.

– Ерунда! На работе проблемы, вот и не спится! Покурю и успокоюсь!

– Может быть, расскажешь мне? Я же всё-таки тебе…

– Жена? – усмехнулся Эдуард и посмотрел на Виолетту равнодушным взглядом.

Виолетта глядела на него с таким же безразличием, совершенно не видя в нём мужчину, которого она когда-то любила и от которого родила двух сыновей. При мысли об убитых детях ей стало нехорошо. Она зажмурилась и с усилием начала массировать виски. Постепенно головокружение прошло.

– Не начинай, Эдуард, – уже спокойно, но всё ещё глухим голосом произнесла Виолетта, – ты же знаешь, что я не хочу близости с тобой не потому, что… – она замолчала на секунду, подбирая слово, – …не люблю тебя, а потому что мне больно осознавать, что я больше не могу иметь детей. А одновременно ощущать в себе твою горячую плоть и понимать, что нам невозможно родить новых детей, это сводит меня с ума. Мне легче забыть тебя как мужчину.

– И ты поэтому прилипла к Кузнецовым?

– А что, это так заметно? – насторожилась Виолетта.

– Им – не знаю, а я вижу, как ты к их младшему тянешься. И уроки музыки, и развитие личности, и что там ещё? Что ты задумала, а?

Виолетта медлила с ответом, тщательно обдумывая свои слова.

– Татьяна наивная простушка, – начала она. – И муж у неё такой же простак, только вдобавок любит выпить и похрипеть под гитару, думая, что он Высоцкий. Не видит, что у жены повышенное либидо, которое нужно удовлетворять не песнями собственного сочинения. Придёт момент, и я Борисом займусь тоже. А тебе можно к Татьяне присмотреться. Она очень даже недурна. Может быть, грудь маленькая – не как тебе нравится, но зато вся она как девочка-школьница.

– Вообще-то я про Мишу тебя спрашивал. Кстати, а почему бы тебе к старшему сыну, Евгению, тогда не присмотреться? – Эдуард внимательно следил за реакцией жены.

– Евгений слишком взрослый, – неожиданно ответила Виолетта. – А вот Миша, – тут её голос потеплел, – другое дело. Знаешь, как он на меня смотрит? Видел бы ты, как вздрагивает, когда я к нему прикасаюсь во время игры на пианино! Мальчик начинает взрослеть, ещё не совсем осознанно обращает внимание на женские прелести, но уже реагирует на них. Самое время его…

– Увести? – не дал ей закончить Эдуард.

– Никто не посмеет мне помешать, понял?! – вдруг сорвалась на истеричный крик Виолетта.

Эдуарда ошеломил такой внезапный переход от спокойного рассуждения психиатра к нервной реакции возбуждённой женщины. Не имея давно с ней близости, он стал забывать, какой экзальтированной она может быть. А сейчас в её глазах горел совершенно сумасшедший огонь одержимости идеей фикс.

– Спокойно, дорогая, – тихо прошептал Эдуард. – Хочешь забрать к нам Мишу – конечно, забирай. Я буду только рад мальчику.

Виолетта успокоилась так же внезапно, как и завелась. Ушла в себя, улыбаясь каким-то своим мыслям и совершенно не замечая сидевшего перед ней мужа. Потом словно очнулась из забытья и сказала ему, что идёт спать.

Эдуард закрыл за Виолеттой дверь кухни. Постоял некоторое время, прислушиваясь, не вернётся ли она, и снова сел за стол. Он был ошарашен планами Виолетты увести из чужой семьи ребёнка. Похоже, она уже далеко зашла, хотя бы в своих мыслях, и мешать ей в таких обстоятельствах означало бы спровоцировать очень глубокий психический срыв.

«Ничего себе психотерапия! Я тут анализирую по ночам свои кошмары: сон был цветной или чёрно-белый? Машина стояла в луже, и та была красной от крови, или это был свет фар? И жду, когда из-за машины выкатится голова Ашотика и уставится на меня своим немигающим взглядом. У Виолетты-то проблемы посложнее моих будут! Интересно, что ей снится?» – размышлял Эдуард, понимая, что кошмары ему, скорее всего, не изжить, а реализация плана жены приведёт к настоящей войне с Кузнецовым.

«Если только он к тому моменту не сопьётся или Виолетта не подсадит его на какой-нибудь препарат. Смотри-ка, даже Татьяной мне предложила заняться. Что ещё можно получить? Может быть, подбросить Виолетте идею отнять у них квартиру на Невском? Это было бы неплохо! Устроить Кузнецовым развод и попробовать выманить недвижимость. Со способностями Виолетты они, возможно, сами всё отдадут – никто не подкопается!» – размечтался успокоившийся Овсепян.

Тут он о чём-то вспомнил. Подошёл к раковине, наклонился и вынул из стены кафельную плитку. Засунув руку куда-то в глубину, достал тряпичный свёрток. Долго не решался его развернуть, но в конце концов желание увидеть рубин взяло верх. Эдуард размотал ткань и, взяв в руки кривой кинжал, стал поворачивать клинок в свете лампы, любуясь бликами на клинке. Какая-то надпись арабской вязью чётко проступала на лезвии. Вновь, как и тогда в поезде, что-то ощутимо ткнулось в ладонь и несколько мгновений пульсировало. Создавалось впечатление, что нож живой. Эдуард, дрожа, замотал кинжал в тряпку и убрал обратно в тайник.

«Дьявольщина какая-то!» – передёрнуло Овсепяна.

Глава 8. Из бани с чистой совестью в… тюрьму

– Ну вы, блин, даёте! Совсем охренели, что ли! Какие, ать-два, французы! Это же зона! Тюрь-ма, па-ни-ма-ете, ет-тит-ская сила?

– Не кипятись, Петрович! – подлил ему водки в стакан Паша Шильман. – Ты же всех нас знаешь много лет!

В закрытом кабинете бани на Дегтярной шло чрезвычайно важное заседание, можно даже сказать, судьбоносное собрание учредителей ООО «Квентика», от которого зависела судьба выгодного контракта и будущее процветание компаньонов. А то и сама их жизнь, так как под завершение строительства дома ЖСК-1331 они взяли на себя достаточно обязательств, чтобы «если что» ответить по полной. И поэтому сейчас они не жалели ни средств, ни красноречия, уговаривая начальника ИТУ-16 организовать визит иностранцев в колонию.

– Подумаешь, на часок забежала на зону пара французов! – вставил Серёга Грановский.

– Давай, Петрович, мы их запишем под делегацию Красного Креста или «Амнести Интернешнл»? Всё типа официально, а? – попробовал пропихнуть свою гениальную идею Евгений.

– Какая… международная… амнистия?.. – зажевал пару крепких словечек Петрович. – Вы чё, с ума все посходили? Мои сидельцы, если узнают о какой-то амнистии, такой бунт устроят, мама не горюй! А они, как два пальца обоссать, узнают – тюремный телеграф ещё ни разу не ломался. Не, на такую авантюру я пойти не могу.

– Петрович, блин, ты не понимаешь! Если французы своими глазами не увидят, где выпускают их долбаные клетки, они аннулируют контракт, и тогда твоей зоне точно придёт полный треньдец! Зэки от безделья и без денег разнесут её в щепки! Ты этого хочешь?

– Постойте, мужики, я ваще не отказываюсь от сотрудничества, но поймите, никаких делегаций пускать нельзя. Любой наш журналист месяцами ждёт разрешения УИН и КГБ, чтобы к нам прийти и написать заметку про тюремный быт. А вы целую французскую делегацию с провокацией хотите провести. «Амнести», видите ли, «Интернешнл»!.. Разбираться в том, что ваша амнистия международная, никто не будет. Мало никому не покажется!

– А если сделаем вид, что они пришли к кому-нибудь на свидание, да и пустим их в цеха, а?

– Вы совсем оборзели! У меня матерных слов уже на вас нет!

– Но мы-то ходим к тебе…

– Ну дык ваша «Квентика» официально оформлена в журнале учёта пропускного режима. Есть разрешение управления по исправительным наказаниям с визой Литейного, 4. Всё по закону. Забыли, сколько сами мучились, получая пропуска?

– Петрович, придумай что-нибудь! Пипец как нужно!

– Придумай. Легко сказать «придумай». Пойду полежу на полочке, попарюсь. Один пойду. Думать буду.

Дверь в парилку захлопнулась за голым начальником ИТУ-16, выпустив густой влажный пар. Четвёрка авантюристов, завёрнутых в белые простыни, осталась сидеть за столом в предбаннике. Они напоминали римских сенаторов, озабоченных поиском решения важной государственной проблемы. Прошло несколько минут. Дверь парилки наконец открылась, и из дымящегося облака вывалился Петрович, довольно ухмыляясь и почёсывая между ног. Все инстинктивно подались вперёд.

– Наливайте, блин, чё встали, как болваны на острове Пасхи! – уже не в первый раз удивил своей эрудицией начальник зоны. – Есть одна идейка!

– Ну, Петрович, выкладывай, да не томи!

Но тот нарочно держал мхатовскую паузу, не спеша, словно отсчитывая капли, наливал водку в стакан и искал, чем бы закусить. Его глаза перебегали от колбаски твёрдого копчения к маринованным огурчикам, с них – на свежие бакинские помидоры с Некрасовского рынка с брошенной на них горкой зеленью, потом на салат оливье и пельмени, не зная, на чём же остановиться. «А может, икорочки? Но какой? Красной или чёрной?» – мучительно, сглатывая сладкие слюни, выбирал Петрович. Водка с горкой не бывает – для этого есть икра.

– Ну, давай пей и закусывай быстрее! Задолбал уже своим театром! – в нетерпении ёрзали голыми задницами по лавке компаньоны.

– В здоровом теле здоровый дух, в голодном теле голодный дух, а в трезвом какой? Правильно – злой!

– Что придумал-то?!

– Французы пройдут вместе с вами по списку «Квентики» как ремонтная бригада. Типа плановый осмотр оборудования перед запуском новой продукции, а? – произнёс Петрович и хлопнул водки, так и не решив, чем закусить.

– Го-ло-ва!

– В пьяной голове мысли всегда трезвые.

– Ну, Капица!

– Ша! Я не всё сказал! – не грозно, чисто для вида, прикрикнул на них начальник, наливая себе ещё водки. – Так, ять, всем стоять! Чем же закусить? Навалили всего так много, аж крыша едет! А страна-то голодает!

«Ну всё, теперь пока он не напьётся и не наестся, мы от него ничего больше не узнаем!» – подумал Сергей.

Петрович тем временем продолжал мучиться с выбором закуски, не забывая, правда, при этом выпивать. Поблуждав по стенам и завёрнутым в простыни фигурам, его взгляд остановился на… Паше.

– Ксюха когда будет?

«Так и знал! Похоже, мы с ним макаем свои карандаши в одну чернильницу! Нужно Ксюху менять», – с досадой подумал Шильман.

– Петрович, для тебя хоть Ксюха, хоть Мэрилин Монро! Она с подружками парится в соседнем номере. В любой момент позвать можно, но давай сначала дело закончим! Мозг уже вскипел!

– Короче, ваши французы должны быть немыми. Чтобы никаких мне там «мерси», «жувуи-пардон» и прочей хрени! Понятно? Ходят по цеху с молотками и разводными ключами, но пальчики свои никуда не суют. Ты им, Серёга, по-русски всё объясняешь. Типа ремонт обсуждаете. А лучше вообще – прошли все молча, посмотрели мастерские и съехали побыстрее от греха подальше! Всё ясно? Ну давай, зови Ксюху и её кордебалет, а то я давно в Мариинке не был.

И понеслась доска по Енисею в бесшабашной пляске по волнам.

– Вот, Паша, каким был шабат, по рассказам очевидцев, до того как Моисей спустился с Синайской горы и объявил, что не договорился по седьмой заповеди, – острил пьяный Петрович. – А так четвёртая заповедь потеряла всякий смысл. Легко сказать, любите субботу! А как её любить такую, да?

Два друга-еврея в очередной раз поразились энциклопедическим знаниям, которых Петрович набрался от своих сидельцев, явно с разносторонними интересами. Да и вообще, его восприимчивость к новому тоже удивляла.

Петрович пригладил усы и снял войлочную шляпу, под которой оказалась блестящая каплями пота лысина. Вытерев её полотенцем, он опрокинул очередную стопку и уставился довольным масляным взглядом на дверь в предвкушении.

 
                                          * * *
 

Потолок кружился, не останавливаясь, то по часовой стрелке, то против. Жан-Пьер без сил лежал в кровати на спине и тщетно пытался сфокусировать взгляд хоть на чём-нибудь, но люстра никак не желала оставаться на месте, а в какой-то момент очень даже достоверно сорвалась с потолка и понеслась, почему-то в полёте рассыпаясь на тысячу мелких осколков, прямо ему на голову.

Француз инстинктивно зажмурился и вжался в подушку в ожидании прямого попадания, но удара не последовало. Он приоткрыл глаза – люстра теперь не кружилась, а колыхалась из стороны в сторону. Жан-Пьер, охнув от внезапно пронзившей его виски боли, окончательно проснулся и попытался перевести взгляд на дальнюю стенку, на телевизор, который, покачиваясь и грозя упасть на пол, уплывал куда-то в пьяном тумане, заполнившем тёмный номер гостиницы «Москва».

«Нужно включить свет! Тогда всё встанет на свои места, – тяжело размышлял Жан-Пьер. – Merde, всё равно телек качается! – досадовал он, вынужденный ухватиться обеими руками за косяк рядом с выключателем. – А, это меня штормит!» – наконец дошло до него.

Его волосатые и немного кривые ноги с выступающими острыми коленями предательски подгибались, отказываясь держать тело. Ещё раз охнув, Жан-Пьер медленно сполз по стене и уселся на пол. Жёсткий ковролин покалывал задницу и не давал расслабиться.

Дзинь-динь! Дзи-и-и-нь! Ди-и-и-нь!!!

«Проклятье! Как же раскалывается голова!»

Дзинь-динь! Дзи-и-и-нь! Ди-и-и-нь!!!

«Нужно добраться до мини-бара и выпить чего-нибудь холодненького, пока мозг не вытек из головы окончательно!»

Дзинь-динь! Дзи-и-и-нь! Ди-и-и-нь!!!

«Дева Мария, за что такие мучения! Моя бедная башка!.. Я идиот! Это ж звонит телефон!»

Дзинь-динь! Дзи-и-и-нь! Ди-и-и-нь!!!

– Уи, Жан-Пьер! Ты чего трубку не берёшь?

– Я думал, что это у меня звенит в голове!

– Ты так вчера нажрался!

– Догадываюсь. А ты нет?

– В общем да. Ты помнишь, куда мы сегодня едем?

– Очень смутно. Серж что-то говорил про какую-то гуманитарную программу поддержки и социализации заключённых, но я к тому моменту уже плохо соображал. Да и сейчас не лучше. Мне надо добраться до душа, а потом до мини-бара или лучше наоборот, но у меня нет сил – я сижу пьяный и голый на ковролине, и в моей бедной заднице, кажется, тысяча заноз!

– Нам тоже не лучше, но Симон в ду́ше, и, кажется, он может уже стоять без посторонней помощи. Давай бери себя в руки, иначе второго шанса побывать в настоящей русской тюрьме у нас не будет!

– Какая, Рено, тюрьма? Ты о чём?

– Ну ты и напился! Не помнишь ничего? Я же тебе говорю: у наших русских партнёров заключённые работают по программе реабилитации. Их производственный цех находится в исправительном учреждении, и мы туда едем через час. Давай-давай, бистро-бистро!

Жан-Пьер дополз на карачках до мини-бара и с наслаждением высосал, не останавливаясь, две банки пива. Холодные пенистые глотки бодрили организм, посылая в мозг ложные сигналы наступающего временного вытрезвления. Тем не менее взгляд уже мог фокусироваться (фиксировал про себя позитивные изменения Жан-Пьер), и предметы в комнате, кажется, успокоились и встали на свои места.

«Теперь можно и мне встать под душ!» – И хмельной француз подставил свою раскалывающуюся на мелкие части голову под ледяные струи, радостно замечая, что может стоять ровно, не качаясь.

Глава 9. Французское амбрэ в ИТУ-16

– Ну и где, Серёга, твои французы?

– Кажется, Паша, ты вчера переборщил с водкой. По бутылке красного на брата, не считая пива и аперитива в баре, плюс они прилетели нетрезвыми, так ты им ещё водки под пельмени заказал!

– И Жан-Пьер пошёл потом со мной в наш офис, и я угостил его дагестанским коньяком!

– Боже мой! Сколько же можно выпить?

– Много, очень много, а с чего бы Иисус из Назарета превратил воду в вино, если бы оно того не стоило?

– Я поднимусь к нему в номер, посмотрю.

– Да не нужно. Катька отвела его, всё с ним нормально… наверное.

– Ты и девок зазвал? Точно нужно его проверить!

– Потом, Серёга! Сейчас нам надо проиграть ещё раз сценарий. Русские паспорта я взял у нашей бригады контроля качества, так что с этим всё в порядке. Скажешь французам, чтобы из микроавтобуса не высовывались! Я сам отнесу документы на проходную и распишусь за всех. Ты сиди с ними на всякий случай! За рулём Боря. Кажется, так.

– А как мы их заставим молчать столько времени? Французы всё-таки! Ей-богу, что-нибудь сболтнут по пьяни!

– Вот! – Паша достал из сумки пачку ватно-марлевых повязок. – Купил здесь в аптечном киоске. Скажем, что по правилам все должны надеть повязки, во избежание заражения какой-нибудь инфекцией!

– Точно, и не поболтаешь особо! Здорово придумал! Ну, где же наши партнёры зарубежные? Боюсь, не выползут они сами из номеров, ой не выползут!

– Серж! Серж! Ми тут! Ми немножко пьяные, но идти можем!

– О, Поль, ты монстр! Наш Жан-Пьер должен был запомнить на всю жизнь первую поездку в Россию, но он, чёрт возьми, ничего не помнит!

Не протрезвевшая до конца французская троица, галдя, спускалась по ступенькам лестницы в холл гостиницы.

– Поль, ты должен всё ему рассказать! – Рено, жарко и душно дыша перегаром, обнимался с русскими друзьями.

Жан-Пьер отстранённо озирался по сторонам в поисках чашки кофе.

– Мы правда поедем в тюрьму? – вместе с ужасным выхлопом выдавил из себя Симон.

– Тс-с-с! Тише вы, идиоты! Что вы так орёте! – командовал Рено, который явно пребывал в отличном расположении духа и чувствовал себя лучше остальных.

– Вам там придётся помолчать! – начал инструктаж Сергей. – Во-первых, это тюрьма, и лучше не отвлекать заключённых от работы. Во-вторых, вот вам повязки, чтобы не подцепили какой-нибудь вирус!

– Да уж, с ними не поболтаешь! А презервативы выдавать тоже будут? – типично по-французски юморил Рено.

– Тюрьма мужская.

– А для Рено это не помеха! – вернулся к жизни Симон.

 
                                          * * *
 

– Привет, Петрович! Мы заехали на КПП. Нет, сидят в машине. Документы со мной, я у дежурного. Хорошо, жду!

– Сейчас начальник придёт и оформит нашу бригаду, – обращался к дежурному офицеру Паша. – Сказал, чтобы сидели пока в машине и не толпились на проходной.

Старший лейтенант, не поднимая головы, убрал со стола журнал учёта посещений и снова уткнулся в «Спорт-экспресс». За многие годы он привык к визитам этого бизнесмена, которого уважал не только сам начальник ИТУ, но и местный смотрящий – авторитет по кличке Битюг – за постоянную халтуру для сидящего народца и разные весточки с воли. Поэтому офицер даже не думал подниматься из-за своего стола, чтобы осмотреть микроавтобус.

А зря. Потому что в это время там… В это время Сергей уже помогал французам натягивать на физиономии марлевые маски.

– Не рано? – сомневался Борис, сидевший за рулём пассажирской «Газели».

– Лучше сейчас, а то начнут болтать ненароком! – осторожничал Серёга.

– Давай-давай! Бистро-бистро! – напирал он на иностранцев.

Но французы и не думали сопротивляться: они ещё не до конца отошли от вчерашнего, да и болтанка в старой «газели» их порядком укачала, поэтому они покорно и, главное, молча надели повязки и уставились мутными глазами в окно, за которым проходила граница между свободой и несвободой.

Дверь в салон резко распахнулась, и в него залез возбуждённый Паша.

– Вот, Петрович, вся наша бригада!

Заглянувший вслед за ним мент, потянув носом воздух и уловив родной запах перегара, удивлённо посмотрел на своих русских приятелей: мол, это точно они?

Три французские рожи в марлевых повязках молча смотрели на первого в их жизни начальника русской тюрьмы.

– Они-они, гражданин начальник, не сомневайтесь! – заверил Павел и передал паспорта всех сидевших в микроавтобусе.

– Пошути мне ещё так! Проезжай! Борис, знаешь, куда? – И уже отвернувшись в сторону дежурки, майор орал лейтенанту: – Сидорок, пропускай ремонтников!

Странная группа лжеслесарей в масках, без устали вертевших головами во все стороны, шествовала по тюремному производственному цеху. Трое из них особенно выделялись карими, широко распахнутыми, но при этом какими-то мутными глазами. Казалось, что они не понимали, где находятся и как сюда попали.

– Какие-то они сегодня у вас странные!

Это Битюг, как обычно вышедший встретить Павла и Сергея, с неизменным воровским подозрением оглядывал делегацию «Квентики».

– Да ладно тебе! Нормальные! – попытался отшутиться Паша.

– Ну, нормальные так нормальные, мне-то что! – усмехнулся Битюг. – Надо бы тему перетереть. Мне начальничек предъяву кинул: мол, не дай бог хоть одну клетку запорем! Чё за пурга про экспорт? Почему я не в курсах?

– Всё правильно сказал. Клетки для свиней во Францию будем делать. Паёк дополнительный, плата повышенная, ну и ещё кой-чего подкидывать будем по согласованному с администрацией списку. Но что именно попадёт в список – будет зависеть от вас! – обращаясь уважительно на «вы», пояснил Паша и, увидев вопрос на лице зэка, добавил, что за качество продукции они отвечают головой, так как валютный контракт с иностранцами запороть никак нельзя.

– Интересно-интересно! Франция, говоришь? – Битюг уже совсем по-другому взглянул на физиономии в масках. – Франция – это за… ши… бись! Ну что ж, пострижём и эту полянку.

– Начальник! За что, блин, такая пытка? – взмолились два зэка за токарным станком.

Борис отвлёкся на разговор с мастером смены, Серёга Грановский внимательно прислушивался к Шильману и Битюгу, и никто не заметил, как французы, заинтересовавшись маркой «ДИП-2» послевоенного выпуска, чуть не вплотную подошли к токарям. Невероятно, но станок работал!

Иностранцы в марлевых повязках молчали, но и по их вытаращенным от удивления глазам было всё понятно, не говоря уже про три указательных пальца, тыкавших в год выпуска станка – 1962.

– Уберите их на хрен куда подальше! – жаловались сидельцы. – Рядом с ними же стоять невозможно!

– Твою мать, где такой одеколон достали, а? – обратился один из них в промасленном ватнике к непонимающим французам.

– Нюхом чую, что водяру смешали. Вот только с чем? – вместо французов ответил ему напарник.

– Чтоб мне больше стакан не держать на воле, там коньяк есть – верняк полный – и что-то ещё. Никак не уловлю! Но точно есть… ненашенское.

– Может, шампанское? – предположил худой зэк с тонкими пальцами скрипача, которыми он отчаянно скрёб своё горло.

– Щепка, сука, не трави нам душу! Закрывай свой бар! Крышу сносит, как дерябнуть хочется!

– Паша, давай своих хранцузов на склад готовой продукции уводи, а то мои мужики замельтешили, а мне сегодня западло тратить свой стратегический запас! – процедил сквозь зубы Битюг. – Тебе ж самому его и пополнять!