Читать книгу: «Биосоциальная проблема и становление глобальной психологии», страница 7

Описаны как многочисленные примеры общей задержки старения функций, используемых в процессе социально значимых видов деятельности, так и примеры специфического развития в соответствии с требованиями профессии. Например, исследовались особенности возрастной динамики слуховой чувствительности в зависимости от профессиональных занятий музыкой. Сравнивались пороги чувствительности у пианистов, скрипачей и людей, профессионально не занимающихся музыкой, в детском возрасте (учащиеся музыкальных школ по соответствующим специализациям и дети, не обучающиеся музыке) и у взрослых. Наряду с ожидаемым фактом лучшего слуха у музыкантов во всех возрастных группах был обнаружен и яркий факт различий слуха у взрослых пианистов и скрипачей. Тем и другим давалось стандартное тестовое задание установить тождество или различие по высоте пары звуков, следующих друг за другом. При выполнении стандартных проб значимых различий между результатами не было. Однако при сравнении звуков, различия между которыми составляли микроинтервалы, скрипачи существенно превосходили по точности ответов пианистов. Было предложено следующее объяснение этого факта. Пианист работает с дискретной шкалой – клавиатурой, поэтому чувствительность к микроинтервалам, меньшим чем разница высоты звука между клавишами, для него не является необходимой и им не тренируется. Скрипач же работает с непрерывной шкалой, что и отражается в соответствующей структуре слуховой функции.

Ананьевым и его сотрудниками в широкомасштабных экспериментах продемонстрированы удивительные эффекты индивидуализации онтогенеза психофизиологических функций, в первую очередь, сенсорно-перцептивных, в результате особенностей жизненного пути личности и становления субъекта профессиональной деятельности, описанные, в частности, в работах «Теория ощущений» (Ананьев, 1961), «Сенсорно-перцептивная организация человека» (Ананьев, 1977) и др. В этих трудах представлены данные, не имеющие аналогов в мировой науке и не утратившие актуальности. Эти работы сегодня остаются практически неизвестными зарубежным коллегам, а российскими учеными также недостаточно востребованы, практически не цитируются в современных исследованиях. В то же время актуальность этих работ сегодня огромна, и лишь возрастает по мере развития биологической науки.

В соответствии с концепцией Ананьева, в процессе индивидуального развития взаимодействие биологических и социальных факторов порождает внутренние противоречия, которые и оказываются движущими силами индивидуального развития. Эти противоречия рассматриваются на уровне психических процессов, в структуре которых Ананьев выделил функциональные, операциональные и мотивационные компоненты (механизмы).

Развитие функциональных механизмов подчиняется законам онтогенеза. Операциональные механизмы развиваются в результате освоения культурно-исторического опыта человечества. Противоречие между природными психофизиологическими функциями и социальными операциями в структуре психического процесса разрешается путем тренировки и структурирования созревающих функций в соответствии с общественно выработанными способами действия, таким образом, направление развития функций определяется содержанием деятельности человека, мотивацией его поведения.

Особенно следует отметить практическую значимость разработанной Ананьевым методологии применительно к задачам в области работы человека с непрерывно совершенствующимися приборами, расширяющими и модифицирующими возможности человека чувственно воспринимать реальность окружающего мира, в первую очередь, с визуальными приборами. В настоящее время эта область исследований выпала из поля зрения российских психологов вместе с заказами, финансируемыми военно-промышленным комплексом. Но эта проблемная область продолжает существовать и потенциально может быть освоена только психологической наукой. То, что оптимизация, ориентированная на закономерности уровня физиологических механизмов, не позволяет в таких задачах добиться успеха, может засвидетельствовать каждый, кто профессионально занимался деятельностью оператора-наблюдателя, вооруженного сложными современными визуальными приборами, например тепловизором.

Изображение предметного мира на экране такого прибора, предъявляемое оператору, часто для неопытного человека представляет собой хаос пятен, который никаким стандартным преобразованием невозможно превратить в привычную картину мира. Но по мере накопления опыта работы с таким прибором, опыта реальной деятельности, ориентации и перемещения на местности, например, человек поразительным образом научается видеть в изображении предметный мир и действовать в нем. То, как человек научается видеть мир по таким изображениям, невозможно объяснить срабатыванием каких бы то ни было врожденных детекторов: подобные изображения отсутствуют в природе, они созданы человеческой цивилизацией.

В таких случаях, возникающих тем чаще, чем быстрее идет технический прогресс, в процессе которого человек сам создает себе новую среду обитания, наглядно подтверждается выдвинутая и обоснованная Ананьевым идея продолжающегося исторического развития системы анализаторов у человека под влиянием трудового преобразования природы, сформулированное им положение о том, что одним из факторов дальнейшего прогресса ощущений является «прогрессивное развитие орудий труда, технических средств, расширяющих поле чувственного познания» (Ананьев, 1977, с. 88). Сегодня прогрессивное развитие наблюдательных приборов для профессиональной деятельности человека-оператора уже не столько обеспечивает оператору все больший комфорт на уровне физиологических механизмов различения видимой проекции, сколько предъявляет к оператору все более высокие требования в отношении его способности увидеть в изображении предметный мир, понять изображение, т. е. требует исследований на уровне психологических механизмов, участия психологов.

В приведенном примере и ему подобных случаях, возникающих тем чаще, чем быстрее идет технический прогресс, в процессе которого человек сам создает себе новую среду обитания, наглядно подтверждается выдвинутая и обоснованная С. Л. Рубинштейном идея о том, что генетически исходной формой познания является практическое действие: «Непосредственно реально соприкасаясь с объективной действительностью, проникая внутрь ее и ее преобразовывая <…> действие <…> как бы несет мышление на проникающем в объективную действительность острие своем» (Рубинштейн, 1935, с. 337). Ключом к пониманию описанного процесса научения в работе с новыми визуальными приборами является следующее положение, сформулированное А. В. Брушлинским: «Наглядно-чувственные образы уже не сами по себе, как бы автоматически регулируют всю активность человека в обход субъекта, а именно и только субъект с помощью своего мышления, совести и т. д. раскрывает вначале отнюдь не очевидное значение сенсорно-перцептивных данных.» (Брушлинский, 1999, с. 121).

Наивно ожидать, что человеческое мышление окажется возможным свести к конечному набору модулей, предназначенных для решения строго ограниченного количества задач, определенных раз и навсегда миллионы лет назад на заре человечества. Как показал А. В. Брушлинский, основываясь на принципе субъектности С. Л. Рубинштейна, саморегуляция человека, в отличие от животного, «осуществляется безотносительно к любому заранее выбранному масштабу, эталону, критерию и т. д.» (Брушлинский, 1999, с. 119). Мыслительная деятельность человека, регулирующая его поведение и определяющая поступки, осуществляется не столько как поиск средств для достижения поставленных целей, сколько как определение целей и их корректировка в процессе деятельности.

Индивидуализация, нарастание индивидуального своеобразия – основной эффект человеческого развития и его показатель для Ананьева. В соответствии с его концепцией индивидуальное своеобразие нарастает по мере взросления и служит показателем общего уровня развития, в том числе способностей.

В то же время в западной психологии доминирует представление о единстве законов психофизиологического развития для любого человека, наряду с единым содержательным наполнением этапов развития личности (по Эриксону, Маслоу и др.). Заметим, что в целом представление о едином содержании этапов развития человека, как и представление о наличии так называемых общечеловеческих ценностей, сводит индивидуальность к индивидуальным различиям в выраженности тех или иных качеств из общего для всех набора. Можно отметить, что парадоксальным образом в западной психологии с ее культом индивидуализма индивидуальная свобода приобретает статус эпифеномена, оказывается свободой в выборе средств, но не целей.

Путем достижения гармонии, как внутренней, так и в отношениях с миром, Ананьев считал специализированное развитие человека, его становление как субъекта деятельности. Оптимистический взгляд Ананьева в этом отношении разительно отличается от распространенного в западной психологической традиции представления о гармонии как о состоянии, присущем человеку от природы, и утрачиваемом в результате приспособления к требованиям жизни в обществе. Такой взгляд ярко выразил, например К. Г. Юнг, который полагал, что в силу особенностей нашей цивилизации развитие человека идет по линии специализации, по линии развития только одной из его функций, которая определяет место человека в обществе, обычно род его основных занятий. Эта функция, обычно и от природы наиболее развитая, приобретает высокодифференцированный, сознательный характер. Однако такое усиленное и одностороннее развитие одной из функций приводит к угнетению функции, ей противоположной, которая вытесняется в область бессознательного, приобретает архаический, примитивный, недифференцированный характер. Такой специализированный характер развития Юнг считал причиной внутреннего разлада, драматической расколотости души человека, которую он сравнивал с мучительной раной.

Ананьев считал, что каждый человек является индивидом, личностью, субъектом, но стать индивидуальностью удается далеко не каждому. В том, чтобы помочь людям на этом пути, помочь найти себя, Ананьев видел главную практическую задачу психологии, и в этом колоссальный гуманистический заряд его учения. Формирование индивидуальности Ананьев считал возможным благодаря тому, что биологические и социальные свойства человека взаимно влияют друг на друга в процессе развития, вызывая изменения в широчайшем диапазоне индивидуальной изменчивости.

В отличие от большинства отечественных психологов Ананьев рассматривает социальную детерминацию личности не абстрактно, а с уже сформировавшихся к тому времени социологических позиций. Именно поэтому он, определяя, подобно многим, личность как общественного индивида, конкретизирует это определение через социальные ситуации ее развития: статус, образ жизни, социально-психологические и др.

Ананьев, предложив не традиционно динамическое, а историческое, биографическое понимание времени жизни, выявил важнейшие с точки зрения развития личности характеристики: старт, кульминационный момент наивысших достижений в избранной деятельности и финиш, – показал зависимость кульминации от момента старта, а старта от истории воспитания личности. Эти фазы он связал в основном с субъектом деятельности, считая, что «определить основные моменты становления, стабилизации и финиша личности можно лишь путем сопоставления сдвигов по многим параметрам социального развития человека: гражданскому состоянию, экономическому положению, семейному статусу, совмещению, консолидации или разобщению социальных функций (ролей, характера ценностей и их переоценки в определенных исторических обстоятельствах), смене среды развития и коммуникации, конфликтным ситуациям и решению жизненных проблем, осуществленности или неосуществленности жизненного плана, успеху или неуспеху, триумфу или поражению в борьбе» (Ананьев, 1968, с. 161–162). Здесь особо сказывается стремление Ананьева конкретизировать понятие жизненного цикла человека в категориях социологии как наиболее прогрессивного в тот период направления и тем самым преодолеть абстрактность принципа социальной детерминации личности, выразить эту детерминацию в приближенных к личности категориях. Типизацию, свойственную социологическому подходу, он дополняет индивидуализацией, которую в данном случае рассматривает применительно к онтогенетическому развитию человека: «Весьма важным направлением влияния жизненного пути (биографии) человека на его онтогенетическую эволюцию является все возрастающая индивидуализация этой эволюции» (Ананьев, 1968, с. 165).

Опираясь на положение Рубинштейна, согласно которому основным для развития личности является принцип интеграции, Ананьев приходит к выводу, что «развитие действительно есть возрастающая по масштабам и уровням интеграция – образование крупных „блоков“, систем или структур, синтез которых в определенный момент жизни человека выступает как наиболее общая структура его личности» (Ананьев, 1968, с. 155). Но одновременно, по его мнению, развитие личности есть и «все возрастающая дифференциация ее психофизиологических функций, процессов, состояний и личностных свойств, соразмерная прогрессирующей интеграции» (там же), т. е. существуют конвергентные и дивергентные отношения между дифференциацией и интеграцией.

Концепция личности Ананьева в силу его науковедческого комплексного подхода в целом оказалась наиболее многогранной, многоаспектной, позволившей соединить множество частных или несопоставимых концепций. Он проработал понятийный аспект проблемы личности в континууме понятий субъект, личность, индивид, индивидуальность. Личность предстала и как включенная в социум, и как развивающаяся в онтогенетическом цикле и жизненном пути, и как современница своей эпохи и т. д. Концепция личности Ананьева до сегодняшнего дня не потеряла своего эвристического значения.

Личность в теории деятельности А. Н. Леонтьева

А. Н. Леонтьев отчасти продолжал линию Выготского в психологии, утверждая ведущую роль социальной детерминации личности, минимизируя роль врожденного, наследственного, природного, но в отличие от Выготского вслед за Рубинштейном Леонтьев разрабатывал деятельностный подход.

Эта концепция личности характеризуется высоким уровнем абстрактности. При всем ее отличии от других имеется общая с ними посылка. Суть ее в том, что, по мнению А. Н. Леонтьева, «личность человека „производится” – создается общественными отношениями» (Леонтьев, 1975, с. 86). Таким образом, очевидно, что в основе представлений отечественных психологов о личности лежит марксистский постулат о ней как о совокупности общественных отношений. Однако толкование этих отношений различно. Как же понимает их Леонтьев? «Личность, как и индивид, есть продукт интеграции процессов, осуществляющих жизненные отношения субъекта. Существует, однако, фундаментальное отличие того особого образования, которое мы называем личностью. Оно определяется природой самих порождающих его отношений: это специфические для человека общественные отношения, в которые он вступает в своей предметной деятельности» (Леонтьев, 1975, с. 87). Появляется существенное добавление: «Личность создается общественными отношениями, в которые индивид вступает в своей предметной деятельности».

Взаимодействие индивида с окружающей средой с целью удовлетворения своих потребностей, по Леонтьеву, в процессе эволюции порождает психику, понимаемую как средство адаптации к окружающей среде, которое обеспечивает ориентацию в среде и соответствующую регуляцию собственной активности индивида. По мере усложнения форм взаимодействия со средой, форм деятельности индивида возникают все более сложные формы организации психики и, наконец, личность человека как новое синтетическое образование: «Личность человека ни в каком смысле не является предшествующей по отношению к его деятельности, как и его сознание, она ею порождается» (там же, с. 173). Деятельность, активное взаимодействие со средой с целью удовлетворения своих потребностей, по Леонтьеву, является ключом для понимания структуры и функций личности, и в отношении общечеловеческих закономерностей, и в отношении индивидуальности. На первый план выступает категория деятельности субъекта, поскольку именно деятельности субъекта являются исходной единицей психологического анализа.

Леонтьеву удается провести разграничительную линию между понятиями индивид и личность. Если индивид – это неделимое, целостное, со своими индивидуальными особенностями генотипическое образование, то личность – тоже целостное образование, но не данное кем-то или чем-то, а произведенное, созданное в результате множества предметных деятельностей. Итак, положение о деятельности как единице психологического анализа личности – это первый принципиально важный теоретический постулат Леонтьева.

Другой столь же важный постулат – это обращенное Леонтьевым положение Рубинштейна о внешнем, действующем через внутренние условия. Леонтьев полагает: если субъект жизни обладает «самостоятельной силой реакции», иными словами, активностью, то тогда справедливо положение: «Внутреннее (субъект) действует через внешнее и этим само себя изменяет» (там же, с. 88).

Итак, развитие личности предстает перед нами как процесс взаимодействий множества деятельностей, которые вступают между собой в иерархические отношения. Личность выступает как совокупность иерархических отношений деятельностей. Их особенность состоит, по выражению Леонтьева, в «отвязанности» от состояний организма. «Эти иерархии деятельностей порождаются их собственным развитием, они-то и образуют ядро личности» (там же, с. 91), – отмечает автор. Но возникает вопрос о психологической характеристике этой иерархии деятельностей.

Для психологической трактовки «иерархий деятельностей» Леонтьев использует понятия «потребность», «мотив», «эмоция», «значение» и «смысл». Отметим, что само содержание деятельностного подхода меняет традиционное соотношение между этими понятиями и смысл некоторых из них.

Понятие потребности у А. Н. Леонтьева четко разведено с понятием мотива. Потребность – свойство, присущее индивиду, свойство, заключающееся в том, что для того, чтобы жить, он нуждается в некотором особом типе обмена, взаимодействия со средой. Например, пищевая потребность. Сама по себе потребность не может вызвать целенаправленной деятельности, так как она определяется в терминах внутренних состояний субъекта, она слепа и порождает лишь соответствующие эмоциональные состояния. Мотивами Леонтьев называет предметы и явления объективной действительности, которые субъективно представляются нам средством удовлетворения потребности. «До своего первого удовлетворения потребность „не знает“ своего предмета» (там же, с. 93), и потому он должен быть обнаружен. «Только в результате такого обнаружения потребность приобретает свою предметность, а воспринимаемый (представляемый, мыслимый) предмет – свою побудительную и направляющую деятельность, т. е. становится мотивом» (там же, с. 93). Потребность может быть воплощена в целом ряде объектов-мотивов, что обеспечивает, с одной стороны, высокую приспособляемость к разнообразным условиям существования, а с другой – становится источником ложных, ошибочных устремлений. Момент воплощения потребности в мотиве Леонтьев называет «опредмечиванием». Опредмечивание, по Леонтьеву, может быть как адекватным, так и ложным, что влечет за собой циклы деятельности, не приводящие к удовлетворению потребностей и, соответственно, отрицательные эмоциональные переживания.

В процессе коллективной деятельности субъектов с предметами и явлениями окружающей среды (что, по Леонтьеву, является основой специфически человеческой стадии в эволюции деятельности) формируются значения предметов и явлений и воплощающие их понятия. Значение представляет собой отражение общих для ряда субъектов характеристик действительности, притом отражение, очищенное от роли и места данного объекта в процессе жизнедеятельности отдельно взятого субъекта, от смысла объекта. Значение «принадлежит прежде всего миру объективно-исторических явлений». Подобно тому как потребность должна быть определена в категориях субъектных свойств, а мотив – в категориях объекта, смысл определяется для субъекта относительно его мотивационно-потребностной сферы, а значение – в общих для социальной общности людей языковых понятиях.

Особенность эмоций, по Леонтьеву, состоит в том, что они отражают отношения между потребностями и успехом или возможностью успешной реализации отвечающей им деятельности субъекта. «Они (эмоции) возникают вслед за актуализацией мотива и до рациональной оценки субъектом своей деятельности» (там же, с. 97). Таким образом, эмоция порождает и задает состав переживания человеком ситуации реализации/нереализации мотива деятельности. Рациональная оценка следует за этим переживанием, придает ему определенный смысл и завершает процесс осознания мотива, сопоставления и совпадения его с целью деятельности. Именно личностный смысл выражает отношение субъекта к осознаваемым им объективным явлениям.

Таким образом, место просто мотива занимает так называемый мотив-цель, понятие, вводимое Леонтьевым как структурный элемент будущего каркаса личности.

Итак, существуют мотивы-стимулы, т. е. побуждающие, порой остроэмоциональные, но лишенные смыслообразующей функции, и смыслообразующие мотивы, или мотивы-цели, тоже побуждающие деятельность, но при этом придающие ей личностный смысл. Иерархия этих мотивов составляет мотивационную сферу личности, центральную в структуре личности Леонтьева, поскольку иерархия деятельностей устанавливается в соответствии с адекватной ей соподчиненностью смыслообразующих мотивов. По его мнению, «структура личности представляет собой относительно устойчивую конфигурацию главных, внутри себя иерархизованных, мотивационных линий», а «внутренние отношения главных мотивационных линий <…> образуют как бы общий „психологический^ профиль личности» (там же, с. 109).

Все это позволяет Леонтьеву выделить три основных параметра личности:

– широта связей человека с миром (посредством его деятельностей);

– степень иерархизованности этих связей, преобразованных в иерархию смыслообразующих мотивов (мотивов-целей);

– общая структура этих связей, точнее, мотивов-целей.

Процесс становления личности, по А. Н. Леонтьеву, есть процесс «становления связной системы личностных смыслов» (там же, с. 104).

С точки зрения определяющего значения деятельности в становлении личности Леонтьев рассматривает и вопрос о сущности так называемых кризисов возрастного развития. С точки зрения Леонтьева эти кризисы порождаются ситуацией смены ведущего типа деятельности, когда закономерно меняется тип взаимодействия со средой. Ключевое значение для прохождения кризиса имеет отношение социума к ребенку, готовность социального окружения воспринять ребенка в новом качестве, предоставить ему возможность функционировать на новом уровне, для которого он внутренне созрел. Следует отметить, что для А. Н. Леонтьева возрастные кризисы – это не раз и навсегда определенная часть онтогенеза, они определены социально детерминированным процессом становления субъекта деятельности, носят конкретно-исторический характер.

Исследования человека в школе В. С. Мерлина

Большинство отечественных психологов рассматривали личность соотносительно с понятиями индивид, индивидуальность. Специальной разработке последней проблемы были посвящены труды Б. М. Теплова и В. С. Мерлина, школы которых составили два разных направления – дифференциальной психофизиологии и интегральной теории индивидуальности.

Взгляды отечественных психологов на проблему индивидуальности существенно расходились. Б.Г. Ананьев и С.Л. Рубинштейн считали индивидуальностью только высший уровень развития личности, а другие психологи, в частности В. С. Мерлин, рассматривали индивидуальность как интегративную структуру любой личности. Третьи полагали, что существующие индивидуальные различия не существенны для характеристики личности, поскольку являются скорее психофизиологическими.

Концепция интегральной индивидуальности В. С. Мерлина – основателя и руководителя пермской школы психологов – с одной стороны, открыла длящуюся до сегодняшних дней дискуссию о соотношении личности и интегральной индивидуальности, с другой – выявила необходимость привлечения категории деятельности для раскрытия соотношения социально-типичного и индивидуального и тем самым привела к формулировке проблемы «стиля деятельности», ставшей ключевой для данной школы и для других психологических направлений (Е. А. Климов).

Под психическими свойствами личности В. С. Мерлин понимает такие свойства, которые характеризуют человека как субъекта общественно-трудовой деятельности.

В отношении психологического содержания этих свойств Мерлин полагал, что для характеристики человека как субъекта деятельности необходимо и достаточно охарактеризовать его отношение к объекту деятельности, а каждое психическое свойство личности выражает отношение к действительности. Таким образом, в концепции В. С. Мерлина понятие отношение играет центральную и ведущую роль. Вместе с тем автор подчеркивает, что отношение, характеризующее свойства личности, отличается от других психических свойств и явлений, характеризующих отношение человека.

Во-первых, отношения, выражающие свойства личности, это отношения сознания как целого, а не отдельных его сторон. Например, наблюдательность, эмоциональность, внимательность – это свойства отдельных сторон сознания.

Во-вторых, отношения, характеризующие свойства личности, представляют собой отношение к чему-то объективному, находящемуся вне сознания, – это отношение к труду, к людям, к коллективу, вещам и т. п. К примеру, наблюдательность или вдумчивость выражают отношение человека к собственной психической деятельности: потребность наблюдать либо размышлять.

В-третьих, отношения личности представляют собой в высокой степени обобщенные отношения к определенной стороне действительности, имеющей особое значение в общественно-трудовой деятельности.

Последнее отличие отношений, выражающихся в свойствах личности, состоит в их устойчивости и постоянстве. Именно благодаря этому личность способна противостоять воздействиям среды, преодолевать сопротивление внешних условий, осуществлять свои цели и намерения.

Таким образом, заключает В. С. Мерлин, психические свойства личности выражают высоко обобщенное, относительно устойчивое и постоянное отношение сознания к определенным объективным сторонам действительности.

Уточнив свое представление об отношениях личности, В. С. Мерлин подчеркивает, что структуру личности нельзя характеризовать как систему, складывающуюся из нескольких различных групп психических свойств – темперамента, характера, способностей и направленности.

Во-первых, по мнению В. С. Мерлина, свойства темперамента не относятся к свойствам личности, это свойства индивида. А во-вторых, характер, способности и направленность представляют собой не разные подсистемы (подструктуры), а разные функции одних и тех же свойств личности.

Действительно, поскольку свойства личности – это далее неразложимые, обобщенные, устойчивые и постоянные отношения сознания, то эти отношения являются выражением и направленности, и характера, и способностей. Таким образом, структура личности предстает в виде многоуровневой системы взаимных связей и организации свойств личности. Именно благодаря связям, в которые вступают между собой отдельные свойства, образуются так называемые симптомокомплексы свойств личности. Что такое симптомокомплекс и каковы его параметры?

Симптомокомплексом свойств называются вероятностные связи между свойствами личности (по сути, это факторы, по Р. Кеттеллу). Их ровно столько, сколько относительно независимых отношений личности. Свойства, образующие единый симптомокомплекс, характеризуют тип личности. Действительно, коль скоро отношения личности социально типичны (вспомним параметры устойчивости и постоянства), то и симптомокомплекс социально типичен.

Свойства симптомокомплекса

– объем и широта — количество входящих в него отдельных свойств, по числу которых можно судить о степени обобщенности симптомокомплекса;

– сила и активность отношений личности, лежащих в основе симптомокомплекса (так называемый энергезирующий мотив);

– устойчивость – пластичность отношений личности.

Когда отношение личности имеет высокую степень проявления всех свойств, тогда оно в наибольшей мере детерминируют целостную психологическую характеристику личности.

Поскольку одно из центральных положений во взглядах В. С. Мерлина на структуру личности принадлежит системе связей, важно установить их виды и уровни организации. Здесь мы сталкиваемся с важнейшими достижениями В. С. Мерлина и его учеников в эмпирическом изучении личности, на котором следует остановиться отдельно.

Никто никогда не оспаривал положения о многоуровневой структуре человека, в том числе и личности, как многоуровневого целостного образования. Наиболее распространенным в науках о человеке был традиционный дихотомичный принцип иерархизации систем человека – выделение в нем биологически и социально обусловленных свойств. Как правило, связи между показателями этих двух уровней рассматривались как однозначные или инвариантные.

В. С. Мерлин выдвинул и эмпирически обосновал предположение о существовании в природе другого типа связей – много-многозначных. В силу этого невозможно прямое сведение биологического к социальному, равно как и социального к биологическому.

Таким образом, В. С. Мерлин выделяет, во-первых, инвариантные функциональные зависимости внутри подсистем, а во-вторых, многомногозначные связи между разноуровневыми свойствами.

К заслуге В. С. Мерлина следует отнести и выделение сложной иерархии подсистем интегральной индивидуальности внутри биологического и социального.

Все это позволяет В. С. Мерлину найти способ соединения и, главное, изучения ранее изолированных и независимо друг от друга изучавшихся закономерностей.

Между различными уровнями организации всегда существуют опосредующие звенья, и задача интегрального исследования заключается в установлении процесса опосредования свойств одного уровня свойствами другого и того, как эти опосредования меняются в процессе онтогенеза.

Соединение этих двух принципов – много-многозначных связей и иерархической организации – позволило В. С. Мерлину выстроить свою динамичную структуру личности: