Читать книгу: «Образец «MEDUZA»»

Песок хрустел на зубах, забивался в ствол винтовки, слепил глаза. Он бежал, не чувствуя ног, волоча за собой на плече чье-то неподъемное, безжизненное тело. В ушах стоял оглушительный звон – не от взрыва, а от собственного сердца, готового вырваться из груди.

– Быстрее! – чей-то хриплый, сорванный крик пробился сквозь гул в голове.

Он не оборачивался. Он знал, что там, за спиной, в багрово-песчаной мути неба, плыло Оно. Тихий, изящный призрак смерти, похожий на черную медузу, парящую в пространстве. Ее щупальца, усеянные блестящими лезвиями, мягко колыхались в воздухе, оставляя за собой шипящий след кислотного испарения. Один лишь взгляд на нее вызывал приступ слепой, животной паники.

– Дверь! Здесь! – это кричала девушка, ее фигура, присевшая у основания бетонного ската, была единственной четкой точкой в этом хаосе.

Он вложил все остатки сил в последний бросок. Они ввалились внутрь, кубарем скатились по груде металлолома, и массивная бронированная дверь с оглушительным лязгом захлопнулась, отсекая внешний мир.

Первым пришел звук. Глухой, одинокий стук о металл. Потом запах – тяжелый, спертый воздух, пропитанный вековой ржавчиной, пылью и чем-то еще, сладковатым и гнилостным. И только потом – зрение.

Он лежал на спине, уставившись в высокий, темный свод. Посередине, как гигантский божественный палец, вниз спускался столб света, пробиваясь сквозь разломанную крышу. В этом луче медленно танцевали миллионы пылинок, словно живые.

Он сел. Тело гудело от усталости, каждый мускул кричал о перегрузке. Побег. Погоня. Обрывки без контекста, как обугленные страницы из несуществующей книги.

Он оглядел своих спутников. Три фигуры в потрепанной, одинаковой землянистой форме. Не люди – силуэты, на которые натянута его реальность.

Она – девушка. Ее лицо было замазано пылью и сажей, сквозь которую проступала бледная, натянутая кожа. Темные, коротко остриженные волосы слиплись на висках. Но ее глаза… они не были пустыми. В них стояла холодная, собранная ярость, как у загнанного зверя, готового укусить. Ее пальцы, быстрые и точные, уже рылись в тактическом рюкзаке, извлекая бинты. Движения были выверенными, автоматическими, словто ее нервная система работала отдельно от застывшего лица. Медик. Он знал это, как знал, что песок – сыпучий. Почему? Ответа не было.

Второй – коренастый, широкоплечий парень с обритой головой. Он стоял, тяжело дыша, его кулаки были сжаты так, что костяшки побелели. В его позе читалась не просто усталость, а яростное, бессильное напряжение. Он смотрел в пол, но взгляд его был тяжелым и утяжеляющим все вокруг, будто он пытался прожевать бетон взглядом. Штурмовик. Опять это знание всплыло из ниоткуда. Готовность к бою, к разрушению, висела на нем, как невидимый плащ.

И третий… Тот, кого он тащил. Раненый. Юноша, почти мальчик, с светлыми, мокрыми от пота волосами. Лежал на боку, подтянув колени к груди, и тихо, прерывисто стонал. Его форма в области живота была прожжена и почернела. Пахло паленой тканью, плотью и едкой, чуть сладковатой химией. Кислота. Его дыхание было мелким, частым, звук которого врезался в тишину острее любого крика.

Их имена? Пусто. Название города, из которого бежали? Только образ бесконечных дюн, пожирающих остовы небоскребов. Своё собственное имя? Только пробелы, белый шум в сознании, за которым скрывалось… ничто.

Только одно воспоминание было четким и ясным, выжженным в подкорке: образ парящей твари с щупальцами-лезвиями, и пронзительный, нечеловеческий страх.

Медик подползла к раненому. Ее лицо оставалось каменным, но в уголках губ залегла тонкая сеть напряженных морщин.

– Держи его, – бросила она тому, что у стены. Ее голос был низким, хриплым от пыли. Лишенным всякой музыки.

Коренастый, не говоря ни слова, тяжело ступил вперед, встал на колени и прижал плечи товарища к бетонному полу. Его движения были отработаны до автоматизма, мощные и неоспоримые.

Он сам, тот первый беглец, поднялся на ноги. Ноги подкашивались. Он отступил на шаг, давая им место, и только тогда позволил себе осмотреться по-настоящему.

Бункер был гигантским. Царством тишины и тлена. Косой столб света, пробивавшийся сквозь разлом в куполе, выхватывал из тьмы лишь ближайшее пространство, создавая амфитеатр из света, окруженный стеной непроглядного мрака. Воздух был густым и мертвым. Пахло вековой пылью, окисленным металлом и той самой сладковатой гнилью, что он учуял вначале – запахом времени, остановившегося и умершего.

И тогда его взгляд начал различать формы в полумраке.

Прямо перед ним, в самом центре луча, как древний идол, полузарытый в золотистую дюну, вздымавшуюся посреди бетонного пола, стоял танк. Его громада уходила в песок по самые крылья гусениц, а длинная пушка, покрытая чешуей ржавчины, бессильно упиралась в пол. Чуть дальше, накренившись на бок, замер остов вертолета. Стекло кабины было матовым от грязи, а одна из лопастей несущего винта сломана, словно кость гиганта. Рядом с ним, под холмиком из облупившейся краски и пыли, угадывалась еще одна крупная форма, накрытая толстым, прогнившим брезентом. Из-под ткани торчали угловатые очертания, не поддающиеся опознанию.

Но самое жуткое было впереди. За этим «музеем» забытой войны бункер простирался дальше, уходя в абсолютную, давящую тьму. Из нее веяло холодом и запахом старого камня. Там могло быть что угодно – еще залы, тоннели, ответвления. Или просто пустота, растянувшаяся на километры.

Они забежали в преддверие этой гигантской усыпальницы. Спасение было обманчивым. Оно было просто паузой.

Тишину разорвал резкий, сухой щелчок – девушка вскрыла ампулу с морфием. Ее движения были безжалостно точными: нашла вену на шее, ввела препарат. Ждать пришлось недолго. Напряженные мышцы живота раненого наконец ослабли, его прерывистые стоны сменились тяжелым, хриплым дыханием погружающегося в забытье человека.

Она не смотрела ему в лицо. Ее внимание было приковано к ране. Она попыталась очистить края ожога, но влажная салфетка лишь размазала черную, едкую слизь. Кожа под ней была странного, воскового цвета, будто не живая плоть, а пластилин. Сжав губы, она наложила на рану толстый слой чистой, свернутой марли и туго замотала бинтом. Это был ритуал, действие, не обещающее исцеления, но отрицающее хаос. Процедура, доведенная до автоматизма в том «до», которого никто из них не помнил.

– Уснул, – констатировала она, отползая и вытирая руки о ткань униформы.

Коренастый штурмовик тяжело поднялся, его взгляд скользнул по неподвижной фигуре, а затем устремился вглубь бункера, в ту самую давящую тьму за пределами их островка света.

– Сидеть тут – ждать смерти. Надо смотреть, что вокруг.

Первый, тот, кто их тащил, молча кивнул. Инстинкт соглашался. Оставаться на месте, в этой ловушке из света, значило быть найденными. Нужно было понять границы своей новой клетки.

Они двинулись, не сговариваясь, держась на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Песок под ногами шелестел, и этот звук казался кощунственно громким в гробовой тишине. Луч света сзади освещал им путь, но с каждым шагом тени сгущались, превращаясь в сплошную черную массу.

Бункер открывался им постепенно, как проявляющаяся фотография.

Стены были голым, шершавым бетоном, испещренным трещинами, из которых сочилась сырость. Под ногами валялись обрывки кабелей, пустые консервные банки с стершимися этикетками, осколки стекла. Следы спешного бегства, застывшие на десятилетия.

И вот из мрака начали проступать гиганты.

Сначала они увидели его целиком – тот самый танк, полузарытый в песчаную дюну. Теперь, сбоку, была видна огромная пробоина в борту, рваная, зазубренная, будто его брюхо вспорал коготь титана. Рядом, вертолет лежал на боку, как мертвая стрекоза. Сквозь разорванную обшивку кабины виднелись призрачные очертания кресел и приборной панели.

А дальше стояло то, что было накрыто брезентом. Ткань истлела и провисала, обнажая часть конструкции. Это не был танк и не самолет. Угловатые формы, множество портов и люков.

– БТР? – негромко предположил штурмовик, его голос прозвучал глухо в пустоте.