Прокаженные. История лепрозория

хорошая книга, добрая. не пожалела что прочитала. истории жизни и трагедии абсолютно разных людей, которых судьба и болезнь собрали в одном месте.

Замечательная книга, поднимающая непростую тему, о которой стараютсЯ. если не замалчивать,то особо не говорить! Прекрасно выписанные характеры больных и врачей. Читается легко, несмотря на тяжелую тему. Рекомендую к прочтению Об этом нужно знать.

Героический роман (возникает особенно острое желание скаламбурить — «гераклический роман») как жанр представляет из себя достаточно сложное полотно. Героический роман очень чувствителен и к ткани повествования, и к методу, через который данную ткань объединяют в некое единое целое. Качество ткани очень важно — она не должна гнить, распадаться, не должна быть сильно дешёвой, но и слишком дорогой ей быть не надо. «Парчовый героический роман» это оксюморон. Героический роман должен быть перенасыщен тем, что я бы назвал «превознеможением» — болью, страданием, унижением. Только с заведомо низкого яруса повествование может воспарить в душевдохновляющие, горние просторы, и осветить нам, погрязшим в грехе смертным, путь через тьму к свету. С другой стороны — метод сшивания разнородных кусков в единое полотно важен ничуть не менее, чем качество самих кусков. Поэтому мы имеем два возможных сценария развала всего замысла — либо изначально гнилой материал, либо же портному-писателю просто не хватило мастерства сшить эти куски кожи в единое целое, и оживить созданного голема. Если мы определяем данный жанр как «героический роман», то абсолютно необходимо выделить фигуру героя. Фигура героя здесь есть, и это герой прям из палаты мер и весов раннего соц. реализма, который пламенем своего сердца заставит Данко стыдливо спрятать свою жалкую свечку подальше, а жизненной силы которого больше чем ярости у барса из Мцыри. Речь идёт, конечно, о докторе Туркееве. Годы написания данного романа не дают нам шанса — в начале 30-х годов вообще глубина персонажей сильно не поощрялась. Великая литературная традиция XIX века осталась в прошлом, вместе с царским режимом, а новая литературная традиция должна была основываться на совершенно иных принципах. Поэтому не стоит ждать от доктора какой-то сложности или психологической глубины — её нет. Герой есть герой, но больше о нём, чего его «героическое» амплуа, нам знать не положено. Личная жизнь? Даже старательно нагнетаемый автором катарсис ничего не смог сделать с этой героической сущностью — нет жизни у этого человека. Привычной нам жизни. Вся его жизнь — борьба со страшным монстром, и пусть жертвами этой борьбы будет даже его семья — это малая цена. «Счастья для всех, но совсем не даром», да и обиженных будет хоть отбавляй. Разумеется, никакое героическое повествование невозможно без хтонического монстра, чудища из бездны, разверзнутую пасть которого должен навсегда захлопнуть наш герой. Чудище здесь выбрано очень амбициозно — это болезнь, третировавшая человечество несколько тысячелетий, и, казалось бы, оставшаяся невредимой даже несмотря на тот невероятный арсенал вооружений, который разработала наука к началу ХХ века. Чудище многолико и неуязвимо, видимо, но непонятно. Через скрупулёзный пересказ имеющихся на тот момент сведений представляется то гигантское поле брани, на которое выйдет наш герой, а полем битвы будет — нет, не душа людей, а самая что ни на есть физическое тело, разъедаемое и уничтожаемое болезнью из преисподней. Проказа уничтожает не только тела людей — она разъедает их самих как сущность, она убивает их социальный статус, она испепеляет не только самого человека, но и всё, что делает человека человеком. Разумеется, только такой герой, как наш, может рискнуть выйти на такого монстра, каждодневно рискуя своей жизнью и здоровьем. А если всё настолько хорошо с материальной частью повествования — можно ли говорить о том, что это произведение должно войти в золотой фонд героической прозы? К сожалению, нет, и подкачал здесь метод. Автор старательно, крупными мазками в стиле Рембрандта, рисует нам проникновенное полотно — и первую четверть книги ты действительно проникаешься этой ситуацией. Что же происходит в оставшихся ¾? А происходит то, что бывает, когда отменный материал попадает в руки слишком уж молодого, пылкого, но не очень профессионального автора — автор пытается прыгнуть выше своей головы, и всё запарывает. Если первую четверть книги простым, но проникновенным историям действительно нельзя не сопереживать, то дальше начинаются разного рода сюжетные извращения. И да, эти извращения никак не похожи на жизнь — за героями разворачиваются просто шекспировские драмы, сами герои компонуются не то что в любовные треугольники, а прям в полноценные многоугольники, каждый прокаженный становится носителем истории, которая должна заставить разрыдаться Достоевского, да что там Достоевского — должны пронять даже самого завзятого циника. Результат получается совсем не очень — нарочитая лубочность тому виной. Если герои Пантелеймона Романова, равно как и чудики Шукшина в подобных условиях выглядят если и не органично, то абсолютно приемлемо для советской прозы, то Гамлеты и Дездемоны, Отеллы и Офелии больше навевают мысль о буффонаде. Автора сложно винить — он хотел как лучше. Но со штурвалом он явно не справился, своими руками задушив человеческие истории ради невесть зачем нужных здесь шекспировских терзаний. Конечно, это далеко не единственная проблема данного повествования. Вторая проблема — слишком уж явственный «социалистический душок», который исходит от парторга. Одному доктору, конечно, никак не забороть проказу, поэтому он получит верного оруженосца — советскую власть в лице инструктора комсомола. Явно с перехлёстом энергичный комсомолец готов уничтожать не только проказу, но и чуму, бедность и всю мировую несправедливость. Если Туркеев предстаёт «всего лишь» борцом за жизни своих пациентов, то Орешников это тот воин, который отобьёт у болезни души её жертв. Так Данко в повествовании задвоится — и никакой проказе уж точно не удержаться перед такими противниками: сдержанными, вечно улыбающимся Туркеевым и энергичным и задорным Орешкиным, в лице которого мы видим всю ту благость, что несёт для больных, заблудших, усталых и потерянных советская власть! И здесь начинается главная проблема повествования. Лепра из действительной болезни, которая терроризировала человечество на протяжении тысячелетий, вдруг превращается в ёмкую метафору того ужаса и дряни прошлого, которая должна неминуемо отступить перед советской властью. Личные трагедии людей, попавших в эту мясорубку, после своей нарочитой буффонизации, вдруг предстают просто как иллюстрация победы советской власти над тем, над чем не справилось человечество до Великой Октябрьской Социалистической Революции. Прокаженные, получившие, как им оказалось, свой, полноценный кусок текста и место в литературе, вынуждены смириться со своей сугубо утилитарной ролью — ролью иллюстративного материала повышения удоев здоровья на стройке социализма. В результате вместо финального катарсиса мы имеем полноценное клоунское шоу, где личная трагедия людей лакируется верой в светлое завтра, а всё что может предложить нам автор сейчас — театральную постановку, в которой глубоко больные люди будут изображать здоровых. Возможно, они в это и поверят — но поверят ли в это палочки Гензена? Как учёный перед микроскопом автор старательно пробует и отбрасывает разные катарсисы, которые должны были произойти в повествовании — личная трагедия доктора Туркеева? Обещание нового лепрозория? Выздоровевшие люди? Новая жизнь для ребёнка? Прощение матери? Автор отбрасывает варианты — нет, не тянет это на катарсис. И лучшее что ему остаётся — устроить упоминавшуюся постановку. Больные будут изображать здоровых, а впереди их ждёт новый лепрозорий. Главным героем оказался не доктор Туркеев, и даже не инструктор комсомола Орешкин, а Советская власть — и оттого ещё гроше. Человеческую победу, пусть и призрачную, пусть только зачатую — уже украло государство, как до этого был украден ребёнок. Главным злом повествования назначена лепра, но дочитав последние строки, и повозив по нёбу концовку, хочется спросить ещё раз — не будет ли это той известной ситуацией, когда старая болезнь просто вытесняется новой?

Что вы знаете о проказе? О методах лечения, о возможности заразиться, о здоровых детях, рожденных у больных родителей? Если ваш ответ «почти ничего», то очень рекомендую это произведение, ведь помимо художественной составляющей, в ней много полезной информации, дающей представление об устройстве лепрозория, о пациентах и врачах, там проживающих.

Автор много пишет о пропасти, разделяющей больных и здоровых, о том, как относились в обществе ХХ века к заболевшим, как сложно переносили изоляцию зараженные лепрой и как мечтали вернутся обратно в город. Не раз поднимается вопрос, а правильно ли вообще запирать людей в отгороженных поселениях, ведь часто, из-за боязни попасть в лепрозорий, прокаженные затягивают с обращением за медицинской помощью, не получают вовремя лекарств и из-за этого их недуг протекает дольше и мучительнее. Писатель, словами своих героев, сообщает, что люди из-за исторического наследия и многовековых страхов опасаются проказы, хотя случаи заражения при отсутствии близкого контакта весьма малы и что те заболевания, которые мы не видим, не менее опасны, чем лепра (а также сравнивает проказу с сифилисом и туберкулёзом, носители которых не были исключены из общества). Из этой книги можно узнать различные истории пациентов лепрозория, при этом написанные увлекательным языком, так что сложно остаться равнодушным к персонажам.

Некоторые из этих сюжетов могли произойти с любым человеком, а наличие проказы лишь усугубляет, подчеркивает людские недостатки

А некоторые ситуации возникли именно из-за заболевания, например, отношения в парах, когда один из супругов заразился, а второй нет или, наоборот, когда один вылечился и может покинуть больной двор, а второй вынужден оставаться. Или же цепляющая за душу ситуация, когда здоровых детей забирали у прокаженных родителей, давая им шанс расти на «воле», сохранить здоровье.

Об этом романе можно долго говорить, почти каждая история интересна и примечательна, так что всем ее советую к прочтению. Тем более, что, несмотря на поднимаемые проблемы и описание действительности болеющих проказой людей, книга вышла весьма оптимистичной, с верой в светлое будущее и отчасти даже оказывает умиротворяющий эффект в наше неспокойное время, полное тревог о здоровье.

В своём романе Георгий Шилин затрагивает весьма непростую и местами довольно неприятную тему о жизни одного из лепрозориев в 20-30-е годы прошлого века, куда помещались люди, больные проказой, на тот момент ещё недостаточно изученной, на территории Советского Союза.

Как выясняется, автор был единственным советским писателем, так глубоко проникшим в жизнь и быт прокаженных, в область борьбы с чудовищной и "загадочной" болезнью, борьбы, которую мужественно и новаторски вели советские врачи.

При чтении романа чувствуется насколько серьёзно подошел писатель к изучению своей темы, взятой за основу . Чтобы написать этот роман, автор подолгу изучал жизнь в лепрозориях, прочитал специальную медицинскую литературу, повествующую об истории борьбы с проказой и о методах ее лечения, что и нашло отражение в тексте, выглядящем достоверно и убедительно.

Благодаря этому роману, читатель имеет уникальную возможность познакомиться с тем, как было устроено медицинское учреждение, как осуществлялась борьба с наводившей ужас болезнью, как было организовано совместное проживание больных и здорового персонала.

Помимо этого, и в первую очередь, роман, конечно, о людях и их непростых судьбах. По сути, это череда очерков из житейских историй, в которых всегда есть место любви, трагедии, отчаянию и счастью.

Рекомендую книгу всем, интересующимся медицинской тематикой и книгами, расширяющими кругозор.