Читать книгу: «Стивен Джобс. Нарцисс из Кремниевой долины», страница 3

Чем занимались, чего достигли первые хакеры?

Говоря о юности Стива Джобса и Стива Возняка, о возникновении знаменитой фирмы «Apple», о создании первых настоящих персональных компьютеров не обойтись без реального понимания царящей в те годы атмосферы созидающего, всегда личностного труда. Даже неясно, в какой последовательности следует перечислять темы, вдохновлявшие и одновременно развлекавшие хакеров того поколения.

Ну, развитие языков программирования. Тут, в общем, все ясно.

«Рассел помогал дяде Джону (основоположнику теории искусственного интеллекта Джону Маккарти. – Г. П., С. С.) писать интерпретатор LISP для огромного неповоротливого гиганта IBM 704. По его словам, это была “ужасная инженерная работа”, в основном – из-за утомительного режима пакетной обработки на модели 704»⁴³.

Ну, первые компьютерные игры.

Под влиянием все того же неутомимого Джона Маккарти шла непрестанная работа над программами для игры в шахматы (за океаном, в СССР, этим тоже занимались с конца 1950-х – под руководством чемпиона мира, доктора технических наук Михаила Ботвинника). Одновременно велась работа над играми, близкими к тем, что популярны и сейчас, к примеру «Мышь в лабиринте». Пользователь рисовал световым пером хитроумный (по его представлению) лабиринт, затем ставил отметку на экране, и эта отметка (собственно, мышь), тыкаясь в стены, упорно отыскивала другие отметки (ломтики сыра) на экране. Существовала даже VIP-версия этой игры: в ней мышь отыскивала бокалы с мартини⁴⁴.

Ну, первые шаги компьютерной графики.

Здесь игры тоже были не последней мотивацией.

Вот, скажем, разработка оптимального маршрута с пересадками в огромном запутанном нью-йоркском метро. Программы подобного типа сейчас вовсю используются, к примеру, в системах продажи авиабилетов. Этот хак (обходное техническое решение) был даже опробован в реальности. Парочка экспериментаторов ехала в настоящем метро, а связь с ними через уличные телефоны обеспечивалась курьерами, связанными с лабораторией. Данные вводились в машину, программа выдавала нужные указания, и вся эта информация тут же отправлялась к экспериментаторам.

Наконец, открытие совершенно неожиданных (именно так!) возможностей компьютера. В компьютер PDP-1 стало воможным вводить музыкальную партитуру, переводя ноты в буквы и цифры, а он отвечал на это прекрасной трехголосной органной сонатой. Группа хакеров закодировала таким образом оперетты Гилберта и Салливана.

Показателен пример создания известной игры «Космические войны».

Это был существенный шаг по направлению к программированию в «реальном» времени: события, происходившие в компьютере, совпадали с временноˊй шкалой, в которой работали люди. Расселу наконец удалось сымитировать интерактивный стиль отладки, позволявший видеть, какая из инструкций программы была обработана неправильно. После этого, используя переключатель (Flexowriter), можно было перескочить на другую инструкцию.

Благодаря многочисленным энтузиастам возникла сильнейшая мотивация для развития систем, максимально приближенных к пользователю. Но в целом хакеры Восточного побережья все же были настроены более академично, чем в Калифорнии, – ведь в Массачусетском технологическом институте работали такие светила, как Джон Маккарти и Марвин Ли Минский (1927–2016). Они, кстати, сами были полны любопытства. Когда Минский, например, набрел (почти случайно) на способ изображения окружности на примитивном дисплее (стандартного графического программного обеспечения тогда попросту не существовало), это весьма подняло его акции в кругу хакеров.

Поверхностное прочтение книги Стивена Леви может привести к неправильному представлению, будто речь в ней идет в основном о шутках и забавах, на самом деле все в этой книге серьезно, а игра – это просто стиль хакеров. Главным их двигателем всегда было любопытство. В случае с изображением окружности на дисплее речь могла идти всего лишь о побочном эффекте математической программы по построению сплайнов (гибких лекал), но в другом случае, там, где Марвин Минский говорит об усовершенствовании программы движения трех точек на экране, речь, несомненно, идет о вполне реальной небесной механике – моделировании задачи трех тел. При этом на дисплее появлялись картинки, напоминавшие розу с тысячей лепестков. Сразу чувствовалась хакерская атмосфера, в которой откровенно шутливое легко перемешивалось с глубоко серьезным.

«В начале шестидесятых Марвин Минский начал организацию того, что в дальнейшем превратилось в первую в мире лабораторию, напрямую занимавшуюся искусственным интеллектом. В качестве рабочей силы ему понадобились гении программирования, не случайно он принимал хакерство в любом его виде»⁴⁵.

Мир не стоит на месте, мир постоянно меняется.

В Америке люди легко оставляют насиженные места.

В 1962 году Джон Маккарти перебрался из Массачусетского технологического института в Стэнфорд и организовал там Лабораторию искусственного интеллекта (SAIL – Stanford AI Laboratory), аналогичную той, которую возглавлял в Массачусетсе Марвин Минский. Распространению хакерства способствовало теперь появление на рынке высоких технологий новых интерактивных машин, таких как PDP-10 и SDS/XDS-940. Конечно, их количество в 1960-е годы невозможно сравнивать с количеством персональных компьютеров, появившихся в более поздние времена (например, PDP-6 тогда было выпущено всего 23 штуки), зато каждая университетская лаборатория или фирма, где устанавливались такие машины, сразу становилась центром притяжения для многих талантов. В то же время хакеры-ветераны постепенно покидали Массачусетский технологический институт и перебирались в другие места, разнося по всей стране свою культуру. Новые центры хакерства появлялись повсюду. На Западном побережье – Стэнфорд, Беркли, в центре – университет Карнеги-Меллон вблизи Питсбурга, наконец, Чикаго.

«Иногда хакеры уходили не в институты, а в коммерческие фирмы. Программист по имени Майк Левитт основал в Сан-Франциско фирму по развитию передовых технологий под названием “Systems Concepts”»⁴⁶.

Многие хакеры с Восточного побережья в дальнейшем переехали на Западное, где перспективы бизнеса выглядели более радужными.

Не всё, конечно, шло гладко.

«Иногда хакеры (такова реальность) отставали от новостей в своем деле и сами непроизвольно становились якорями, замедлявшими текущую работу, – не без юмора писал Эдвард Фредкин (род. 1934), профессор информатики, заместитель Марвина Минского. – Понятно, лаборатория старалась от таких работников освободиться. Иногда для них организовывали специальные командировки, обычно в достаточно отдаленные места. Ничего случайного в этом не было. Все это организовывал я сам»⁴⁷.

3

1960–1970-е годы в США были бурным временем.

Многое менялось, и менялось бесповоротно. Как пел Боб Дилан, любимый бард Стивена Джобса:

 
Эй, собирайтесь, люди,
Сюда, где бы вы ни бродили,
Ведь вода поднялась,
И никто от нее не уйдет.
Эти воды всех нас
До мозга костей промочили.
Выбор прост – кто не хочет спасаться,
тонет,
А кто хочет спасаться – плывет,
Ибо время пришло перемен…⁴⁸
 

Каждый год приносил что-то новое, прежде казавшееся немыслимым.

За пару лет проходила целая эпоха. Как говорил один нетипичный герой Стивена Кинга: «До полного расцвета движения хиппи оставалось совсем немного, и [все же] не каждый из нас понимал, что мы в первый раз увидели Знак Мира»⁴⁹.

В 1967 году семья Джобс переехала в округ Саннивейл.

Правда, в некоторых биографиях Джобса фигурирует 1968 год, об этом говорит, например, Патрисия, сестра Стивена, а уж кому, как не ей, помнить семейные даты. Стиву тогда шел тринадцатый год. Пол Джобс получил работу в «Spectra Physics» («Спектра физикс»), это в Санта-Кларе, неподалеку. Компания разрабатывала лазеры для электроники и применения в медицине. А точная механика необходима, когда заходит речь об их наведении.

Девятый класс Джобс начал в средней школе Хоумстед-Хай.

«Она была спроектирована знаменитым специалистом по тюремным зданиям, – вспоминал Джобс впоследствии. – Похоже, проектировщик считал, что школы следует строить так, чтобы их невозможно было разрушить».

Целый комплекс зданий был разбросан по большой территории – все невысокие, все из шлакоблоков, окрашенных розовой краской. Может, для того, чтобы внушать ученикам оптимизм, замечал Джобс. Там училось множество любителей музыки, театра, мотоциклов и кожаных курток. И тут можно было не опасаться хулиганов. И дом совсем неподалеку – милях в полутора. Среди друзей Стива как раз в то время появились представители, как тогда писали, контркультуры, или, говоря проще, противники общепринятых житейских правил.

Стив быстро сдружился с хиппи, от всей души ненавидящими военных («Мы не хотим заниматься войнами!») и бизнес («Мы хотим заниматься любовью!»). «Мои друзья были интеллектуальные ребята, – вспоминал он. – Меня интересовали математика и электроника. Их тоже. А еще нас интересовали ЛСД и весь этот контркультурный заход [trip]»⁵⁰.

Даже шуточки Стива часто были связаны с электроникой.

Однажды, например, он нашпиговал весь дом громкоговорителями.

Соль этой шутки заключалась в том, что громкоговорители вполне можно было использовать как микрофоны; оборудовав «операторскую» в кладовке, Стив слышал все, о чем говорили в других комнатах. Правда, отец довольно быстро поймал его за подслушиванием и немедленно ликвидировал всю эту систему.

Стив продолжал общаться и с инженером Ларри Ланге (история с угольным микрофоном). Тот очень кстати подарил ему настоящий микрофон и заинтересовал техническими наборами, которые позволяли любителям собственными руками создавать радиоприемники и другие приборы. В руководствах, приложенных к таким наборам, уделялось место и теоретическим объяснениям. Те, кто держал в руках, например, книгу «Технохимические рецепты», изданную задолго до начала нашей информационной эры, знают, что, изучив эти рецепты, запросто можно было удивить слишком узко образованных «профессионалов». Как вспоминал Стив, такие наборы «заставляли тебя понять, что именно ты можешь сделать. И понять то, что ты делаешь. Сделав пару радиоприемников, ты мог [увидев в каталоге телевизор] сказать себе: я и это могу сделать. Мне повезло еще потому, что отец и наборы “сделай сам” всерьез убедили меня в том, что я действительно могу создать все, что угодно»⁵¹.

В магазинах подержанных радиодеталей и электронного лома можно было найти много нужных для подобных увлечений вещей. В выходные дни и во время летних каникул Стив не раз с большой пользой для себя подрабатывал в огромном магазине «Haltec» («Халтек»), занимавшем целый квартал.

Вот где находился настоящий рай для любителя.

Широкие полки складских ангаров были забиты отбракованными (ничто не должно пропадать!), использованными, снятыми с разобранных на запчасти устройств деталями. Ими были набиты картонные и фанерные коробки, жестяные ящики и контейнеры. Самые большие были просто выставлены на задний двор. «Там, – вспоминал Стив, – находилась специально отгороженная зона, где складывались целые блоки, снятые с подлодок “Polaris” (“Поларис”). Даже тумблеры и кнопки оставались на месте. Расцветка в основном была серой или зеленой, как у военных, но переключатели и колпачки – янтарными либо красными (расцветка всегда привлекала Стива. – Г. П., С. С.). Там были еще и большие рубильники, если дернуть их, можно было вообразить, что взрываешь Чикаго».

Благодаря рекомендации инженера Ланге Стив скоро попал в исследовательский клуб (в СССР его назвали бы творческим кружком) «Hewlett – Packard» – группу из пятнадцати-двадцати студентов и школьников, которые собирались по вечерам в четверг в кафетерии «Hewlett – Packard» (тогда уже огромной фирмы). К ним обычно присоединялся кто-нибудь из инженеров и рассказывал, чем тут занимаются. «Мой отец отвозил меня в клуб, – вспоминал Стив, – я там чувствовал себя как в раю. Тогда “Hewlett – Packard” был на переднем крае по выпуску светодиодов, и мы обсуждали, что с ними можно делать. Я увидел там первый настольный компьютер. Это был 9100 А. Он был здоровенный, но выглядел красиво. Я в него влюбился».

Впрочем, сами инженеры фирмы «Hewlett – Packard» называли свой компьютер калькулятором. Билл Хьюлетт писал: «Назови мы его компьютером, его отвергли бы те, кого покупатели считали своими компьютерными гуру. Мы не хотели конкурировать с IBM. Вот мы и назвали 9100 А калькулятором, и вся эта чепуха прошла мимо нас»⁵².

О предприимчивости Джобса уже тогда начали складываться легенды.

Среди них – история звонка Стива инженеру Биллу Хьюлетту.

Стив нашел телефон инженера в обыкновенном справочнике (в то время «засекреченные» номера являлись скорее исключением). В клубе Стив конструировал определитель частоты электрических сигналов, но ему не хватало некоторых деталей, и он взял и просто позвонил генеральному директору домой. «Он ответил и болтал со мной 20 минут. Он предоставил мне недостающие детали и даже согласился взять меня на работу на предприятие, где они делали измерители частот»⁵³.

В Хоумстед-Хай, как ни странно, предлагался настоящий курс электроники, да и вообще в этой школе Стиву все было по душе. В отличие от прежней, где ему нравилась только миссис Имоджен Хилл, в Хоумстед-Хай он встретил сразу несколько интересных учителей. Электронику читал бывший пилот морской авиации Джон Макколлум. К моменту появления Стива в школе Макколлум вел свой курс уже несколько лет и создал при школе очень приличную материальную базу. «У Макколлума было не меньше измерительных приборов, чем в расположенном по соседству колледже Де-Анса, а по сравнению с Хоумстед-Хай лаборатории соседних школ выглядели так, будто находились в Верхней Вольте»⁵⁴.

На занятиях Макколлума Стив активно работал.

Правда, и тут он держался особняком.

Трудно сказать, было ли это проявлением переходного возраста или уже сформировался такой характер. Во всяком случае, юный Джобс действительно отвечал всем бунтарским настроениям 1960-х. Однако конформистом не был. Как вспоминал тот же Макколлум: «Джобс всегда в стороне, он всегда занят своими проектами. Очень скрытный. Другой».

Сам Макколлум, как бывший военный, превыше всего ставил дисциплину и уважение к вышестоящим. Поступки и слова Стива его откровенно настораживали. Он, например, не допустил слишком предприимчивого юного Джобса к своим грандиозным запасам всяческих деталей. А еще Макколлуму не нравились наглость Стива и его постоянная присказка: «Я и так все знаю!»

На самом деле знания Стива были ограниченными.

Его претензии уже тогда выглядели большими.

Дэниел Лайонс (род. 1960) в своей веселой, во многом пародийной, но достаточно точной книге⁵⁵ приводит имена ряда персон, которых юный Джобс считал себе равными: Пикассо, Хемингуэй, Леонардо, Стивен Хокинг, ну еще Билл Гейтс. Эти притязания на всезнайство, пока ничем серьезным не подкрепленные, раздражали учителя. В 1983 году, выйдя на пенсию, Макколлум вспоминал: «Стив Джобс как-то для меня слился с фоном. Обычно он сидел в углу и занимался чем-то своим, не особо стремясь иметь дело со мной или с другими учениками. Но я очень хорошо помню, как однажды он конструировал что-то и ему понадобились детали, которых у меня не было, поскольку их поставляла только фирма Бэрроуза. Я предложил Джобсу позвонить в местный филиал и поговорить с представителем по работе с клиентами, чтобы выяснить, не найдется ли у них детали-другой для его школьного проекта. На следующий день Джобс появился на занятиях чрезвычайно довольный собой и сказал, что Бэрроуз уже выслал ему детали и они скоро прибудут. Когда я спросил, как ему такое удалось, он ответил, что позвонил в главный офис (за их счет) и сказал им, что работает над новым электронным прибором, испытывает различные комплектующие и все такое прочее и вот раздумывает, стоит ли ему использовать те, что производит их фирма. Я был в ярости. Мне такое не нравилось. Я не хотел, чтобы мои ученики так себя вели. Но детали для Джобса в самом деле прибыли через день или два авиапочтой».

Другим учителем, запомнившимся Джобсу, был учитель английского.

«Когда я был старшеклассником, у нас был феноменальный курс AP English (Аrt and poetry). Учитель внешне очень походил на Эрнеста Хемингуэя. Он водил нас в лыжный поход в Йосемитскую долину»⁵⁶.

В старших классах Стив Джобс действительно очень интересовался одновременно и электроникой, и литературой. Его «профиль читателя» не из обычных. Он прослушивал много музыкальных записей. Он читал Шекспира (особенно любил «Короля Лира») и Платона, любил «Моби Дика» Мелвилла (Уолтер Айзексон утверждал, что однажды спрашивал Джобса, нет ли связи между некоторыми фактами его биографии и большим интересом к таким персонажам, как капитан Ахав и король Лир, но Джобс ушел от разговора).

Еще Джобс любил поэмы Дилана Томаса и песни Боба Дилана.

Первый из Диланов – крупный англо-уэльский поэт, отличался сложным экспериментальным стилем, полным ярости и противоречий. Он умер в 1953 году, но в 1960-х стал одним из любимейших поэтов бунтарского поколения. Интересно, что бы ответил Стив Джобс, если бы его спросили, нет ли связи между стихами Дилана Томаса и его собственной биографией?

 
Кто
Ты есть
Рожден здесь
В комнатке за
Картонной стеной
Такой что слыхать мне
Как отверзается вдруг
Лоно и льет темный поток
За стенкой тонкой как птичья кость?
Нет, не оттиск сердец мужских
От вихря времени скрыт
Весь в крови родовой
Никем не крещен
Благословлен
Темных вод
Волной
Той…⁵⁷
 

Что касается второго, то его имя – Боб Дилан – всего лишь сценический псевдоним (взят в честь Дилана Томаса).

Юный Джобс инстинктивно разделял многие настроения «шестидесятников», вплоть до увлечения «травкой» и ЛСД. Кислотная жизнь его очень даже привлекала. Но слишком много было в Стиве замкнутой ярости (все же – отверженный ребенок) и желания утвердиться назло всему в этом (якобы не принимающем его) мире.

Стиву было около пятнадцати, когда он (понятно, с помощью отца) купил свой первый (подержанный) автомобиль. Через год он приобрел другой, более приличный – Fiat 850. И тогда же начал активно покуривать марихуану.

«Однажды отец нашел некоторое количество травки в “фиате” Стива, – писал Уолтер Айзексон. – На вопрос отца: “Что это?” – Стив хладнокровно ответил: “Марихуана”. Это был один из тех немногих случаев, когда Стиву пришлось противостоять открытому гневу отца. “Это была единственная настоящая ссора, которая у меня случилась с отцом”. И отец отступил. “Он хотел, чтобы я обещал, что никогда больше не буду курить марихуану, но я не стал ничего такого обещать”. Так что к старшим классам Стив уже хорошо знал вкус ЛСД и гашиша и даже проверял на себе, как действует на психику длительное лишение сна»⁵⁸.

Интерес Стива к наркотикам в немалой степени был вызван популярными песнями и стихами любимого им Боба Дилана. При этом Стив считал, что кислота помогала ему понимать нечто важное. Что – он не брался объяснить. Но якобы помогала.

А еще восточные духовные практики и тяга к технике.

А еще книга Фрэнсиса Мура Лаппе «Диета для маленькой планеты».

Прочитав книгу Лаппе, Стив Джобс навсегда отказался от мяса. Активно и регулярно очищал кишечник, голодал, неделями питался только морковью и яблоками. Пачки овсянки ему хватало на целую неделю, к овсянке он добавлял миндаль. Позже, вычитав, что питаться надо только теми овощами, в которых нет крахмала, он отказался даже от хлеба, даже от овсянки. Часто ходил босиком. Медитировал. Научился, не моргая, смотреть в глаза любому собеседнику. Воскресными вечерами охотно посещал храм Кришны на западной окраине Портленда – там танцевали и пели такие же, как он, одержимые.

Крисанн Бреннан, подружка Стива, рассказывала:

«Он правда считал, что прием кислоты оказал существенное влияние на формирование его личности. Идея “просветления” интересовала тогда многих, сознательно или нет. Вся наша высшая школа была маленькой благодатной почвой, плодами которой являлись творческие студенты и учителя, многие из них стремились начать новую блестящую дискуссию, основанную на блестящих новых ценностях. Семь лет спустя после окончания старшей школы я разговаривала с журналистом “Time” Майклом Морицем, который сказал мне, что он брал интервью у учителей Хоумстеда. Не согласовывая свои ответы заранее, многие из преподавателей отмечали, что в период с 1967 по 1974 год в школе наблюдался аномальный расцвет творчества, настоящий расцвет экспериментирования в стиле буги. А затем буквально в один день без всякого предупреждения все исчезло. Закончилось. Пропало. Прекратило свое существование. Учителя были потрясены, спрашивая друг друга: “Что произошло? Куда все это делось?”»⁵⁹.

«Мне кажется, – предполагала Крисанн Бреннан, – что вся эта взрывоопасная культурная магма выродилась, в конце концов, в холодную упорядоченную схему микроскопического компьютерного чипа; вот он – ответ на создание всех этих социальных сложностей, организаций, связей. Мир нуждался в более высокой организации бытия. Он призывал не только к новой науке и технологии, но и к новым законам, чтобы совладать с ними, а также к новым типам искусства и музыки, чтобы их символизировать»⁶⁰.

4

 
Эй, отцы с матерями
Во всех уголках земли,
Не критикуйте то, что
Вы сами понять не смогли.
Сыны и дочери ваши
Не подчинятся вам,
Устарели ваши дороги.
Если можете – дайте руку,
А не то уходите к чертям.
Ибо время пришло перемен…
 

Оба Стива (и Джобс, и Возняк) были зациклены на песнях Боба Дилана.

Они охотились за каждой его песней, благо на них самих в то время еще никто особенно не охотился – ни журналисты, ни сотрудники спецслужб, ни компьютерные фирмы. Они познакомились в 1969 году. Возняк был старше (на пять лет). К тому же он был типичным хакером, совершенно своим в Клубе cамодельных компьютеров⁶¹, но при этом, как ни странно, выглядел (даже психологически) несколько моложе Джобса.

«Возняк сохранял провинциальную самоуверенность и прямолинейность хорошо изолированного гения-электронщика. Весь мир для него делился на черное и белое, хорошее и плохое – в духе бинарной логики электрических схем, которые он так самозабвенно рисовал. Возняк не тратил время на девушек и ненавидел наркотики. Когда однажды он обнаружил семена, похожие на семена конопли в спальне сестры, он тут же донес матери»⁶². А мать его, кстати, была членом Республиканской лиги Купертино. В 1962 году, когда Ричард Никсон (1913–1994) избирался губернатором Калифорнии, юный Стив Возняк по поручению своей матери вручал кандидату на губернаторский пост адрес от выдуманной по ходу дела «Школьной ассоциации радиолюбителей за Никсона». Фото даже попало в местные газеты.

Родился Стив Возняк в Купертино, в нескольких милях от Саннивейла.

«Я знал, что мой отец инженер, – вспоминал он. – И я знал, что он работал в ракетной программе в фирме “Lockheed”. Об этом отец сам упоминал, но это, собственно, было все, что он говорил о своей работе. Оглядываясь назад, думаю, что помалкивал он о ней в основном из-за того, что шел конец 1950-х – начало 1960-х, самый разгар холодной войны, когда космическая программа была горячей темой и, понятно, секретной, и все такое прочее. Над чем он работал, что он делал на работе каждый день – об этом дома не говорили»⁶³.

Благодаря отцу Воз получил гораздо более систематическую инженерную подготовку, чем Джобс. Избегая рассказов о конкретном содержании своей работы, Возняк-старший много рассказывал сыну об основах инженерного дела, демонстрируя при этом немалый педагогический талант.

Эти уроки оказались серьезными. Они обеспечили Возу поразительно ранний старт в инженерном деле. Да и как иначе? Стоило только задать вопрос, и отец тут же отвечал.

А вопросов хватало.

Буквально в каждой комнате дома скрывались интереснейшие вещи – сопротивления, батареи, конденсаторы с загадочной маркировкой. Отец, по воспоминаниям Воза, всегда начинал с основ, кстати, не менее интригующих для семи-восьмилетнего мальчишки, чем загадочные символы на разноцветных деталях, – например, с разговора об электронах, протонах, нейтронах и более сложно устроенных атомах. А затем ясно и понятно объяснял, почему электроны могут двигаться через определенные материалы и как образуется электрический ток. Уравнениям и вычислениям научить ученика младших классов трудно, но можно показать рисунки, можно простыми словами объяснить физическую связь между напряжением, сопротивлением и током. Благодаря отцу Воз рано узнал, как работает электрическая лампочка, и почему Эдисон решил, что внутри электрической лампочки должен быть вакуум, и почему не перегорают десять двенадцативольтовых лампочек, включенных последовательно в сеть на 127 вольт. При этом отец умел каким-то особенным образом подчеркнуть, что нет в этом никакого чуда, просто так изначально устроен наш мир. Он объяснил Стиву, что такое транзистор, и как он работает, и как можно использовать транзисторы для усиления сигнала, и как из транзисторов, диодов и сопротивлений можно собрать (или не собрать) всякие логические элементы.

К четвертому классу Стив уже разбирался в таких вещах.

Но самым главным было то, что отец объяснил сыну саму суть своего инженерного дела. «Я и сейчас помню, как отец говорил, что быть инженером – это значит достичь наиболее уважаемого положения в мире. Всякий, создающий электронные устройства, несущие пользу людям, выводит общество в целом на новый технический уровень. Отец не раз говорил мне, что, будучи инженером, можно изменить мир».

При этом Стивен Воз рано осознал опасную сторону техники.

«Когда инженеры создают что-нибудь особенное, часто возникает спор, как созданное ими может быть употреблено – во благо или во зло. Ну, вроде атомной бомбы. Мой отец придерживался того мнения, что любые изменения, именно изменения движут мир вперед и в основе своей все они – благо. И любое новое устройство – благо, и оно [это устройство] должно быть создано, и этому не должны мешать правительства или кто-то еще. Я принял такой взгляд очень рано, когда мне было лет десять или даже меньше. В моей памяти осталось, что в основе своей технология – это, прежде всего, именно благо, а не зло. Люди до сих пор все время об этом спорят, но у меня нет никаких сомнений. Это благо. Я уверен, что именно новые технологии движут нас вперед»⁶⁴.

Как и Джобс, Воз учился в средней школе Хоумстед-Хай.

Задолго до того как на курс электроники записался Джобс, Возняк считался первым учеником у строгого Джона Макколлума. И не просто первым учеником, а еще одновременно – президентом Математического клуба, президентом Клуба любителей электроники, лауреатом многочисленных премий школьных научных соревнований и автором огромного количества построенных им электронных схем.

В старших классах Воз решительно развернулся от электроники к полноценному хакерству. В последний год учебы Джон Макколлум был так доволен его успехами, что разрешил во второй половине дня в пятницу вместо школьных занятий ходить в вычислительный центр в Саннивейле и там учиться компьютерному программированию. В самой школе компьютеров не было. Стив просто купил учебник программирования Fortran и быстро научился работать с этим языком. Инженеры в Саннивейле научили его набивать перфокарты. По тому времени это был едва ли не самый быстрый способ ввода данных: подготовив пакет, его можно было сразу ввести в машину!

Первой программой, написанной Возом, оказалась программа обхода всей шахматной доски ходом коня. Компьютер начал работу, но почему-то никак не мог закончить «порученного» ему дела. Инженер, помогавший Возу, предположил, что машина вошла в «бесконечный цикл», то есть в ней циклически повторяются одни и те же состояния, так что работу пришлось прервать. Но на следующий день Воз добавил к своей программе еще одну, дополнительную, позволяющую распечатывать промежуточные состояния, и убедился, что никакого «бесконечного цикла» нет, просто придуманный им алгоритм неэффективен. Машине понадобилось бы десять в двадцать пятой степени лет для полного завершения запланированной им работы. «Это заставило меня понять, что миллион операций в секунду – еще далеко не все!»⁶⁵

«Однажды, – вспоминал Возняк, – я увидел учебник под названием “Пособие по малым компьютерам”. Я очень интересовался этими машинами и теперь узнал, как они работают. Это был один из самых счастливых дней в моей жизни. Инженеры разрешили мне взять увиденное мною пособие домой. В нем описывалось устройство компьютера PDP-8».

Настоящий хакер – это не просто программист.

Настоящий хакер должен хорошо разбираться в «железе».

Программист, не имеющий прямого доступа к компьютерам, рискует очень быстро оказаться в полной зависимости от высших «жрецов» (техников и инженеров), так что допуск к компьютеру всегда, с самого начала предполагал хорошее знание техники, ну хотя бы для того, чтобы самостоятельно справляться с многочисленными сбоями.

Возняк в этом смысле оказался классическим хакером.

В восьмом классе он самостоятельно создал калькулятор на основе сотни транзисторов, диодов и сопротивлений – на десяти платах. Он даже получил главный приз на местном конкурсе, организованном военно-воздушными силами США, хотя среди соперников Воза были школьники старших классов, включая двенадцатый⁶⁶. Правда, столь страстное увлечение мешало Стиву нормально развиваться. Одноклассники бегали на вечеринки, ухаживали за девочками, занимались спортом, а он сидел в одиночестве над своими программами. «А поскольку я стал таким именно в переходном возрасте, то скоро пошел на дно, – признавался он позже. – Это стало для меня настоящим потрясением. Не считая научных проектов, где я по-прежнему признавался и учителями, и взрослыми, во всем остальном я чувствовал себя страшно неловким, никому не нужным. Я не чувствовал себя своим даже среди ребят моего возраста. Мне казалось, я не понимаю их языка».

Конечно, Воз попытался компенсировать утерянное всяческими проделками, используя свои технические знания. Например, он собрал сирену, имитирующую полицейскую. Он спрятал ее за подвешенным к потолку телевизором прямо в классе для занятий вождением. Сирена включалась дистанционно. В другой раз Воз собрал метроном, имитирующий бомбу с часовым механизмом, и спрятал его в чужом шкафчике для одежды. Для большего эффекта он содрал с батареек этикетки, грубо обвязал их скотчем и написал от руки – «контактная взрывчатка».

Эта проделка закончилась большим скандалом.

Учитель английского услышал тиканье в шкафчике.