Читать книгу: «Назад в СССР (Полное издание)», страница 2

– Лады, дочка! Шестиклинку я оформлю в ателье, а юбку в складку возьму домой, коли она притири…, – тётя Зоя так и не смогла произнести новое словечко. – Спешная, значит.

– Отлично! Если дела пойдут, то ждите меня с заказом блузок и пальто.

– Ну и ладненько, дочка. Давай замерю тебя, – тётя Зоя ловко снимала мерки и охала. – Что же ты, дочка, худюща така? Кожа да кости. Рожать-то, как будешь с таким весом?

– Были бы кости, а мясо нарастёт к тому времени, – отмахнулась я.

– Ну, дай Бог, дай Бог! Не кормила тебя матушка в ПарЫжах. Вон наши-то девки кровь с молоком!

– Да-да, – поддакнула я, – на ваших вечных макаронах и супчике на рыбных тефтелях из баночки жестяной не только кровь будет с молоком, но и молоко с кровью от недостатка витаминов и протеина у ваших кормящих мамочек. Продуктов у вас – шаром покати. Хоть здесь, хоть в области. Из Москвы тяжеленные сумки везёте, надрываетесь.

Не знаю, почему меня так прорвало. Неужели задела фраза про «кости и кожу»? Ну нет, своим весом я удовлетворена: сколько газель ни корми, коровой она не станет.

Возвращаясь из ателье, я опять приостановилась у здания библиотеки, кинула взгляд на широкий карниз над окном. Эх, в следующий раз надо прийти с альбомом и карандашами и зарисовать эти узоры.

Эти узоры явились ко мне в сновидении… В сновидении узоры?! Ну, конечно! А о чём ещё грезить целомудренной девушке в её 21 год?!

Быть или не быть?

 С бумажной волокитой я справилась за два дня. Оставалось заселиться в общежитие. Но Капа и Надя настаивали повременить и переехать в субботу, обещали помочь с чемоданами, сумками и обустройством на новом месте.

В среду в девять утра я вошла в кабинет начальника отдела кадров.

– Утречко доброе, Ангелина Витальевна! Сергей Петрович просил подождать. Будет минут через десять.

Дверь открылась, и директор влетел в кабинет.

– Приветствую всех! Итак, Анна Кузьминична, что там у нас с вакансиями? – с ходу начал он.

Анна Кузьминична подготовилась и бодро зачитала информацию:

– Инженер-технолог и химик-технолог – в отдел Пузикова. Заведующий химической лабораторией. Мастер ткацкого производства. Начальник узла связи. Секретарь комсомольской организации. Это всё по ИТРам.

Директор забарабанил пальцами по столу:

– Так-так… Негусто! Ангелина Витальевна, что скажете?

– Мастер ткацкого производства – это интересно. Можно поподробнее об обязанностях и заработной плате?

– Видите ли, Ангелина Витальевна, мастер – это квалифицированный рабочий, должность не для человека с высшим профильным образованием. Химик-технолог – вам бы подошло. А года через полтора поговорим о карьерном росте до начальника цеха. Так что в отдел главного технолога – лучший вариант, кроме одного пунктика, если не боитесь трудностей… Кстати, а в горкоме комсомола вы ещё не были?

– А разве я должна была там быть? – округлились мои глазки. – Насколько я понимаю, на комсомольский учёт надо вставать по месту работы, а не прыгать через голову.

– Вот в этом вы вся, Ангелина Витальевна. 2:0 в вашу пользу! Но дело в том, что комсорга комбината переводят на повышение в обком, и мы ищем ему достойную замену, – он выжидающе смотрел на меня.

– А разве секретаря комсомольской организации назначают, а не выбирают? Разве комсорг не выборная должность по принципу демократического централизма снизу доверху? Я, конечно, не сильна в этой иерархии власти, но в школьные годы была комсоргом и устав отлично знала.

– Должность секретаря комитета комсомола на комбинате освобождённая, а не общественная нагрузка. Значит, комсорг получает зарплату. Поэтому руководству небезразлично, кто займёт это место. Да, должность выборная, но кандидата выдвигает не общее комсомольское собрание, а заседание комитета или бюро – максимум семь человек. Ваша кандидатура уже обсуждалась в кулуарах. Мы получили вашу характеристику и соответствующее рекомендательное письмо: политически грамотная, образованная, с широким кругозором, имеете опыт комсомольской работы, умеете отстаивать своё мнение. Другой подобной кандидатуры у нас нет.

– Позвольте не согласиться, – я смело посмотрела ему в лицо, но моё правое веко претендовало на собственную жизнь: не сдержалось и опять дёрнулось. – Есть у вас на комбинате подходящая кандидатура: и политически грамотная, и образованная, и с широким кругозором, и с опытом комсомольской работы побольше, чем у меня, – Трепова Надежда Борисовна, инженер-технолог из отдела Пузикова Андрея Петровича.

– Ангелина Витальевна, что вы со мной делаете? Пожалейте мои седины! 3:0 в вашу пользу! Именно её мы и готовили к этой должности. По этой причине и на слёт в Москву была отправлена именно она. Да, Трепова рассматривалась как лучшая кандидатура, пока в моём кабинете не появились вы, Ангелина Витальевна. Внутренний стержень у вас крепче, культура шире. Вы разносторонняя, умеете отстоять своё мнение. Вам по силам всколыхнуть тихое болото, повести молодёжь за собой. Соглашайтесь! Ну, не ляжет к душе – подадите на самоотвод. Насильно мил не будешь.

– Ох, сколько дифирамбов, Сергей Петрович! Держу пари, что половина из них написана в том рекомендательном письме. Видимо, отец мой очень постарался. Не знаю, смогу ли. Это совершенно другая сфера, к которой я не готовилась.

– «Нам бы только ночь простоять, да день продержаться», помните у Гайдара? Так что утро вечера мудренее, – он встал и подал мне руку. – Пойдёмте к комсоргу, познакомлю, он в курсе всего и подробнее расскажет обо всех тонкостях. Кстати, наши кабинеты через дверь, так что есть перспектива стать соседями по палате номер шесть, – опять балагурил директор.

Мы поднялись на второй этаж. Сергей Петрович открыл дверь и пропустил меня вперёд:

– Ну что, Георгий Сергеевич, пришли ставить на комсомольский учёт нового члена нашей молодёжной организации – Обручева Ангелина Витальевна.

– Очень рад! Входите! – комсомольский вожак спортивного телосложения заинтересованно разглядывал меня.

Директор оставил нас вдвоём.

Я сняла летнее длинное джинсовое пальто, повесила на стояк. Комсорг прошил и пальто любопытным взглядом. Да, это не кургузое короткое пальтишко местных девушек, под которым подол длинной юбки бесформенно сбивался при каждом шаге. Мужчина и тот увидел разницу: диковинка, однако! Почему швейное производство в такой полудрёме? Чего не хватает? И почему такое однообразие моделей? Где же дизайнерская мысль?

– Ангелина, я людей насквозь вижу. Нам вас сам Бог послал, – комсорг придвинул мне стул.

– Бог в комсомол?! Вот уж поистине неисповедимы пути Господни! – включила я иронию. – А чем не устроила Надежда Трепова? Она была бы на своём месте. А так получается, что я чужое занять собираюсь.

– Ангелина, а вы зубастенькая! – Георгий Сергеевич не скрывал изумления. – Надежда – наш казначей, прекрасный, безотказный исполнитель, способна организовать мероприятие типа субботника. Но она не лидер и не инициатор идей и перемен.

– Да уж, насели вы на меня с двух сторон. Неожиданный поворот. Не знаю, оправдаю ли доверие и вообще моё ли это.

– Завтра вместе пойдём в горком. После горкома возьму с собой в областной центр, там проводится семинар для только что избранных комсоргов. Послушаете лекции, поизучаете устав – теоретически подкуётесь. Ну не боги же горшки обжигают! А с вашими способностями и кругозором вообще сомневаться не стоит.

– Хорошо, посмотрим, как пройдёт встреча в горкоме. Решать буду после неё, – я оценивающе оглядывала кабинет.

– Вот видите, Ангелина, в карман за словом вы не полезете и свою позицию отстоять можете. И это важно! Зубастенькая однозначно! – засмеялся комсорг. – А пока я вынужден оставить вас одну. Вот папка со всеми материалами и отчётами по собраниям, заседаниям комитета и бюро, в общем, обо всей деятельности в текущем году. Вон там, на полке, альбомы с фотографиями всех проведённых мероприятий и приёмов новых членов в наши ряды. Располагайтесь, изучайте. Я вернусь из области часа через три-четыре и познакомлю вас с активом, пройдёмся по отделам и цехам к комсоргам первичных ячеек.

Вечером, как обычно, мы с Надей и Капой обсуждали события дня. Я переживала, как Надя отнесётся к неожиданному предложению директора и комсорга. Но она или умела скрывать эмоции и не проявила признаков расстройства, хотя, наверное, предполагала, что займёт место комсорга, не зря же именно её посылали на конференцию в Москву, или в самом деле была рада за меня. Я ещё не раскусила двоюродную сестру: она явно не девушка с душой нараспашку, не «легко читаемая книга», а скорее «запутанный детектив», ведущий по ложному следу.

– Вот это да! – воскликнула Надя. – Лучшего даже представить было невозможно. Хороший старт, сестричка!

Она развернула фантик и бросила леденец в чай.

– А ты? – напрямик спросила я. Мне показалось, что Надя всё-таки занервничала. – Разве ты не рассчитывала на эту должность?

– Я?! Да никогда! Меня устраивает моё место, да и звёзд с неба я не хватаю. На ближайшее время в планах создание семьи: вот-вот Толик вернётся с флота, и мы поженимся. Мне деток пора уже иметь. То есть не успеешь оглянуться – и в декрет. И какая активность с детками? Нет-нет, не моё это! А у тебя получится. А на мою помощь всегда можешь рассчитывать.

– Ну хорошо, если обиды не держишь. Завтра после горкома мы с Георгием едем на семинар в областной центр, всю неделю придётся туда-сюда мотаться.

– Это же классно! Большой город посмотришь, если время будет. Может, вечером в театр сходишь. Он у нас не хуже московского. В Романовске-то гулять особо негде и смотреть нечего: ску-ко-та! У молодёжи только танцплощадки как развлечение: потопчутся под музыку, да разборки и драки устроят после танцев. Без алкоголя ни одно подобное мероприятие не обходится. Ну а центр есть центр! Хорошо, что не в тридевятом царстве, а рядом.

В ту ночь мне приснился театр в пёстренькой музыкальной шкатулке. И я рукотворила спектакль поворотом ключа… И всё вокруг вертелось. Вертелась и я. Вертелась в самом центре шкатулки и спектакля.

Ноябрь-декабрь 1975

Пролетел месяц. Я втянулась в работу секретаря комсомольской организации комбината. По моей инициативе сколотили команду КВН, провели концерт ко дню Великой Октябрьской революции и уже обдумывали программу для новогоднего вечера с музыкой, песнями, танцами, ведь костяк работников комбината – молодёжь.

Я пообвыкла в общежитии, обустроила быт. Из окна моей комнаты (я одна занимала спальню) открывался вид на овраг с речкой, а за речкой простиралась берёзовая роща. В зале проживали три девушки: веселушка-хохотушка Ирина из отдалённой деревни нашего района и тихие скромницы Таня и Люда, приехавшие из сибирского городка Канск.

На первом этаже одну квартиру преобразовали под комнату отдыха: мини-библиотека, шкаф с настольными играми, телевизор, радиола, столы со стульями, диван и два кресла.

В другой однокомнатной квартире первого этажа находился штаб ДНД² . Штаб создан не без моего участия – назрела необходимость. Дело в том, что в город на возведение второй очереди комбината, кроме ребят-строителей с комсомольскими путёвками, были направлены и судимые мужчины, заканчивающие «отсидку» на поселении, и часть из них разместили в нашем общежитии. Конечно, их контролировала милиция: три-четыре раза в месяц они ходили отмечаться в городской участок. Но за закрытыми дверями «своих» квартир они всё-таки умудрялись распивать спиртные напитки, курить и шуметь в позднее время. Коменданту общежития поступали жалобы. Тогда я и высказала идею открыть штаб ДНД и дать дружинникам право проверять квартиры при необходимости. Идею поддержал участковый милиционер, затем РОВД и горком комсомола. В доме стало спокойно.

Люблю тебя, Левобережье!

В выходные дни меня неудержимо влекло не в шумную Москву или областной центр, а на тихое Левобережье нашего городка. Там, среди старинных зданий, церквей и храмов, я находила особое вдохновение. На этом берегу Волги, вдоль её холмистых склонов, возвышались пять домов Божьих, и я с упоением зарисовывала их изящные силуэты. Православные церкви, с их устремлёнными ввысь куполами, казались воздушными и лёгкими по сравнению с массивными каменными католическими соборами.

Мне нравилось наблюдать за величавым течением Волги, большими кораблями и стремительными пассажирскими теплоходами на подводных крыльях – «Ракетами» и «Метеорами». Великолепный собор, возвышающийся над деревянными серенькими покосившимися домиками, придавал пейзажу особое очарование. Издали эти домики выглядели милыми и игрушечными, словно сошедшими с полотен Кустодиева.

Со временем я заметила, что жизнь в этой части города текла особняком. Здесь не было потока приезжих – ни заводов, ни новых рабочих мест, ни высоток, меняющих силуэт улиц. Левобережье оставалось нетронутым временем, а его жители – истинными коренными романовчанами. Их предки веками жили на этой земле, а фамильные купеческие особняки передавались по наследству вплоть до революции. Даже после неё многое осталось по-прежнему: купцы и мещане не спешили покидать родные места. Правда, их просторные дома наполнились новыми голосами – сюда переезжали ремесленники и крестьяне из близлежащих деревень, превращая некогда уединённые особняки в многосемейные гнёзда.

На Левобережье все знали друг друга не только в лицо, но и всю биографию каждого семейства. Я часто ловила на себе любопытные взгляды. Неудивительно, ведь я была для них чужачкой. Я и выглядела не так, одевалась не так, не так говорила. Даже улыбалась не так. Здесь не было принято здороваться с незнакомцами. Даже если встретишься с кем-то нос к носу на узкой тропинке, тебя просто проигнорируют – пройдут мимо, словно перед ними пустое место. А я приехала из Франции, где, особенно в посёлках и небольших городках, люди приветствуют друг друга хотя бы улыбкой, если не словом. По привычке я тоже всем улыбалась, наверняка выглядя в их глазах странной, а то и вовсе блаженной. Со временем эта наивная привычка сошла на нет – я перестала раздавать улыбки направо и налево.

Днём любила посидеть не только на набережной, но и в парке за чтением журнала «Юность» или «Литературной газеты», взятых из читального зала библиотеки. Я подружилась с заведующей Натальей, она всегда была рада меня видеть. Мы беседовали о книгах и новых фильмах. Иногда я приходила с конфетами, пряниками и пластинками западных групп. Мы негромко включали музыку, пили чай.

Несколько раз я замечала высокого парня лет двадцати трёх – двадцати пяти, с пышной взлохмаченной шевелюрой и прищуренным взглядом. Он садился на скамейку напротив, метров за десять от меня, курил и исподтишка наблюдал. Я просто отмечала факт его очередного присутствия, не более того, но удивлялась, почему мы появляемся в парке каждый раз в одно и то же время.

Я уже привыкла к пересудам и взглядам на комбинате, когда тебя буквально изучают с головы до ног: во что одета, какой макияж, чем пахнешь… И уже не обращала внимания, а просто пропускала через внутренний фильтр. Ну, наблюдает парень со скамейки – и пусть наблюдает! С меня не убудет.

Но однажды, после очередной подобной встречи, парень набрался наглости вторгнуться в мой сон: комсомольский вожак пятернёй причёсывала его взлохмаченную шевелюру…

Ну и сны, однако, у девушки!

Комсомольские будни

Жизнь на комбинате бурлила, как горный поток, и я оказалась в самом его течении. Круг моего общения не ограничивался только Надей, комсомольским активом и директором – то и дело приходилось пересекаться с секретаршей, а кабинет я делила с физруком. Владимир – так его звали – был колоритной фигурой: двадцатипятилетний блондин среднего роста с серыми глазами и такими светлыми ресницами, что они казались невидимыми на солнце. Его накачанная фигура выдавала в нём настоящего спортсмена. Он отвечал за всю спортивную жизнь комбината: зимой гонял рабочих на лыжах, летом организовывал футбольные матчи, соревнования по лёгкой атлетике и заплывы в Волге, а также был играющим тренером футбольной команды, чем особенно гордился.

В периоды затишья спортивной жизни Владимир неформально становился моим помощником. Мы вместе корпели над еженедельной стенгазетой, придумывая материалы в духе времени – острые, но не слишком, с правильным идеологическим уклоном. Такая совместная работа незаметно сблизила нас. Обеды в столовой, куда мы ходили вместе и где к нам неизменно присоединялась Надя, стали маленькой традицией. После работы нашей троице предстоял неблизкий путь домой: я направлялась в общежитие, Надя – к Капе, а Владимир, как местный житель, тоже держал путь в старую часть Правобережья. Автобусы развозили рабочих по окрестным сёлам, но через город не ходили, поэтому мы пешочком месили грязь или утаптывали снег, в зависимости от капризов погоды.

Декабрь подкрадывался незаметно, а с ним и предновогодняя суета. На комсомольский актив легла ответственность за организацию новогодних торжеств. Программа вырисовывалась традиционная: в актовом зале – официальная часть с обязательными речами директора, парторга, комсорга и председателя профкома, потом награждение денежными премиями героев соцсоревнований и рационализаторов производства. Затем – концерт, где должны были блеснуть наши самородки: певцы, танцоры, чтецы и новоиспечённая команда КВН. И конечно, куда же без неё – разухабистая гармонь должна была придать всему действу народный колорит.

Но я решила пойти дальше – задумала после концерта устроить танцы. Такого на комбинате ещё не было, настоящая "проба пера". Молодёжи нужна отдушина, возможность выплеснуть накопившуюся энергию. И лучше пусть это происходит под присмотром, на комбинате, хотя бы раз в месяц.

Директор, после долгих дебатов и моих настойчивых убеждений, наконец сдался – танцам быть! Но тут встал вопрос с музыкой. Своего ансамбля у нас не было, приходилось выбирать между двумя городскими коллективами: из дворца культуры правого берега или из клуба левого. Владимир, хорошо знавший местную культурную жизнь, пояснил: левобережные – настоящие танцевальные волки, играющие каждые выходные на танцах, а правобережный коллектив занимается концертной деятельностью с репертуаром советских композиторов.

Я решила, что нужно самой оценить левобережную группу в деле. В конце концов, доверять можно только собственным глазам и ушам.

Танцы-танцы! Обжиманцы!

В субботний вечер по льду Волги мы с Надей пришли в клуб. Он располагался на центральной улице Левобережья, в длинном старинном здании на первом этаже.

Владимир категорически отказался нас сопровождать, сказал, что между парнями двух берегов издавна идёт негласная война и лучше вечером на чужой территории не показываться.

Да уж! А Надя советовала мне присмотреться к парню. Нет-нет, такие храбрые герои мне не нужны!

В клубе работала гардеробная. Снять пальто, переобуться, купить билет за двадцать копеек – всё на входе, под недремлющим оком пожилой женщины – гардеробщицы, кассира и контролёра в одном лице.

Несколько парней, чуть отвернувшись от гардеробщицы, по очереди отпивали из бутылки немного вина. Для храбрости, что ли?

Я вспомнила мой первый вечер с Надей и порцию грузинского вина, от которого почувствовала лёгкость и тепло после малой толики выпитого. И всё же пить из горла общей бутылки – это не комильфо, согласитесь… Надо поговорить с директором, чтобы на молодёжной вечеринке работал буфет с пирожными, соками, минеральной водой и лёгкими алкогольными напитками: шампанским, пивом, вином, но в строго ограниченных количествах. Если уж и выпивать немного, то пусть это будет культурно! Всё равно же пить будут! Так хоть не из горла!

Мы вошли в зал. По периметру стояли длинные секции со стульями. На сцене суетились длинноволосые музыканты от восемнадцати до двадцати пяти лет, одетые кого как угораздило, и пухленькая солистка в серой юбке до колен и невзрачной вязаной кофточке. Ребята настраивали инструменты и микрофоны.

Танцевальный вечер открыт с 19 до 22 часов. Зал постепенно наполнялся: девушки в большинстве, но и парней немало. Наконец-то заиграла музыка. Может быть, ребята ещё только разогревались, но исполнение звучало посредственно. Мне показалось, музыканты слушали пластинку и подыгрывали мелодию на слух, кто на что способен: кто в лес, кто по дрова. А вот солистка Анна пела неплохо. Я оценила обволакивающий и ласкающий тембр её голоса. Но само́й девушке не хватало раскованности, внутренней энергетики.

Мы не собирались ни танцевать, ни привлекать к себе внимание и присели с левой стороны от сцены, в самом углу зала. Через мельтешащие силуэты танцующих взгляд упал в правый угол, напротив нас. Парень баскетбольного роста в стильном пиджаке и джинсах – мало кто имел их в этом городке – громко смеялся в окружении нескольких девушек. Девушки закинули головы вверх, чтобы видеть его лицо. Рядом с «баскетболистом» стояли два молодых человека, одним из них оказался тот нечаянный «воздыхатель» из парка – парень с пышной взлохмаченной шевелюрой и взглядом с прищуром. На фоне «баскетболиста» он уже не смотрелся таким высоким, каким казался раньше.

«Баскетболист» не только громко смеялся, но и громко разговаривал. Не парень, а громкоговоритель, извергающий гремящие звуки в окружающее пространство. А я не любила этого в мужчинах: «шумный – неумный» – такой вывод сделала ещё в старших классах школы. И какой же он гигант! Не дай бог стоять рядом, сразу разовьётся комплекс неполноценной карлицы.

Музыканты заиграли вальс. Ребята не спешили приглашать девчат. И девчата разбились на пары друг с дружкой. Второй парень из свиты баскетболиста, невысокий, светловолосый, в вязаном жилете поверх рубашки, направился в нашу сторону, подошёл и пригласил меня на танец.

О боже! Всё-таки танцевать придётся.

– Иди! – подтолкнула Надя в спину. – Хороший парень!

Он легко подхватил меня и закружил по залу. Приятно удивил уверенным лидерством. Не ожидала!

– Откуда такая Снежная Королева? Холодная, как льдинка. Расслабься! Я не кусаюсь.

Под напором нашей поступательной круговерти вальса танцующие расступились, и мы порхали по центру.

– Я Анатолий, – продолжал он, не дождавшись ответа. – Студент авиационно-технологического института. Приехал домой на выходные. Ты правобережная? Но я и там таких не припомню. Ты явно из другой оперы.

– С Правобережья, но приезжая. Работаю на комбинате.

– Да ну?! Такая королева и вдруг ткачиха!

– На комбинате не только ткачихи, – усмехнулась я.

– Бухгалтер? – он смотрел прямо в глаза, росточком-то мы почти вровень.

– Ну, можно сказать и так. Что-то вроде этого.

Вальс закончился.

– Спасибо! Танцуешь, как дышишь! – сделал комплимент Анатолий и отвёл меня к скучающей Наде.

Она отрешённо восседала на стуле и углом рубашки протирала очки. Анатолий горделиво расправил плечи и ушёл к вожаку. Вожак на миг отвлёкся от своей стаи и вдруг заинтересованно уставился на Надю.

Ну вот! Сейчас этот великан пригласит её на танец, и мне, хочешь или не хочешь, придётся стоять с ним рядом, как Тарапунька и Штепсель.

– Надюшка, солнце моё! – ещё издали воскликнул «баскетболист».

Он подошёл, приподнял Надю и закружил. И очки слетели с её носа ещё раз.

– А-лёш-ка! – взвизгнула она. – Сколько лет, сколько зим?! Где пропадал?

– Так служил же, отдавал на флоте долг Родине. А где твой Толик? Почему без него?

Они живо разговаривали, никого не замечая вокруг. Казалось, весь зал их слушал.

– Так он тоже на флоте. Жду демобилизации. Вот-вот вернётся.

– Здорово! Обязательно надо собраться всем вместе, как в добрые молодые годы.

– Как в добрые годы уже не получится. Иришка твоя вернулась из Минска не одна, а с женихом. Через неделю у них свадьба. А Люда уже ребёночка нянчит, не дождалась Ефима. Так что из нашего тройственного союза только я и Толик уцелели. Тьфу-тьфу-тьфу!

– По-нят-но, – протянул баскетболист и перевёл взгляд на меня.

И только в этот момент я открыто взглянула ему в лицо и… покраснела. Боже, как же он красив! Ален Делон в лучшие годы! Темноволосый, голубоглазый, с прямым классическим носом, чувственными розовыми губами, очерченным подбородком, придающим лицу мужественность. Голливуд отдыхает с растиражированными Джеймс Бондами! Эх, какая гармония в лице: ни одного лишнего штриха! Поверьте, я знаю толк в красоте, как-никак художник!

Похоже, «баскетболист» ещё тот ловелас! Он вдруг воскликнул:

– А-а-а, какая колибри! твоя подружка. Порхающая заморская птичка! Откуда к нам в провинцию залетела такая экзотика?

«Как банально!» – подумала я и почувствовала, как внезапно дёрнулось веко на правом глазу.

– Знакомься, это Лина. Моя двоюродная сестра, – Надя обняла меня за плечи и засмеялась. – Да, она у нас и правда залётная: заморский цветочек аленький.

– Рад знакомству. Я Алексей, друг юности твоей кузины. В одной компании три года гуляли, за ручку держались и целовались. Девчата – к нам на левый берег, а вечером мы их провожали домой на правый. Слава богу, все три подружки проживали в одном доме, да ещё и на набережной: так что ноги от правобережной шпаны мы уносили быстро, целёхонькими, – он засмеялся и не отводил от меня глаз.

Говорил он чисто, без местного диалекта и слов-паразитов, складно да образно, но громко и быстро. Я слушала вполуха и не проявляла заинтересованности к продолжению беседы.

Наблюдала за музыкантами. Они в это время играли ритмичную музыку. Играли лучше, чем предыдущий вальс. Барабанщик был в ударе – отличное чувство ритма у парня! И танцующие выписывали простенькие «па», переминались с ноги на ногу, как заводные роботы, с одинаковыми, годами натренированными движениями. Наверное, здесь так танцевали и десять лет назад.

Заиграли медленную музыку для парного танца. Ну, думаю, слава богу, сейчас этот великан уйдёт с Надей подальше от меня. Но Алексей склонился ко мне:

– Разреши, колибри?

Я, правда, пришла в замешательство: в танце до его плеч, может быть, я и дотянусь руками, но как же это нелепо и смешно будет выглядеть со стороны.

Танцевал он сносно. Нет, на ноги мне не наступал, не сбивался с ритма, но управлять такой малышкой, как я, ему было нелегко. В лицо ему я не смотрела, не сводила глаз с музыкантов, надеясь, что они вот-вот закончат игру.

Мы молчали. Куда и на кого смотрел он, не знаю. Да меня это и не интересовало. Надя танцевала со студентом Анатолием.

Мой нечаянный поклонник из парка сидел на стуле, в этот раз под сценой, по её центру, и поэтому пару раз наши взгляды пересеклись, и в эти моменты парень смущался. Если бы танцевать пригласил он, а не этот верзила, может быть, я даже и получила бы удовольствие – всё-таки танцы были моей страстью.

После танца мы вернулись в левый угол.

– Вы часто здесь? – великан Алексей сверлил меня взглядом.

– Лично я в первый раз, – оценивала я происходящее на сцене, не глядя на великана, – а может быть, и в последний.

– Почему? Не понравилось? По-моему, атмосфера вполне приятная. Или контингент не тот? – он пытался поймать мой ускользающий взгляд.

– Да не солидно как-то в моём возрасте толкаться среди малолетних девочек и мальчиков.

– Малолетних? – удивился Алексей. – Скажи проще: уровень не тот. И я соглашусь. Музыкальной культуры не хватает. Скорее всего, это клуб для общения в выходные вечера. Вот у вас на Правобережье, во дворце культуры, наверное, контингент другой: много приезжих, а значит, много новых лиц, каждый везёт из своего региона частичку своей культуры. Поэтому я удивлён, что ты здесь, а не там. Там у вас и пару легче себе найти. А здесь, колибри, ловить некого, ну разве что меня.

Алексей усмехнулся на своих последних словах.

– А можно называть меня человеческим именем, просто Линой?

Меня раздражала его манера и навязчивость. Он словно прилип ко мне и не закрывал рта. Пустомеля!

– Я не ищу пару. И во дворце ни разу не была, но, скорее всего, побываю. Дело не в поиске сердечного друга, я присматриваюсь к музыкантам: на комбинат нужен коллектив для танцевального вечера. Поэтому я здесь.

– Понятно… Музработник! – он засмеялся. – Вот ведь везёт мне на музыкантш! Иришка тоже в музыкальном училась.

– Ну, со мной облом! – съязвила я, мол, понимай как хочешь: облом с профессией или облом с тем, что тебе повезёт со мной. Ха! вернее, и с тем, и с другим!

– Я тоже первый раз в клубе после дембеля. Наверное, судьба подтолкнула появиться здесь сегодня. Звёзды так сошлись, и мы пересеклись. Кстати, видел тебя и раньше. В последний день работы переправы, перед закрытием на зимний сезон. Я стоял на набережной, ждал парома: матушка должна была вернуться из областного центра, вечно гружённая тяжёлыми сумками. Хотел встретить. Спускался по тропинке и увидел тебя в красных брюках и синей меховой курточке: как яркая райская птичка, явно заморская, выскочила с парома и так быстро взлетела по крутой лестнице наверх. Я глазом не успел моргнуть – взмахнула крылом и испарилась из виду… Встретил мать. Поднялись на набережную, а я всё ещё искал глазами, куда же ты исчезла… ни в парке, ни на центральной улице тебя не было. Так что извини за «колибри»! Но это ассоциация, первое впечатление. Именно такой увидел тебя: яркой птичкой-невеличкой, парящей над Волгой. Первые впечатления самые верные, между прочим. Вот так и запала в душу!

Ого, какую речь толкнул баскетболист! Фантазия работает, дай бог каждому! А слова-то как вплетает в речь! Сказочник, однако!

Музыканты объявили заключительный танец. Белое танго. Слава богу, больше никаких пар! Белые танцы я игнорировала. К Алексею подбежала бойкая, полненькая, большеглазая девушка с длинными тёмными распущенными волосами и увела Громкоговорителя за руку в центр зала.

А к нам наконец-то решился подойти мой воздыхатель из парка:

– Девчонки, я Валерий. Разрешите проводить вас домой через Волгу?

– Видится мне, что провожать будем гурьбой, как три мушкетёра, – громыхнул вернувшийся Алексей. – Ну что, выдвигаемся?

– Подождите, я хочу поговорить с музыкантами, – запротестовала я, – это же цель моего сегодняшнего вечера.

Музыканты спустились в зал. Студент Анатолий подозвал руководителя Николая. Мы поговорили с ним, отойдя в сторону. Николай задумался и затем выразил сомнение, хорош ли их репертуар для такого ответственного мероприятия. Пытаясь заинтересовать его, я сказала, что имею фонотеку грампластинок зарубежных групп и лидирующих ВИА советской эстрады и могла бы отдать ему свои сокровища – возможно, ребята расширят репертуар, благодаря этим записям. Он явно заинтересовался. В то время достать грампластинку с популярной музыкой было крайне сложно. Про зарубежную вообще лучше умолчать: даже в Москве днём с огнём не сыщешь, если только у фарцовщиков за большие деньги. А здесь тебе вдруг предлагают ценный винил, да ещё и бесплатно.