Читать книгу: «Ночью»

Больница научила меня – да и каждого, полагаю, может научить – не бояться смерти. Согласитесь, господа ипохондрики, что ради избавления от сего страха стоит потерпеть несколько недель больничной баланды. Действие же сей нехитрой терапии безотказно, ибо нет места, разве что в окопах, где смерть столь деятельна, как в больничных стенах, и нигде более не представится стольких случаев сжиться с нею лицом к лицу.

Как умирают люди, встретившие пулю, осколок гранаты или штык – мне не известно, но именно в больнице мне представилась возможность видеть, как умирающие сбрасывают земные тяготы с невероятной простотой и скромностью. И сдаётся мне, эти два слова лучше всего передают суть этого неизбежного в своей фатальности действа, в коем присутствует какая-то безмерная тишина, покорное, безропотное послушание. Умирающие будто слышат чью-то команду и – что не может не изумлять – послушно выполняют её, подобно школьникам, которых из душного класса выгоняет на благоухающую, солнечную поляну долгожданный звонок. Только здесь никто не собирает свои ранцы – напротив, оставляют всё, включая телесную оболочку. Странное забвение, свидетельствующее о необычайной спешке и великой радости, что трудный урок наконец-то окончен.

Больные умирают с покорностью послушных детей или же с тихим удовлетворением замученных кляч, для которых и прогнившая солома кажется желанным ложем. Уходят они, не пытаясь привлечь к себе лишнего внимания, – напротив, в этот миг в них проступает какая-то великая стыдливость; словно каждый стремится ускользнуть незамеченным, совершив нечто постыдное.

Дисциплина, царящая в больнице, в равной степени распространяется и на умирающих. И я, любезный мой читатель, говорю об этом без тени иронии, поскольку считаю это оправданным. Ведь сюда приходят не для забав – ты должен либо умереть, либо выйти здоровым, но в любом случае ты не имеешь ни малейшего права занимать место и время, предназначенное другому, ведь в каждую минуту множество людей спешат поскорее сбросить телесные оковы, а другие – выздороветь. Если бы больничное сообщество скорбело о каждом покойнике, в палатах воцарилась бы губительная атмосфера, больные теряли бы внутреннюю стойкость, умирая лишь от страха перед смертью. А так они, если и не достигают полного презрения к ней, то хотя бы обретают тупое равнодушие. Когда теряешь первого соседа – тебя пробирает тихий ужас, после второго, третьего говоришь себе: «Ну и Бог с тобой!» – и думаешь лишь о том, как бы самому не опозориться и убраться отсюда прозрачной тенью.

Но если ты, будучи брошенный на больничную койку, уже не содрогаешься при мысли, что какая-то незримая длань вот-вот вырвет тебя из клубка суетливых глупостей, называемых жизнью, это ещё не значит, что твоя душа окаменела вследствие постоянного созерцания боли и смерти. Взгляни на эту слезу, что сочится из глаз твоего соседа и стекает по его молчаливым, сжатым губам. Ах, всеми святыми, он о чём-то горько сожалеет! И как же ужасна эта слеза, которую уже ничто не в силах удержать и скрыть ни от соседа, ни от монахини, ни от санитара!