Читать книгу: «Потерявший солнце. Том 2»

FebruaryKr

Потерявший солнце. Том 2 / FebruaryKr. – Москва: МИФ, 2026. – (Red Violet. Магия Азии).

ISBN 978-5-00250-605-7

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© FebruaryKr, 2026

© Оформление. ООО «МИФ», 2026

⁂

Вся эта длинная история никогда не обрела бы голос без участия близких мне людей

Благодарю:

Катю Мурыгину – за веру, заботу и поддержку самых бредовых идей;

Яра Зарина – за вклад в сюжет и подработку жилеткой для нытья;

Катю Овчинникову – за критический взгляд на все, что я делаю;

Юлю Малясову – за первые комментарии и правки;

Ланье – за поддержку в самые трудные дни

Глава 1

– Такие глупые траты, – пробормотала Фэн Чань, с унынием осматривая украшенный к свадебной церемонии зал. Голубой шелк стен в летнюю жару дарил ощущение прохлады, а небольшие букеты белых и бледно-зеленых хризантем почти не давали запаха; ничего здесь даже не напоминало о свадебных традициях Лойцзы. Слуги с деловитым видом сновали туда-сюда, но стоило отвести от них взор, как они мигом замедлялись и принимались бродить бесцельно, коротая время за приятной беседой.

Фэн Жулань сейчас полагалось удалиться в сопровождении подружек и сестер в дальний зал, наряжаться в свадебные одежды и вплетать в волосы украшения, но вместо этого растрепанная принцесса с покрасневшими от гнева щеками кричала на служанок. Фэн Чань, рассеянно прислушиваясь к пронзительным восклицаниям младшей сестры, поудобнее устроилась на скамейке, вытащила из-за пазухи фляжку и отпила глоток.

– Они не слушают меня! – прошипела Фэн Жулань. Брови ее почти сошлись над точеным носиком, но гнев в глазах причудливо смешивался с бессилием.

– А с чего им тебя слушать? – флегматично пожала плечами Фэн Чань. – Думаешь, титула достаточно? Императору они служили не только из-за него, и тебе повиноваться не станут, если ты не найдешь подход.

– Какой подход? – взорвалась невеста. – Они просто должны выполнять свою работу!

– Милая, ты же не глупа. – Фэн Чань посмотрела на сестру с жалостью. – Станешь ты императрицей, и что? Думаешь, слуги от одного твоего имени станут дрожать? Будут смеяться за спиной и в суп плевать, казнишь одного – двое испугаются, а третий продолжит пакостить.

– Можно перевешать всех, – мрачно отрезала Фэн Жулань. – У них не будет другой госпожи, а мне не видать других слуг, и им придется подчиниться.

– Да, – с иронией согласилась Фэн Чань и кивнула на стены. Полотна с вышивками висели криво, одно и вовсе упало на пол, взметнув в воздух облако пыли. – Позволь напомнить, что после свадьбы отец покинет эту страну и тебя и большая часть войска уйдет вместе с ним. Он надеется, что с его помощью ты научишься управлять Лойцзы, а не перевесишь всю ответственность на него. После его отъезда воинов во дворце останется немного, а вот слуг…

Фэн Чань многозначительно замолчала. Лицо Фэн Жулань покрылось бордовыми пятнами. Принцесса судорожно вздохнула, закрыла глаза и сжала кулаки, пытаясь успокоиться.

– Я справлюсь, – ровным тоном проговорила она и медленно открыла глаза. Лицо ее мгновенно исказилось. – Кто принес красные цветы? Кто?!

Десяток молодых служанок замерли, низко наклонив голову. Ни звука не нарушало тишину, но стоило Фэн Жулань начать успокаиваться, как откуда-то со стороны девушек послышался отчетливый тихий шепот:

– Ведьма!

Лицо принцессы превратилось в безжизненную маску. В несколько стремительных шагов Фэн Жулань достигла первой служанки – девушка наклонила голову еще ниже, уткнувшись подбородком в грудь, – и тихо проговорила:

– Кто из вас посмел открыть рот?

Служанки молчали. Фэн Жулань ухватила ближайшую девушку за подбородок и заставила поднять глаза.

– Ты? – Шепот принцессы казался змеиным шипением. Служанка была так испугана, что едва переводила дух; волосы на висках намокли от пота. Не в силах выдавить ни слова, она покачала головой.

Фэн Жулань бледно улыбнулась и, широко размахнувшись, наградила служанку звонкой пощечиной. Тяжелый затейливый перстень, перевернутый камнями к ладони, украсил гладкую щеку широкими царапинами. Не обращая больше внимания на охнувшую от боли служанку, Фэн Жулань перевела немигающий взгляд на следующую девушку.

Фэн Чань со вздохом поднялась со скамейки и опустила тяжелую ладонь на плечо младшей сестры.

– Приведите все в порядок, – отрывисто проговорила она. – Не заставляйте меня сердиться.

Девушки мгновенно исчезли, будто их и не было; Фэн Чань развернула младшую сестру лицом к себе и с укоризной поправила торчащие во все стороны волосы.

– Посмотри на себя, принцесса, – негромко посетовала она. – Выглядишь как непричесанный ребенок, а скандалишь хуже торговок. Куда это годится, где твое воспитание? Ты всегда умела держать лицо, а теперь посмотри на себя – у тебя дрожат руки. Иди приведи себя в порядок, я прослежу, чтобы здесь все исправили. Меня послушают и без титула. Иди, иди.

Плечи Фэн Жулань опустились, выдавая крайнюю усталость. Окинув взглядом зал, до сих пор находящийся в беспорядке, она нетвердыми шагами вышла в коридор и глубоко вдохнула.

Это не ее дом, не острова – в воздухе нет ни запаха моря, ни тонкой горчинки водорослей. Она мечтала оказаться здесь и позабыть дом, который никогда не был к ней слишком добр, так почему же все сильнее пытается переделать дворец в духе Сибая? Сестра права, и сколько бы гнева ни копилось в душе, но никто не начнет подчиняться иноземной принцессе просто так; даже на островах подчинялись не ей самой, а дочери правителя, почитая в ней ее отца. Так чего она требует от местных людей, для которых она – наглый захватчик?

Она все еще чужая и здесь, и дома. Есть ли для нее место в этом мире?

В этой свадьбе нет праздника, нет радости, это просто шелковая ширма с кривым рисунком, которым они прикрывают свои планы и чаяния, так зачем бороться за цвет лент или идеально подобранные букеты? Все равно никто не увидит этого лишнего великолепия. Семья, безумный жених, слуги да несколько бестолковых министров, которые спят и видят, как бы выгадать себе кусок пожирнее.

Раньше казалось, что стоит претворить свои планы в жизнь, и все исправится само собой, теперь же Фэн Жулань начала сомневаться во всем, и прежде всего – в себе самой.

Ощущая себя бесконечно растерянной и одинокой, она на секунду замерла, а потом решительно свернула в коридор, уводящий прочь от ее покоев.

Фэн Юань сестру впустил неохотно. Хмурясь, он отступил в сторону и скрестил руки на груди.

– Что ты здесь делаешь? – холодно спросил он. Взгляд его разом ухватил и подрагивающие губы, и покрасневшие уголки глаз Фэн Жулань. – Уже забыла? Мы договорились не видеться, пока отец не уедет.

– Отцу нет до нас дела, – фыркнула Фэн Жулань и вошла в его покои, с любопытством оглядываясь. – Он закрылся еще вечера со своей девкой и велел не беспокоить. Как при такой энергичности боги не дали ему еще десяток-другой детей?

– И хорошо, что не дали, – усмехнулся Фэн Юань и запер дверь. – Неужели так необходимо было бежать ко мне в день своей свадьбы?

– Ты не рад мне? – Принцесса едва заметно нахмурилась. Единственный человек, которого она любила и которым дорожила, единственный, чья верность никогда не вызывала в ней никаких сомнений, сейчас выглядел слишком холодно.

– Жулань, мы повзрослели, я уже не раз говорил тебе. Теперь нужно быть куда осторожнее, – терпеливо объяснил Фэн Юань и притянул девушку к себе. – Слишком много глаз наблюдает за нами.

Уютно устроившись в знакомых объятиях, Фэн Жулань зажмурилась. Темные тучи над ее сердцем понемногу рассеивались.

– Я знаю, – прошептала она, лбом вжимаясь в плечо Фэн Юаня, – просто все слишком сложно, я не справляюсь. Мне хотелось увидеть тебя… Я так надеялась, что отец умрет раньше срока; знаю, это невозможно, но все равно каждый раз перед сном я мечтала о том, что проснусь, а его уже не стало. Умер на очередной своей наложнице, ничтожный и жалкий… Но тогда я не увижу испуг в его глазах, не успею заставить его встать на колени. Нет, теперь я не мечтаю о случайной смерти.

– Ты так и не можешь простить его? – Фэн Юань опустил голову и едва ощутимо коснулся губами гладких темных волос. – Он протянет еще лет десять, но потом уже не сможет управляться с силой, и править будешь ты. Может, стоит подождать?

– Простить? – Фэн Жулань сдавленно рассмеялась. – А ты его простить можешь? За все, что он делал с нами? И дело ведь не только в прощении. Мне нужна армия, сильная и обученная, никак не связанная с Сибаем. Ты ведь знаешь, что я не смогу навредить отцу сама, никто из нас не сможет. Но если у меня будет армия, мне не придется делать что-то самой, я просто отдам приказ. Не хочу дожидаться, пока он уступит корону мне.

На мгновение девушка замялась, но не стала продолжать.

Она никогда не хотела этой власти, слишком хорошо понимая ее истоки.

Словно наяву, она снова ощутила пронизывающий до костей влажный холод сокрытого от чужих глаз грота, куда вели их доверенные слуги отца. Слуги и сами не знали, зачем уводят детей во мрак подземелья. Наверняка они думали, что это очередное издевательство правителя, который к отпрыскам своим никаких добрых чувств не питал, или какое-то испытание, но вступиться за детей никто не посмел. Фэн Чань, тогда уже подросток, отважно шла первой, высоко задрав подбородок, – никакой тьме и могильному ужасу не сломить ее дух. Фэн Юань шел следом и вел за руку совсем еще маленькую Фэн Жулань; в свете факела лицо его казалось принцессе куском бледного нефрита с черными провалами глаз.

Тому, кто дремлет внизу, полагалось определить, кто из них достоин стать продолжением рода и следующим правителем Сибая. Отец называл его богом и говорил о нем почтительно, вполголоса, даже при детях не боясь уронить свой авторитет; но чем ниже опускалась Фэн Жулань, тем меньше верила в слова отца.

Тянуло застарелой кровью, и воздух густел, не проходя в легкие. Зачем было богу прятаться в таком тесном мрачном месте, зачем таиться во тьме?

Продолжительный спуск закончился в длинной вытянутой пещере. Окаменевшие кораллы тут и там выпирали острыми обломками, отбрасывая густые тени.

Фэн Чань сразу уснула, привалившись спиной к камню и сползая вбок. Оставленный слугами факел прогорал, стреляя искрами и на мгновение выхватывая из темноты лица жмущихся друг к другу перепуганных детей.

Следом сдался Фэн Юань. Он мешком свалился на землю, ударившись головой об острый выступ. Шрам над правой бровью остался до сих пор, но мужчина совершенно не помнил, где заполучил это украшение; Фэн Жулань не напоминала об этом.

Потом трепещущий огонек погас, и абсолютная, непроницаемая темнота и тишина сомкнулись над головой Фэн Жулань, как толща воды.

Наутро Фэн Чань, щурясь на солнце, говорила о том, что все это глупости и она чудесно выспалась. Фэн Юань еще несколько дней страдал от головных болей и выглядел потерянным – казалось, он не узнает ни родных, ни дворца.

Фэн Жулань никому не рассказала о том, как чужая и злобная сила выворачивала наизнанку ее голову, ледяными пальцами копошась в воспоминаниях, и от этих прикосновений даже наполненные светом кусочки памяти темнели и блекли; как она до боли в горле пыталась закричать, но ни звука не могла издать; как обломала все ногти до крови в бесполезных попытках уползти от незримого чудовища.

Отцу было все равно, он прошел через это давным-давно и страха не помнил. Скривившись, он поздравил Фэн Жулань с избранием и посоветовал заниматься прилежнее, а также чтить бога, дарующего Сибаю неуязвимость, а правителю – силу и почет.

Глядя на отца, Фэн Жулань едва удерживалась от крика. Разве мог он не понимать, чью силу использует? Разве можно принять то злое и жадное до тепла создание за бога?

Зачем ей корона, если вместе с ней душа ее навечно окажется связана с чудовищем?

Глава 2

Даже примерно не представляя, сколько времени понадобится для выкупа ребенка, Ши Мин приготовился провести в «Персиковом источнике» не менее нескольких месяцев. Госпожа Уна не раз намекала, что стоимость ушастого подростка велика и мало кому по карману.

Наверняка она предпочла бы заключить совсем другую сделку, однако излишне напирать боялась. В этом городе и окрестностях у нее было достаточно власти, чтобы принудить кого угодно и к чему угодно, но за спиной Ши Мина незримой тенью стоял господин Ло. Несмотря на прочные связи между Мастером и Уной, женщина своего партнера опасалась, и это делало ей честь – немногие далекие от политики Лойцзы люди могли разглядеть в Ло Чжоу его пугающую изнанку. Сам Мастер пыток, в свою очередь, своей явной заботой возвел Ши Мина в ранг опекаемого, и теперь любое неверное слово в его сторону невольно соотносилось и с господином Ло.

Каждый вечер, спускаясь в общий зал, Ши Мин ловил на себе десятки взглядов – от презрительных до любопытных. По условиям договора он должен был просто находиться здесь в одно и то же время, не вступать ни с кем в контакт – за этим отдельно следили двое охранников – и ждать. Заинтересованные и обеспеченные дамы слетались в «Источник», просиживая вдвое больше времени и привлекая мужчин. Посетители же, в свою очередь, помимо любовных приключений, вдруг принялись подыскивать себе спутниц жизни, мимоходом поглощая в десятки раз больше алкоголя. Кто-то из предприимчивых постоянных гостей начал принимать ставки, гадая, с кем же несговорчивый иноземец поднимется наверх.

Ши Мин не знал, какую цену выставила хозяйка «Источника», однако сумма явно была баснословная. Немногие рискнувшие заплатить получали право подсесть к Ши Мину и весь вечер развлекать его беседой, заодно заказывая напитки.

Никогда еще бывший маршал не ощущал себя такой дорогой и недоступной простым смертным куртизанкой.

– Ты должен выглядеть так, чтобы к тебе хотелось подсесть. – Глаза владелицы борделя были холодны и самую каплю насмешливы. – Так, чтобы люди готовы были платить даже за разговор с тобой. Все равно я вряд ли уговорю тебя провести с кем-нибудь из них пару часов наедине, так увлекай хотя бы беседами! Сказки морякам рассказывай, боевым опытом делись – мне дела нет.

Ши Мин попытался было разбудить ту часть себя, которая в молодости позволяла привлечь чужое внимание, не делая ровным счетом ничего; однако этот кусочек памяти оказался надежно похоронен под толстым слоем золы. Он решил положиться на удачу и собственную инаковость, ярко выделяющуюся внешность. Ощущая странную неуверенность, Ши Мин поддался чувствам и достал крошечную шкатулку. Серьга искрилась холодным светом, каждой линией своей совершенная, будто наточенный клинок. Ощутив под пальцами тонкие пластины, Ши Мин закрыл глаза. Так, на ощупь, он и надел ее – один замочек за мочкой, другой в верхней части раковины.

Будто доспехи – только не для тела, а для души.

Посетители сливались в одно серое многоликое создание, и Ши Мину никак не удавалось выделить хоть кого-то. Все, и мужчины, и женщины, были рослыми, светловолосыми и громкоголосыми, и глаза всех оттенков голубизны – от прозрачного льда до морских глубин – смотрели с одинаковым выражением. Разговор с ними не клеился. Ши Мин понимал практически все, но коротко отвечать не хотел, а привычные свои фразы никак не мог переделать под незнакомый язык. Все чаще он с непроницаемым лицом повторял: «Я вас не понимаю» – и продолжал пить, стараясь сдержать улыбку при виде разочарования на лицах собеседников.

В эти дни Ши Мин попытался смириться с мыслью о том, что жизнь все еще не закончилась и боль со временем утихнет, оставив после себя безразличие.

Украдкой рассматривая лица своих собеседников, бывший маршал вспоминал о людях, с которыми когда-то так легко сходился и расставался безо всякой печали. Как давно это было? Сколько времени его спутником остается одиночество?

Кто-то из отдающих большие деньги женщин вполне может по-настоящему заинтересоваться им, и среди них наверняка есть те, с кем можно ужиться; только вот слишком много засовов придется сломать, пытаясь выпустить сердце на волю.

Забвение – прекрасное чувство, но забывать слишком страшно, намного страшнее, чем помнить.

Брак, казавшийся капканом, на самом деле стал клеткой с нараспашку раскрытой дверцей; сложись все по-другому, и Ши Янмей смогла бы оставаться его верной спутницей от дня свадьбы и до самой смерти. Между ними никогда не разгорелось бы яркое пламя, но и холода можно было не ожидать. Многое потерявшие люди, которым выпало испытаний с избытком, как никто другой умели ценить крохи тепла и беречь их у самого сердца.

Лиц становилось все больше, и все они слились в одну мерцающую золотом ленту. Только появившегося на пятый день мужчину Ши Мин невольно запомнил – тот просто возник рядом со столом и замер неподвижно, как статуя. В тот вечер в зале было особенно многолюдно.

Ши Мин медленно поднял голову. Пламя свечи ослепительным всполохом задержалось в искристом камне серьги.

Посетитель был просто чудовищно высок. Ши Мин почувствовал себя в сравнении с ним совсем крошечным и ничтожным; однако после всех лет, проведенных рядом с Юкаем, это его совсем не задевало.

Мужчина продолжал стоять, не сводя взгляда с Ши Мина. Наверняка он привык подавлять одним своим внешним видом и неосознанно действовал по той же схеме. Неожиданно это вызвало всплеск раздражения.

Ши Мин, не скрываясь, медленно рассмотрел мужчину во всех подробностях, начиная от странной прически и заканчивая сапогами грубой выделки. Остальные посетители будто разом перестали замечать странную пару и их молчаливую дуэль, только на светловолосого мужчину изредка косились с плохо скрытой опаской.

В самой глубине антрацитово-черных глаз загорелся едва заметный насмешливый огонек.

– Благодарю, здесь нет сквозняков, – медленно проговорил Ши Мин, с равнодушным видом отпивая из бокала.

Мужчина вопросительно приподнял бровь.

– Я вижу только три причины так настойчиво стоять у меня над душой: либо вы меня охраняете, либо прикрываете от солнца, либо вам кажется, что на меня дует. Защищать меня не от кого, солнца в зале тоже нет, поэтому… – Ши Мин выдержал паузу и опустил стакан на стол. Толстое глиняное дно глухо стукнуло о столешницу. – У вас ко мне какое-то дело?

Качнувшись с пятки на носок, мужчина тяжело опустился на стул.

Ши Мину эта натужная неуклюжесть показалась наигранной. Мужчина был подтянут и быстр, несмотря на свою массивность, и под плотным слоем одежды наверняка были только сухие мускулы и веревки выпуклых жил. Однако притвориться медленным и неповоротливым – не самая плохая тактика.

Сам Ши Мин предпочитал представать перед опасными людьми чуть более нежным и задумчивым, балансируя на грани между подлинным своим обликом и игрой: нет надежнее маскировки, чем слегка измененная истина.

В рассеянном неярком свете лицо мужчины казалось вырезанным из камня. На нем не было ни следа изнеженности или мягкости. Светлая от природы кожа была вылизана солнцем до медового оттенка, а ветром – до заметной шершавости. Светлые у зрачка глаза понемногу темнели, обведенные четким кольцом, резкие и даже на вид твердые губы едва заметно кривились.

– Я заплатил за время, – после длительной паузы заговорил мужчина. Голос его был низким, сорванным.

Ши Мин вежливо приподнял бровь:

– Вы не похожи на человека, нуждающегося в беседе.

Мужчина едва заметно нахмурился и неловко сплел пальцы. Ладони у него оказались широкими до неуклюжести, а кожа грубостью соперничала с деревянным столом.

От его взгляда по спине Ши Мина поползли мурашки. Только сейчас он заметил, что в глазах светловолосого охотника был не интерес или азарт, нет – там была беспощадная решимость.

– И в какую сумму меня оценили? – не удержался от вопроса Ши Мин. Раз уж этот человек действительно внес посильный вклад в выкуп мальчишки, то некоторое время придется провести в его обществе.

Мужчина едва заметно улыбнулся, но снова ничего не ответил.

Только спустя неприлично длинную паузу коротко бросил:

– Я бывал в твоей стране. Хороших людей там нет.

Ши Мин усмехнулся. Прямота и наглость почитались здесь достоинством, и хрупкого иноземца наверняка находили легкой мишенью, только вот даже безоружный воин все равно остается воином.

– Вы купили беседу со мной, но не мое терпение. – В голосе Ши Мина добавилось холода.

Мужчина нетерпеливо мотнул головой:

– Я могу заплатить больше.

Бывший маршал уже приготовился к коронному «Я вас не понимаю», когда осознал, что все это время они с северным охотником спокойно говорили на наречии Лойцзы. Северянина, казалось, позабавило изумление Ши Мина.

– Много путешествую, – объяснил он. – Легко получается учить чужой язык. Я покупаю не раз, а…

Мужчина замялся и выговорил какое-то колючее слово, которое Ши Мин еще ни разу не слышал. Видя недоумение бывшего маршала, северянин коротким кивком подозвал девушку-подавальщицу – работники «Источника» бегло говорили на всех языках, какие только были в ходу у посетителей.

Девушка с опаской наклонилась к северянину, выслушала его и подняла глаза на Ши Мина.

– Насовсем, – проговорила она и поджала губы. – Он говорит – вечность. Навсегда.

Отходя от стола, она бросила короткий взгляд на северянина и вдруг наклонилась к Ши Мину.

– Ни гостем, ни рабом, – торопливо шепнула девушка, – не ходите с ним, господин. – Не договорив, она съежилась под пристальным взглядом блекло-голубых глаз и споро ускользнула в толпу.

Ши Мин ощутил себя сбитым с толку. Стоило только подумать о том, что в его жизни со временем появятся близкие и друзья, и судьба тут же прямо под нос начинает подсовывать желающих. И никакого дела судьбе не было до того, что эти варианты никакого доверия не внушают и появляются крайне не вовремя.

Разговор разладился – северянин молча и не отрываясь разглядывал лицо Ши Мина, будто душу пытался из него вытянуть; бывший маршал, заподозрив собеседника в сумасшествии, отстраненно думал о своем.

Стоило северянину подняться со своего места, как Ши Мин не сдержал облегченного вздоха. Мог бы, но не захотел – слишком уж неправильным казался ему взгляд мужчины, решительный и вместе с тем внимательно-пустой, как у огромного снежного кота при виде несерьезного противника.

Обойдя стол, северянин остановился за спиной Ши Мина и проговорил громко, ни от кого не скрываясь:

– Зови меня Хальд. Я буду недалеко.

В этих словах чудилась угроза, но причины ее Ши Мин понять не смог. Впрочем, скорбные умом в любой стране встречались с избытком.

На шестой день госпожа Уна прислала слугу.

– Долг уплачен, – не утруждая себя даже приветствием, резко проговорила женщина. Несмотря на попытки удержать себя в руках, на лице ее были явные следы раздражения, а глаза едва заметно покраснели.

Ши Мин удивленно приподнял бровь, заметив в углу кабинета знакомую клетку.

– Неужели нельзя было выпустить? – процедил он.

Лицо госпожи Уны перекосилось. Резким движением задрав широкий рукав, она показала плотную повязку чуть ниже локтя.

– Я к этой клетке даже не подойду больше. Ты нажил себе огромные проблемы, и теперь меня даже не интересует, зачем тебе этот ребенок, – что бы ты ни делал с этим отродьем, поделом ему. Забирай.

Кончиками пальцев Уна подтолкнула ключ. Тот проехался по столешнице и остановился на самом краю.

– Только вот что хочу сказать… – Глаза хозяйки «Источника» снова стали по-деловому цепкими. – Он остается с тобой, но если устанешь ломать его – верни сюда. У тебя нет денег, ты и сам не знаешь, где окажешься, а содержать и охранять такое бестолковое и приметное создание будет сложно. Когда станет старше, сможет вернуться сюда сам. Обычные пути для него закрыты, но тут он сможет заработать и жить спокойно, не опасаясь смерти. Если уж действительно не желаешь ему зла – обдумай мое предложение.

– Ты заработала на нем сейчас, а после хочешь заполучить обратно и перепродать еще раз? – усмехнулся Ши Мин, наблюдая за едва заметным движением в клетке. – Не пытайся выставить себя заботливой тетушкой.

– Я не хочу вражды. Два умных человека всегда найдут пути, помимо ненависти, – отмахнулась госпожа Уна. – Не хочешь лично поблагодарить человека, который внес недостающую сумму?

– Передайте ему мою глубочайшую благодарность, – церемонно отозвался Ши Мин и слегка поклонился. – И много ли пожертвовал этот несомненно достойный, но глупый господин?

– На покупку дома денег хватило бы, – отозвалась женщина, разглядывая своего собеседника.

– У них было слишком много лишних денег, и они решили потратить их на благое дело. Не собираюсь чувствовать себя обязанным, – пожал плечами Ши Мин. – Вы прекрасно знали, что они заплатят, иначе никогда бы не предложили мне такие условия. Нам нужно будет вернуться в деревню. Благодарности за заработанную сумму хватит, чтобы предоставить нам повозку?