Риджийский гамбит. Интегрировать свет

Глава 2
Интриганы Круглого стола

Столица подгорного королевства дроу, беломраморный Мьёркт, всегда пробуждалась ото сна неторопливо и неохотно. Вечную темноту не рассеивал дневной свет, а даже если б он мог пробиться под каменную твердь, солнце всё равно уже заходило за горизонт. Но одно за другим, волной светящегося разноцветья вспыхивали окна в домах – будто город был океаном, тёмные воды которого фосфоресцировали во мраке мириадами радужных искр.

Впрочем, этой ночью одно окно в башне королевского дворца горело задолго до остальных. Вернее, оно и не гасло вовсе.

Покои для пленников мало напоминали пристанище принцев и принцесс. Поскольку кровать занимал Фаник, Навиния устроилась на груде одеял, наваленных на полу у камина. У окна, рядом со столом, виднелось ещё одно спальное место – там разместился Восхт, листая книгу в потёртом кожаном переплёте.

– Эти «Записки» действительно обрываются как раз накануне переговоров. Словами «непонятно, на что способны эти светлые», – доложил он спустя долгое время молчаливого чтения. – Но это не может ни подтвердить, ни опровергнуть причастность тёмных к тому, что там случилось.

– Я же говорила, – проворчала Криста, примостившаяся на стуле по соседству. – Я эту книгу всю просмотрела, когда Снежка её читала.

Дэнимон сидел рядом с невестой, наблюдая, как Навиния играет с паппеем: поочерёдно подставляет ему ладони, позволяя зверьку перебегать с одной на другую. Хотя едва ли принцесса меняла руки осознанно – она смотрела в пол застывшим взглядом, и мысли, которые её отвлекали, были не самыми весёлыми.

– Наверное, тёмные ещё не проснулись? – спросил Дэнимон, переведя взгляд на брата. Тот по-прежнему спал, повернувшись на бок, дышал с мирным присвистом. – Потому и не заходят?

– Мы всегда встаём раньше их. Они-то привыкли пережидать весь день во сне. – Криста накрыла пальцы жениха своими. – Так не терпится сообщить им о твоих подозрениях?

– Если я правильно оценил ум Лодберга, они первыми сообщат мне о том же, – горько усмехнулся тот.

– А вдруг ты всё-таки не прав?

– Я мечтаю о том, чтобы я оказался не прав. Но это первая кандидатура, которая приходит мне в голову, и самая логичная.

Криста ничего не сказала. Просто коснулась губами его щеки: раз, другой.

На третий хмурое лицо Дэнимона немножко посветлело.

– Мне жаль, что я не добился свободы для всех вас, – произнёс он.

– Ты был не в тех условиях, чтобы торговаться. И я радовалась, что хотя бы ты скоро будешь на свободе. – Криста укоризненно качнула головой. – И всё равно ты был не прав! С этой клятвой. Надо было дождаться, пока Фаник поправится, и всё-таки…

– Уходить? И что бы тогда мы сделали там, наверху, одни? Против собственного отца и всего нашего народа? Я предпочёл, чтобы в этом деле у нас были союзники. Раз мы обрели их среди тёмных, значит, так тому и быть.

– Мы теперь сами тёмные. Предатели своих народов, – голос Навинии зазвучал неожиданно – и неожиданно горько. – И, кажется, это единственный титул, который я теперь могу носить.

– Не говори так, – поморщился Дэнимон. – Ты не…

– Я всегда хотела, чтобы родители могли мной гордиться. Не желала быть всего лишь чужой игрушкой на доске. Принцессой из набора фигурок для скаука. Я считала, что делаю всё во благо своей страны. – Резким движением посадив паппея на плечо, Навиния опустила руки. – А теперь я не нужна этой стране.

– Хватит, Вини, – горячо произнесла Криста. – Твой народ любит тебя, а заговорщики и придворные интриги были и будут всегда! Радуйся, что они проявили себя во всей красе. Теперь, как вернешься, без зазрения совести отправишь весь совет в отставку, и дело с концом. Ты и так не больно-то к нему прислушивалась. И правильно делала, – подумав, добавила девушка. – Советы предателей до добра не доведут.

Навиния промолчала; Восхт хмыкнул, но ничего не сказал. Дэнимон тоже не стал возражать – лишь покосился на невесту, однако по личику Кристы невозможно было определить, действительно ли она верит тому, что говорит, или просто понимает: сейчас Навинии нужно услышать именно это.

Криста всегда вела себя так непосредственно, что окружающие привыкали не сомневаться в искренности её реакций. Меж тем как Дэнимон знал: Криста предпочитала разыгрывать наивную доверчивость и любовь ко всем вокруг даже тогда, когда вовсе не склонна была доверять хоть кому-то. Она тонко чувствовала тех, с кем имеет дело, но при острой необходимости прекрасно умела не выдавать своих чувств. Просто чаще всего не считала это острой необходимостью.

Впрочем, теперь Дэнимон был даже рад тому, что иномирной девчонке со снежным именем удалось её обмануть.

Фаник проснулся резко, словно от кошмара. Рывком сел в постели, судорожно озираясь, явно не понимая, что происходит, – и увидел брата.

– Дэн? – выдохнул он. – Тебя же…

– Да, меня похитили дроу. А тебя похитили люди. – Дэнимон встал, лишь сейчас позволив себе в полной мере ощутить облегчение. – Как ты?

– Я… не слишком хорошо. – Фаник уставился на свои руки, лежавшие поверх одеяла. – Меня похитили? Последнее, что я помню, – люди… трое, и маг прочитал заклятие, а потом… наверняка слуги тёмных, чтоб их! – Он бессильно упал обратно на подушку. – Где мы? Ты сбежал от дроу вместе с Кристой и нашёл меня? Или Вини всё-таки поймала наследника Ильхта и спасла тебя?

Какое-то время Дэнимон соображал, как бы деликатнее преподнести братишке последние новости, но так и не сообразил.

– Вообще-то… мы у дроу, – мягко вымолвил принц. – И это они помогли мне найти и спасти тебя. А твоих похитителей нанял кто-то из эльфов… во всяком случае, я в этом уверен.

Взгляд Фаника красноречиво отразил сомнения в здравом уме старшего брата – или в том, что это не ещё один сон.

– Ты хочешь сказать, что меня похитили светлые, а спасли тёмные?

Заговорил он после о-очень долгой паузы, явно не доверяя тому, что говорит. И вместо ответа Дэнимон, коротко выдохнув, прошёл к кровати, чтобы сесть рядом с братом.

Этот разговор обещал выйти куда дольше, чем пауза перед ним.

* * *

Я проснулась в своей постели у камина, рядом с Бульдогом, привычно пускавшим слюни на мою подушку.

И почти сразу вспомнила, что засыпала вовсе не в своей постели.

Нашарив очки, которые кто-то заботливо положил рядом, я нацепила их на нос – и встретила взгляд Морти.

– С пробуждением.

Зрелище принцессы дроу, сидевшей в кресле с книгой, вынудило меня подскочить в постели, судорожно пытаясь понять, чем я обязана её присутствию. Должно быть, когда я уснула, Лод перенёс меня сюда; но, может, Морти успела прийти и застать, как мы лежим в обнимку? И теперь…

– Спасибо, что помогла Лоду, – добродушно произнесла принцесса. – Во всех смыслах.

От тепла её улыбки торнадо лихорадочных мыслей мигом утих.

– А… – я растерянно моргнула, – не стоит.

– Все заняты на совете, а меня туда не пускают, – пожаловалась Морти, упреждая вопросы, которые я едва ли осмелилась бы ей задать. – Решила подождать здесь – какая мне разница, где читать… Заодно смогу поблагодарить тебя, когда проснёшься, и передать слова Лода.

– Какие слова?

Морти кивнула на стол, где лежало знакомое зеркальце с серебряной крышкой:

– Лод немного его доработал. Решил, тебе полезно будет знать, о чём идёт речь на встрече с послом лепреконов. Если откроешь зеркало, оно покажет зал совета.

– О, здорово! – моя искренняя радость длилась всего миг. – А вы? Разве вам неинтересно?..

Усмехнувшись, Морти слегка пожала плечами.

– В детстве я вечно крутилась под дверьми. Пыталась шпионить. Потом привыкла, что Лод с Альей просто рассказывают мне то, что считают для меня нужным и допустимым. Женщинам дроу, даже из правящего дома, издавна не дозволяется следить за советами Повелителя… с помощью магии – в том числе. Это традиция, которую я не собираюсь нарушать. Подслушивать тайком недостойно принцессы из рода Бллойвуг.

– Тогда почему Лод дал зеркальце мне?

– Наверное, потому что ты не дроу? – весело заметила Морти. – За меня не беспокойся. В конце концов, там зачастую обсуждают такие вещи, в которых я ничего не соображаю.

– Вряд ли я соображаю больше вашего.

– Должно быть, больше.

Морти опустила взгляд в книгу, и я сочла, что спорить будет лишним. Встала, ожидаемо обнаружив себя полностью одетой, сунула ноги в мягкие туфли и побрела в ванную.

…забавно. Я уже имела возможность убедиться, что риджийские законы и обычаи сильно отличаются от законов и обычаев нашего мира: начиная с судебных тонкостей, которые я наблюдала на примере истории с Артэйзом, и заканчивая отношением к близости до брака. Позиция риджийцев, которые явно не придавали девичьей невинности большого значения, импонировала мне куда больше земной зацикленности на целомудрии; я знала, откуда идут её исторические корни, но в наше время иметь подобный пунктик – попросту смешно. Какая разница, есть у твоей избранницы в определённом месте какая-то перепонка или нет? Ты ведь не с перепонкой жить собираешься (тем более что её в любом случае придётся ликвидировать). А некоторые девушки, гордившиеся, что сохранили свою перепонку до свадьбы… с тем же успехом можно гордиться, что тебе посчастливилось ни разу не сломать ногу.

Но, видимо, даже в Риджии есть место предрассудкам. И женщин всеми силами стараются не допустить к правлению – если не прямо, как Морти, то тихо, как Навинию. А при таком раскладе, если у меня не получится вернуться домой…

Ладно, рано думать о будущем. Для начала стоит выпутаться из настоящего.

Умывшись, я опёрлась руками на край раковины. Вскинула голову, слушая ровный шум воды, глядя на своё отражение.

К счастью, очки я сняла, так что вместо лица взору представало лишь бледное пятно с размытыми чертами.

…и почему Морти ведёт себя со мной так? Бесконечно уверена в своём избраннике и знает, что он в любом случае сохранит ей верность? Но даже при таком раскладе ты едва ли будешь подталкивать своего избранника к сближению с влюблённой в него девушкой. Как говорится, на бога надейся, а сам не плошай; не люблю эту поговорку по причине убеждённого атеизма, да и вряд ли в Риджии она есть, однако всякий умный человек прекрасно понимает этот принцип – а Морти бесспорно умна. Или же она не уверена в своём избраннике и таким образом устраивает ему испытание? Но использовать в качестве объекта для подобного испытания меня, когда Лода не прельстила Навиния, лезшая к нему и так, и эдак, и косинусом вперёд?..

Я замерла, уставившись на текущую воду.

…ха. Ну конечно. И почему я не думала об этом раньше? Лод и Морти вместе уже не первый год, но он всего лишь её хальдс – не супруг. Учитывая, что Алья явно не имеет ничего против их союза… если они до сих пор не узаконили отношения, значит, на то есть причина. И наверняка она кроется в том, что короли, как известно, могут всё, кроме одного. Впрочем, насколько я помню, замужество вовсе не обязывает разрывать отношения с хальдсом – и ничто не мешает колдуну оставаться фаворитом принцессы, даже если она выйдет замуж не за него…

Ладно, хватит. Лучше вернусь к волшебному зеркальцу и послу лепреконов, наблюдение за которым обещает быть куда важнее и увлекательнее, чем мои домыслы по поводу чужой личной жизни.

Морти увлечённо читала всё на том же месте, зато на столе перед ней, по соседству с зеркальцем, появился знакомый серебряный колпак. Видимо, Акке успел принести мой завтрак. Хм…

– Боюсь, пока я буду завтракать, совет уже закончится, – покосившись на Морти, громко посетовала я. – А если уйду с зеркалом в другую комнату, чтобы вы случайно не услышали, о чём говорится на совете, еда успеет безнадёжно остыть. И что же нам делать?

Не отрывая взгляд от книги, принцесса улыбнулась, – и хотя бы одна из причин, по которой она решила дождаться моего пробуждения, стала мне ясна.

– Принцессе из рода Бллойвуг не пристало подслушивать, – заметила Морти невинно, – однако никто не в силах помешать ей спокойно читать, пока рядом подслушивает кто-то другой.

…как я и думала.

Понимающе хмыкнув, я села на табурет. Откинув серебряную крышку, коснулась кончиком пальца стеклянной поверхности и, положив зеркальце на столешницу, потянулась к колпаку, укрывавшему мою еду.

Наконец-то смогу, как дома, поесть за просмотром чего-нибудь интересного.

– …самим не по душе вся эта ситуация, Повелитель, но вы же понимаете…

В зеркале отразился небольшой круглый зал, отделанный типичным для дворца дроу чёрным мрамором. За длинным прямоугольным столом спокойно разместились Лод, Алья, с десяток других дроу и трое лепреконов: вылитых эльфов, только не выше восьмилетних детей, да волосы не золотые, а рыжие, как мандаринки. Один из них как раз вещал что-то низким размеренным голосом, который никак не мог принадлежать ребёнку.

– …мы чужды предрассудков, вы знаете. Мы помогали вам по мере своих скромных сил все эти триста лет. Мы не в обиде на призраков прошлого, и та история на пиру вызвала и у нас много вопросов, – слова лепрекона звучали достаточно рассудительно, чтобы им поверил даже скептик вроде меня. – Откровенно говоря, наш народ вздохнул с облегчением, когда венценосный отец нашего Повелителя не вернулся в своё королевство. Но хоть нам и стоило бы сказать «спасибо» тому, кто прервал правление взбалмошного полудурка, мы пытались найти истинного виновника резни… в отличие от людей и эльфов. Мы не хотим этой войны, мы не будем воевать с вами, но эльфы и люди – хотят. И в открытом столкновении с ними – что мы можем? Нас, как и вас, ничтожно мало. После пропажи принцев эльфы возненавидели вас с новой силой. В армию людей, кажется, собрали всех мужчин от двадцати до пятидесяти. У светлых огромное войско. Сильное войско. И этому войску не терпится стереть вас с лица земли.

– Триста лет назад Тэйрант тоже был силён, – бесстрастно произнёс Алья. – Однако тогда вы примкнули к проигрывающей стороне.

– Триста лет назад войну выигрывал сумасшедший фанатик, который после уничтожения эльфов и людей переключился бы на нас. Без обид.

– Что вы, какие обиды.

В зеркальце трудно было разглядеть лицо Повелителя дроу, но, откусывая очередной кусок тёплой румяной булочки с сыром, я услышала его усмешку.

– Сейчас место Тэйранта занял другой сумасшедший фанатик, – заметил Лод.

– Вы в выигрышном положении. У вас есть шансы победить в этой войне, просто отсидевшись под горами, и шансы эти…

– На сей раз светлые не отступят, – тихо проговорил дроу, сидевший по левую руку от Альи. – Ни за что.

Он был темноволосым, к моему удивлению. Черноту длинных прядей лишь подчёркивала белизна одежд, сдержанно расшитых алым шёлком. Белый и красный… цвета дома Рауфгата, вдруг вспомнила я.

Того же дома, к которому принадлежал едва не убивший меня Артэйз.

– Они задавят нас количеством, – продолжил дроу. – Им всё равно, сколько народу они потеряют в наших тоннелях. Потому и забирают в армию всех, кого могут. Тысячи умрут, чтобы остальные прошли по трупам и вырезали нас, как паппеев в норах. Но вам всё равно, верно? Вы ведь…

– Лу.

Алья сказал это без угрозы, почти шёпотом. Всего одно короткое слово: видимо, имя того, кто говорил.

Однако дроу моментально смолк.

– Мы понимаем ваше тяжёлое положение. И, помимо информации, подсобим чем-то более существенным, – любезно произнёс лепрекон. – Мы дадим вам то, что поможет вам пережить осаду. И плату не возьмём, – последнее он добавил с неохотой; его товарищей на этом месте и вовсе передёрнуло. – Но это всё, чем мы можем помочь.

– Нет, не всё, – вежливо поправил Лод. – Вы могли бы отдать нам драконьи жемчужины.

Лепреконы уставились на колдуна долгим молчаливым взглядом, и я замерла, не донеся чашку с чаем до губ. Драконьи жемчужины? Это что ещё за вундервафля?..

– Чем они вам помогут? – наконец спросил один из посланцев маленького народца.

– По́лно. – Лод улыбнулся: для переговоров он предпочёл снова натянуть маску плюшевого мишки. – Вам ли не понимать, насколько это полезные вещицы. Особенно в нашей ситуации.

– Большинство жемчужин хранится в сокровищнице нашего Повелителя и никогда не покидает дворца. Мы считаем их справедливой платой за всех, кого мы потеряли в Войне Пяти Народов.

– Вы же вроде не в обиде на призраков прошлого, – подметил кто-то из дроу, и по голосу я опознала эмера Айкатта, отца покойного Артэйза.

– И не отказываемся от своих слов. Но вы же понимаете… если вам всё же не удастся отсидеться под горами, жемчужины для нас будут потеряны безвозвратно – и если эльфы или люди найдут их… догадаются, что мы вам помогали…

– В общем, вы просто жалкие трусы, – негромко и устало констатировал тот же темноволосый дроу, – которые в своём паскудном лицемерии решили бросить целый народ подыхать.

Хоть отчасти я была с ним солидарна, – испанский стыд от осознания, сколь неразумна подобная реплика, заставил мою руку прижаться к лицу.

– Лу!

Крик принадлежал эмеру Айкатту, но он опоздал: лепреконы уже вскочили с мест.

– Знаете ли… – начал один, уязвлённый до глубины души, – и замолчал, когда их обидчик поднёс ладонь ко рту, изумлённо ощупывая собственные губы.

– Простите Лундвинэлу это ужасное и незаслуженное оскорбление. Он недавно потерял брата, а горе затмевает разум, – опустив руку, произнёс Лод. – Мы прекрасно понимаем вашу позицию. И будем безмерно благодарны за любую помощь, которую вы сможете нам оказать.

– Мой Первый Советник, как обычно, выразил мои мысли лучше меня, – заметил Алья, прежде чем встать. – Предлагаю обсудить детали ваших щедрых даров с моим Советником по экономике, Советником по снабжению и Советником по военным делам… в приватной обстановке. Прошу за мной. – Повелитель дроу прошёл к двустворчатым дверям. – Первый Советник присоединится к нам, когда растолкует Лундвинэлу всю ошибочность его поведения. Лод, жду в моём кабинете.

Он вышел, и лепреконы поспешили следом. Один из них злорадно оглянулся на темноволосого дроу; тот так и сидел, прижав руку ко рту. Трое Детей Луны тоже поднялись из-за стола, и одним из них был эмер Айкатт. Прежде чем покинуть зал, он коснулся плеча Лундвинэла – сдержанным, успокаивающим, отеческим жестом.

…похоже, не только младший его сын не умел держать себя в руках.

Когда в зале остались только шестеро дроу и один человек, Лод провёл пальцем в воздухе длинную горизонтальную черту:

– Для будущего главы великого дома Рауфгата ты демонстрируешь поразительную несдержанность, – в голосе колдуна не было ни осуждения, ни издёвки – он лишь констатировал факт.

– Зато ты, как всегда, само хладнокровие. – Лундвинэл отнял пальцы от лица, и я поняла, что ему вернули способность говорить. – Эта их помощь ничего не даст. Нам нужны не припасы, а лишние руки, способные держать клинки.

– В нашей ситуации любая помощь даст многое.

– О да. Конечно. Только другая помощь могла бы дать гораздо больше, – интонации дроу резали сарказмом не хуже тех самых клинков. – Где же был твой блестящий ум на этот раз, Первый Советник? Почему ты не убедил маленький народец присоединиться к нам?

– Я пытался, если ты слышал. Как и все мы.

– Но из всех нас, кажется, только тебя нисколько не волнует провал. Так сблизился со своими драгоценными пленниками, что в душе уже надеешься на победу светлых? Ты ведь должен быть рад, что наконец можешь поболтать с кем-то из соплеменников.

– Шансы на успех переговоров по этому вопросу изначально были нулевые. К сожалению, я ещё ни разу не ошибся в подобных расчётах.

– Расчёты. Шансы. В этом весь ты. – Лундвинэл резко, с невыносимым скрипучим звуком отодвинул свой стул. – Мне иногда хочется вскрыть тебе грудную клетку и посмотреть, есть ли в ней сердце. – Он встал. – Тебе вообще ведомо, что такое чувства?

– Лу. – Лод неторопливо поднялся на ноги, и шестеро дроу, безмолвно следивших за перепалкой, последовали его примеру. – Я понимаю боль твоей утраты, но советую тебе брать пример с отца. Позволить чувствам взять над собой верх в такое тяжёлое время… нехорошо по отношению к нашему народу.

– Нашему, – повторил дроу.

«Но не твоему», – читалось в его словах.

Дроу с тревогой переглянулись, однако эти двое смотрели только друг на друга: мужчина, потерявший брата, и мужчина, убивший этого брата.

Они просто стояли, разделённые столешницей тёмного дерева, – и всё же я почти слышала, как звенят в воздухе невидимые клинки.

– Обвинение в измене, Лу, – серьёзное обвинение. Но если оно беспочвенно, это тяжкое оскорбление, – голос Лода ласкал, как шёлк. – Поскольку я безмерно уважаю тебя, твоего отца и твой дом, я спрошу всего один раз: ты действительно хотел меня оскорбить?

Его оппонент помолчал. Потом, также молча, приложил ладонь к сердцу, низко склонил голову и, развернувшись на каблуках, вышел из зала.

– Извинения приняты, – бросил Лод ему в спину. – Господа, наш совет окончен. Благодарю.

…прекрасный мужчина.

Дружно поклонившись, дроу поспешили покинуть поле моего зрения. Дождавшись, пока Лод тоже удалится, я захлопнула серебряную крышку – и наконец посмотрела на Морти.

Взгляд принцессы был устремлён на зеркало, и во взгляде этом плескалась печаль.

– Что скажете? Раз уж вы… случайно всё слышали, – осторожно осведомилась я.

– Лепреконы всегда были себе на уме. Они и в прошлый раз вмешались лишь потому, что понимали: от исхода войны зависит и их судьба. Если б им ничего не грозило, они бы бросили эльфов и людей так же, как теперь бросают нас. – Морти закрыла книгу. – Но Лод прав. Нас не спасут клинки. Наш единственный шанс – предотвратить войну. Выиграть её, с помощью лепреконов или без неё, шансов нет.

Я кивнула, прекрасно осознавая её правоту. Хотела расспросить об этом Лу, но передумала: вспомнила нечто поважнее скорбящего брата моего несостоявшегося убийцы.

– А что за драконьи жемчужины?

– Величайшее сокровище нашего народа. Вернее, когда-то было им, – принцесса печально улыбнулась. – Не задумывалась, откуда мы берём еду, которую под горами, как ты понимаешь, достать трудно?

– Ну, скот может пастись в горах…

– А хлеб?

– От лепреконов.

– Одной помощью от лепреконов целый народ не прокормишь, – справедливо заметила Морти. – Драконьи жемчужины – камни, которые можно найти только в желудке дракона. И ценят их не столько за неоспоримую красоту, сколько за уникальные магические свойства: приумножать то, с чем они соприкасаются. Опусти жемчужину в горшок с двумя зёрнышками пшеницы, и через час он наполнится зерном до краёв.

…действительно вундервафля.

Я невольно и неумело присвистнула.

– Да, это великая ценность. – Морти правильно истолковала мою реакцию. – А добывал её в основном наш народ. Мало кто может справиться с драконом, и тут недостаточно одной эльфийской ловкости. Пока жемчужина пребывает в желудке дракона, она даёт ему недюжинную силу, здоровье и способность почти мгновенно заживлять любые раны.

– Я думала, драконы сами по себе такие сильные.

– Мы тоже так думали. Но опытным путём выяснили, что нет.

– А если жемчужину проглотит человек или дроу? – Я с энтузиазмом прикидывала потрясающие возможности подобного имплантата.

– Что нормально для драконов, смертельно для нас. Человек, эльф, дроу или лепрекон – кто бы из них ни проглотил жемчужину, он умрёт.

– Жаль. Но вещь всё равно прекрасная. И как давно стараниями охотников за жемчужинами перевелись драконы?

– Дракон, который когда-то пообедал отцом Тэйранта, был одним из последних представителей своего вида в Риджии, так что… лет триста назад. Оставшиеся улетели в другие страны, подальше от дроу. Впрочем, и там их немного, насколько я слышала.

– Логично.

– Увы. – Морти провела серым пальцем по корешку книги, так и лежавшей у неё на коленях. – Жемчужины бывают разных видов, и один вид работает с определённым… типом вещей. Те жемчужины, что приумножают зерно, не приумножат вина в кувшине, и наоборот. Виды различаются цветом: золотые – для зерна и муки, белые – для молока, мёда и воска, розовые – для спиртного и масла… Все они довольно распространены, и даже сейчас штук десять таких есть в каждом городе дроу. Их всего-то три, и Мьёркт – самый большой, – голос принцессы окрасила горечь.

– А каких нет? – задала я напрашивавшийся вопрос.

– Редких. Тех, что находились в одном драконе из ста. Тех, что наш народ оставил в наших городах, когда дроу бежали под горы. Тех, что потом достались светлым в качестве военных трофеев. – Морти отстранённо смотрела прямо перед собой. – Зелёные жемчужины, которые делают несказанно плодородной почву, если их туда закопать, а любой водоём – источником чистейшей питьевой воды. Серые, которые можно опустить в жидкий металл – и не важно, золото это, серебро или сталь, но жемчужина приумножит его. – Хм, а это объяснило бы волшебные горшочки с золотом, что в легендах приписывают лепреконам… – И чёрные, которые взаимодействуют с магическими веществами. Такими, как зелья…

– Или волшебная пыльца, – закончила я.

– Именно.

– И что, их совсем-совсем?..

– Пара зелёных у нас осталась. Одна серая, благодаря которой мы и можем расплачиваться с лепреконами. Ведь цены они обычно объявляют… если б не думали, что мы располагаем исключительно тем золотом, что можем вручную добыть под горами, объявляли бы ещё в три раза больше. Мы пытались заполучить редкие жемчужины обратно, но светлые слишком хорошо их охраняют. А все чёрные и вовсе достались лепреконам.

– И почему это так страшно?

– У лепреконов невозможно ничего украсть. Это знают все испокон веков. – Морти, нагнувшись, почесала за ухом Бульдога: пёс грустно смотрел на нас, сидя у ножки кресла. – У лепреконов своя, особая магия, которая позволяет надёжно защитить то, что принадлежит им. К примеру, та сокровищница Повелителя, которую упоминал посол… Оттуда нельзя вынести ни один предмет, если ты не лепрекон. Сокровищница просто не даст тебе выйти.

– А что мешает захватить какого-нибудь лепрекона в заложники, надеть на него ошейник и приказать вынести жемчужины?

– Если лепрекон понимает, что выносит предмет из сокровищницы незаконно, его тоже не выпустит.

Да уж… и впрямь интересная магия.

– А снять чары, наложенные на сокровищницу, никак нельзя?

– Многие пытались. Ни у кого не вышло. Даже у самых могущественных магов в истории Риджии. Надёжная защита от расхищения, согласись.

Я нехотя кивнула. Хотя сдаваться не собиралась. Может, местные и верят в непреложность закона «у лепреконов невозможно ничего украсть», но я не склонна принимать что-либо на веру. Гипотезу Пуанкаре тоже когда-то внесли в список задач тысячелетия ^[4], и прежде чем признать задачку с жемчужинами неразрешимой, я хотя бы попытаюсь поискать решение.

На досуге.

– Я знаю Лода. Он не рассчитывал, что лепреконы согласятся отдать жемчужины. Да они и не нужны нам… не для того, чтобы предотвратить войну, по крайней мере. – Морти поднялась на ноги, и Бульдог радостно вскочил вместе с ней. – Проведаешь Фаника со мной?

Предложение было неожиданным – и настойчивое дружелюбие со стороны принцессы настораживало всё больше.

– А разве не разумнее будет дождаться Лода?

– Нет нужды. – Принцесса вскинула руку: на пальце её блеснуло управляющее кольцо. – Взяла у Альи до совета. Не думаю, что в нём возникнет нужда, но осторожность не помешает.

Поразмыслив, я всё-таки встала:

– С радостью составлю вам компанию.

…как справедливо заметил Пьюзо, друзей надо держать близко, а врагов – ещё ближе. И пока я не знаю, к какой категории относить Морти, отдаляться от неё определённо не стоит.

Сопровождаемые цокотом когтей Бульдога, мы спустились в гостиную, где нас ждал сюрприз в лице Навинии, сидевшей в кресле с отсутствующим видом. Паппей деловито умывался у неё на плече; я покосилась на пса, но тот, к счастью, прямиком посеменил под стол. Видимо, не заметил грызуна.

– Приветствую, принцесса, – любезно произнесла Морти.

Навиния покосилась на неё и молча опустила взгляд, вновь уставившись в пол.

– Я понимаю, вам пришлось нелегко. И понимаю, как вся эта ситуация вас печалит. – Морти говорила с неудавшейся соблазнительницей Лода так мягко, так дружелюбно, с таким искренним желанием подбодрить, что я в очередной раз устыдилась своих подозрений и захотела подрисовать над её головой нимб. – Но вам не стоит сидеть здесь в одиночестве, избегая общества ваших друзей. Если хотите…

– Тебе мало того, что меня и так смешали с грязью, принцесса дроу?

Когда Навиния резко повернула голову, Морти растерянно смолкла.

– Не стесняйся. Наслаждайся тем, что я уничтожена. Торжествуй. Мне показали моё истинное место, и тебе это по нраву, правда ведь? – издёвка в улыбке принцессы людей чудесно гармонировала со злой напевностью её голоса. – Унижение твоего врага. Унижение той, кто посягала на твоего мужчину. Ты считаешь, что я получила по заслугам. – Она окинула меня взглядом, презрительность которого почти кристаллизовалась в воздухе. – Вы обе считаете.

А ведь Морти до сих пор не знает о том, что произошло между Навинией и её братом, вдруг вспомнила я, заметив, как дрожат крыльями серебристых бабочек ресницы принцессы дроу. Да я и сама не знаю, коль уж на то пошло.

С другой стороны, если бы произошло то, чего я боялась, – разве Навиния смолчала бы об этом сейчас?..

– Видимо, лучшее, что я теперь могу сделать, – умереть. Жить мне отныне незачем, а смерть моя хоть кого-то порадует. – Вдруг растеряв всю злобу, Навиния ссадила паппея на столешницу и подпёрла голову рукой: печальная и прекрасная дева, готовая к встрече с голодным драконом. – Заколоть себя мне не дадут, но, может, смогу улучить момент и выброситься из окна. Надеюсь, эта башня достаточно высока, чтобы от моего тела мало что осталось, ведь ждать достойных похорон от тёмных…

Я смотрела на паппея, осторожно обследовавшего стол, и пыталась понять, на кого рассчитан весь этот театральный пафос. В жизни не поверю, что Навиния действительно думает покончить с собой, даже если бы могла, и что ей есть дело, что думаем о ней мы. Хотя… роли можно играть не только для публики. Иногда мы играем их для самих себя, – и многие обманывают себя куда чаще и успешнее, чем других. Но актёрствовать куда приятнее и проще, если у тебя есть зрители.

Только вот в любую игру можно играть вдвоём. А меня всегда раздражали трепетные девы, избирающие амплуа трагических героинь в стиле Офелии и сыплющие пустыми угрозами, которые тем не менее всякий раз оставляют их близким пару седых волос.

– Боюсь вас разочаровать, принцесса, но после падения от вашего тела останется очень даже много всего. Хотя состояние у него будет… хм, а любопытная задачка выходит. – Я заинтересованно провела пальцем по переносице, поправляя очки; мысли на автомате складывали формулы, а губы – слова. – Нам нужно найти силу удара вашего тела о землю. Масса тела… думаю, килограмм шестьдесят. Сопротивление воздуха не учитываем, в данном случае оно ничтожно. Притяжение в Риджии явно соответствует земному, тогда ускорение свободного падения тоже. Высота башни, насколько я помню, около тридцати метров… и итоговая скорость тела перед столкновением будет примерно двадцать четыре метра в секунду.