Читать книгу: «Кранфуриум. Рассказы.», страница 5

Перед школой

Что значили эти последние летние деньки для маленькой, беловолосой девочки? Какие мысли не давали ей заснуть этими первосентябрьскими ночами? Почему-то забывалось всё то, что казалось так страшно потерять – сон до обеда, ранетки и черёмуха в соседском палисаднике, речка, обжигающее солнце. Всё это вдруг стало таким малозначительным и руки перебирали новые, вкусно пахнущие школьные принадлежности. Ещё не ношеная юбка с блузкой висели выглаженными, туфли, колготки, банты. Забылись слёзы, оставленные в городе с уже не пушистыми тополями. Впереди – дни с ручкой, которая писала тоненько и была очень дорогая, как сказала мама. Тетрадки с белыми-белыми листами, на которых тоненький след будет очень красиво смотреться. Да, пройдёт несколько месяцев и ручку сменит синяя, толстая, которая постоянно мажет. И писать она будет уже в тетрадке с тёмными, некрасивыми листами… Почерк в такой тетради очень менялся. Был совсем безобра́зным. Но всё это будет потом. Не сейчас.

Через два дня папа принесёт утром безумно красивые цветы из огорода бабушки. Красные гладиолусы, белые, розовые астры и веточки мохнатой ёлочки, которую мама никогда не садила. Почему-то именно она оставляла в душе́ тёплый трепет перед выходом на школьную линейку.

– Я надеюсь твоя сестрёнка уснула, – тихо прошептал Ноум, выползая из-за подушки.

– Да, давно уже. Слышишь, как сопит? Значит, спит. – Посмотрела в сторону соседней кровати Женя

– Вот скажи, зачем плакала там, в городе? Ты же сейчас счастлива, – сел в волосы, раскиданные по подушке пушистый друг.

– Я не знаю. Мне просто было грустно, – протянула девочка, – Мне казалось, что это всё. Моя весёлая и счастливая жизнь заканчивается с приездом этой ужасной красной машины.

– Помнишь, я говорил, что недолго что-то остаётся важным, – пушистик закинул свои лохматые лапки за голову и смешно упал на спину, положив одну ногу на другую…

⠀⠀Они лежали, не закрывая глаз, и смотрели на флуоресцентные звёздочки, старательно приклеенные мамой. У каждого крутилась своя мысль. Кто-то думал о том, что банты на резинке смотрелись бы красивее, чем гофрированные ленточки. А кто-то не мог уложить в своей голове, почему люди так волнуются по пустякам.

Ведро с цветами в классе

– Это ведро с цветами у доски теперь очень сильно мешается. Учительница всё время таскает его из стороны в сторону, чтобы что-то написать. Знаешь, я иногда не понимаю, зачем дарят столько цветов учителям, – Женя подставила руку навстречу лунному свету и заворожённо разглядывала, как эти дорожки проходили сквозь её тоненькие пальчики и как легко перекрывались ими же, – мне жалко цветы. Они же погибнут уже скоро

Пушистик вылез из-за подушки и уселся на живот к девочке. Его синие глаза будто мерцали в этом странном и волшебном свете, льющемся из окна с жёлтой занавеской.

– Ну, это же знак внимания, кажется, это так у вас называется – пожал плечиками Ноум. – Тем более у вас, в посёлке, где в каждом огороде цветов целое море.

Он и сам не знал, как можно объяснить такую любовь к чему-то недолговечному, хоть и красивому.

– А я всё равно не понимаю. Моей маме тоже дарят цветы. Она принесла огромный букет со школы, и ещё такой же у неё стоит в ведре, как и у нас, в классе. Дарят ей, любуются все, а ещё запинаются об это ведро. У нас мальчишки сегодня два раза чуть-чуть не перевернули. А ведь я тоже несла такой букет. Мой стоит на столе в вазочке у учительницы. – повествовала о своих мыслях Женька.

Впервые пушистый друг не смог сказать девочке, почему так. Почему люди не приобретают бесполезные вещи себе, но с радостью дарят их окружающим. Почему этот цветок всё лето слушал птичью трель, а в сентябре должен погибнуть от ног мальчишек, которые бесились на перемене. Конечно, с приходом холодов эти нежные пушистые цветочки всё равно склонят свои головки перед натиском и силой морозов, но это будет позже.

– Ноум, я только сейчас поняла, почему я не люблю делать подарки. Мне всегда кажется, что такой не нужен. А если не надобно, значит, он будет валяться или, что ещё хуже, его выкинут, – в глазках девочки застрял ужас, в уголках засверкали слезинки. – Я хочу быть необходимой, и хочу, чтоб подарки были такими.

Чудик переполз поближе к голове девочки и нежно вытер слезинки, уже собравшиеся бежать к уху.

– Тебе пора спать. Сейчас ты можешь дарить то, чего у многих людей уже нет – свою любовь и тепло. Поверь, это самые нужные вещи в вашем мире. Только. Не путай как в прошлом году любовь и слово «нравится», хорошо? – улыбнулся кранфур.

Смешное слово

Дрёма сегодня никак не шла. Глаза безуспешно искали что-то пушистое и синеглазое в этой густой темноте. Сестрёнка давным-давно сопела на соседней кровати, обложившись игрушками так, что само́й места уже не было. Она постоянно укладывала своих плюшевых друзей так, чтобы им было удобно. Не имело значения, что утром она просыпалась там, где должны были быть её ножки. Без одеяла, запутавшись в волосах, свернувшись в комочек, она довольная открывала глаза и радовалась, что ни один из её друзей не свалился с кровати. Каждой своей игрушке она желала спокойной ночи, а некоторые из них целовала. А потом, думая, что прочие разобидятся – одаривала поцелуями их. Её традиция подготовки ко сну неизменно смешила Женю, но никто не смел нарушать череду действий малюсенькой девочки.

В девять часов вечера мама уходила доить корову. Это создание по имени Дочка давало много молока и первый стакан из процеженного ведра всегда доставался крохе Лёльке. Она забиралась с ногами в угол дивана и потягивала стакан парного молока изредка показывая свою усатую мордашку из-за большой и металлической кружки с отколотой эмалью. Половина всегда была опустошена до телепрограммы «Спокойной ночи, малыши», а остальная часть допивалась уже быстрее под «Новости». Мама тщетно пыталась её поторопить, так как никогда не менялась скорость высасывания содержимого. Потом маленькие босые ножки шлёпали на кухню, громко ставили кружку на стол и топали обратно, к своей комнате, где её объятий и поцелуев ждали мягкие друзья.

– Говорят, ты сегодня на весь класс была поднята? – чуть не срываясь на смех прошептал Ноум.

– Ага, было такое. Причём я совсем даже не виновата. Задание смешное было. Учительница сказала придумать слова, которые оканчиваются на мягкий знак. Ну, я и придумала… Сказала Ромашке, а он не сдержался и начал хохотать, – Женя рассказывала это отстранённо, будто-то не о себе.

– Ну да, «вонь» это то слово, которое вы должны были обязательно записать в своих тетрадях, – тут Ноум не удержался и в хохоте кувырком свалился с подушки. С соседней кровати послышалось шуршание и недовольное ворчание. Поднялась запутанная в длинных волосах головка. Кранфур притих. Головешка упала на подушку. Сестрёнка поуютнее укуталась в тяжёлое ватное одеяло и очень скоро засопела снова.

Со следующего дня Ромашку отсадили на другой ряд, к мальчику по имени Денис. А Женя осталась за этой партой, где прозвучало совсем не словарное слово, одна.

Быть, а не казаться

– А меня пересадили, – пробормотала в пустоту Женька.

Пушистик не торопился вылазить из-за подушки, где у него появилось своё тёплое гнёздышко, с которого его всё время пыталась выжить чёрная кошка.

– Из-за «вони» что ли? – послышался сдавленный смешок из-под подушки.

– Да про это уже все забыли! Нет, просто с моим ростом тяжело сидеть за этой партой. И меня посадили на последнюю, самую высокую. С девочкой Кристиной. Ты помнишь Дениса? Ну того, что любила целый день, – Женя засмеялась, припомнив, как она с девочками зажимала этого бедолагу и пыталась поцеловать. – Оказывается, Кристина ходит с ним домой. Они друг от друга недалеко живут.

– В вашем колхозе всё близко, если уж подумать. Вспомни, как далеко ходить в нашем городе тополей. – казалось, будто кранфур Ноум сейчас очень скучал по своему чердаку, он спрыгнул с кровати и уселся на ковёр.

Его длинная шёрстка красиво переливалась в свете луны. Наверное, есть две вещи, которые заставляли эту светловолосую голову застыть, где б она ни была. Лунные дорожки, переплывающие одна в другую, и солнечные лучи, в свете которых плавала мелкая блестящая пыль. Она и сейчас заворожённо смотрела на пушистика в этом свете. Кранфур наклонял свою головку то в одну сторону, то в другую. Переливались волосинки, блестели глаза. Он что-то мурлыкал себе под нос и улыбался. Вспоминал ли город, радовался ли сегодняшнему моменту – только пушистику одному известно.

Чтобы ответить на этот вопрос, Женя решилась спросить:

– Ноум, а есть разница, где быть счастливым?

Кранфур остановил свои покачивания и прищурил глаза.

– Нет, Жень, нету… Но, если тебе холодно и голодно – счастливым быть, ой, как трудно, – Ноум улыбнулся ещё шире, – Нелегко, но возможно. Нельзя заставить себя быть счастливым. Можно им быть. Ты не раз ещё услышишь замечательную фразу, придуманную людьми: «Быть, а не казаться». Жаль, что ты всегда ищешь только дурное в сложившейся ситуации. И люди, которые вокруг тебя, тоже стабильно ищут плохое. Забавно то, что все счастливые люди будут твердить, что нужно изменить своё отношение к ситуации. А знаешь в чём подвох? Они научились этому. Кто-то тяжело, а кто-то с детства умел. А сможешь ли ты, вечно плачущая от «плохого», поменять себя?

– Ноум, вот скажи, пожалуйста, – Женя села на постель, обняла скомканное одеяло и посмотрела на пушистика, – почему я такая злая? Ты видишь сестрёнку? Она же ма-а-аленькая, хрупкая, а я делаю всё, чтобы она меня ненавидела…

– Что ты делаешь? – пушистый друг сел на край постели и спустил свои маленькие лапки.

– Я включаю музыку, которую она не любит. Я смеюсь над ней, когда она плачет в это время, и добавляю громкости. Сильнее плачет, выше громкость. Я ужасная.

– Да, ты ужасная, – он даже не стал спорить, потому что прекрасно видел, как Женя это делала. Как она кричала на этого маленького светлого ребёнка, когда её игрушки оказывались на полу, хотя у само́й Жени творился ещё больший и страшный беспорядок под кроватью. Как в колонках под потолком играла музыка, которую не могла пережить маленькая душа этого светлого ребёнка. Какая стояла ругань, когда Женька включала злую старшую сестру и заставляла прибираться дома… Всё это видел Ноум. Но, разве может подействовать фраза «так делать нельзя» на подростка, сказанная каким-то пищащим клубком меха? Она и родителей-то не слушала.

– И, знаешь, Ноум… я всё это понимаю. Она же меня будет ненавидеть. А помнишь, как я сказала ей, что она не из нашей семьи и будто родители её взяли из детского дома? Я же никогда не прощу себе этого, – Женя опустила голову в одеяло и заплакала.

– А что тебя пугает больше? Что твоя сестрёнка будет считать себя чужой в вашей семье или что она не будет любить тебя?

– Что она будет ненавидеть меня, – посмотрела в сторону соседней кровати девочка

– Это мы исправим, я позже тебе расскажу, как решим эту проблему. Но… – Ноум покачал головой и также бросил взгляд в сторону, откуда не отводила своих глаз Женя. – Боюсь, это не тот выбор.

– Я не хочу, чтобы она меня ненавидела. – Голос девочки был твёрдый. Это было то, о чём и думала.

Она переползла на подушку, раскатавшуюся на половину кровати, укрылась тяжеленным одеялом и закрыла глаза. Ноум перебрался к своему углу, улёгся рядом с чёрной кошкой, успевшей занять его место. Задумался о том, что маленькая сестрёнка из своего детства вынесет не подушки, пролетавшие рядом с головой, а фразу: «Мы тебя вообще из детдома взяли».

Не спорь с глупцами

«И почему некоторые люди так боятся грома?» думала про себя маленькая девочка Женя, сидевшая на окне и наблюдавшая за вспышками молний. Во время  них комната освещалась очень ярко и, можно было увидеть, как маленький пушистый комок неторопливо топает к окну. Девочка подняла его и посадила к себе на колени. Они вместе содрогались от каждого раската и хруста неба. Казалось, что крыша сейчас развалится прямо над головой и на них посыпятся обломки деревяшек, которые составляли кровлю. Страшно не было. После каждого раската хотелось смеяться оттого, что они оба неожиданно для себя съёживались. Как могла спать сестрёнка? Оглушительные раскаты не будили её. Ноги Женьки начали затекать, да и молнии всё меньше и меньше сверкали. Гром спешил громыхать в новых местах. Уносил с собой хруст и треск окнам других деревенек и городков. Остался только шелестеть сентябрьский дождь. Наверное, уже один из последних в этом году.

– Мне нравилось на крыше в нашем городе с тополями наблюдать за вспышками. Там слышно треск сильнее. И запах накалённого воздуха, который пытается разрядить дождь, – кранфур закатил глаза.

Женя снова подумала, что он захотел к себе домой и от этого стало нерадостно. Она наблюдала за пушистым другом и, казалось, что он видит свой чердак и от этого улыбается.

– А Тарзан у нас боится грома. Он прячется в будку и утыкает нос в хвост. – Девочка вспомнила, как одним из летних вечеров сидела с псом-немцем под домом и пыталась сделать так, чтобы он дрожал от страха чуть меньше. Женька тогда обняла овчарку и просто лежала рядом, пережидая дождь и грозу.

– Не всем же быть такими храбрыми, как ты, – засмеялся Ноум.

– А знаешь, сегодня в школе девочка из параллельного класса забежала и швырнула тряпку в нашу учительницу. Я так и не поняла, за что. Эта девочка училась в прошлом году с нами, и, я даже сидела первые дни с ней за одной партой. Как ты думаешь, она храбро поступила? – поинтересовалась девочка. – Меня всегда учили, что учителей надо уважать, а здесь…

– Она дурно поступила. – в голосе пушистого друга послышалась брезгливость. – Какая же храбрость в том, чтобы вместо почтения к человеку кидаться в него тряпкой? Отвратный поступок. Считает ли она это правильным? Да, потому что – это её правда. Учительница всего лишь пыталась успокоить её, пока та бесилась после звонка. Ни дисциплины, ни приличия.

– Ты злишься на неё за это? – нахмурила брови Женька.

– Знаешь, как-то так получилось, что в Кранфуриуме я не получил ярких эмоций и не чувствую их настолько, чтобы взрываться злостью, – попытался объяснить Ноум. – Мне неприятно, грустно и мерзко одновременно. Я не могу оценить поступок с её стороны, но в любом обществе есть правила, ценности и рамки. Если ты не готов признавать право другого человека на уважение, значит, тебе нечего делать в этом обществе. Уходи из него, не вноси в него разруху и хаос.

– А учительница промолчала, – прошептала Женя.

– Она мудрая, – спокойно произнёс Ноум. – Внутри неё взрывался вулкан эмоций, но она эталон поведения для таких, как вы.

– И что, нам всем стоит молчать, когда нас обижают? – фыркнула она.

– Что ты! – воскликнул пушистик. – Свои границы необходимо защищать.

– Но она же не защищала, – неуверенно пробормотала девочка.

– Скажи, есть ли смысл вести беседы с человеком, который без причины готов унизить? У девчонки есть родители, через которых учительница и будет решать конфликт. – Ноум уставился в окно и медленно, вдумчиво объяснял Жене. – Знаешь, есть такое правило: «Не спорь с глупцами. Тебя они не поймут. Но и опускаться до их уровня нельзя – они задавят тебя опытом». Учительница не может общаться на уровне девчонки, но и объяснять права и обязанности учеников не имеет смысла без значимого взрослого для твоей знакомой.

Очередная молния отразилась в широко распахнутых глазах друзей и воцарилась полная тишина. Раскат был слышен где-то далеко-далеко. Женька, взяв на руки своего друга, соскользнула с подоконника на стул и наступила на прохладный крашеный пол. Прилипая сырыми ступнями к краске, она быстро шмыгнула под холодное тяжёлое одеяло и затряслась. Укрывшись с головой и согрев себя дыханием, девочка уснула.

Прозвище «Коржик»

– Слушай, а ты знаешь, какое прозвище мне придумали в школе? – ухмыльнулась конопатая девчонка.

– Ну, естественно, располагаю све́дениями – закатил глаза пушистик.

– Коржик! Так неуважительно по отношению к фамилии, – подставила под голову руку Женя и с отсутствующим взглядом устремила взгляд в сторону окна.

– А им кажется мило, – кряхтя, потешно перевалился Ноум через одеяло к краю кровати, – Жень много, а Коржик один.

Эта фраза совершенно не успокаивала оскорбление маленькой девочки на сказанное сегодня в школе. «Коржик, догоняй» – два слова, от которых хотелось схватить портфель и стукнуть этого мальчишку прямо посреди коридора.

– А ещё мы сегодня репетировали сценку к празднику золотой осени. Я играю там ёжика. Представляешь, ёжика! – девочка смешно закатила глаза и вздохнула.

– Ну, ты же сама согласилась играть эту роль, – уверенно напомнил чудик, – в чём проблема-то?

– В том, что этот мальчик меня теперь кроме Коржика ещё и Мешком с иголками зовёт, – недовольно воскликнула Женька.

Смешно обижаясь, Женя откинулась на подушку и сложила на груди руки.

– Я же теперь до конца школы буду то Коржиком, то мешком с иголками… А ведь я этого мальчика любила, – здесь Женя поперхнулась, вспомнив давний разговор со своим другом и ремень в маминых руках, – то есть он мне нравился. Целый день нравился. Может, мстит?

– Ох, девчонки, – покачал головой Ноум, – вы слишком многое связываете и додумываете. Он назвал тебя мешком с иголками, потому что в сценке прямо это тебе говорит. Кого он там играет? Волка? Там же по сценарию эта фраза. И Коржиком тебя легче называть, чем именем, которое везде. Зато ты одна такая. Я, кажется, уже повторяюсь, а ты всё ещё не слышишь меня. Мне иногда кажется, что ты вообще меня не слушаешь и задаёшь все эти вопросы, чтобы само́й на них отвечать.

– Ноум, не-е-е-ет! – протянула Женя и прижала к себе этот мягкий, пушистый комочек, – Мне всегда важно знать, что ты скажешь. Просто… Я не хочу быть Коржиком и мешком до одиннадцатого класса. Представляешь, выпускной, я красивая. И здесь этот самый Денис мне кричит «Коржик, догоняй».

– Женька, – чудик не мог сдержать смеха, – я вообще не представляю, что Денис тебе в одиннадцатом классе будет кричать «догоняй». А с прозвищем… Я ещё не раз повторю – будь проще, пусть будет так, как идёт. Будешь с этим воевать – оно будет расти.

Кранфур помогает подружиться с Сестрёнкой

– Лёлька, ты спишь?

– Нет, не сплю. – В темноте голос маленькой сестрёнки слышался особенно тихо, необычно.

Она, как всегда, была обложена своими друзьями. Каждого уже не один раз поцеловала и уложила так, чтобы друг другу не мешали. Чтобы хвост льва не лез в глаза медведя и чтобы её собственные волосы не мешали дышать кукле.

– А ты знаешь, у меня под кроватью живёт старик, – Женя повторяла те слова, которые диктовал Ноум, – Я с ним почти каждую ночь разговариваю. Он очень много путешествует.

– А как он умеет находиться так далеко и потом сразу здесь? – малышка была очень заинтересована таким поворотом событий.

– Он многое умеет и очень много всего знает. Волшебный старик. А ты бы хотела с ним пообщаться? – Женя повернулась в сторону кровати сестры и смотрела на её реакцию.

Она ждала, что маленькая сестрёнка испугается и откажется. В зелёных глазах стояли слёзы. Делить пушистого друга не хотелось ни с кем. Может быть, именно это чувство и заставляло девочку молчать, не делиться с друзьями в школе.

– Да, я хочу. А я его могу увидеть? А как я с ним буду общаться? Как я узна́ю, что он здесь?

Так много вопросов. Женя теперь понимала, почему Ноум не любил эти вопросы.

– Ты должна произнести несколько слов, чтобы вызвать его. Но он придёт, когда я усну. С ним могу общаться или только я или только ты. – Непонятно было, почему Ноум потребовал это от неё. Ведь можно было разговаривать и втроём.

– Какие слова я должна сказать? Они какие-то волшебные? – В своей постели сестрёнка не шевелилась. Женю удивило это, она бы уже скакала по всей кровати. Маленькая Лёлька же лежала так, чтобы не побеспокоить своих друзей. Они ведь уже спали.

– Ты должна сказать следующее… – в горле застыл ком. После того как она скажет «волшебное заклинание» тихий, скрытый мир рухнет и откроется для ещё одного человечка. – «Ветры, бури, ураганы! Разбудите старика!»

С соседней кровати послышался шёпот. Сестрёнка заучивала эти слова. В голове путались мысли и хотелось закричать, что это всё шутка. Что всё придумала сама. Но Ноум сжал мизинец на руке и прошептал каким-то злым, неприятным тоном.

– Если ты это сделаешь, укушу.

Хотелось плакать ещё больше.

Старик под кроватью

 «Ветры, бури, ураганы! Разбудите старика!»

Грозный голосок послышался с соседней кровати. Она выучила. Маленькая пятилетняя девочка с упорством повторяла каждое слово весь день. Сбивалась и прибегала к Жене, переспрашивала. Старшая повторяла и отворачивалась. Сбоку от Жени послышался шум, снова кряхтя и громко сопя из-под наглой кошки вылазил её друг. Кошка уже давно перестала обращать внимание на странное существо, которое время от времени занимало любимое место.

– Я здесь, здесь… Привет! – громко ответил Ноум.

– Ой… я думала, Женька соврала. – Сестрёнка села на кровать и пыталась в этой густой темноте разглядеть, откуда слышался голос.

– Ты же знаешь, что она не врёт. Она тебе сказала, кто я? – поинтересовался Ноум и прижал ушки к спине, прячась от взгляда девчушки.

– Да… ты старик-путешественник! И много интересного знаешь, – довольно произнесла Лёлька.

– Какая молодец, уже всё про меня рассказала, – засмеялся чудик. Когда он понял, что в темноте его не было видно, перелез прямо на одеяло, под которым лежала Женя.

Сестрёнка и Ноум разговаривали о морях, о дождливом городе за тысячи километров от их родного дома, о смешных пингвинах и ярком солнышке. Женя молчала, слушала каждое слово. Ловила каждую смену интонации Ноума. Улыбалась, когда маленькая девочка из другого угла комнаты задавала смешные вопросы. От вопроса к вопросу Женя успокаивалась, переставал пылать этот жуткий костёр обиды. Сестрёнка смеялась.

Пора было уже заканчивать разговор, как малышка притихла и тихо-тихо спросила:

– Старик, скажи, почему меня сестра не любит? – грустный шёпот холодом просочился под Женькино одеяло.

Этого вопроса она никак не ожидала. Старшая сестра замерла и ждала, что теперь будет.

– Она тебя любит, – спокойно и твёрдо произнёс Ноум. – Понимаешь, у некоторых людей бывает своя любовь. Женя хорошая, хоть и иногда кажется, что противная. Когда люди не чувствуют, что их любят – они начинают закрываться в себе и делать больно другим.

Ноум разговаривал с ней, как со взрослым человеком, но Сестрёнка понимала его. Даже Женя сама запуталась в этих мыслях своего друга.

– Ты будешь приходить ко мне каждый вечер? – маленькая девочка смотрела в потолок.

– Конечно. Только ты зови меня сама. Повтори слова, и я приду, если не буду далеко.

– Хорошо, Старик. Спокойной ночи

– Спокойной ночи, Лёка.

Сестрёнка отвернулась и сразу засопела.

– Постарайся не обижать её больше. Хотя бы попытайся. – просил кранфур. – Ты не будешь слышать наши разговоры, будешь засыпа́ть.

– Как скажешь. А ты теперь совсем со мной разговаривать не будешь? – Женя прошептала в сторону угла.

– Конечно, буду. Вот сейчас же я с тобой. – вздохнул он. – Я всё удивляюсь тебе. Ты просишь помочь, причём сама, но когда дело подходит к решению твоей проблемы, возникает ряд вопросов и неприятных для тебя одной событий. Я редко встречал таких людей, но мне вы так непонятны, – Ноум никогда не был таким серьёзным с ней, каждое его слово гремело, будто зеленоглазую девочку ругают.

– Поэтому я и боюсь делать какие-то шаги. Я боюсь, что в итоге мне будет хуже, – Слёзы покатились по щекам.

– Не будет хуже. Может быть, сам путь, процесс будет тяжёлым, но думай о цели! – сейчас пушистый друг полностью цитировал каждое слово мамы, казалось, будто это она сейчас сидит на кровати и рассказывает Жене о поступках, цели, будущем, – Жень, такое ощущение, будто, каждое моё слово сегодня летит мимо тебя. Я, конечно, знаю. Ты и через пятнадцать лет также с недоверием и обидой, будешь слушать то, что тебе говорят, когда тебе это неприятно. Запомни, когда тебе приходится принимать какое-то решение, итог этого выбора может быть любой. И приятный, и болезненный. Но, что самое важное, научись принимать любой исход. Если он для тебя благоприятен – радуйся. Если нет – поменяй что-то и прими. Чем скорее ты научишься принимать это как свой путь, тем легче и радостнее станет принимать решения. Ещё один парадокс – чаще всего всё заканчивается так, как тебе надо.

– Я спать хочу! – обозлённая на весь свет, Женя завернулась в одеяло. Слёзы душили, обида разгоралась внутри жутким пожаром

– В этом вся ты. Почему-то в таком маленьком тельце иногда скапливается так много обиды. Причём, заметь, – Ноум притих и пытался понять, слушает ли его эта девочка, свернувшаяся на раздавленной на половину кровати подушке, – обида на саму себя. За то, что думаешь, будто ты поступила себе в ущерб. А ведь это не так. Тебе нужно принять себя, своё поведение, мысли – всю себя. Тебе будет легче. Не сразу, потом, но будет. Знаешь, принять и полюбить это как два равных значения. Между ними стоит знак «равно». Если ты не принимаешь своё поведение и окружающих, мучить себя – задай вопрос «ты себя любишь?».