Читать книгу: «Угхуул Нарак 2 – Дорога с богом»

Глава 1

Глава 1.

Трое, сидя на холме, глядели, как горит город. Город горел с аппетитом: взрывались склады, доносились вопли людей и грохот колокольного набата. Периодически всполохи пламени рвались вверх, а крики принимали какой-то инфернальный характер. Горел не какой-то захолустный городишко купцов или богадельня – горел Город Всех Богов.

Удобно устроившись на высоком всхолмье, Сын Тьмы, сложив кисти рук на коленях, тёмными глазами глядел, казалось, сквозь горящий город у своих ног. Вампир и зомби бились об заклад, когда рванут запасы бренди в трактире. Оглушительный хлопок и шар пламени над правой оконечностью города возвестили, что статическое равновесие спора приобрело диссонанс в сторону победителя. Зазвенели монеты, переходя из рук в руки, раздался шум горячего спора и, по-видимому, подзатыльник. Потом всё стихло.

Из города навстречу троим свидетелям огненной вакханалии приближался всадник на взмыленном верблюде. Прижатая к седлу фигурка яростно распространяла вокруг себя чад и дымок. Опалённое лицо всадника, вытаращенные в ужасе глаза «корабля пустыни», который неожиданно резво перебирал ногами, – всё говорило о неординарности ситуации. В тридцати шагах от троицы всадник сполз с верблюда и побежал к ним. В десяти шагах замедлил ход и рухнул без сил в пяти шагах от Сына Тьмы.

Скребя пальцами по песку, на котором рос чапараль или карликовая сосна, молодой парень с гривной на шее и обручем на опалённых волосах (а это был именно он – распорядитель Города Богов) полз вперёд, не обращая внимания на то, как вязнут его движения, будто в плотном киселе.

– Как? Скажи мне, как?! В Городе Всех Богов, где власть моя абсолютна, а слово моё не мог оспорить никто, случился пожар и бунт! Как это возможно?!

– В вашем городе толпились служители богов и паства, но ни разу в ваш град не сходил бог во плоти. Я – первый глава официально заявленной религии, её цель и сокровенный смысл, который посетил ваш городок. Да, мои слуги и первоапостолы несколько эксцентричны…

– Эксцентричны?! Ваш так называемый слуга ворвался в Дом Скорби Долгого Агуна и изнасиловал там всех жриц! Потом ваш другой слуга оторвал голову святому ламе и, подкидывая её вверх, предложил всем сыграть в какой-то непонятный футбол этой самой головой! Потом оба они ворвались в трактир Святых Свидетелей и, перепугав посетителей, выпили всё пойло, которое смогли найти! А потом, по непонятной мне причине, город запылал сразу с четырёх сторон! Город простоял четыре тысячи лет, собирая в себе мудрость перекрёстка миров! Более пяти тысяч религий нашли приют в наших стенах, а вы растоптали это всё за два дня! КАК?!

Поймав взгляд хозяина и не увидев там ничего, что могло бы его остановить, Виталик взял парня за шиворот и, подняв его над землёй на добрых полметра, визгливо передразнил:

– Чьих будете?

А потом, откинув его на метров пять вперёд, скомандовал вампиру:

– Фас!

– Я тебе не собака какая-то! – обиженно взвизгнул Нав и засеменил вслед за распорядителем Города Всех Богов.

Утробное чавканье, предсмертные всхлипы и хруст ломаемых костей ознаменовали конец трапезы Божественной Тени.

Вопли в городе внезапно стихли. Раздавался лишь треск пламени и завывание ветра.

– Верблюда не трогай! Не трогай, скотина, я сказал! – орал Виталик на Нава, захомутавшего обезумевшего от страха «корабля пустыни».

Тот гордо пришпорил здоровенного мехари (порода одногорбого верблюда) и, описав круг около Сына Тьмы, слез с него. Верблюд съехал вниз, видимо, в глубокий обморок.

– Пошли, – сухо проскрипел голос Сына Тьмы. – Здесь нам больше делать нечего.

Длинная дорога среди чапараля и сухих колючек привела спутников на широкий тракт – дорогу, вымощенную серо-красным кирпичом.

Два солнца бесконечного мира зависли в зените и нещадно пекли головы трём спутникам, молча бредущим по дороге.

– Хозяин, можно я спою? – спросил Виталик.

Сын Тьмы смерил его тяжёлым взглядом и кивнул.

Песня не полилась, не пошла – а именно заскрипела, как несмазанная тележная ось:

Эх, дорога, да звенят кандалы,

Ветер стонет под окном.

Месяц бледный светит с вышины,

А мне снова не до сна.

Вёрсты каторжные, да пути-пути,

Кто их мерил – тот не забудет.

Крепки решётки, да ночи долги,

Только воля сердце будит.

Конвой строгий, да шаги тяжелы,

Снег заметает след.

Где-то там, за синей далью,

Ждёт последний мой рассвет.

Вёрсты каторжные, да пути-пути,

Кто их мерил – тот не забудет.

Крепки решётки, да ночи долги,

Только воля сердце будит.

Кто-то песню затянет в ночи,

Кто-то вспомнит дом.

А мне снова шагать в цепях,

Под надзором, под ружьём.

Вёрсты каторжные… Да пути-пути…

Кто их мерил – тот не забудет…

Крепки решётки… Да ночи долги…

Только воля… сердце будит…

(Примечание автора: оригинальная песня русских каторжников, идущих по этапу.)

– Не слабо ты звенишь потихому! – восторженно прошептал Нав. – А погремуха у тебя какая была?

– Виталян-бритва!

– Тихо, блатные вы мои пострадальцы, – проговорил Угхуул Нарак. – Что это сбоку?

На дороге перед ними нарисовался Т-образный крест с распятым на нем пересохшим трупом непонятного существа – явно без его согласия. Тело обладало мускулистой, некогда мощной грудью (о чём говорили плотные, несмотря на мумификацию, мышцы), широким размахом плеч. Смущала, однако, голова: вытаращенные, сморщенные, как изюм, глаза и огромный, как у тукана, клюв на пол-лица. Из клюва виднелись внушительные клыки.

Раскинутые в стороны руки имели перепонки, наподобие плаща или крыльев, которые метались, как обрывки ткани. Сухая, терпкая вонь почему-то смешивалась с сильным запахом ванили.

– Это что за пряничек тут сохнет? – бодро спросил Виталик и потрепал труп за когтистую ступню.

Стопа отвалилась, обнажив антрацитово-чёрную кость голени.

Божественная Тень внезапно очень серьёзно ответил:

– Это мой соплеменник. Очень далёкий, но я чувствую в нём спящий остаток души и неутолённую жажду. Его долго пытали и «сушили» перед распятием. Но это, вне всяких сомнений, нав – только какой-то другой породы.

– Хочешь предать его земле или сжечь? Или как там у вас принято? – спросил Сын Тьмы.

– Не в этом дело. В моём народе, если ты слаб, то заботиться о тебе не надо, – проговорил Божественная Тень. – Меня смущает, что рядом есть достаточно сильный маг (или ещё кто-то), кто смог пленить и распять такой сильный экземпляр. Он был воином – и воином неслабым!

– Пошли дальше и посмотрим. Если мы встретим врагов твоего народа, то накажем их как следует. Я не прощаю глумлений над моими слугами и их интересами, – проговорил Угхуул Нарак.

После распятого дорога стала прямой, как стрела. Её покрытие стало сплошным, наподобие асфальта, и вдалеке показался замок с кружащимися над ним воронами. Грай огромного количества птиц наваливался, как душное покрывало. Но Нав внезапно заулыбался, словно на именинах, и проскрипел:

– Мне видится ближайшее будущее, повелитель. Много крови и славных битв. Я верю в тебя, мой бог, мой владыка.

Остановившись вдруг, Сын Тьмы повернулся к своим спутникам и полным силы голосом проговорил:

– На колени!

Зомби и Божественная Тень преклонили колени и склонили головы.

Проведя над головой Нава ладонью, Угхуул Нарак проговорил:

– Я снимаю своё слово о запрете на отращивание частей тела как наказание.

Уши Нава вытянулись и из жалких огрызков превратились в гордые, торчащие, как свечи в готическом соборе, стрелы.

Проведя рукой над головой зомби, Сын Тьмы сказал:

– А тебе, моя верная рука и мой первый служитель из числа людей, я позволяю отрастить рог из середины лба.

Медленно, но неотвратимо из середины лба Виталика вытянулся загнутый вверх (сантиметров на пятнадцать) антрацитово-чёрный рог, даже на вид острый, как бритва.

– Встаньте, мои верные слуги и последователи! – проговорил Сын Тьмы и махнул рукой на замок с вороньём. – Пошли, разведаем, что за хреновина нам предстоит!

Им предстояли крепкие, из дуба, ворота, плотно закрытые и, на вид, не открывавшиеся добрую сотню лет. Нырнувший в камень стены Нав вернулся с задумчивым лицом и проговорил:

– Створки вросли в землю, засовы заржавели. Такое чувство, что передвигающиеся на двух ногах существа давно эти врата не используют.

– Виталик, организуй нам проход.

Пальцы зомби крошили вековое дерево, как чёрствый хлеб. Расковыряв в створе ворот достаточный для прохода проём, он отошёл в сторону и поклонился Сыну Тьмы:

– Готово, хозяин!

Пройдя в воняющий склепом коридор, троица, однако, услышала музыку струнного квартета, скверно, но уверенно наигрывавшего что-то наподобие Вивальди этажом выше.

Пересекая мрачные и тёмные коридоры, поднявшись на второй этаж, три спутника столкнулись с согнутым в три погибели слугой, спешившим к ним навстречу. Горбун напоминал чемодан на колёсиках – нёсся неумолимо, грозя сбить с ног, и, замерши перед самыми стопами Сына Тьмы, проскрипел сухим, как прах, голосом:

– Как доложить графу о вашем приходе? Титул? Звание?

Схватив шустрого горбуна за ноздри, Виталик выпрямил его минимум в два раза и, глядя в красные, как рубины, глаза с прямым щелевидным зрачком, проговорил:

– Вашу халупу посещает господин Угхуул Нарак, Сын Благодатной Тьмы и правитель покорённой Нави.

– Навь никто не покорит и никогда! – взвизгнул горбун и замахал когтистыми лапками перед лицом зомби.

Выросший рядом с Виталиком, будто из-под земли, Божественная Тень упёрся глаза в глаза с привратником – и последний захлебнулся собственным визгом.

– Веди к хозяину замка, смерд.

Глава 2

Глава 2

Отбросив горбуна-привратника в сторону, троица прошла дальше и под напором музыки проникла-таки в огромный сводчатый зал, освещенный факелами, воткнутыми в держатели из черного чугуна примерно через каждые два шага. В конце зала, венчая длинный полупустой стол, возвышался трон из серого камня, покрытый огромным количеством шипов, зубцов, кольев и стержней – казалось, трон был целым клубком гигантских ежей.

На троне восседал щуплый мужичонка с серой кожей и пронзительными алыми глазами, в центре которых перекатывались горошины бешеных зрачков, черных как проколотая в самую тьму дыра. Сын тьмы почувствовал необычный, доселе неведомый дискомфорт от взгляда сидящего на троне. Хотелось уйти и спрятаться, но не тут-то было. Неожиданно глухим басом коротышка промолвил:

– Ко мне!

Все трое непроизвольно шагнули вперед, а Нав так вообще винтом согнулся в невообразимом для людской анатомии поклоне и чуть ли не носом в пол приник.

– Сууука… – прошипел сквозь зубы Виталик и пнул раболепно распластанного вампира.

Угхуул Нарак просто сел прямо на пол и, как говорили древние, «завалил валунами век озера глаз».

Проваливаясь во тьму бездны, Сын тьмы почувствовал огромное и неотвратимое – как присутствие в эпицентре стихийного бедствия – заполнение сегмента тьмы в данной ячейке вселенной их новым противником. Хозяин замка довлел, накатывался, как прибой на бумажный замок со щепочками, подпирающими стены. Волна была велика и неостановима, но все никак не накрывала – грозила, но не убивала.

И Сын тьмы попробовал то, чего доселе не пробовал даже в мыслях. Находясь во тьме бездны, он попробовал провалиться еще глубже – уйти из тьмы в тьму.

Вывалившись на ровную, как стол из стекла, бесконечную поверхность, он увидел себя в форме маленькой пирамидки, а своего противника – как массивную, в милю высотой, сферу из черного гранита.

Шар из гранита провибрировал:

– Поклонись и признай мое превосходство, и я убью тебя быстро, выпью твой дух легко, а посмертие заменю гулкой пустотой.

Угхуул Нарак в ответ лишь нестерпимо сверкнул и пронзил всей сутью своей кажущийся непробиваемым черный гранит. Как победитовое сверло крушит любой металл под визг и шипение льющегося на станок масла, так и Сын тьмы вгрызался – как червь в яблоко, как упрямый каменотес в сплошную скалу своего противника.

И он дрогнул.

Покрошился, как торф под ножом грейдерного трактора, как сыр под струной бакалейщика, как жёваная бумага под раскаленным шилом…

Открыв глаза, Сын тьмы поднялся с пола и увидел дивную картину: Божественная Тень грыз горло хозяина замка, слепо таращившегося в непроглядные просторы бездны, где шло сражение с Сыном тьмы. А Виталик с утробным хеканьем рубил набегавших к трону со всех сторон многочисленных ублюдков – недовампиров и недонавов. Длинные мосластые руки, кружевные воротники под слюнявыми ртами, камзолы, перепачканные несвежей кровью, сапоги с серебряными шпорами и трости с оголовками из золота и каменьев – роскошь придворного общества – и топор палача в серых руках апостола тьмы.

Криков не было – только влажные всхлипы рубимой плоти, стоны валящихся на пол, скрип клыков упыря, грызущего кадык графа, и нестерпимая визгливая мазурка, которую наигрывал квартет в углу зала.

Оглушительный хлопок в ладони остановил всю эту вакханалию.

Сын тьмы медленно подошел к трону и оторвал присосавшегося упыря.

Виталик так и замер с поднятым вверх топором. Приспешники местного владыки тупо повалились на гранитный пол и тихо воняли старым хлевом.

– Почет и уважение славному владыке Темного Двора в этих тихих землях! – проговорил Угхуул Нарак вполголоса, но его услышали все. – Не найдется ли приюта для алкающих знаний из чаши бездны?

Граф открыл еще шире и так бездонные глазищи свои и сделал уникальный по своей властной наполненности жест правой ладонью – то ли стряхнул что-то, то ли свернул кому-то мелкому шею.

С тихим шорохом все напольные вонючие вассальные украшения расползлись к стенкам и исчезли в низких дверцах, как по волшебству.

– Я поражен, месье! – голос графа никак не гармонировал с его жалким видом. Теперь это был густой и властный баритон с легкими обертонами удивления в омуте полного безразличия ко вселенной в целом и к «блохам», представшим пред его очами, в частности.

– Еще никто не выдерживал моего темного присутствия так, как вы. Кто ваш учитель? Кто тот достойный, кто взял вас за руку и отвел во тьму? Я вижу, что вы из рода пищи, но клянусь – такой силы я не видел даже у Королевы Паучьих Пустошей!

Отпустив нервно ерзавшего у него в руках нава, Сын тьмы чуть наклонил голову в ритуальном поклоне навов:

– Признаю присутствие неравного себе по силе, но достойного внимания перед трапезой смерти.

– Лотос тьмы, зеркало бездны, Уро Най, – тихо проговорил Угхуул Нарак. – Я его недостойный ученик, а это мои первенцы в лоне моей веры.

– Отпразднуем же встречу стихий, не породившую хаос, но усилившую нас! – проорал граф и тоже хлопнул в ладоши.

Мгновенно зал заполнился толпой слуг и служанок – серая кожа, горящие глаза, запах ванили и тухлой рыбы, обилие тонкого кружева и блеск позолоты. Посуда, дымящиеся куски мяса на фарфоре, стелющиеся с опущенными глазами упыри и демоницы, чаши, наполненные кровью и молоком с желтоватым оттенком, пучки цветов черного табака, растущего лишь в пещерах навов.

Стол был накрыт в мгновение ока, и все слуги, как по волшебству, исчезли.

– Присядьте. Будьте моими гостями по праву сильных, пришедших к сильному. Приветствую за своим столом вас как равных.

Граф протянул тоненькую ручонку вперед и простер ее над столом так величественно, как не снилось никому из владык земных.

Подойдя сбоку к своему хозяину, Божественная Тень проговорил тому на ухо:

– Повелитель, время остановило свой ход. Я больше не чувствую хода светил и течения тьмы. Мы замерли в моменте – не ловушка ли это?

– Нет, он не осмелится ни пленить нас, ни напасть. Я показал ему нашу силу. Не бойся, мой верный друг.

– Верный? Ага, как же! А кто полураком в поклоне свинтился в самом начале, а? – спросил Виталик и смачно бухнул топор плашмя среди блюд на столе.

– Я в разведку шел, я маскировался! – завопил нав, нимало не смущаясь внимательного взгляда графа, следившего за этой пикировкой.

– Так и скажи: не всосал с ходу и уссался на всякий случай, – продолжил Виталик и, привычно повернувшись к Сыну тьмы, спросил: – Я покушаю?

Ласково махнув ладонью левой руки, Сын тьмы запустил бездонный желудок своего слуги на поля местных угощений. А сам сел прямо напротив графа на невысокий стул и, сложив руки перед собой, тихо спросил:

– К чему это все было? Зачем мы так начали?

– Мне скучно, – протянул граф. – Я уже три тысячи лет сижу в этом кластере и не могу покинуть его по непонятной мне причине. Лишь в мраке бездны я свободен, но во все концы моря тьмы, куда я мог дотянуться, я сожрал всех – колдунов, магов и случайных существ, занесенных ко мне приливами тьмы. Медитируя десятки лет подряд, я процедил все тайны тьмы вокруг, и ничто не манит и не прельщает меня более. Случайные путники на реальной стороне полотна мира лишь немного забавляют моих привратников, но не более того. А тут вы – какой напор, какая мощь! И даже слуги ваши не попали под мое влияние и не сломались.

– Это не слуги и не дети. Это мои апостолы. Я – заря новой веры, и все вокруг лишь пища для моего ума и мясо для клыков и топора моих последователей.

– АААА! Визги вшивых святош из Города Всех Богов я услышал даже здесь. Видно, ваша работа, месье?

– Да. Этот град не понял и не принял меня, а попытавшись поглотить – подавился.

– И в чем главная доктрина вашей веры?

– Реален лишь я. Все остальное – игра моего ума и суета, что тешит меня в попытках нарушить мое уединение в полотне бездны. Лишь маета, что не дает мне слиться с вечностью.

– Вы не оригинальны в своих посылах к миру. Я так же был молод и кичился своей силой и проникающей мощью. Я так же презирал все сущее и считал лишь мусором на полотне бытия…

– А в глаз? – мрачно спросил Виталик, оторвавшись от поедания массивной ноги какого-то существа с татуировкой на запеченной шкуре и кокетливой подковкой на копытце.

– Не перечь хозяину – и продолжишь свои медитации. А не то узнаешь вкус горя.

– Прелестно. Вера ваших спутников тверда и непоколебима. Первые апостолы должны быть неистовы в себе и в своем боге!

– Я не слепой и не тупой, месье. Вы – ученик Черноликого и идете по пути сбора своего образа и обретения целостности. Или я не прав?

– Все верно, любезнейший. Все верно.

– Я подскажу вам следующий шаг. Не сомневайтесь. И подскажу совершенно безвозмездно – лишь в плату за то, что вы развеяли мою скуку и одиночество. И следующий ваш шаг – это посещение Храма Червя, или самого первого храма богов бездны. Именно там, в привратной зоне храма, ваш учитель обретал свой облик много тысячелетий назад. Именно там рождалось и ковалось то, что сегодня зовется тьмой.

– Где вход? – коротко спросил Сын тьмы. – И где сам храм?

– Храм, как понимаете, в самой тьме – на дне миров, примерно в трех эонах развоплощенного хода к сердцу тьмы. Его не достичь простым перелетом – в вашем пестованном облике не хватит всего времени мира. А вот в моем замке, когда я останавливаю маховик Вечного Обжоры-Времени (примечание автора: разговор идет на навском, отсюда такое количество идиом и иносказаний), здесь раз в год, в Ночь Всех Непорочных Демонов, дверь приоткрывается на краткий миг. Но в моих силах этот миг растянуть на требуемый промежуток бытия вне времен. И умелый Йорол-Гууй сможет проскользнуть в сам храм.

– Чем мой учитель заплатил за вход? – спросил Сын тьмы.

– Своей кровью, естественно. А чем же еще?

Тихий смех, похожий на перекатывание сухих костей в глиняном горшке, был ответом на эти слова. Сын тьмы смеялся долго и со вкусом.

– Чтоб Уро Най, которого я знаю, отдал хоть каплю своей крови?!

– ДАААА! Кровь по итогу оказалась не его. А выйдя из храма, он уже был мне не по зубам!

Графа трясло, и он подпрыгивал на своем сиденье, трясясь, как паралитик.

– Я не допущу больше такой ошибки. Лишь кровь соискателя откроет двери в храм.

– И пустит твои ручонки в душу могущественного существа, собирающегося стать Всеотцом тьмы? – проскрипел внезапно сидевший тише травы нав. – И не мечтай. Мой владыка не настолько глуп.

Свирепые гляделки – когда глаза, налитые тьмой, впились в алые буркалы хозяина замка – закончились боевой ничьей.

– Я чувствую силу и стержень одолевшего жажду, – проговорил граф. – Кто ты и почему служишь этому человечишке?

– Этот "человечишка", как ты говоришь, – тот, кто через призму моих страданий вывел меня к вере в единую цель и в единого бога. Лишь корчась под его ножом, я наконец-то обрел смысл в моей бесконечной жизни. И еще слово о моем повелителе в таком тоне – и я кинусь в прыжок, без опоры и надежды на спасение, в прыжок в пасть смерти – отрину отца и род свой, забуду о крови вспитавшей меня и сломаю себе все когти, но заберу тебя за окоем (высший навский).

– достаточно клятв и угроз, проговорил сын тьмы – ты вход в храм покажешь или нет?

Не понявший на старонавском и высшем навском ни слова, Виталик просто прожевал очередной демонический деликатес и прохрипел – можа мне его все таки рубануть?