Читать книгу: «Секс-кукла Маша», страница 2

13

Силиконовую необходимо также оберегать: от деформаций, от переохлаждений, от перегреваний и от излишней вспыльчивости самого пользователя.

Особенно – её, МАШУ.

В особенности – её, МАШУ.

Разумеется – от физических посягательств маньяка.

Несиликоновая сама себя – кроме известного предохранения – оберегает, а в случаях физической вспыльчивости клиента – сама проходит по месту своего жительства необходимое лечение.

Несиликоновая сама, по актуальным проектам времени, проходит скульптурные процедуры: солярий, фитрес-клуб, пластическая операция.

Эти предварительные процедуры клиент может заказать несиликоновой с предоплатой или просто вербально.

Силиконовой обеспечена безопасность – от краж, от ревности, от зависти, от сплетен, от наветов, от критики со стороны, от претензий других клиентов. – Чему несиликоновая подвержена неминуемо и постоянно.

Ревность:

Она же – зависть.

Куклу искусственную, при её не столь совершенном устройстве, но при выключенном состоянии, всё-таки требуется перемещать, двигать и попросту шевелить. – Тогда как натуральная маша и перемещается, двигается и шевелится сама, может даже предложить, по просьбе клиента или по своей инициативе, движения и позы по пунктам вне и сверх всяческих инструкций.

И кукле и несиликоновой маше можно задавать вопросы.

Силиконовая кукла на все и любые вопросы всегда ответит молчаливым – соответственно – согласием.

Ответы же несиликоновой маши, то есть – равно как и её молчание, могут вызвать у заказчика дополнительные и неуместные вопросы.

Просто презрение:

Заплаченные за силиконовую деньги нельзя возвратить – заплаченные несиликоновой деньги можно, по её использовании, попросту у неё же изъять, то есть – отобрать.

Несиликоновой – есть возможность приказать самой до начала сеанса умыться, а после использования её – самой подмыться.

Подробнее:

Силиконовая – в жилом посещении ничего не уронит, не сломает, не передвинет, не переложит; не похитит, не испачкает, не заразит.

Подробнее:

Силиконовая – не фыркнет, не захохочет, не намекнёт, не отведёт глаз, не махнёт рукой.

Не нанесёт удара своею отрытой ладонью по лицевой части головы клиента-заказчика-покупателя.

Не изменит.

Не изменится.

Не потребует назначения и осуществления ДНК-теста.

Не озадачит мыслью о назначении и осуществлении ДНК-теста.

Далее.

Креативный бренд в инструкции:

Он же – стёб.

Дальше яица, то есть – яички, мешают. – Как говорят между собой студенты, то есть – вне аудиторий, всех годов и стран.

Скобки тут открылись бы. Пардон. Скобки тут закрылись бы.

Силиконовую если заменить – может быть такое обременительно: надо её как-то вынести из жилого, также и всякого иного, помещения или, опять же, кого-то несиликонового нанимать, чтобы вынес. – Тогда прежде её необходимо, соответственно, каким-то образом и способом вывести из строя, а лучше всего – расчленить, чтобы тот выносящий не воспользовался, до утилизации, ею по её прямому назначению.

Силиконовую можно буквально уничтожить – но наказать её нельзя.

Отключая у силиконовой зарядку – пользователь отключает собственную разрядку.

Наконец, несиликоновой возможно и можно просто дать однозначное указание: уходи.

Драйв:

Пресыщение можно продемонстрировать ей, несиликоновой, любым нетерпеливым жестом и любой непроизвольной фразой – как то: пошла вон, пошла прочь, убирайся – и так далее и так далее: лишь бы она оказалась вне помещения или, по крайней мере, вне поля зрения клиента.

14

Самые ещё утренние были раздетые, как я ощутил, тела – значит, часа, наверно, четыре…

– Что ты рано?..

Она так – закрытыми мне глазами и ничуть не шевелясь.

– Я всегда. В это время.

Горячей пяткой своей она коснулась моей икры.

– Значит, ты ждёшь… сигналов от высших сфер…

Мне хотелось промолчать – но я проснулся в самом деле.

– Ну вот. Ты в курсе.

– В интернете…

– Жаль.

– Ко-го?..

– Интернет.

– Почему?..

– Я это знал и без него.

Она молчала долго.

Потом чуть глубже вздохнула.

– Подожди… немножко… Я ещё сплю…

15

Наклонилась она – наклонилась она тогда ко мне, подавая мне чашку чаю… наклонилась она немного вперёд и вниз, где я сидел в низком кресле… наклонилась она близко надо мной – чтоб увидел я ту щёлку!.. чтоб увидел я за её свободной майкой ту щёлку – между её грудей!.. наклонилась она, глядя мне в глаза, – так, чтобы понятно в один миг было нам обоим одно и то же: я видела, что ты видел, я поняла, что ты понял, – и после этого мгновения ты можешь, если захочешь, – взять! а я вот сейчас тебе, сама захотев, – подала!..

И другая пара рядом, вполне, может быть, этого не поняв, почувствовала, что между ею и мною в это мгновение случилось нечто… и они, наши друзья, мимолётно затихли и замерли…

Я тогда не смутился – я попросту не был готов к таким неожиданностям.

Будто с меня вдруг сняли некий колпак из стен-потолков…

А я в тот миг – как бы впервые в жизни ощутил, что я – живу! что я – живой!

Так что же пронеслось в то мгновение…

Требование решения!

Требование решения…

А и вся-то жизнь есть требование решения.

Вот я, Жизнь, – так ты хочешь меня или не хочешь?..

…Самая-то ведь радость – прямой эфир и онлайн!

Притом бы – как снег на голову.

16

Даже – после ночи, которая – наша…

Даже после всего, всего – она подолгу стоит перед чем-то в прихожей…

А! – перед зеркалом…

В домашнем ли халате, в костюме ли уже в рабочем.

Стоит перед ним – как будто перед некой дверью… строгой! заветной!.. словно бы готовясь войти к какому-то что называется высокому лицу.

Сцепив пальцы на груди или прижимая пальцы к подбородку, подставляя двери-зеркалу то одну, то другую щеку…

По вечерам-то – мы ту прихожую просто пролетаем!

Я со стороны даже любовался этим её, в ответственности к самой себе, упражнением.

Потом – через несколько наших тут у неё свиданий – её осанка и мимика слегка оживились: будто бы она уже стояла лицом к лицу с тем, перед кем и следует быть в искреннем уважении.

Мне становилась теперь даже немного забавна её такая гимнастика.

И всё-таки…

Ничего не думается и не желается!

Она – она…

…Как забавно!

Она – повсюду, здесь у неё, куда ни шагну, ходит за мной… на кухню, в ванную…

Как, право, это умилительно и радостно!

17

– Как настроение?

– Пересаживал цветы.

– Завидую.

– Не всем же думать о курсе валюты.

– И твой курс…

– На новый роман.

– Да-а?!.. Э-э-э…

– С прозой.

– А-а… Завидую! Вернее… догадываюсь… что следует завидовать.

– Я тоже.

– Что?

– Догадываюсь.

– Разумеется! Разумеется! Как всегда, после семи.

– После.

– Зато сразу после!

…Ей прямо-таки лестно, что я – именно так называемый пишущий.

Так что я – даже, о самолюбии пишущего, и не проговорился.

18

…Тогда – за чаем – я был, так, у друзей.

Можно сказать, случайно, можно сказать, оказался.

А она…

Её тогда, в тот день, в тот час, пригласили, что ли, в гости?..

Нарочно?..

Они ли, друзья, так предрешили?..

Или она сама напросилась?..

Пусть – как угодно!

Пусть как угодно.

Чашку же ту она – сама, сама подстроила мне подать.

И – и что?..

Такие, сказочные, отношения у нас– пока?..

«Пока»…

Далее – что? – обычное… будничное вопиющее… «как дела?»?..

19

А мне и всегда-то было трудно… кто бы знал!.. сходиться с женщинами…

Мне бы всё – безусловно красивую!

И ещё – с какой-то необычностью, странностью…

Чтоб, прежде всего, в первый же миг первой же встречи… сердце вдруг почему-то затрепетало.

Почему-то! – да и всё тут.

Чтобы потом – ох уж это самое «потом»! – через час или через день… хотя бы не было стыдно перед самим собой.

Тем более, незадолго перед тем, за чаем, знакомством… я был – я был словно бы обокраденный… словно бы раздетый посреди целой площади… и у меня, как раз перед этим, пропали последние надежды…

Так. Некоторые.

Был я растерянности…

Нет, будто атрофированный.

Как в лифте: просто стоишь… просто моргаешь…

20

Тем более, так, незадолго перед этим знакомством… у меня пропали последние надежды на мой некий проект.

Моё буквально – подлинное бы начинание…

И я смотрел на мир, на жизнь – а именно на людей вообще, на людей как таковых – холодно, равнодушно, уныло.

Признаться, так.

И общался со всеми – что называется: рубль слово.

А вот что.

Я начал было предлагать всем и каждому, прежде всего друзьям, знакомым, – написать о них! написать о них, о них! с их же слов! настоящий рассказ!

Чем, кстати, не бренд?

Как вон делают фото, портреты, картины на заказ.

А тут – самый бы настоящий рассказ!

При желании того – с его подлинным именем.

Интересный случай, историю из его жизни. – Ведь всё же это когда-нибудь канет в лету…

А тут бы про него – рассказ. Да хоть роман!

Для будущей книги! Для всех библиотек! Для его, как теперь, страниц в интернете!

Для его же – характеристики благой и репутации избранного.

Для потомков! Для Вечности!

И эта моя задумка – была словно бы и не выдумка никакая. – А словно бы она лежала на самом виду. – Пишу же я рассказы и всё прочее – про себя, про себя!

И – оказалось…

Что – невероятнее: моё предложение или на него реакция?..

Все – стали отказываться…

Отказываться, отказываться, отказываться…

И все, ну кому ни предложу, – так всё и отказываются!

Да попросту чураются.

На меня это – с моей такой горячкой жажды осчастливить! – ушат холодной воды… ледяной воды…

Я какое-то время… стоял будто бы просто на месте… как бы оглядывался… что же я сотворил, соделал такого неуместного, непотребного?..

А потом…

21

…А потом, недавно, стал мечтать засесть за какой-нибудь новый роман.

Всё, однако, думаю.

О чём-то думаю.

А вот.

Если я предлагаю…

Если я предлагаю всем написать о них, о каждом, о любом, рассказ, предлагаю просто, запросто, даже с радостью, с восторгом подарка, и все, и каждый, отказываются, притом прямо-таки со страхом, – то ведь это значит, что я… какой-то, что ли, особенный… в самом деле особенный… по крайней мере – странный! странный!..

Чего-то я не понимаю…

Чего я не понимаю?..

А вот.

Что я живу на какой-то другой планете.

Что я – живу – на другой – планете.

Всё! Всё!

Теперь – всё.

Все на белом свете – оказывается – согласны с тем положением, чтобы все они сами по себе и всё о них и для них самое дорогое, редкое и характерное… раз и навсегда – кануло в бездну, пало прахом!

Все на этом свете живут в том, в таком состоянии – явного и ясного согласия с тем, что и они сами и все даже благие сведенья о них – падут в небытие! падут прахом!

Вот они – все – какие…

…Ну стал бы я вот сию минуту общаться с каким-нибудь самым-самым современным учёным.

И что бы мне он прежде всего сказал.

Что на планете Земля раньше всех прочих живых организмов появились бактерии и грибы.

Так. Знаю.

Сказал бы он, несомненно: пре всего на Земле появились бактерии и грибы.

Знаю. Знаю.

А я-то тут причём?!..

…Я даже заметил… а куда деваться!.. стал и общаться-то со всеми… какими-то обрывочными – испуганными! – краткими словами.

(И стал даже… как бы косноязычным… никто не замечает?.. вместо «да» говорю «так»…)

Хотя и всегда был, наверно, немногословен.

А тут – чересчур уж краток.

22

…Ладно-ладно!

Будет тебе отгонять от себя… эти мои… какие?.. как их вообще назвать?.. мысли…

…Лёг-легла-легли с нею – в тот же вечер!

И-и – совершенно-совершенно!

Нет… сначала не голые… не совсем голые…

И оба – сразу и по ходу – главное! главное! – такие уверенные!

Как же это так получилось?.. случилось?..

Разве та настоящая жизнь и есть – такая?..

И я из себя гоню… мысли, какие-то мысли…

Нет-нет-нет! – Почему же мне у меня не узнавать?!

И буду.

Буду!

Вот что было, собственно, у меня до этого дня?..

Или – во всём моём прошлом… был как бы уже заложен, задуман этот самый день?!..

И как теперь этот самый день… будет вкрапляться в мою будущую всю жизнь?..

Ну и ну!

Нет-нет-нет…

Буду! Буду!

А как вот я… если совершенно откровенно… думаю о ней?..

Э, я даже не помню… не знаю… сколько ей лет…

Стыдно – наоборот… что я сам себя об этом спрашиваю!

Она – просто старше.

«Постарше» – так тоже нельзя почему-то сказать.

Просто старше. Старше и старше.

Точнее – я и не думаю об этом.

Лучше помнится… как расстёгивал на ней… этот самый…

Ну – на несколько, пусть, лет…

Лучше помнится… что трусы мои я нашёл утром на полу… вывернутыми наизнанку…

И-и… почему я так и не позвонил ни разу своим тем друзьям?..

Почему – они мне так и не звонят?!..

Или… она с ними, они с нею… перезваниваются?!..

Боже…

Ты ломаешься, как… как мальчик!

Нет. Я не ломаюсь. – Потому хотя бы… что ни о чём случившемся не жалею.

А я – думаю.

Я просто думаю.

Или у других всё не так?..

Ишь ты… Когда же ты хотя бы поглядывал на других-то…

…Вон ведь.

Я, за первым моим романом, не платил за жильё месяцев несколько – и оказалось, что за всё это время с меня начисляется и продолжает начисляться «по среднему»…

«По среднему»…

Мне сделалось тогда неуютно… да попросту – страшно!

…Вот и теперь.

Я просто – как я считаю – по-обычному и по-нормальному думаю.

Думаю, как… как живой о живом.

И почему я должен думать «по среднему»?!

…Может быть, в этом и вся моя так называемая суть.

23

Позавчера или поза-позавчера…

На днях – как нарочно! как, правда, нарочно! – встретился мне мой однокашник университетский – и, после неизбежных спонтанных объятий-реплик, сходу спросил меня… женился ли я.

Отнюдь – не о том, здоров ли, прежде всего, я и насколько я, по крайней мере, верен нашим вузовским историческим приоритетам!..

И на мой ответ – улыбнулся изумлённо и покрутил головой сокрушённо.

Мне стало – сделалось жутко, жутко…

Выходит… ладно уж о семейном моём положении… он даже и не знает… о моём – изданном! – романе…

А! Он как раз из тех – кто не согласился бы на мой проект: рассказ со слов.

Тем более – не знает о моём нынешнем текущем, романтическом, романе.

Хотя вот – и перебегает своими глазами по моим глазам… как бы разглядывая каждый мой глаз в отдельности…

Сверстники мои, кому около тридцати, кажутся мне – излишне навязчивыми, излишне любопытными – излишне, в итоге, понятными!

Да что там…

И зачем в жизни эти самые всякие «как нарочно» встречи?

Ведь мы целых пять лет сидели за одной партой – чего бы ещё!

Он сам, конечно, женат… жена его, конечно, блондинка… из двоих его детей старшая дочка… нет, старший у него сын…

Впрочем – ни о чём таком я (после его улыбки) не стал даже вовсе спрашивать.

24

Звоню, бывает, и я ей – если в особенно нетерпеливом ощущении: на её, получается по времени, работу:

– Привет.

– Ой, только набирала тебе звонить!

…Боже мой, как мир тесен и сжат… что на лице у меня даже вот краска!

А вот когда она звонит в самый момент, когда я ищу её номер… то я почему-то стыжусь ей, как вот она мне, об этом сказать.

– И что.

– Всё то же.

– Зам.

– Зам!

– Директора.

– Директора!

– Боюсь спросить. Да ничего не боюсь. Оговорился. Не видя. Визуально. Тебя.

– Да ты, ты директор!

– Ты смела. Или неосторожна.

– Да пусть потом слушает. Он, шеф, мужик нормальный! Мы друзья.

Любить – значит длящуюся встречу не просто ценить, не то слово, а – переоценивать.

Любить – значит будущей встречи не просто желать, а ждать! ждать! ждать!

Впрочем…

Хотя это вовсе и не впрочем.

Я иногда – помедлив – говорю ей поспешно:

– А ты включи музыку.

По имени, звоня, мы друг друга – ни при каких эмоциях – не называем.

25

Она говорит, что ей нравится мой роман.

Мой тот первый роман.

Мне же от этого признания, от этого сообщения… становится неприятно…

Почему-то.

Как – ей может нравиться?!..

Мой тот текст.

Такой, такой вот текст.

Ей, по образованию – экономисту.

Вернее, точнее – не так… как-то не так…

Как может нравиться – именно ей?..

Вот ей – такой?..

Вообще – такой.

Да и… что я о ней знаю?..

…Что я говорю! Что я говорю!

Как я смею…

И – главное, главное – чего бы, казалось, мне ещё…

Или не это главное?..

И почему так кажется!..

Как я смею! Как я смею!

…Но – мне теперь, и правда, становится чуть досадно… когда она везде, по всей квартире, всегда следует за мной.

26

Услышал по теле что-то на фортепьяно…

Сел на пол перед самым экраном.

Стал слушать…

Вернее, точнее – стараться пребывать в тех звуках.

И что же.

Был напуган!

Не мог понять: такую музыку – как можно исполнять, и даже без партитуры… такую музыку исполнять как музыку… хотя бы – хотя бы как можно просто-напросто выучить, разучить, запомнить…

Сделалось мне – тяжело, трудно.

Не мог понять тем более: эту музыку такую – как вообще можно было написать! сочинить!..

Как?!..

Даже эти слова – «написать», «сочинить» – для такой музыки кажутся странными, неприменимыми, неприспособленными…

Мне почудилось – будто какая-то недосягаемая для меня целая жизнь – полная того фортепьяно! – протекла словно грёза, непонятная и невозвратная, под моим окном…

…Прошло, наверно, с месяц.

И вот совершилось со мною нечто.

Начал теперь писать новый роман – и вдруг ощутил, что… смог бы исполнять… сложнейшие пассажи-импровизации фортепьянные!..

Хотя никогда в жизни не касался клавиш.

27

– Как настроение?

– Всегдашнее.

– Да ладно! Сейчас не какие-нибудь нулевые.

– Мне все нулевые.

– Что так?

– Тысячные.

– Да-а?! Покажешь?

– Покажу.

– Когда?

– Всегда.

– Неужели?

– Каждый день это тысячные.

– Кому как…

– Мне.

– Всё равно покажи!

– Только те, что во мне.

– Разумеется!

…Угадал. Её, так сказать, направление.

Но и хорошо, что рада.

Чему бы угодно.

И направил. Её настроение.

А так и нужно.

И ей, и мне, и нам обоим.

28

Я в фейсбуке нажимать – «нравится» или как-то не понравилось – попросту ленюсь.

Но – после краха моего того, с рассказами, проекта – вдруг возмутился!

Все в фэбэ пишут – откровенно, смело… даже – искренно, даже отважно!..

Однако – о погоде, о политике, о кошке… о цветах, о бизнесменах, о собаках…

И всё это ещё и – с фото! с видео!

Но не пишут… о своём «семейном положении»… Разве что – редко: «в браке», «без пары»… Не пишут – о вере; разве что – «христианство», «гностик»…

О самом – казалось бы – важном! главном!

Да и – если что и пишут – правду ли…

Да и – если пишут – не с целью ли какой-то…

Не пишут же абсолютно: о своей судимости… о своей сексуальной ориентации… о своих родных и об отношениях со своими родными… о своей группе крови, о своём резус-факторе…

Как будто без указания на эти «мелочи» – их личное мнение… хоть чего-то стоит!.. и оно, мнение их, в самом деле – именно их личное!..

29

Редко – но бывает, да, и так.

Звонок.

Я вижу – она.

Отвечаю:

– Да.

– Привет!

Я молчу секунды три – делаю паузу.

Потом говорю – притом понимающе и наставительно:

– А ты включи музыку.

И она – перезванивает минут через пять-десять.

Или сам я ей.

30

…Я шёл по городу – просто шёл по каким-то делам или вообще без дел.

И вдруг – увидел…

Увидел!

Девушка.

И – шевельнулось что-то во мне…

Словно я вдруг спохватился: сплю или не сплю?..

Мановение её плеча… дрожание её ресницы…

Значение! содержание! – всё это в ней и у неё имеет какое-то.

И – важное, важное почему-то для меня!

Я пошёл за этой девушкой следом.

Стыдясь и не стыдясь… самого себя…

Куда бы она ни шла и ни пошла.

Её спина… её шаг… её причёска…

Особенные, особенные какие-то…

Невыразимые, невнятные…

Но – несомненно важные чем-то для меня!

Она в автобус – и я за нею.

Её маршрут – странный, занимательный, увлекательный!

Она в магазин – и я за нею.

Её приобретения – неожиданные, чрезвычайные, чрезмерные!

Её покупки – подарки!

На выходе из магазина… будь что будет…

На выходе из магазина я – уже прямо ей: где-то я вас видел!.. ведь мы же знакомы!.. никак не иначе!.. бояться меня не нужно!.. ведь я писатель!.. вот кстати моя книга!.. пойдёмте-пойдёмте… я вас провожу!.. я вас буду провожать!.. всегда!.. повсюду!..

Я вдруг заговорил о самых тонких тонкостях моих писательских – и оказалось, что именно об этом-то сейчас и нужно было говорить!

Видимо, вибрация голоса моего сказалась чарующе…

И ещё, может быть, моя предельная откровенность… даже – поиск: что же за этим пределом?..

Так мы и ходим, и бродим.

Я её – просто рассматриваю – но всё о ней – то ли уже знаю, то ли каждую минуту только ещё узнаю.

Она ко мне – тоже совершенно доверительна и открыта. – Она знает, что я всё знаю о ней, а что и не знаю пока ещё, то – вот-вот узнаю…

И нам обоим – ново, забавно! весело, радостно!

…Где же тут так называемые «муки творчества»?!

Она – это идея. Идея.

Вот кто она такая – она.

Дева-Идея, Идея-Дева.

Идея – за которой никто ни в городе, ни в целом мире не идёт.

Потому что её, эту Идею – редкостную, драгоценную, никто не видит.

Мне-то что до этого…

Я весь в новой вещи.

31

– Начал новый роман.

– Да?!..

– Новый.

– Поздравляю!.. Поздравлять?..

– Новый.

– Поздравляю. Разумеется.

– Карты розданы.

– Ну!.. как, наверно, грубо…

– Карты теперь розданы.

– Жуть… Даже, наверно, страшно.

– Как любая игра.

– Игра?.. говоришь…

– Пока только говорю.

– Да рада, рада любой, любой твое игре.

–– Начал.

– Ну порадуйся.

– Начал.

– Надеюсь. Разумеется! Верю. Разумеется!

…Что такое, однако, игра.

По мне бы.

Игра это когда игра для игры. И – во имя игры.

Это весь спорт. Почти всегда деньги. Очень часто политика.

Это и всегда – искусство.

Настоящее. Истинное.

Так – по мне, по мне.

Иначе оно бы и не было искусством. Если б оно было с оглядкой. Хоть с какой.

Но. Однако.

Оно, Искусство, которое – с большой буквы, открыто для всех. Открыто. Для всех. Открыто! И доступно в принципе всем, всем и каждому. В принципе. В принципе!

Так что любой и каждый… войдя в Искусство… случайно увидев картину, случайно услышав мелодию… уже оказывается в поле зрения его, Искусства… волей-неволей… оказывается в поле вибрации его, Искусства… И – под его влиянием! Под его уже призывом и под его уже приказом. Хочет не хочет! Ведает не ведает! Под его уже инъекцией!

И тому случайному даже некуда уже деваться. Некуда деваться! Он уже понёс в своём организме препарат. Вещество. Вещество Искусства. Остаётся ему… Да ничего не остаётся! Раз такое случилось и состоялось.

Одного бы разве что пожелать. Притом – художнику. Дабы он, деятель Искусства, был попросту честен.

Честен.

А именно, творил, без оглядки играя. Играя – без оглядки. И чтоб плод его был, в таком разе, именно идеален. С большой буквы.

Идеален!

Во что бы то ни стало идеален.

Кстати. Само служение художника этой самой своей собственной честности… одной лишь осознанной и сознательной своей личной такой честности… разве это не деяние вселенское благое?!..

Гениально.

Всё бы и в жизни, по мне, – только бы так.

…Поздняя ночь.

– Ты сегодня ге-ни-а-лен!

– Ура.

– Да. Ура. Вот именно.